Леголас прогуливался по просторному лесу Северного Итилиена. И, казалось, что в одночасье лес сменился другим. Ясени и дубы, растущие раньше в этих лесах изменились, стволы стали шире и выше, а их кора - не зеленой или коричневой, как раньше, а белой, поблескивающей в проникающем сквозь щели в сени деревьев свете.
Капюшон плаща упал с головы под порывом ветра в чаще леса. Серебристо-белые волосы выбились из-под него, закружились перед лицом и глазами. Однако он едва обратил на это внимание и лишь рассеянно заправил их за уши, продолжая идти, потому что в этот момент он увидел листья, образующие лесной полог.
Листья, красиво мерцая, шелестели и качались с нежной мелодией, когда ветер дул сквозь них. Это было ни на что не похоже. Казалось, что листья вьются и трепещут в воздухе, как крылья вечно изменчивых и грациозных бабочек. Тихий шелест эхом разносился по поляне и смешивался со звуком бегущей воды и чистым пением птиц.
Наклонившись, Леголас поднял листок с пышной травы, покрывавшей большую часть лесной подстилки, и повертел его в руках. Верхняя поверхность листа была зеленой, как и у многих других, но нижняя была белой, как будто покрытая мягким пухом. Когда он поднял лист к Солнцу и прищурился, то увидел маленькие прожилки, бегущие под его светло-зеленой поверхностью.
Это было то самое место…
Он снова опустил руку и позволил листу трепетать на лесной подстилке, прежде чем отправился дальше в белый лес. Некоторое время он продолжал идти, рассматривая каждую деталь окружающего мира. Звук бегущей воды привел его к свежему ручью, пробивающемуся сквозь подлесок из зелёной травы и белых цветов.
Пройдя вдоль ручья, а затем углубившись в лес, он вскоре вышел на чуть более просторную поляну, а в ее центре, казалось, было самое сердце Белого леса. Там гордо стояло большое старое белое дерево, густой кроной затенявшее большую часть поляны. Леголас на мгновение задержал на нём взгляд, и когда двинулся к нему, его нога наткнулась на что-то, лежащее в траве. Присев на корточки, он смахнул травинки в сторону, обнаружив ржавый кинжал.
Даже эта маленькая тихая гавань в Итилиене видела битвы, видела войну…
С этой мыслью он еще раз оглядел поляну и заметил некоторые следы прошедшей здесь битвы. На стволах деревьев виднелись редкие царапины и зазубрины, и теперь, присмотревшись повнимательнее, он увидел, что вокруг валяется еще некое старое и забытое оружие.
Леголас замер на мгновение, но затем медленно опустил некоторые из своих барьеров и открыл разум для впечатлений, которые мог дать ему этот лес. Сначала, как ни странно, он ничего не почувствовал... но когда открыл себя больше, то услышал тихий плач, эхом разносящийся между деревьями, как будто лес оплакивал тьму, которая проникла в его покой.
В этот момент в нем что-то проснулось.… Это было почти так же, когда он достиг своего предела, того, что он мог вынести, будучи уничтоженным и запятнанным тьмой. Больше не надо… Он больше не позволит тьме править свободно… не позволит ей уничтожить то немногое, что у него осталось…
Леголас бросился бежать к огромному дереву в середине поляны. И в тот момент, когда его руки коснулись коры, все дерево содрогнулось. На мгновение все остальное будто замерло, пока внезапный белый свет не вырвался из тела Леголаса, вспыхивая на поляне и участкам вокруг нее. По лесу шли волны света, не оставляя за собой никакой тьмы.
Деревья, откликнувшись на энергию Леголаса, начали оживать и кричать от радости и облегчения, прекращая своё сопротивление его разуму. На мгновение он почувствовал себя сердцем леса… Каждая мысль, чувство и воспоминание леса с такой скоростью проносились сквозь его сознание, что он не мог вобрать эти эмоции в себя, и каждый раз, когда его сердце билось, лес, казалось, пульсировал вместе с ним.
В этот момент Леголас заставил себя вырваться из бурлящей реки энергии и впечатлений, отодвинувшись от деревьев и снова воздвигнув защитные барьеры. Быть без защиты так долго… это могло вызвать эмоции, которые он предпочел бы похоронить внутри себя…
Измученный Леголас позволил себе опуститься на колени, прислонившись к большому дереву посреди поляны. Он открыл свои сапфирово-голубые глаза и прижался щекой к белой коре. Несколько прядей серебрисых волос прилипли к его потному лбу. Он облизнул губы, во рту пересохло от тяжелого дыхания.
Леголас недоумевал, слышит ли он, как деревья поют и кричат от радости, если в этот момент он не защищает свое сердце и разум?..
- Леголас!
Леголас повернул голову и увидел, как Альфирин спрыгнул с ветки дерева и поспешил на поляну. Его наставник выглядел обеспокоенным, но, казалось, оглядывал поляну сверкающими глазами.
