Тихая Гавань

      Гимли что-то проворчал себе под нос и крепче сжал топор, с тревогой оглядываясь на окружавшие его старые деревья. Один час внутри Фангорна, а он все еще не привык к сучковатым вековым деревьям, которые нависали над ним. Ему казалось, что они пытаются медленно его задушить.       Когда он перевел взгляд на Леголаса, внутри все кипело. Леголас был самым раскованным, свободным и радостным из всех, кого он когда-либо видел. Конечно, тень все еще висела над ним, но в старом лесу она, казалось, немного утратила силу. В данный момент эльф двигался между деревьями над тропинкой, прыгая и переступая с ветки на ветку, легко, как белка.       - Эй, Эльф! – Крикнул Гимли и замахнулся топором на Леголаса. – Почему бы тебе не воспользоваться своими беличьими крыльями, чтобы слететь вниз и развлечь своего покинутого друга? – Деревья вокруг него тут же начали трещать, стонать, тревожно дергаться и скрипеть. Гимли крепче сжал оружие.       Сверху послышался смешок, и Леголас беззвучно приземлился перед ним, едва потревожив пыль на тропинке. Его эльфийский друг положил свои тонкие руки поверх тех, которыми он сжимал топор, и демонстративно вынул его из них, положив в кобуру на спине.       - Даже не знаю, кто больше недоволен, – улыбнулся Леголас, – деревья твоим присутствием или ты их. Я думаю, что после того, как я последовал за тобой в пещеру, и ты мог бы попытаться проникнуться лесом.       - Я ведь здесь, не так ли? – Спросил Гимли. Он нервно озирался по сторонам, а его руки страстно желали снова схватиться за оружие.       - М-м-м, – скептически промычал Леголас, удивленно приподняв бровь.       - Ай! Давай, дружище! – Возмущённо воскликнул Гимли. – Ты видел, на что способны эти деревья после битвы за Хельмову Падь! Повезет, если я покину этот лес без раздавленных конечностей!       Деревья снова запротестовали, но Леголас только усмехнулся в ответ на его восклицание. И прежде, чем Гимли успел среагировать, Леголас схватил гнома за талию, перекинув его через плечо. Гимли тут же начал злиться и кричать на Леголаса в знак протеста. Но тот бросился к одному из ближайших деревьев и начал взбираться на него, не обращая внимание на гневные реплики друга.       Добравшись до вершины дерева, Леголас посадил Гимли на ветку и посмотрел в его побагровевшее от ярости лицо.       - Радуйся, что я питаю к тебе хоть каплю нежности, ты, мерзкое создание! – рычал Гимли. – В других отношениях фокус, который ты только что выкинул, мог бы привести к тому, что я причинил бы тебе столько боли…! Клянусь молотом Дурина, я не потерплю, чтобы со мной обращались как с каким-то животным! Ты никогда так не посмеешь обращаться с гномом! Я буду преследовать тебя в… твоей …       В самый разгар яростной тирады Леголас схватил гнома за подбородок и повернул его голову. Открывшийся вид сразу же остановил гнев Гимли. Высокое дерево стояло на краю холма, с которого открывался вид на большую поляну. Благодаря этому повсюду в поле зрения были видны зеленые и желтые, оранжевые и красные оттенки. Мириады цветов окрашивали листья крон деревьев Фангорна во всей их красе.       Над всем этим заходящее солнце сияло на далеком горизонте, окрашивая небо в розовый и красный цвета. Лазурные птицы, ища себе пищу, перелетали с ветки на ветку, а затем свободно летели обратно к своим гнездам, греясь в лучах солнца и беспрестанно выводя свои трели.       - Может быть, это и не пещеры, мистер Гном, – прошептал Леголас, – но, по-моему, лес скрывает свои чудеса от тех, кто не осмеливается отыскать их. Здесь нет ни камней, ни драгоценностей, ни алмазов, но свет Солнца намного превосходит объекты, которые пытаются подражать ему. Сами деревья – это океаны памяти и мысли, сохранившиеся на протяжении тысячелетий и продолжающие стремиться к славе Анора. Они, как ты говоришь, свирепы и сильны, но в основном охраняют жизнь тех, кто живет в их ветвях.       Гимли посмотрел на Леголаса и увидел, как сапфирово-голубые глаза эльфа засияли в огненном свете заходящего солнца. Легкая улыбка играла на губах, и морщины на лице полностью разгладились, почему-то делая его похожим не более, чем на подростка.       Леголас отвёл взгляд от солнца и посмотрел на Гимли. – Точно так же, как ты показал мне жизнь в пещерах, я хотел бы показать и тебе, какую силу я чувствую со всех сторон.       - Я бы хотел этого, – спокойно ответил Гимли, забыв о своем гневе.       - Я должен предупредить тебя, что это может быть немного болезненным, но я постараюсь подавить свою энергию, насколько смогу.       - Ба! Тебе следовало бы больше верить в силу гномов, – возразил Гимли. Леголас только улыбнулся и положил руку на лоб друга, и оба закрыли глаза.       Поначалу Гимли только почувствовал, как сознание друга слегка коснулось его сознания в неугрожающем виде, но как только он полностью расслабился перед лицом этого присутствия, его разум заполнил непреодолимый свет. Свет и тысячи впечатлений, мыслей и чувств нахлынули на него, словно он стоял под высоким водопадом и позволял мощи воды падать прямо в его сознание.       