Тихая Гавань

82-й год Четвертой эпохи. Каладелю и Нарувиру восемьдесят четыре года       Вода мягко плескалась о берег озера, а он стоял и смотрел на неё. Она плескалась, подгоняемая ветром, который, проносясь над прозрачной поверхностью, толкал её вперёд. В его груди бесконечно колотилась мелодия, смешиваясь со звуками криков белых чаек, пока не превратилась в один большой, бушующий ад тоски и боли, от которых у него перехватывало дыхание с каждым ударом.       Голоса деревьев больше не могли заглушить плач моря…       Прерывисто дыша, Леголас сбросил тунику на покрытый листвой берег и нырнул в воду, ударяя руками по её поверхности длинными гребками, плывя на глубину. Все его намерения потонули в рёве и криках чаек, которые только громче звучали в окружавшей его воде.       Тяжело дыша, он бросился вглубь озера. Вода сомкнулась над его головой, когда он нырнул. И вдруг всё стихло… Его дыхание и сердцебиение больше не грохотали в ушах, и крики чаек остались над водой. Бескрайний ад превратился в нежное движение воды вокруг него, покачивающейся взад и вперёд в мягких движениях… Но, возможно, тоска в груди стала ещё невыносимее, вызванная этим нежным покоем и тишиной вместо безнадежного хаоса…       Леголасу Трандуилиону, повелителю Цирбан Гилиона и Стражу лесов Итилиена.       С великой печалью я пишу вам, чтобы сообщить, что сегодня поздно вечером мой отец, принц Фарамир Итилиенский и наместник Гондора, скончался во сне после продолжительной болезни, которую, в конце концов, не смог преодолеть. Он мирно скончался в присутствии своих детей и внуков и не испытывал ни боли, ни печали от приближающегося конца.       Я знаю, что мой отец всегда считал вас одним из своих самых больших и надёжных друзей, и я надеюсь, что дружба и союз между нашими двумя королевствами будут продолжаться, когда я возьму на себя правление моего отца как принца этих земель. Эмин Арнен скорбит о потере своего правителя и отправит его покоиться вместе с его леди Эовин через пять дней, чтобы король Элессар Гондорский успел добраться до города.       Как лорд Цирбана Гилиона и доверенный друг моего отца, вы также приглашены на его похороны и мою коронацию, которая состоится через два дня. Здесь, я надеюсь, у нас будет время обсудить будущие отношения между нашими двумя королевствами. Если вы не сможете присутствовать на похоронах, то я надеюсь, что в будущем представится возможность встретиться, и любой посланец, которого вы пожелаете послать, будет встречен так же тепло в эти трудные времена.       Принц Эльборон, сын Фарамира.       На красно-оранжевых листьях, покрывавших берег, всё еще лежало проклятое письмо, придавленное камнем, чтобы не улетело на ветру. В тот момент, когда он впервые взял его в руку, он почувствовал на ладони тяжесть камня. Он чувствовал опутошённость, как вакуум, и едва запомнил, как добрался из своего кабинета до озера.       Фарамира уже не было…       Элронд, Гэндальф, Галадриэль, Фродо, Келеборн, Сэм, Эомер, Мерри, Пиппин, Эовин, а теперь и Фарамир…       Всё это должно было закончиться вместе с войной.       Все эти потери…       Леголас перевернулся в воде, плавая по поверхности. Он открыл глаза, щурясь сквозь прозрачную воду озера. За слегка подернутой рябью поверхностью он видел красно-оранжевые листья на ветвях деревьев, склонившихся над рекой.       Его грудь начала гореть от нехватки воздуха, но это была приятная боль, боль, которая отвлекала его от боли и тоски в сердце. Казалось, она накапливалась годами, когда он больше не мог её сдерживать.       Солнце светило на него сквозь поверхность воды, и казалось, что его тело окончательно онемело от окружавшего его холода. Вместо этого он почувствовал тепло солнца на своей коже и закрыл глаза, думая, что, возможно, там, внизу, где весь мир был приглушён, было не так уж плохо.       Громкий всплеск внезапно встряхнул его от неожиданности, и он задохнулся, только чтобы вынырнуть, брызгая слюной, набрав полный рот воды. Он хрипел и кашлял между глотками воздуха, отчаянно втягивая его, его голова кружилась.       Только немного придя в себя, он вспомнил о шуме, который испугал его в первую очередь, и вскинул голову. Тут же его глаза встретились с серебристыми глазами, расширенными от страха и исчезающей паники. ...