Остальные, вероятно, тоже скоро прибегут… те, кто последовал за ним из Эрин Ласгален, чтобы найти место для нового поселения в Итилиене и начать подготовку к приходу других эльфов. Эта группа состояла из Альфирина и его племянника Юкалэ, Груинора, Пенгона, Робена и лесных эльфов Исильмэ, а также близнецов Анарорэ и Эльфарона.
- Леголас?
Леголас сморгнул оцепенение и увидел, что Альфирин присел перед ним, прислонившись к стволу огромного дерева. Рука наставника раздраженно скользнула к его лбу, чтобы проверить, нет ли температуры.
- Ты не должен выпускать столько силы, Леголас, – сказал Альфирин мелодичным нандоринским тоном, глядя на него своими соколиными глазами. – Ты еще недостаточно силён.
Леголас, протестуя, тихонько заворчал и поднялся на ноги. – Со мной всё в порядке, я…
В этот момент мир потемнел перед его глазами, и боль пронзила лоб. Он бы упал, если бы Альфирин мгновенно не среагировал и тоже не поднялся на ноги, поддерживая его и опуская вниз.
Когда зрение вновь прояснилось и боль утихла, он обнаружил, что смотрит прямо на Альфирина, чьи жёлто-зелёные глаза были совершенно пустыми и бесстрастными.
- Конечно, ты в порядке, – невозмутимо ответил Альфирин. – Разве с тобой может быть что-то не так только потому, что ты плохо ел с тех самых пор, как мы покинули Эрин Ласгален? Даже если ты ни разу не спал спокойно из-за кошмаров, нет никаких причин, почему ты должен каким-то образом пострадать, отдав две трети своей энергии лесу… как я глуп, что не понимаю этого!
Затем на лице Альфирина вспыхнула дикая улыбка, и глаза его неестественно заблестели. – Ты выглядишь таким возвышенным, что, может быть, нам стоит оставить тебя одного, чтобы ты слышал самого себя, пока ты будешь угасать до того, что единственное движение, которое возможно будет сделать, – это развеивание пыли от твоего дыхания. Здесь ты будешь лёжа отдавать свою энергию, а когда придут волки, они тебя съедят…
Остальная часть тирады Альфирина закончилась визгом, когда Юкалэ спрыгнул с ветвей над ним и сильно ударил Альфирина по голове. – Дядя, – весело приветствовал племянник, и лицо его озарилось лучезарной улыбкой. – Как ты себя чувствуешь в это прекрасное утро?
В тот момент, когда Альфирин что-то невнятно угрожающе проворчал, а его руки дернулись к оружию, сверху послышался жемчужный смех, и Исильмэ, Эльфарон и Анарорэ также спрыгнули с дерева.
Воспользовавшись моментом, Альфирин набросился на Юкалэ, как кошка, и повалил его на землю. Молодой лесной эльф смеялся и боролся со своим дядей, в конце концов перевернув Альфирина. Оказавшись сверху, он вскочил и ушёл в лес. Альфирин последовал за ним с ворчанием, свет сиял в его жёлто-зелёных глазах. Вскоре от них остался только слабый шелест листьев и игривое поддразнивание Юкалэ.
- Пора, – усмехнулся Эльфарон, его кошачьи глаза обратились к своей сестре-близняшке, Анарорэ. – Юкалэ действовал Альфирину на нервы на протяжении всей поездки, удивительно, что он до сих пор не подстрелил его. Надеюсь, мы сможем немного успокоиться, когда они всё уладят.
Она улыбнулась в ответ, в ее темно-зеленых глазах плясало то же веселье.
- Я сама застрелю его, если так будет продолжаться, – раздраженно пробормотала Исильмэ, отбрасывая свои серебристые волосы через плечо.
Затем она повернулась и грациозно пошла туда, где Леголас все еще сидел, прислонившись к большому стволу старого дерева. Она хотела что-то сказать, но в этот момент ветер донес до них ещё один звук, земля содрогнулась – лошади скакали в их сторону. Никто из них не напрягся, потому что они по быстрому шагу лошадей определи эльфов.
Вскоре на поляне показались пять лошадей, и остаток пути они проделали рысью. Пенгон, Робен и Груинор сели верхом на трёх лошадях. Там же были Арод и Тинко, который нёс часть их провизии.
Леголас усталыми глазами смотрел, как они въезжают, глубоко и медленно дыша, чтобы утолить жажду воздуха. Боль поселилась у него во лбу и пульсировала с каждым ударом сердца. Казалось, боль заставила все его мысли смешаться в голове, и он больше не мог найти в себе сил стоять, когда остальные члены его команды подъехали к ним.
Он молча наблюдал, как Пенгон, спрыгнув с лошади, подошел к нему и опустился перед ним на колени, проверяя пульс и глядя на него карими глазами, в которых светилась тревога.
- Спи, командир, – сказал Пенгон своим спокойным голосом, прежде чем мягко уложить его на бок в мягкую траву. – Мы будем охранять тебя во время сна.