Звуки, которые он раньше не мог слышать, внезапно коснулись слуха. Он слышал то, что казалось отдаленным бормотанием и глубоким гудением деревьев, растений и животных. Чувствовал, как сам ветер проносится над морем травы под ними и заставляет былинки склоняться и дрожать в своём поражении перед стихией.       Но еще более поразительным было то, как все вокруг него, казалось, изменилось. Во всех направлениях яркие мелодии и песни будто цеплялись за лес и таяли вместе с ясным жужжанием насекомых. Мир словно был наполнен красками, окружающими каждый предмет и жизнь, показывая такие сильные и древние жизненные силы, что у него перехватило дыхание. Внутри этих сил и аур были глубокие пространства воспоминаний и мыслей, мерцающих прямо под поверхностью.       Но величайшей из всех была сила, которую он ощущал в существе, сидящем рядом с ним. Леголас был подобен маяку яркого белого света среди всех чарующих цветов.       Жизненные силы деревьев были зелеными, птиц – синими, белок – красными. Все имело свой цвет. Но Леголас… Леголас был серебристо-белым, который, казалось, сочетал в себе все цвета, настолько он был созвучен природе. Его жизнь была подобна солнцу по сравнению со всем пламенем вокруг него.       Однако, когда Гимли копнул глубже, он смог увидеть трещины в свете, остатки тени и тьмы, которые пронзали его на протяжении всей долгой жизни. Гимли увидел, как сильно пострадал друг, увидел, что несмотря на то, что тот действовал сдержанно и спокойно, его удерживало лишь несколько ниточек. Он видел глубокую скорбь в его сердце...       Внезапно связь между ними была полностью разорвана, и Гимли остался с чувством утраты, как будто он только что что-то потерял незаменимое. Гимли ахнул и схватился за грудь, потрясенный потоком, который только что пронесся через него. Казалось, он постарел на год, но по положению солнца было видно, что он пробыл в этом состоянии не больше нескольких минут.       Когда он почувствовал, что овладел собственными эмоциями, то повернулся к Леголасу, намереваясь что-то спросить, но застыл, увидев тень, упавшую на его лицо. В этот момент он понял, что сделал. Он воспользовался доверием, которое оказал ему друг, открывшись и позволив почувствовать то, что сам чувствовал… Он использовал связь между ними, но не для того, чтобы исследовать природу вокруг них, а чтобы проникнуть в душу самого Леголаса. Он увидел то, быть свидетелями которого, как он считал, тот не позволил бы даже самым близким его сердцу. Все это он сделал без разрешения…       - Прости меня, – резко сказал Гимли. – Это было неправильно с моей стороны.       Леголас покачал головой и ответил, – Это не твоя вина. – Однако Гимли увидел, как в глазах друга опустился барьер, скрывающий его эмоции за стеклянными стенами.       Не имея возможности контролировать эмоциональное состояние друга, Гимли поймал себя на мысли, что впоминает их пребывание в Лотлориене.       Звук голосов заставил Гимли прекратить свои блуждания по серебряным лесам Лотлориена. Было что-то в этих голосах, что выделяло их среди всех остальных, которые он слышал: они говорили на общем языке.       - Как поживаешь, Трандуилион?       Гимли собирался свернуть в сторону и идти дальше, но замер, услышав, кто говорит. Это был разговор между Леди Галадриэль и Леголасом… Не раздумывая, Гимли двинулся туда, откуда раздался голос. Он остановился, когда деревья начали редеть вокруг него, и смог мельком увидеть Леголаса и Леди Галадриэль, стоявших на поляне впереди, рядом с журчащим ручьем.       - Я восстанавливался… медленно… – Тихо ответил Леголас, бесстрастно глядя на воду в ручье. – Альфирину пришлось со многим смириться, но без него я бы не справился.       - Он эльф с любопытным характером, – сказала Галадриэль.       Гимли почувствовал, как изумление поднимается у него в груди из-за улыбки, которая растекается по губам леди. Внезапно ему показалось, что ее лицо потемнело. – Я должна просить у тебя прощения, Леголас, – сказала она, – Последствия, с которыми тебе пришлось столкнуться из-за моего решения, были более разрушительными, чем я могла себе представить. Даже сейчас я чувствую раны, нанесенные тебе из-за моего высокомерия.       - Это не ваша вина, – ответил Леголас далеким голосом. – Вы поступали так, как считали нужным. Я сам согласился. Вам нет нужды чувствовать вину за то, что я взял на себя добровольно.       - Это не было принято добровольно, – сказала Леди Галадриэль. Ее голос был таким же мелодичным и спокойным, как вода, которая текла рядом с ней. – Оглядываясь назад, я вижу, что мы заставили тебя почувствовать, что другого пути нет.       - Это был единственный путь. – Леголас поднял голову к небу и закрыл глаза, когда солнечные лучи заплясали на его веках. – Он чуть не убил меня. Несмотря на поддержку вас троих и мою собственную силу, он все равно чуть не убил меня. Во время битвы он мог бы много раз взять то, что вы были избраны защищать, если бы вы столкнулись с ним лицом к лицу. Единственная причина, по которой он не убил меня сразу, заключалась в том, что он уже знал меня и интересовался мной…       - Несмотря на это, данное бремя не должно было лежать только на твоих плечах.       - Пожертвовать только одним эльфом, чтобы изгнать Саурона из леса, – немалое достижение, – безразлично ответил Леголас, как будто говорил не о себе.       Глаза Гимли расширились, когда по лесу пронеслось имя "Саурон". Мурашки пробежали по его спине, и он недоверчиво уставился на эльфийского члена братства. Леголас намекал, что в какой-то момент он выгнал Саурона из Лихолесья ...в одиночку. Когда Галадриэль не стала отрицать утверждения Леголаса, Гимли понял, что это должно быть правда.       Вопреки его собственному желанию, уважение к Леголасу поднялось в Гимли, и он обнаружил, что смотрит на эльфа новыми глазами. Эльф, которого он считал высокомерным и хвастливым, никогда не упоминал о том, что делал что-то подобное.… никогда не обращал внимания на тот факт, что однажды столкнулся с таким могучим противником.… Даже когда ему пришлось выслушивать слова унижения от своего спутника-гнома…       Он был потрясен, когда Галадриэль начала говорить. – Насколько я вижу, в этой битве была не одна жертва, а целая семья. Я пришла к пониманию, что что бы я не говорила, ты никогда не сможешь осознать вину, которую я несу за то, что произошло, – сказала Галадриэль мягким голосом, – гнев и вина в твоём сердце так глубоко направлены к себе, что у тебя больше нет в нём места.       - Daro! – Внезапно по-эльфийски огрызнулся Леголас, напрягшись и повернувшись спиной к Леди Галадриэль. Через мгновение он сказал еще что-то нарочито спокойным голосом, но поскольку это был эльфийский, Гимли не мог понять, о чёт тот говорит.       - Однако это правда. Не так ли, Леголас? - Тихо спросила Галадриэль. Она подошла к Леголасу, ее белое платье струилось по зеленой траве. Она положила руку на подбородок Леголаса и повернула его голову так, чтобы они еще раз посмотрели друг на друга. В первый раз Гимли мог видеть глубокие морщины усталости на лице эльфа и боль в глубине его сапфирово-голубых глаз.       - Ты не прячешь свое сердце и свой разум так тщательно, как когда-то, Лайквалассе… – Мелодично прошептала Галадриэль, глядя своими звездными глазами прямо в глаза Леголаса. – Твоя сила начинает ослабевать, а раны в твоем сердце продолжают гноиться. И хотя я не сомневаюсь в ценности, которую ты имеешь для братства, я начинаю задаваться вопросом, где ты находишь в себе силы, чтобы продолжать идти?       Гимли услышал вздох, сорвавшийся с губ Леголаса, и увидел, как тот закрыл глаза, позволяя Леди Света взять его за подбородок. – Moria carnë núra i-mordo mi órenya… Tiutasa ni pata nún i-laurëaldar o Lothlórien, – выдохнул Леголас.       Впервые Гимли не почувствовал гнева, когда услышал эльфийские слова от Леголаса. Они лились будто нежная песня, несомая ветром. Он не мог понять, что было сказано, но чувствовал, как покой наполняет его при этом звуке, так же как и окружающая его природа.       - Я рада, – тихо ответила Галадриэль. Она наклонилась вперед и поцеловала Леголаса в лоб. – Да обретешь ты покой, которого ищешь, дитя звезд.       Леди поклонилась Леголасу, и Гимли наблюдал, как тот ответил на прощание, приложив руку к сердцу и склонив голову. Последняя улыбка появилась на губах леди, прежде чем она ушла дальше в лес.       Гимли стоял и смотрел на Леголаса, а эльф не двигался со своего места. Казалось, целую вечность гном размышлял о том, чтобы показать себя и впервые найти время, чтобы цивилизованно поговорить с эльфом.       И пока он все еще размышлял об этом, Леголас пошевелился и повернул голову в его сторону. Их глаза встретились. Эльф не выглядел ни сердитым, ни подавленным его присутствием, только улыбнулся и сказал, – пойдём, Гимли.       Гимли вышел из-за деревьев на поляну, где стоял Леголас. – Как давно ты знаешь, что я там? – Спросил он.       Леголас усмехнулся и ответил, – к сожалению, эльфийский слух очень хорош, так что мы могли слышать, как ты приближаешься к нам, что, вероятно, явилось причиной того, что Леди Галадриэль перешла на общий язык.       - Ах... – ответил Гимли несколько неловко, так как это была его первая попытка поговорить с эльфом, не выкрикивая оскорблений. – Несмотря на то, что ты несколько раз пытался сменить язык.       Леголас улыбнулся. – Очевидно, она хотела, чтобы ты услышал то, о чём я не хотел тебе говорить. Но я не стану претендовать на знание мудрости и проницательности, которые она несет.       На первый взгляд, гному показалось, что Леголас даже не заметил, что между ними что-то изменилось, как будто они разговаривали, как сейчас, на протяжении всего пути. Но затем он увидел настороженный блеск в его глазах.       Гимли откашлялся, пытаясь понять, что он должен был сказать в ответ и через некоторое время резко спросил, – это правда, что ты сражался с Сауроном? Один?       - Да, – коротко ответил Леголас.       - Когда? – Протянул Гимли, чувствуя приступ раздражения, но подавляя его.       Леголас серьезно смотрел на него, и, когда Гимли встретился с ним взглядом, ему показалось, что Леголас смотрит прямо сквозь него, читая все мысли и чувства. Мир вокруг сжался и превратился только в эти напряженные глаза. Потом все было кончено. Леголас моргнул, словно ничего не произошло.       - Это случилось как раз перед битвой пяти армий, – ответил Леголас Гимли. – Нападения на Лихолесье начались гораздо раньше, чем твой отец и его родственники прибыли в наш лес.       Гимли фыркнул на это и надменно сказал, – что бы ни случилось, твои действия в то время были непростительны, так что не пытайся оправдать то, что ты сделал. Мы все сражались, и не думай, что тебе было хуже, чем всем остальным.       Леголас вздохнул и перевел взгляд на ручей. – Полагаю, мой отец никогда не объяснял своих поступков, и я не сомневаюсь, что даже если бы он это сделал, ты все равно не простил бы его, – сказал он.       Затем Леголас ещё раз посмотрел ему в глаза, – мой отец сделал то, что он сделал, потому что пока твой отец и его родственники давали ему аудиенцию, кто-то приставил нож к горлу его сына, моего брата, прямо за троном.       Итак, Леголас рассказал ему все. Он рассказал ему, что произошло до и после встречи короля под горой с эльфийским королем. И хотя иногда события казались слишком ужасными, чтобы быть правдой, в глазах Леголаса не было лжи. В отличие от этого, он казался усталым и отстраненным, когда пересказывал историю, будто переживал её еще раз.       Слушая, Гимли медленно чувствовал, как его гнев и негодование ослабевают. История Леголаса не была ответом на все события, которые привели к ссоре между эльфами и гномами, но это было начало, и оно поставило под сомнение все остальные инциденты. Они тихо разговаривали под деревьями, пока серебристый свет луны и звезд не отразился в ручье рядом с ними.       Оба не подозревали в тот момент, что этот разговор положит начало первой за долгое время дружбы между гномом и эльфом.       Теперь, когда Гимли взглянул на своего друга, он вспомнил слова Галадриэль о его состоянии. Увидев то, что он только что увидел, гном был так же смущен, как и леди, тем, как Леголас мог находить в себе силы для продолжения похода.       - Я не хочу, чтобы ты волновался.       Гимли моргнул и оторвался от своих мыслей. Леголас не смотрел на него, но не было никаких сомнений в том, что говорил именно он. Он не мог прочесть, о чем думает эльф, но видел усталость в его позе, усталость, которая не была так заметна с тех пор, как они прибыли в лес.       - Ты знал? – Спросил Гимли.       - Конечно, – отстраненно ответил Леголас, поднимая руку и прижимая рубашку к сердцу. – Это мое тело. ...Я сильнее, чем выгляжу. Со мной все будет в порядке.       - Даже сила имеет свои пределы. – Пробормотал Гимли.       Леголас не ответил.       - Все ли эльфы видят и чувствуют то, что ты делаешь? – Спросил Гимли после минутного молчания, меняя тему.       Лёгкая улыбка приподняла уголки губ Леголаса, и он ответил, – я вижу больше, чем большинство, но все эльфы связаны с природой вокруг нас, так же, как гномы могут слышать камень.       - Мне кажется, что я предпочитаю равномерное жужжание камня по сравнению с парящим и вращающимся хаосом впечатлений, чувств и энергии, – хрипло сказал Гимли. – Возможно, в этом и заключаются различия между эльфами и гномами. Гномам, похоже, нравится, когда их ноги твердо стоят на земле, под ней, если это возможно, в то время как эльфы парят среди деревьев, как белки.       Леголас усмехнулся. – Мне также кажется, что есть небольшая разница в воспоминаниях наших сородичей. Гномы склонны нести обиды, основанные на наполовину забытых и слегка искажённых воспоминаниях, в то время как эльфы помнят каждый день своей жизни. Таким образом, в отличие от людей и гномов, наши воспоминания не исчезают, как и связанные с ними эмоции и чувства.

***

      - Что ты собираешься теперь делать? – Спросил Гимли, когда они стояли на перекрестке между Эльфийской тропой и лесной рекой, к югу от чертогов эльфийского короля.       Они вместе проделали путь от Фангорна до того, что теперь называлось Эрин Ласгален, но теперь их пути будут идти в двух разных направлениях. Дворец эльфийского короля и Одинокая гора, где Гимли должен был посетить свой клан, прежде чем переселиться в Сверкающие пещеры с теми из его сородичей, кто были готовы отправиться в такое путешествие.       Путь через Эрин Ласгален был трудным для Леголаса. Почти четверть леса теперь состояла из черных обугленных деревьев из-за пожара, который спалил лес в битве, пока его не было дома. Теперь, как никогда, он понял, что не может оставаться в лесу...       Он отдал всю свою жизнь, чтобы защитить его, и теперь, когда стал свободен, то не мог поселиться в нем... Он не мог найти покой внутри себя. Даже находясь под деревьями, его сердце бешено колотилось в груди, и каждый хриплый звук в лесу заставлял вздрагивать.       