Нарувир стоял по колено в воде, его сапоги и штаны потемнели, промокнув.       И долгое время они просто смотрели друг на друга. Капли воды скатывались со лба Леголаса на ресницы.       - Дедушка? – наконец позвал Нарувир, его голос был вопросительным и встревоженным.       Это единственное слово вывело его из оцепенения быстрее, чем что-либо другое, и его дыхание снова немного ускорилось, когда он понял, что почти произошло, что он почти сделал… В этот момент, оглядываясь назад, ему казалось, что он был кем-то другим какое-то время, всё было туманно и размыто.       Он только хотел, чтобы шум прекратился на какое-то время. Он не хотел убивать себя. До этого бы не дошло.       Этого не будет…       - Дедушка, сойди на берег, – сказал ему Нарувир, видя, что он не шевелится, его серебристые глаза расширились от беспокойства.       Прерывисто вздохнув, Леголас заставил онемевшие конечности двигаться и медленно поплыл в сторону Нарувира. Бушующий ад, который он слышал перед тем, как нырнуть, снова затих, остановленный тёплым присутствием внука.       Вскоре вода стала мелеть, пока он не смог пройти последние метры до своего внука. Нарувир внимательно наблюдал за ним, его глаза тревожно и печально изучали его. Как только он подошёл к нему, Нарувир неожиданно нежно взял его за руку и повёл к берегу, словно внук ждал, что он развалится. Когда они полностью вышли из воды, Нарувир усадил его на одеяло из осенних листьев рядом с тем местом, где он бросил рубашку и оставил письмо. Однако он этого не заметил, его неуверенное внимание разделилось между внуком и широким озером.       - Ты ледяной – встревоженно сказал Нарувир, снимая плащ и плотно обматывая им верхнюю часть тела Леголаса, не сводя с него глаз с уважением. Только когда Леголас увидел это, он понял, что Нарувир, должно быть, впервые увидел большую часть шрамов, которые портили его тело, и он крепче сжал плащ.       Однако Нарувир ничего не сказал, только убрал волосы из-под плаща и осторожно выжал из них воду, прежде чем перебросить через плечо, чтобы они больше не стекали по спине.       - Что ты здесь делал? – с тревогой спросил Нарувир.       - ...Плавал – ответил Леголас.       Нарувир фыркнул грустно и отчаянно. – В сапогах?       Только взглянув вниз, он понял, что на нём действительно были сапоги, и почувствовал, какими тяжелыми они стали в промокшем состоянии. Он не знал, что ответить, и Нарувир, казалось, понял это, потому что единственное, что он сделал, это наклонился, развязав сапоги, осторожно снял их с ног и опорожнить из них воду.       - ...Я не заметил, – прошептал Леголас, вяло смаргивая слёзы с глаз. Внезапно он почувствовал страшную усталость.       Тело Нарувира замерло на секунду или две, но затем он вытер краем плаща воду с лица Леголаса. – Всё в порядке, – мягко сказал он. На какое-то время между ними воцарилась тишина, Леголас изо всех сил старался не закрывать глаза, а Нарувир молча трудился над тем, чтобы сделать его как можно более сухим. Первым нарушил молчание Нарувир.       - Прости, дедушка... – тихо сказал он. – Я прочёл первые строки письма. Я знаю, что Фарамир был твоим близким другом. ...Когда я нашёл твою тунику, я подумал… только на мгновение… – Он неуверенно замолчал, в его серебристых глазах застыло страдальческое выражение.       - Я не хотел тебя беспокоить, – ответил Леголас.       - Я знаю.       - Это больше не повторится.       - Всё в порядке.       После этого снова воцарилась тишина.       - Что привело тебя сюда, Нарувир? – тихо спросил Леголас, когда больше не мог выносить молчания между ними.       Нарувир резко повернулся к нему, глядя на него своими большими выразительными серебристыми глазами. Казалось, в них бурлило столько эмоций, что ничего нельзя было разобрать. Однако на короткое мгновение он отвёл взгляд в сторону, и Леголас проследил за его взглядом, пока тот не остановился на книге, лежавшей на листьях рядом с письмом от Эльборона.       Это была его книга. Её кожаную обложку ни с чем нельзя было спутать.       - Ты прочитал, – прошептал Леголас, внезапно почувствовав себя невероятно уязвимым и незащищенным там, где он сидел, поэтому он плотнее закутался в плащ.       Он вспомнил тот момент, когда Нарувиру наконец удалось уговорить его дать ему прочесть книгу. ...