Где-то в подсознании Леголаса мелькнула мысль о протесте, но всё растворилось в тишине, когда рука Пенгона коснулась лица, закрывая его веки. Всё погрузилось во тьму.
Когда он снова проснулся, было еще светло, хотя состояние лагеря, разбитого вокруг старого дерева, возле которого он лежал, говорило о том, что с тех пор прошёл, по меньшей мере, день. Леголас посмотрел на лагерь и своих спутников. Все они сидели вокруг костра, ели то, что пахло тушеным мясом, и тихо смеялись над Эльфароном, рассказывавшим о каком-то чудесном отдыхе.
Какое-то время он просто лежал, пытаясь определить состояние своего тела, с удовольствием слушая и наблюдая. Его голова все ещё тупо пульсировала, но это было ненамного хуже того, что уже стало нормой, так что было терпимо. Оно того стоило… Почти неуловимое напряжение, которое было в деревьях, теперь исчезло, сменившись безмятежным спокойствием. По крайней мере, это он мог чувствовать, не снимая барьера вокруг своего разума…
Леголас снова закрыл глаза, уже видя образы своих кошмаров на задней стороне век. Он видел их так много раз, что они больше не были для него шоком… Он больше не кричал в приступах паники, по крайней мере, если они не были хуже чем обычно… Часто, когда он думал, что победил свои страхи, они решали показать ему, насколько ужасными могут быть.
Вздохнув, Леголас поднялся с земли. Сразу же разговор его спутников затих, и их глаза внезапно остановились на нем. Он слегка улыбнулся им, прежде чем подняться на ноги и оглядеть поляну.
- Как долго я спал? – спросил он, нарушая тишину белого леса.
- Пару дней, – озабоченно ответил Пенгон. – Ты несколько раз просыпался, но меня не удивит, если ты не вспомнишь, ты был дезориентирован. Мы пытались сдвинуть тебя с места, но дерево не позволяло.
Леголас заморгал. Два дня… Он посмотрел на старое дерево, у которого спал, и положил руку на его белую кору. Сразу же смутное чувство защищенности потекло в него от дерева. С минуту он просто стоял, потом похлопал по коре и подошел к своим спутникам.
- Мне очень жаль, что заставил вас ждать, – сказал он.
- Тебе не о чем жалеть, друг, – угрюмо сказал Груинор. – Важно только то, что сейчас ты выглядишь лучше, чем раньше. Как ты себя чувствуешь?
- Уже лучше, – улыбнулся Леголас. Он оглядел белый лес, еще раз наслаждаясь его красотой. – Я хочу построить поселение здесь.
- Мы так и думали, – ухмыльнулся Альфирин, говоря на синдарине с акцентом, чтобы Груинор, Пенгон и Робен могли его понять. – Лес уже стал твоим с тех пор, как твоя сила пронизала его ветви.
- Мы составили для тебя карту местности, – весело сказал Юкалэ с ветки над лагерем, где он сидел с Исильмэ, держась на расстоянии от своего дяди.
Следующие часы ушли на планирование и составление карт, где будут располагаться здания, жилые дома, поля и всё остальное необходимое: колодцы, склады, залы исцеления, маленькие тренировочные площадки, цель которых не состояла бы в том, чтобы готовить кого-либо к войне.
Было решено, что дома будут находиться как на верхушках деревьев, так и на лесной подстилке, и все они будут построены из поваленных во время войны или просто слишком старых, уставших от жизни деревьев в лесу. Здесь не будет залов, а будут открывающие свободный вид на окружающий лес балконы и беседки, под которыми будут накрывать пищу и устраивать застолья.
Старое дерево должно было стать центром поселения, и именно там Леголас решил устроил себе дом. Возможно, ему было бы легче отдохнуть на окраине поселка, легче забыть и спрятаться от вопросов и тому подобного... Но его тянуло к старому дереву, как будто он тонул, а дерево было единственным выходом на поверхность. Он знал, что изолироваться на окраине было бы для него легче всего, но это было бы то же самое, что утопить себя в собственном горе…
Около полудня все планы были окончены. Пробормотав что-то насчет того, чтобы умыться, Леголас поднялся на ноги и пошел прочь от лагеря, который остальные разбили посреди леса. Он шел между белыми деревьями, следуя за шумом бегущей воды. Белая ветреница и фиолетовые ирисы усеивали зеленую траву, по которой он шел.
Вскоре он наткнулся на небольшой ручей, который начинался чуть ниже и впадал в озеро. С того места, где он стоял, ему уже были видны белые кувшинки и зеленые лилии, плывущие по тихой воде.
Оторвав взгляд от мирного зрелища, Леголас опустился на колени рядом с журчащим ручьём. Он опустил руки в воду, наслаждаясь ощущением воды, струящейся сквозь пальцы, сложил ладони чашечкой и плеснул водой в лицо.
В ответ на свежую прохладу воды усталость и головная боль немного отступили.
- И как долго ты собираешься продолжать в том же духе?