Скорбь снова тяжестью поселилась в его сердце, и каждый шаг к королевству отца посылал волны паники и напряжения по его и без того измученному телу.       Он не мог вернуться туда. Для него там не было покоя.       - Арагорн говорил со мной накануне своей коронации, – сказал Леголас. – Он предложил мне землю в Итилиене в обмен на мои услуги по расчистке и восстановлению там лесов. С разрешения моего короля я создам там эльфийское поселение, если кто-то захочет последовать моему примеру и покинуть свой дом.       - Я уверен, что так и будет, дружище, – сказал Гимли, положив руку на плечо Леголаса. – Я уверен, что так и будет…       - И я уверен, что гномы последуют за тобой, мой друг, – улыбнулся Леголас. – Через год я снова приду в пещеры и надеюсь, что ты превратишь их в нечто еще более величественное, чем они есть.       - И я тоже увижу Итилиен, ожидая, что ты сделаешь деревья хоть немного пригодными для жизни, – ответил Гимли, протягивая руку.       Леголас взял руку Гимли в свою и крепко пожал ее, прежде чем притянуть гнома к себе и обнять. Гимли громко запротестовал, но Леголас только усмехнулся. Отступив назад, Леголас поцеловал друга в лоб.       - Иди с моим благословением, Гимли, сын Глоина. Пусть твоё путешествие будет быстрым и приятным, и пусть покой обретётся в твоём новом доме.       Они расстались, каждый со своей миссией.       Леголас пошёл на север, к своему отцу. Используя веревки, он пересёк лесную реку и уже через час стоял перед распахнутыми воротами.       Шум из-за ворот заставил его пульс участиться, а ладони вспотеть. Тело, казалось, было готово или к бою, или к бегству, и едва сдерживало отражающийся на лице ужас.       - Мой принц? – спросил его один из стражников у ворот.       Леголас посмотрел на стражника, кивнул в знак приветствия, сжал руки, чтобы они не дрожали, и прошел через ворота во двор, который был полон эльфов. Множество палаток было установлено на зеленых участках для эльфов, которые бежали во Дворец после того, как их дома были разрушены в битве.       Когда он вошел во двор, болтовня прекратилась, и все взгляды обратились к нему. Леголас почувствовал, как сердце забилось еще быстрее, но эльфы вокруг только приложили руки к сердцам и поклонились, когда он проходил мимо. Он кивнул им в ответ, глубоко дыша и заставляя себя идти дальше.       Леголас не знал, почему тело реагировало так ... Но каждый шаг к его старому дому вызывал желание с криком бежать в другую сторону. В ушах зазвенело, и головная боль начала сдавлвать виски.       Именно тогда на смену толпе и палаткам пришли воспоминания, вспышки разрушения и боли. Он видел патрули и армии, уходящие на войну. Паника. Эльфы кричат, близкие плачут от потери и горя. В воздухе пахнет пеплом, огнем и кровью. Он видит себя стоящим посреди руин, пока не оказывается беззащитным на холодной, безжалостной земле, не в силах встать под тяжестью боли и ужаса, навалившейся на его спину.       Внезапно он вернулся в настоящее. Холодный пот выступил на коже.       Он не мог там оставаться…       Лес Эрин Ласгален больше не мог быть его домом…       Слишком много воспоминаний…       Когда Леголас приблизился ко входу во Дворец, он поднял глаза и увидел отца и младшего брата, стоящих на ступенях. Его оставшаяся семья, за исключением Малиэль и внуков…       В прошлом отец никогда не был полностью открыт в своих чувствах к первенцу, когда стоял перед своим народом, но теперь Трандуил спустился по ступенькам и крепко обнял Леголаса. Леголас моргнул, прежде чем раствориться в объятиях, закрыть глаза и прислониться к широкой фигуре отца, чувствуя, как слегка замедляется его сердцебиение.       Несмотря на это, сердце все еще колотилось, и вскоре Трандуил положил руку на сердце сына, с тревогой чувствуя, как оно бьется в груди. Внутренне нахмурившись, король отстранился и положил пальцы на подбородок сына, приподняв голову Леголаса, чтобы посмотреть ему в глаза. Леголас, очевидно, увидел вопрос в его глазах, поэтому слегка улыбнулся, но это не успокоило Трандуила.       - Добро пожаловать домой, – тихо сказал Трандуил. – ...Пойдем в дом, Леголас.       Трандуил мягко повёл Леголаса к дверям, где Кирион тоже с тревогой наблюдал за братом. По жесту Трандуила Кирион прошел вперед и повёл их в покои Трандуила.       Оказавшись в относительной безопасности комнаты, Леголас почувствовал, что начинает понемногу расслабляться, часть тумана исчезла из его сознания, а звон в ушах рассеялся. Трандуил также почувствовал, как плечи Леголаса слегка опустились, и ему стало грустно, когда он понял причину беспокойства сына.       - Здесь ты в безопасности, Тайлин [ласточка (птица)]. – Тихо сказал Трандуил, целуя Леголаса в лоб и ведя его к дивану.       Леголас смотрел на отца широко раскрытыми глазами, когда тот назвал его так, как иногда называла мать, когда он был маленьким. Трандуил снял с Леголаса оружие и верхнюю одежду.       - Привет, Леголас.       