Не часто его внук проявлял своё упрямство, но когда он это делал, то был почти уверен, что не сдастся, пока не получит то, что хотел. Поэтому Нарувир просил его уже много лет, и он, наконец, склонился к его доводам.       - Ты сказал, что позволишь мне прочитать книгу, когда у меня появится достаточно веская причина для этого, - сказал Нарувир, усаживаясь в кресло перед дедом. Леголас вздрогнул от его внезапного появления, но вскоре сумел преодолеть шок.       - И за эти годы ты выдал мне много причин, – спокойно ответил он, – но ни одна из них не убедила меня в том, что тебе необходимо её прочесть… В этой книге вся моя жизнь, Нару. Это жестоко, и тебе не нужно беспокоиться об этом.       - Я знаю, – сказал Нарувир. – Я знаю, что это вся твоя жизнь... И я знаю, что прошу о многом, но… – Он вздохнул и почесал в затылке, прежде чем снова решительно взглянуть на деда. – Но за эти годы я понял, что не только из-за тебя хочу её прочесть… Я также хочу прочитать её, потому что хочу знать, чем пожертвовали вы, чтобы мы были там, где мы есть сегодня… И кто был принесён в жертву…       - Я хочу запомнить их, дедушка. Не просто как имена на могиле! Я хочу знать, какими они были и что заставило их жертвовать своей жизнью в борьбе за свободу. Я хочу помнить товарищество, и храбрость, и горе, и страх… Я не позволю, чтобы всё потерялось в этом мире, и их жертвы были приняты как должное. ...Я не хочу принимать этот покой как должное, не хочу забывать, хочу ценить маленькие, казалось бы, несущественные вещи, такие как чистое небо или незагрязненная вода вокруг нашего города.       Леголас ошеломлённо молчал. Нарувир некоторое время смотрел на него, слегка запыхавшись, но потом встал и отвернулся от деда, держась за спинку стула тисками.       - Я знаю, что это вся твоя жизнь, дедушка, но я также знаю, что ты знал так много людей, эльфов, гномов, тех, кто сражался рядом с тобой… И я знаю, что ты никогда не примешь их жертвы как должное и не позволишь им быть забытыми. – Нарувир вздохнул и на мгновение замолчал. – Я хочу помочь тебе помнить их... и я хочу помочь тебе всем, чем смогу. ...Я знаю, что в ней заключена вся твоя жизнь, и что она сурова, даже жестока, но это твоя жизнь, и я хочу помнить и об этом.       После этого между ними надолго воцарилась тишина. Наконец Нарувир ещё раз вздохнул, думая, что дед откажется, и отошёл от стола. Тут же протянулась рука и схватила его за рукав. Серебристый взгляд Нарувира метнулся к покорному взгляду деда, но Леголас ничего не сказал, просто молча подвёл его к деревянному столу.       Он открыл один из ящиков, и глаза Нарувира расширились ещё больше при виде книги в кожаном переплете в руке деда, когда тот поднял её. Он удивленно поднял глаза на Леголаса, прежде чем протянуть руку и проследить за выгравированным деревом на обложке. Это была толстая книга, очень толстая.       - Тогда это был другой мир, Нарувир, – хрипло прошептал Леголас. Он осторожно передал книгу внуку, передавая ему своё наследство. – Не суди никого по тому, что ты в ней найдёшь… и не думай, что тебе придётся нести её тяжесть в одиночку. Если в ней есть что-то, с чем ты не можешь справиться самостоятельно, то и твоя мать, и твой отец знают о многих событиях, описанных в книге. Малиэль, естественно, знает всё.       Прижимая книгу к груди, Нарувир несколько раз открывал рот, прежде чем осознать слова, которые он хотел бы сказать. – Я не предам твоего доверия, дедушка… Я обещаю.       - Дедушка? – Мягкий голос Нарувира вывел его из оцепенения.       Быстро моргая, Леголас снова крепче сжал покрывавший его плащ. Он поднял глаза на внука и увидел, что тот стоит перед ним на коленях на осенних листьях и смотрит на него открытыми серыми глазами. Они, казалось, были наполнены одновременно грустью и любовью.       - Я прочитал, – мягко подтвердил он.       Леголас опустил глаза, но рука, протянутая к его щеке, заставила поднять глаза, и он встретил взгляд Нарувира.       - Эй, – тихо сказал Нарувир с улыбкой на губах. – Не всё так плохо. Мне кажется, что теперь я знаю бабушку… Как будто знал её всю свою жизнь. Нетрудно было понять, как много она для тебя значила…       Пальцы Леголаса непроизвольно потянулись к обручальному кольцу, всё ещё висевшему на цепочке у него на шее. Это было то, от чего, как бы он ни старался, не мог удержаться, когда думал о Фанес. ...