Эти слова, хотя и произнесенные тихо по-нандорински, заставили его вздрогнуть и резко обернуться. Альфирин стоял, прислонившись спиной к деревьям, нахмурив брови и безжалостно глядя на него жёлто-зелеными глазами. После многих лет, проведенных вдвоем в дикой природе, Леголас чувствовал, что понимание между ними глубже слов.
- Ты теряешь себя понемногу и почти ничего не делаешь, чтобы остановить это, – сказал Альфирин.
Леголас хотел отвести взгляд от этих напряженных глаз, но Альфирин не позволил. Казалось, что лесной эльф силой удерживает его взгляд на месте.
- Я делаю все, что в моих силах… – Прошептал Леголас. – Что еще ты хочешь, чтобы я сделал?
- Я хочу, чтобы ты перестал говорить себе глупую ложь вроде: "я делаю все, что могу", – ответил Альфирин, пронзая его взглядом. – Ты говоришь всем, что собираешься бороться зубами и ногтями, ты говоришь, что хочешь жить по эту сторону моря, что хочешь видеть, как растут твои внуки, но правда в том, что ты с каждым днем все больше и больше уходишь в себя.
Альфирин оттолкнулся от дерева и подошел к Леголасу, по-прежнему не сводя с него глаз. Он присел перед своим подопечным и схватился за подбородок Леголаса, поднял его лицо, напряженно вглядываясь в потемневшие глаза.
- Теперь твои глаза потемнели еще больше, чем через год после того, как ты узнал, что Фанес умерла, – Леголас вздрогнул, при упоминании жены. – Это означает, что тебе становится хуже, а не лучше. Какое-то время тебе становилось лучше, но потом ты, словно, ушел в себя.
Альфирин взял его руку в свою и поднял их так, чтобы они могли их видеть. Рука Леголаса была почти тусклой, в то время как у Альфирина сияла светом Эльдар.
- Ты ведь даже деревья больше не чувствуешь, правда? Ты даже не слышишь, как они шепчутся с тобой от беспокойства… – Альфирин закрыл глаза и глубоко вздохнул, как будто сам прислушивался, прежде чем снова пристально посмотреть на Леголаса. – Ты прячешься за своими барьерами и делаешь их такими толстыми, что никакие эмоции не могут пробиться сквозь них. Ты пытаешься заглушить чувства в своем сердце, пытаешься подавить их и прогнать прочь, как будто они даже не твои собственные.
- Ты тратишь так много энергии, запирая свои собственные эмоции, что у тебя почти ничего не остается, чтобы функционировать изо дня в день. Ты даже позволил кошмарам приходить к тебе во сне, потому что единственный выход для всех чувств, которые ты подавил, – это когда ты спишь, когда наиболее беззащитен. Ты делаешь то же самое, что и тогда, когда умерла твоя мать. – Голос Альфирина дрогнул в конце.
Глаза Леголаса расширились от шока при таком сравнении.
- Да, я знаю, что случилось сейчас, – продолжил Альфирин, его жёлто-зелёные глаза были одновременно яростными и печальными. – Трандуил сказал мне, прежде чем позволил отвезти тебя в лес, потому что, возможно, симптомы проявятся еще раз. Возможно, ты был настолько глуп, что снова закрыл всё внутри себя.
- Голос Альфирина прозвучал как удар хлыста, и Леголас вздрогнул, словно его ударили.
- Ты не один, Леголас, – тихо взмолился Альфирин, увидев его реакцию. – Вокруг тебя эльфы, которые помогут тебе, которые хотят помочь. Ты не одинок и никогда не будешь одиноким. Мы не хотим, чтобы ты заставлял себя казаться счастливым ради нас. Не нужно притворяться сильным, когда это не так. Каждый из нас знает тебя тысячи лет, и ты не упадёшь в наших глазах. Мы знаем тебя, Леголас.
- Я уже почти не знаю себя… – Хрипло прошептал Леголас. – Так откуда же ты знаешь меня? Откуда ты можешь знать?
- Я знаю, что из всех качеств, которыми ты обладаешь, есть одна вещь, в которой ты никогда не испытывал недостатка, даже когда был маленьким… – Ты знаешь, что это такое? – Мягко спросил Альфирин, проводя рукой от подбородка Леголаса к его щеке.
- Глупость? – фыркнул Леголас.
Леголас заметил момент, когда Альфирину захотелось согласиться с ним, но затем его наставник печально улыбнулся и покачал головой.
- Huorë… [Мужество]
Леголас на мгновение замолчал, но затем выражение его лица внезапно сменилось гневом. Он схватил за рукав руку, которую все еще держал Альфирин, и дернул ее вниз, обнажая шрамы, которые резко пересекали ее. – Ты называешь это мужеством? – он сплюнул. – Ты называешь это храбростью? Ты считаешь, что угасание от горя – это то же самое, что и мужество?