Леголас перевел взгляд с отца на своего младшего брата, стоявшего перед ним на коленях. Изумрудные глаза Кириона светились беспокойством, хотя на губах играла легкая улыбка. Кирион изменился за годы, прошедшие с тех пор, как он видел его в последний раз, в его глазах было больше беспокойства, а плечи казались немного сутулыми, как будто они несли тяжелую ношу.       Протянув руку, Леголас положил ладони на щеки брата, внимательно изучая его. Кирион слегка вздрогнул от его прикосновения, но не отодвинулся.       - У тебя холодные руки, – выдохнул он.       - Извини, – рассеянно сказал Леголас, все еще глядя на брата. – С тобой все в порядке? Ты выглядишь усталым.       Кирион внезапно фыркнул и рассмеялся. – Ты неисправим, ты знаешь это? – спросил он, шагнув вперед и обняв Леголаса. – Ты приходишь к нам на порог напряженный, холодный, с глазами цвета полуночи, и первое, что ты делаешь, это спрашиваешь, все ли со мной в порядке? Я знаю, что ты старший брат, Леголас, но всему есть предел.       Леголас усмехнулся и обнял Кириона в ответ. – Да неужели?       - Да, ты и правда болван, – ответил Кирион, хлопнув Леголаса по затылку, когда тот вырвался из объятий.       - Ну-ка, ребята, – начал Трандуил, – я сказал Бронве…       В этот момент раздался громкий стук в дверь. Леголас резко повернул голову на звук, его глаза расширились, а сердцебиение снова ускорилось. Каждый нерв в его теле кричал, чтобы он пошевелился, и он был на полпути от дивана к другому концу комнаты, прежде чем руки брата и отца остановили попытку бегства.       Бронве вошел в комнату, распахнув дверь из-за большого подноса с кружками, кастрюлей с горячей водой и смесью чайных листьев в руках. У Леголаса перехватило дыхание, и он заставил себя остаться сидеть, несмотря на мгновенную панику, охватившую его тело. Сердце все еще бешено колотилось в груди, и он поймал себя на том, что настороженно наблюдает за дворецким отца.       Бронве на мгновение остановился, наблюдая за происходящим перед собой, а затем виновато улыбнулся Леголасу и поставил поднос на стол перед диваном. Не говоря ни слова, Бронве посмотрел на своего короля, и когда тот молчаливым жестом отпустил его, он поклонился и почтительно покинул комнату.       Леголас судорожно вздохнул, потом наклонился вперед и закрыл лицо руками, потирая глаза и виски. Его руки снова задрожали. Он тихо выругался.       Трандуил опустился на колени рядом с Леголасом и крепко обнял его. Леголас не двигался и не реагировал, когда его отец тихо сказал Кириону, – иди и позови Эсфена…       Кирион кивнул и молча вышел из комнаты, бросив обеспокоенный взгляд на старшего брата.       - Больше никаких сражений, Леголас… – Тихо прошептал Трандуил, крепче обнимая старшего сына и прижимаясь лицом к его плечу. – Тебе больше никогда не придётся сражаться.… Наконец … Наконец-то наступил мир.       При этих словах по телу сына пробежала дрожь, и он, казалось, слегка обмяк, слегка шмыгая носом.       - Ты меня слышишь? – Тихо сказал Трандуил. Он отстранился от объятий и взял мозолистые руки Леголаса в свои, чтобы они не закрывали его лицо. Печаль затопила его сердце, когда он увидел побежденный взгляд Леголаса, он попытался втереть немного тепла в грубую поверхность рук, которые держал. – Теперь мы можем жить в мире…       Леголас крепко зажмурился и слегка отвернулся от испытующего взгляда отца. – Да... – прошептал он, – наконец-то наступил мир… Есть мир для семей, которые отправили дочерей и сыновей на войну, зная, что они никогда не вернутся… Есть мир для детей следующего поколения, которым не придется расти в страхе… Есть мир для тех, кто не потерял себя на этом пути, у кого есть шрамы и печали, которые могут исцелиться со временем…       Леголас открыл глаза и повернул голову, чтобы еще раз встретиться взглядом с отцом. Он видел в них боль и страх, так же как и свое собственное отражение.       - Для них есть мир... но не для меня. Больше нет…       Леголас поднес руки отца к губам и поцеловал их, прежде чем прижаться лбом к их сплетённым рукам. – Ада, у меня есть раны, которые не заживут никогда, шрамы, которые не исчезнут, горе, которое не уменьшится… Я не жалею ни о том, что сделал, ни о том, чего достиг. Я горжусь этим миром. Я горжусь нашим домом.       - Но ты не можешь оставаться здесь… – Прошептал Трандуил.       Руки Леголаса крепче сжали руки отца. – Я не могу здесь оставаться… – Глухо повторил Леголас. – Слишком много воспоминаний... слишком много боли, слишком много горя…       Слова повисли в воздухе на некоторое время, Трандуил сглотнул комок в горле и поперхнулся. – Я как-то сказал тебе, что пойму, если ты захочешь уплыть, если тебе это нужно. Однажды я сказал тебе, что не буду ни винить, ни сердиться на тебя, потому что больше, чем кто-либо другой, я знаю, чем ты пожертвовал ради этого королевства. Больше, чем кто-либо другой, я видел, как ты был разбит и сломлен в цепях долга и положения, и я знал, какое бремя тебе пришлось нести… мой сын.       - ...