- Я считаю, что способность стоять и продолжать идти, что бы ни случилось, – это мужество, – ответил Альфирин, его глаза были печальны, когда он рассматривал шрамы.
- Я не иду, – мрачно усмехнулся Леголас. – Да, я едва ползу. Думаешь, я не знаю, что запираю свои чувства? Ты думаешь, я не знаю, что это разрывает мой разум на части?
- Тогда сделай что-нибудь! – Огрызнулся Альфирин, тряся Леголаса. – Открой свой разум, опусти барьеры! Борись с этим! Тьма ушла из этого мира, Леголас. Тебе больше не нужно загораживать свой разум, чтобы защитить себя! Я помню тебя маленьким, бегающим по лесу и соединяющимся со всеми живыми существами поблизости. Верни себе эту связь, пусть лес утешит тебя.
- Ничто не может утешить меня, – выдохнул Леголас с опустошением в глазах. – В ту секунду, как я разрушу эти стены, в ту секунду, как я опущу свои барьеры... Мне будет казаться, что я снова ее теряю… – Он крепко зажмурился. – Мне будет казаться, что меня разрезали пополам.… Как можешь ты говорить, что у меня есть мужество, когда многие до меня потеряли частички своей души и продолжали жить дальше? Как ты можешь говорить, что я сильный, когда они смогли прожить свою жизнь так, как будто ничего не случилось, а я нет?
- И я уверен, что они не достигли бы этого, изолировав себя и не позволив никому помочь им, – мягко сказал Альфирин, обхватив ладонями щеки Леголаса. – Даже самые мудрые и смелые иногда нуждаются в помощи, Леголас. Вот почему я здесь… Я здесь, чтобы сказать тебе, что ты ведёшь себя как глупец, и что тебе нужно взять себя в руки. Я буду рядом с тобой на каждом шагу, но для этого ты должен позволить мне помочь тебе.
Альфирин вдруг грустно усмехнулся. – Когда ты была маленьким, деревья отчаянно звали тебя и пытались притянуть к себе, когда ты сильно расстраивался. Они обвивали тебя своими ветвями и пели в небеса, если это могло поднять тебе настроение. Теперь ты скрываешь свою боль так глубоко, что они даже не знают, что что-то не так.
Альфирин помолчал, а потом прошептал, – Lerya turmatya, Titta Lassë… Estelio nin, estelio imlë. Eaastalda, sámë huorë… Ványë lestaldë… [Отпусти свой щит, маленький листик… Поверь мне, поверь себе. Будь сильным, имей мужество… Я не оставлю тебя…]
Леголас вздрогнул, словно испытывая физическую боль, и когда он наконец закрыл глаза, все его тело будто слегка согнулось, как будто он пытался защитить своё сердце.
Верный своему слову, Альфирин не отстранился от Леголаса, а придвинулся ближе и упёрся лбом в лоб своего подопечного, положил ладонь на затылок Леголаса и закрыл глаза.
- Ea astalda, Titta Lassë, – выдохнул Альфирин. [Будь сильным, маленький листочек]
Альфирин почувствовал тот самый момент, когда он начал разрушать свои барьеры.
Энергия, которая когда-то запирала его мысли и чувства, теперь вернулась в тело, заставляя место, где его лоб упирался в лоб Леголаса, и его руку покалывать. Когда Альфирин открыл глаза, он увидел, как к коже Леголаса возвращается какое-то сияние, но не настолько, чтобы считать его состояние нормальным.
Но что действительно разбило его сердце, так это сильное горе, которое он чувствовал внутри Леголаса. Казалось, что непреодолимая волна эмоций захлестнула эльфа в тот момент, когда он отпустил преграду, сдерживавшую её. Леголаса начала бить дрожь, и она только усиливалась по мере того, как он ослаблял бдительность. Его рука поднялась и судорожно сжала ожерелье, висевшее у него на шее.
В такт Леголасу, ослабившему свою защиту, Альфирин почувствовал, что деревья снова начинают ощущать принца. То, что начиналось как бормотание, вскоре превратилось в почти отчаянные крики и панические песни, когда они пытались утешить Леголаса, хотя он был слишком далеко, чтобы услышать их. Ближайшие к ним деревья протягивали свои ветви в попытке дотронуться до принца, но не могли дотянуться.
Наконец Леголас снова открыл глаза, совершенно опустошенный. Альфирин тут же увидел, как слезы хлынули из его голубых, как горечавка, глаз и покатились по алебастровым щекам. Несмотря на то, что Альфирин мог видеть, как освобождение помогло телу Леголаса, он также понял, что это только надорвало его еще раз.
- Пойдем со мной, – тихо сказал Альфирин. Он обнял Леголаса и сжал его, помогая подняться на ноги и поддерживая, когда он спотыкался. – Ты оставишь строительство Итилиена другим, вместо этого поедешь со мной в Ривенделл, к Малиэль и своим внукам…
Альфирин вытер слезы со щек Леголаса и, обняв его за плечи, повел обратно к лагерю.
Леголас открыл рот, но Альфирин оборвал его, сказав, – не протестуй. Мы все согласились, что это то, что нужно сделать, и все готовы взять на себя ответственность за строительство твоего пристанища, пока ты наберёшься сил, чтобы управлять им. Каладель и Нарувир не всегда будут младенцами, скоро они вырастут и обретут собственный разум…
- В этом возрасте лучше проводить с ними как можно больше времени, потому что никогда не знаешь, какими они будут, – раздраженно фыркнул Альфирин. – ты только посмотри на моего племянника. Удивительно, что я до сих пор не прибил его.
Альфирин вздохнул, когда Леголас не ответил, зная, что его попытки отвлечь того от боли не работают. В этот момент они вошли в поле зрения их спутников, и, как и планировал Альфирин, эльфы уже приготовили и упаковали Арода и Тинко.
Когда они приблизились к остальным, Леголас, казалось, вышел из своего ада, хотя и не выпустил из мертвой хватки ожерелье. В тот момент, когда он увидел их, он выглядел слегка пораженным, и Альфирин почувствовал, как напряжение формируется в его теле, зная, что Леголас отчаянно пытался придумать, что им сказать, и в то же время ужасался, что они видят его в таком состоянии.
Оказалось, что ему не нужно было ничего говорить, потому что в этот момент Юкалэ подошел к тому месту, где дядя поддерживал принца.
- Иди, Леголас, – мягко сказал Юкалэ, его улыбка была нежной, а не дразнящей. Он подошел к Леголасу и поцеловал его в лоб. – Мы обо всем здесь позаботимся.
Альфирин чувствовал, как напряжение постепенно покидает тело Леголаса, пока тот не опустил голову в знак поражения.
– Спасибо, – хрипло прошептал он.
***
Серебристый лунный свет от полной луны осветил светлое дерево дома Малиэль и Элрохира, когда Леголас подошел к двери. Он поднял руку, чтобы постучать, но нерешительно остановился. Постоял немного, но затем снова опустил руку. При мысли о том, что придется будить их в этот поздний час, по всему телу разлилось отвращение.
Несмотря на это, тот факт, что между ним и его семьей был лишь тонкий деревянный барьер, заставил боль в груди усилиться. Предположив, что он сможет проскользнуть внутрь, не разбудив их, и убедиться, что с ними всё в порядке, прежде чем идти спать на улицу до утра, он снова поднял руку и осторожно повернул дверную ручку.
Когда он вошел внутрь, в доме было тихо, лунный свет лился с открытого балкона в дальнем конце дома, но кроме него света не было. Дверь в гостевую комнату была открыта, и Леголас мог видеть неубранную кровать внутри, когда он беззвучно шёл по коридору.
Напротив, дверь в комнату Элрохира и Малиэль была закрыта, и он слышал тихое дыхание изнутри, когда проходил мимо.
Идя по спящему дому, он чувствовал, как в груди у него развязывается узел. Они были в безопасности…
Дверь в детскую была слегка приоткрыта, без сомнения, чтобы Малиэль и Элрохир могли легко услышать, что с близнецами что-то не так. Он немного постоял перед дверью, потом положил руку на деревянную ручку и осторожно толкнул ее. В комнате было темно, только тусклый серебристый свет проникал через два арочных окна и освещал большую кроватку, стоявшую у стены.
Легкая кроватка была сделана из белого дерева с замысловатой резьбой по верхнему краю, резьбой животных, растений и деревьев…
Леголас вошел в комнату и бесшумно двинулся по полу, словно его тянула невидимая сила. Нарувир и Каладель лежали рядом в кроватке, их лица были расслаблены во сне, а маленькие руки соприкасались.
Они стали немного больше с тех пор, как он видел их в последний раз, и он задался вопросом, как много он уже пропустил. К этому времени им было уже почти два месяца… Их волосы стали более густыми и приобрели определенный оттенок каштанового.
Он подошел к кроватке, собираясь посмотреть на них, пока они спят, но в этот момент серебряные глаза Нарувира открылись, превратившись в сонные щелочки, и Каладель поспешил за ним. Нарувир продолжал сонно моргать, глядя на него, но в следующее мгновение Леголас увидел, как лицо Каладеля сморщилось, и поспешил вперед, прежде чем тот успел вскрикнуть.
- Тсс... не плачь … Ш-ш-ш ... – поспешно прошептал Леголас, наклоняясь, чтобы погладить Каладеля и Нарувира по щекам, прежде чем взять их свободные руки в свои.
Каладель заскулил, и Нарувир поспешил последовать примеру своего брата.
- Ш-ш-ш... – Леголас попытался еще раз, но, когда на глазах у Близнецов выступили слезы, он оставил эту попытку и начал тихонько напевать им, держа их маленькие руки в своих.
Holta hendilya, lissë ninya
I-Súrë wáya i telda foa
I-arauca uin sire tulië sérën
Cainë nún i-lass uin túra amaldar
Holta hendilya, lissë ninya
Lenna ana fúmë.