Я не уплыву, – прошептал Леголас. – Я хочу быть здесь, чтобы увидеть, как растут мои внуки, увидеть, как моя дочь становится матерью… Я хочу увидеть восстановленные земли и моего друга, сидящего на троне Гондора…       Трандуил почувствовал, как при этих словах его страх сменился облегчением. – Куда же ты тогда пойдешь?       Леголас глубоко вздохнул и слегка выпрямился, чтобы еще раз взглянуть на отца. – Арагорн попросил меня помочь ему восстановить леса Итилиена, создать эльфийское поселение и позаботиться о том, чтобы деревья вновь обрели былую славу, пока на них не упала тень Мордора. Я видел Итилиен и гулял под его деревьями, и я хочу помочь им…       - Тебе больше не нужно работать ради мира в Средиземье, Леголас, – ответил Трандуил. – Ты сделал более, чем достаточно. Никто не обидится, если ты поселишься в Ривенделле вместе с Малиэль. Там вы могли бы…       - Мне нужна цель… – Перебил его Леголас с болью в глазах. – Мне нужно чем-то заняться, иначе я утону в своих мыслях и воспоминаниях… Я не могу взвалить это бремя на Малиэль… Я не могу остаться рядом с ней, зная, что постепенно угасну…       Глаза Трандуила заблестели от этого признания, боль пронзила его сердце. – Тогда отправляйся в Итилиен, Леголас. Я знаю, что деревья не найдут лучшего хранителя, и что ты сможешь сделать эти земли такими же волшебными, какими они были когда-то. Я помогу тебе осуществить все приготовления и скажу эльфам, что они могут последовать за тобой, если у них тоже есть воспоминания, которые не позволяют снова поселиться в нашем лесу. Но сейчас я хочу, чтобы ты отдохнул, восстановил силы…       В этот момент раздался почти бесшумный стук в дверь, прежде чем она открылась, пропуская Кириона и Эсфена внутрь. Кирион, казалось, намеренно приглушал все звуки, какие только мог, после того как стал свидетелем реакции Леголаса на внезапный шум.       Трандуил еще раз сжал руки Леголаса и поцеловал его в лоб, прежде чем встать и позволить Эсфену занять свое место перед диваном. Глаза Леголаса туманно следили за отцом, когда тот подошел к Кириону.       Зная Леголаса и будучи королевским целителем много столетий, Эсфен сразу же смог уловить едва заметные признаки ухудшения. Особенно это касалось темноты его глаз и бледности кожи.       - Добро пожаловать домой, мой принц, – тихо сказал Эсфен, оценивая его раны. – Я полагаю, что, поскольку ты не наполовину покрыт кровью и ранами, я должен гордиться тем состоянием, в котором ты вернулся к нам.       Слабая и усталая улыбка, появившаяся на губах Леголаса при этих словах, ничуть не успокоила Эсфена.       - Тебе стало скучно в мое отсутствие, Эсфен? – Удивленно спросил Леголас.       - Напротив, я нашел передышку довольно бодрящей, – усмехнулся Эсфен, протягивая руку к Леголасу. Эсфен обнаружил, что в ту же секунду, как он пошевелил рукой, глаза Леголаса стали следили за ней, словно это был враг, готовый напасть на него. Каждый нерв в его теле был натянут и напряжён.       А Когда рука коснулась щеки Леголаса, он увидел, как Принц изо всех сил старается не отпрянуть. Холод кожи под его ладонью был очевидным и тревожным. В ту же секунду, как он опустил пальцы на шею Леголаса, тот вырвался из его хватки и схватил за запястье с такой силой, что остался синяк.       Только мгновение спустя Леголас осознал, что сделал, и поспешно отпустил запястье. Его глаза расширились, а дыхание участилось. Затем он слегка отстранился и отодвинулся от лекаря, как будто больше не был уверен в себе.       Эсфен много раз видел симптомы, которые показывал сейчас Леголас, но тот никогда не был таким жёстким. У многих эльфов, вернувшихся с битв, пыток или каких-то других травм, оставались шрамы от пережитого. Проблема была в том, что Леголас накапливал их на протяжении тысячелетий.       - Я просто хочу прощупать твой пульс, – мягко сказал Эсфен, – Поверь мне.       При этих словах Леголас, казалось, обмяк, и Эсфен увидел, насколько измучен принц.       Он протянул руку, и на этот раз Леголас позволил положить пальцы на вену. Как и ожидалось, кровь лихорадочно пульсировала.       Эсфен вздохнул, отодвинулся и начал рыться в мешке с травами.       - В чем дело? – Кирион с тревогой спросил, – что это с ним?       Трандуил положил руку на плечо младшего сына, чтобы заставить его замолчать. Он и сам прекрасно понимал, что происходит со старшим. Он знал это с тех пор, как заметил перемену в Леголасе, когда они перешли из внутреннего двора в комнату, в которой находились сейчас.       - Боевая болезнь, – мягко ответил Эсфен, – обычно мы так называем то, что есть у твоего брата, хотя у разных эльфов она разная. – Он смешал травы в одной из кружек и налил в нее кипящую воду.       - Вот… – сказал Эсфен и протянул кружку Леголасу, когда она немного остыла. – Это поможет немного притупить чувства и замедлить сердцебиение. Я знаю, что у тебя уже есть большой опыт в том, от чего ты страдаешь…       - Мне никогда не было так плохо… – Прошептал Леголас, глядя на теплую зеленую жидкость в кружке. – Я никогда не встречал того, которому было бы так плохо…       Эсфен обеспокоенно нахмурился и стал расспрашивать Леголаса. – Когда это началось?       