Почти сразу же слезы исчезли из их серебристых глаз, и лишь пару слезинок ещё скатилось по щекам. Леголас смахнул слезинки, не отпуская их рук. Он слышал, как дыхание близнецов начало полностью успокаиваться.
Holta hendilya, lissë ninya
I-Anar yallumë serin hendirya
Sin i isil síla telpë calima
Samtyë i-silmë tana tiëtya
Holta hendilya, lissë ninya
Lenna ana fúmë.
Сонные серые глаза, смотревшие на него, начали вяло моргать, и оба близнеца широко зевнули. Леголас улыбался, пока пел, и смотрел, как Каладель сонно улыбается в ответ, в то время как Нарувир, казалось, был на грани сна.
Holta hendilya, lissë ninya
I-nóri o olori dartha an le
Varië quenti o cîr ar eleni ar estel
Sívëtya tiruvan mi hondo-ninya
Hotya hendilya, lissë ninya
Lenna ana fume
An tiruvan le, tiruvan le.
Глаза Нарувира и Каладеля закрылись, их маленькие ротики открылись, позволяя мягкому дыханию покинуть их. Леголас некоторое время смотрел на них, потом закрыл глаза и поцеловал сначала Каладеля, а затем Нарувира в лоб. – Я присмотрю за тобой, – мягко прошептал он, прежде чем выпрямиться.
- Ада?
Леголас встревожился, его чувства уже начали обостряться. Он обернулся и увидел свою дочь, стоящую в дверях. Её усталые, но спокойные глаза смотрели на него. Длинные каштановые локоны свободно падали на одно из плеч, прилегая к белой кружевной ночной рубашке, которую она носила.
- Прости, – поспешно прошептал Леголас. Охватившая его паника заставила сердце начать биться быстрее. Он отвернулся от Малиэль и обхватил себя руками за грудь, пытаясь успокоиться. – Я... я не хотел тебя будить. Я просто хотел войти и посмотреть, все ли в порядке, но потом они проснулись, и Каладель чуть не заплакал, а я попытался успокоить его, но я был недостаточно тихим, и…
- Ада, все в порядке, – тихо сказала Малиэль. Она сделала шаг к нему, но остановилась, когда он невольно вздрогнул.
- Малиэль? – Из спальни донесся вялый голос Элрохира.
Малиэль не ответила на его зов, и продолжала пристально смотреть на отца, опасаясь, что она может напугать его еще больше. Вскоре она услышала приближающиеся шаги Элрохира.
- Простите меня, – выдохнул Леголас, его дыхание стало тяжелым. – Я не хотел вас беспокоить... Я собирался тихо уйти и вернуться утром… Я знаю, что вы оба устали.… Мне очень жаль.
- Леголас? – Голос Элрохира прозвучал с порога, когда он, одетый только в леггинсы, остановился рядом с Малиэль. Все следы усталости исчезли из его голоса, и выражение его лица стало обеспокоенным, когда он увидел Леголаса, который к этому времени начал расхаживать по комнате, его беспокойство проявлялось в каждом движении.
- Мне очень жаль. – Леголас перестал расхаживать и, не глядя на них, направился к двери. – Простите меня… Вам обоим лучше поспать, а я вернусь утром.
Леголас попытался протиснуться между ними, но Элрохир протянул руку и положил ладони на руки Леголаса, останавливая его.
Леголас мгновенно напрягся. – Ерунда, – успокаивающе сказал Элрохир. – Ты не выйдешь на улицу, чтобы спать на холоде. Через пару минут мы приготовим для тебя постель, а потом все отправимся спать… Успокойся, Леголас.
Элрохир мягко подвел Леголаса к удобному креслу в углу детской и усадил в него, прежде чем опуститься рядом на колени. Малиэль тоже подошла и села на подлокотник, положив руку на плечо отца.
- Сделай глубокий вдох, Леголас, – пробормотал Элрохир, его пальцы двигались вверх по шее Леголаса, чтобы следить за тем, как кровь бежит по венам. – Ты не сделал ничего плохого. Элладан приходит вот так постоянно… В любом случае, я думаю, что ты устал больше, чем я. Малиэль и я объединились. Мы очень рады тебя видеть.
- Он прав, Ада, – прошептала Малиэль, целуя отца в щеку. – Мы надеялись, что ты приедешь, с тех пор как получили письмо от дедушки.
- О, валар... – Леголас тихо хмыкнул при этих словах и наклонился вперед, упершись локтями в колени и прижав ладони к глазам.
- Если честно, я не думаю, что они имеют к этому какое-то отношение, – грустно усмехнулся Элрохир. Он накрыл ладонями руки Леголаса и отвел их от лица, чтобы заглянуть в измученные голубые глаза друга. – Мы хотим помочь тебе, Леголас.
Пожалуйста, просто позволь нам застелить постель, чтобы ты мог спать здесь сегодня и каждую последующую ночь, пока мы не решим, что ты достаточно здоров, чтобы уйти.