Леголас взглянул на отца и брата, прежде чем вздохнуть и ответить, –Я чувствовал, что что-то не так… как будто внутри меня годами было что-то не на своем месте… Это вспыхивало каждый раз, когда я был в этих залах, но не так сильно, как когда я прибыл сейчас…       - Почему ты не пришел ко мне раньше?       Руки Леголаса крепче сжали кружку, прежде чем он поднял ее, чтобы сделать большой глоток чая. Через несколько мгновений плечи Леголаса слегка опустились, и он медленно моргнул.       - Я думал, это просто горе, – ответил он, и в его голосе отразилась усталость.       - ...Я полагаю, что её смерть была спусковым крючком ...последней каплей, –осторожно произнес Эсфен, – я думаю, что вы двое были взаимосвязаны друг с другом.       Леголас молча кивнул, прежде чем допить оставшийся чай. Эсфен взял у него пустую кружку и поставил обратно на поднос.       - Когда ты в последний раз спал всю ночь без кошмаров? – Спросил Эсфен. –Когда ты в последний раз, просыпаясь, чувствовал себя отдохнувшим?       Леголас склонил голову и беспомощно потер виски. В его позе чувствовались усталость и изнеможение. Эсфен знал, что Леголас перешел черту того, что мог вынести.       - Я не знаю, правда… Я не знаю, – хрипло прошептал Леголас, в его голосе слышались нотки разочарования… Я не знаю, когда в последний раз чувствовал себя по-настоящему отдохнувшим, по-настоящему умиротворённым? Я почти ничего не помню… До того, как все пошло не так… Я не помню, когда я лежал в первых лучах утреннего солнца с Фанес и просыпался, потому что ветер сдувал пряди ее волос мне на нос…?       Последние слова он шептал в основном про себя, и казалось, что Леголас почти забыл об окружающих, потерявшись в памяти. Однако несмотря на его совсем тихий голос, остальные могли слышать каждое слово, когда напрягали слух.       Эсфен некоторое время молчал, с грустью глядя на Леголаса. – Твой разум пережил много травм, Леголас, – ответил он, положив пальцы на его подбородок и приподняв голову так, чтобы усталые сапфирово-синие глаза Леголаса посмотрели в его, – теперь он, наконец, говорит "стоп". Эльфы более выносливы, чем большинство... Но то, что ты выдержал за тысячи лет - это больше, чем кто-либо может вынести, не оставляя глубоких шрамов… Я не удивлён, что это происходит, и не удивляюсь серьёзности ситуации.       Леголас молча кивнул, потом вздохнул и закрыл глаза, снова опустив голову. Эсфен вновь положил пальцы на шею и почувствовал, что пульс значительно замедлился из-за трав, без сомнения, заставляя Леголаса чувствовать себя усталым и вялым.       - ...В чае были спящие травы?.. – Измученно пробормотал Леголас.       - Нет, - ответил Эсфен. Он бросил вопросительный взгляд на Трандуила и одними губами произнес: «Куда?» Когда Трандуил кивнул в сторону своей спальни, Эсфен обнял Леголаса и помог ему подняться на ноги.       - Твое тело уже пострадало больше, чем может вынести, поэтому успокаивающие травы, которые я тебе дал, действуют на тебя сильнее, чем обычно. – Рассуждал Эсфен, поддерживая Леголаса в спальне отца и помогая ему забраться под одеяло. – Тебе было бы полезно хорошо выспаться до завтра, дать своему телу время немного восстановиться.       Леголас выглядел бледным и измождённым на фоне винно-красного покрывала огромной королевской кровати. Его сапфирово-голубые глаза на мгновение посмотрели на него почти ошеломленно, прежде чем начать вяло моргать. Глаза постепенно закрывались на всё более длительные периоды времени. И вскоре, наконец, закрылись, и остались такими, вместо того, чтобы снова открыться и стать расфокусированными как у всех эльфов во сне.       Позже, когда Эсфен снова вошёл в гостиную, он застал Трандуила за объяснением боевой болезни своему второму сыну.       - Брат уже давно воюет, и у него много плохих воспоминаний, пугающих, связанных с этими залами. Потому что из-за всех событий, через которые он прошёл, ему трудно отличить, что реально, а что нет, – мягко сказал Трандуил, мельком взглянув на Эсфена, когда тот вошёл в комнату. – Я не сомневаюсь, что его разум осознаёт, что сейчас ему ничто не угрожает и что мы не враги, но его тело думает иначе. Он реагирует инстинктивно, путаясь в том, какие чувства относятся к прошлому, а какие – к настоящему.       Выражение лица Кириона было мрачным. – Чем мы можем ему помочь?       - Пусть он как можно больше отдыхает и регулярно ест, чтобы восстановить силы, – мягко ответил Эсфен. – Я не уверен, сколько ещё его тело выдержит, поэтому я бы посоветовал держать Леголаса подальше от всего, что может напрягать.       Глаза Трандуила были растеряны, и он на мгновение остановился, прежде чем сказать, – Леголас хочет покинуть Эрин Ласгален. Он сказал, что здесь ему не найти покоя, и что Арагорн просит его помочь восстановить леса Итилиена. Он хочет этого. – Король посмотрел на целителя. –Мудро ли это? В том состоянии, в котором он сейчас находится.       - Вы должны дать ему немного отдохнуть, но да, я думаю, что Леголас прав…