Леголас устало покачал головой. – Я не хочу больше доставлять неприятностей.… и у тебя уже есть Каладель и Нарувир, чтобы заботиться о них, и я уверен, что…
- Ада! – Тихо воскликнула Малиэль. Она соскользнула со своего места и опустилась перед ним на колени, ее глаза были суровыми и слегка раздраженными. – Неужели ты так плохо думаешь о нас, что можешь полагать, будто мы после всего, что ты для нас сделал, прогоним тебя с порога? Мы любим тебя, и если есть что-то, что мы можем сделать, чтобы помочь тебе, то мы счастливы помочь тебе, – ее глаза стали мягче и печальнее. – Ни на секунду не сомневайся, что ты нам не в тягость, – прошептала она. – Ты наша семья, и ты нуждаешься в нас…
Леголас почувствовал, как его сердце, наконец, замедлило свой бег от слов дочери, и усталость постепенно заполнила его. Вся его энергия иссякла. Чувство клаустрофобии будто исчезло вместе с тревогой… Он больше не чувствовал, как стены смыкаются вокруг него. Он, казалось, забыл причину, по которой не хотел оставаться, или, по крайней мере, это больше не имело значения.
Его глаза сами собой закрылись, когда он наконец кивнул в знак согласия. Малиэль прижалась губами к его лбу, прежде чем он услышал, как она встала и пошла в гостиную.
- Пойдем, Леголас, – мягко прошептал Элрохир и потянулся, чтобы расстегнуть плащ Леголаса. – Давай снимем с тебя этот плащ, – он стянул плащ с плеч Леголаса и положил его рядом со стулом.
- Мне очень жаль…
- Перестань извиняться, – мягко сказал Элрохир, расшнуровывая наручи и снимая их, прежде чем сделать то же самое с ремнём и сапогами. – Тебе не за что извиняться. … Ты же знаешь, что тебе всегда рады в нашем доме, независимо от того, сколько сейчас времени. – Я целитель, Леголас, я чувствую, как ты устал… После всего, что тебе пришлось пережить, я бы удивился, если бы у тебя время от времени не случались приступы паники.
- Мне очень жаль…
- Тише… – Прошептал Элрохир. – Все в порядке. Я просто хотел…
В этот момент в дверях снова появился Малиэль. – Все готово, – сказала она.
- Помоги мне поднять его, – тихо сказал Элрохир. – Он уже наполовину спит.
Леголас едва помнил, как ему помогли подняться, и как его провели по коридору в комнату для гостей. Все, казалось, происходило с кем-то другим, как будто он был отделен от своего тела. Он слышал, как Малиэль и Элрохир тихо переговариваются вокруг него, но прежде, чем он успел даже подумать о том, чтобы протянуть к ним руку, его голова упала на подушку, и мир погрузился во тьму.
***
- Нет, это просто неслыханно, – проворчал Элладан, пробираясь через тёмный лес вокруг Ривенделла. – Позаботиться о том, чтобы отправить полумертвого принца в постель, а потом разбудить своего близнеца, чтобы тот отправился в лес посреди ночи на поиски надоедливого наставника.
Он пнул ногой камень и саркастически продолжил, – вполне естественно, что каждому гостю, прибывшему в последний уютный дом, предлагают постель, хорошие манеры и все такое. Как будто безумный лесной эльф когда-нибудь захочет спать! О нет, кому нужна кровать, когда можно спать на заросших плесенью деревьях, играть с белками и петь песни звездам всю ночь? Кому нужно утешение, когда можно пролежать всю ночь с большим куском коры, воткнутым в ребра? Комфорт так переоценивают. Я желаю, чтобы этот мерзкий, сводящий с ума, ненормальный лунатик был счастлив, потому что…
- Потому что…
По лесу пронёсся девичий крик.
…
- ...ты говоришь обо мне? – Закончил Альфирин после долгой паузы, не обращая внимания на дрожащий меч, который истерически задыхающийся Элладан поднёс к его шее. Он склонил голову набок и растянул губы в дикой усмешке. – Ты знаешь, что разговор с самим собой-первый признак безумия?
Перевод колыбельной:
Закрой глаза, моя сладкая,
Ветер сдувает последний вздох,
Стремительный поток реки пришел к миру,
Ложись под листвой больших деревьев,
Закрой глаза, моя сладкая.
Иди спать.
***
Закрой глаза, моя сладкая,
Солнце, наконец, дает отдых твоим глазам,
Теперь луна светит серебром ярко,
У тебя есть звездный свет, чтобы показать твой путь,
Закрой глаза, моя сладкая.
Иди спать.
***
Закрой глаза, моя сладкая,
Земли снов ждут тебя,
Сплетая сказки о кораблях, звездах и надежде
Твой мир я буду охранять в своем сердце,
Закрой глаза, моя сладкая.
Иди спать.
Ибо я буду присматривать за тобой, я буду присматривать за тобой.