Он никогда его не снимал.       - Она бы полюбила тебя, – хрипло прошептал он, его взгляд был отстранённым, но на губах играла легкая улыбка. – Тебя и Каладеля. ...Я вижу ...много её в тебе, знаешь ли, и в тебе, и в твоем брате. Вы оба унаследовали её доброту, которую унаследовала и ваша мать. И Фанес могла быть такой необычайно доброй, но всё равно мгновенно превращалась в огненного демона, когда ей что-то не нравилось. Я когда-нибудь говорил тебе, что, когда её впервые официально представили твоему прадеду, она только что закончила кричать на него и угрожать ему? – У него вырвался тихий смешок.       - Нет, ты не говорил, – улыбнулся Нарувир. Он читал об этом в книге, но Леголас никогда открыто не говорил с ним о Фанес.       - Да, она была, – продолжал Леголас. – ...Она была удивительно храброй, твоя бабушка. Она несла все мои тяготы без единой жалобы. Она тепло встречала меня дома, даже когда она проводила месяц в ужасе, когда я находился в патруле и постоянно возвращался домой раненым. Она отстаивала мои интересы перед эльфами, когда я сам не мог этого сделать. ...Она вырастила Малиэль во время войны и разрухи, делая это почти в одиночку, потому что я постоянно сражался. И она никогда не бросала меня, никогда не покидала меня, и благодаря этому… – Голос Леголаса медленно понизился до шёпота, и он с болью посмотрел в глаза внуку, сказав, – Она не была малодушной, Нару… Никогда не считай её трусливой.       При этих словах боль скрутила желудок Нарувира, и он изо всех сил старался сморгнуть слёзы, кивнув в ответ на слова деда, – обещаю.       - Хорошо. – Леголас закрыл глаза и слегка осунулся, словно разговор иссушил остатки его сил.       Нарувир огляделся и увидел забытую на земле тунику Леголаса. Не говоря ни слова, он встал и поднял её. Заметив письмо под камнем, он на мгновение заколебался, но потом поднял его и сунул в карман, прежде чем вернуться к деду. – Вот, – сказал он. – Надень это, а потом мы вернёмся в город и завернём тебя в одеяла, чтобы ты снова мог согреться.       Леголас кивнул, его рука крепче сжала ткань одежды, которую он держал в судорожной хватке. Это было смешно, правда… Совершенно нелепо… Когда это его волновало, как он выглядит?.. Когда он вообще заботился о том, какие шрамы покрывают его тело?       - Дедушка, – сказал Нарувир таким мягким и нежным голосом. Леголас почувствовал, как его рука накрыла его руку. – Всё в порядке. Я ведь читал эту книгу, помнишь? Я знаю о них и знаю, что они собой представляют… Тебе нечего стыдиться. Я знаю, почему ты прятал их от нас, когда мы были моложе, но я уже не ребенок, дедушка… Я справлюсь.       Нарувир прошептал, видя, что Леголас не отпускает плащ, – пожалуйста.       Леголас стиснул зубы и кивнул, не открывая глаз, его пальцы медленно ослабили хватку на одежде, пока Нарувир не смог вырвать её из рук и медленно оттянуть от него.       На мгновение воцарилась тишина, и Леголас понял, что внук разглядывает шрамы, покрывавшие его грудь, руки, спину и плечи. Впервые видел их вблизи. У него перехватило дыхание, когда Нарувир положил холодную руку на холодные раны, которые Саурон оставил на его груди.       Его глаза распахнулись, и он увидел, что Нарувир смотрит на его грудь с непроницаемым выражением в глазах.       - Как можно винить тебя или винить за то, что Саурон сам выгравировал эти отметины на твоей коже, – тихо прошептал Нарувир, переводя взгляд с отравленных отметин на ожог в форме глаза на правом плече. – Носи их с гордостью, дедушка… Точно так же, как те, что были сделаны в битве, чтобы сохранить лес в безопасности, даже после того, как Саурон был изгнан… Его палец скользил по старым порезам, шрамам и ранам от стрел, отметившим его. – ...Тебе не нужно их прятать, – взгляд Нарувира скользнул по запястьям деда, печаль нахлынула на него при виде злых, нанесённых самому себе шрамов, пересекавших их.       Когда Леголас повернул руки так, что шрамы больше не были видны, а ладони сжались на коленях, Нарувир решил, что на сегодня он уже достаточно надавил на деда. Ободряюще улыбнувшись, он отдал деду винно-красную тунику и помог ему надеть её через голову.       - Пошли, – тихо сказал Нарувир, когда разговор был закончен. Он встал, держа в одной руке промокшие сапоги, а другую протянул деду. – Давай вернёмся, пока все не начали беспокоиться о нас.       Леголас взял внука за руку и позволил ему поднять его на ноги, задержавшись на мгновение, когда его зрение на миг потемнело, а замёрзшие ноги изо всех сил пытались приспособиться к тому, чтобы снова нести свой вес. Посмотрев вниз, он попытался сосредоточиться на опавших листьях под своими босыми, холодными и влажными ногами… Медленно моргнув, он сфокусировал взгляд и сжал руку Нарувира, прежде чем отпустить её и пойти в сторону города, стараясь не обращать внимания на тревожный взгляд внука.       По дороге домой Нарувир тихо болтал, что было для него нехарактерно, но Леголас предположил, что он просто беспокоится. Вскоре они уже стояли перед выкрашенной в синий цвет дверью, которая вела в его дом. Нарувир открыл перед ними дверь и прошёлся по дому, пока не добрался до ванной.       Леголас последовал за ним гораздо медленнее, и к тому времени, как он добрался до комнаты, Нарувир уже наполнял ванну тёплой чистой водой. Именно тогда Леголас заметил витраж, украшавший наружную стену, изображавший лодку, плывущую по морю под красочным восходом солнца. Даже неподвижная вода в окне, казалось, двигалась перед его глазами, волны, бьющиеся о корпус корабля, ревели в ушах, а крики чаек пронзительно звучали над ним.       - Дедушка?       Голос внука вывел Леголаса из оцепенения, и он моргнул, прежде чем посмотреть на него. Нарувир стоял рядом с ним, держа в руках тёплую одежду, которую он, без сомнения, нашёл в шкафу на другой стороне комнаты.       - Ванна готова, – сказал Нарувир, аккуратно кладя одежду на стол рядом с ванной. – Я разведу огонь и разогрею остатки супа, пока ты будешь мыться.       Нарувир уже сделал движение, чтобы уйти, но Леголас схватил его за руку, притянул к себе и поцеловал в висок. – Спасибо, Нарувир, – тихо сказал он. – За всё.       Нарувир повернулся к нему с ослепительной улыбкой. – Пожалуйста.       Потом он оставил его одного, и Леголас погрузился в воду, наслаждаясь теплом, окружавшим его. Потребовалось некоторое время, чтобы пальцы ног согрелись. Согревшись, он встал, вытерся и натянул найденную Нарувиром одежду, выходя на кухню. Запах еды заставил его осознать, насколько он голоден, и он последовал за ним в гостиную, где Нарувир устроил себе постель на диване с несколькими подушками и одеялами.       В камине ревел огонь, а Нарувир сидел, свернувшись калачиком в одном из кресел, потягивая суп. Ещё одна порция супа стояла на столе перед диваном, и Нарувир посмотрел на него, улыбаясь, когда он садился. Леголас попытался вернуть его, но его усилия казались напряженными и слабыми.       С великой печалью я пишу вам, чтобы сообщить, что сегодня поздно вечером мой отец, принц Фарамир Итилиенский и наместник Гондора, скончался во сне после продолжительной болезни, которую, в конце концов, не смог преодолеть… Эмин Арнен скорбит о потере своего правителя и отправит его покоиться вместе с его леди Эовин через пять дней… Как лорд Цирбана Гилиона и доверенный друг моего отца, вы также приглашены на похороны моего отца…       - Дедушка.       Голос Нарувира снова вырвал его из раздумий, и он вдруг обнаружил, что смотрит на своего внука, который незаметно для него переместился с кресла на колени рядом с диваном. Его разум затуманился от усталости, и вздох сорвался с губ прежде, чем он смог его остановить.       - Вот, – тихо сказал Нарувир, протягивая ему миску с супом. – Поешь немного, а потом можешь идти спать.       Безучастно следуя приказам Нарувира, он потягивал суп, невидящим взглядом, глядя на пляшущие языки пламени в камине. Специи в супе согревали его изнутри, а отблески пламени согревали кожу, и он обнаружил, что слегка задремал.       Не успел он опомниться, как руки Нарувира выхватили миску с супом из его обвисших пальцев и мягко толкнули его на диван, пока он не лёг. Он попытался открыть глаза, но они словно приклеились, а голова упала на мягкую подушку. Он уже засыпал, когда внук натянул на него одеяло и поцеловал в лоб.

***

      Его окружало тепло, мягкий звук переворачиваемых страниц и потрескивание огня. Голова у него была как во сне, веки почти невозможно было открыть. И только когда кто-то рядом начал тихонько напевать, он смог заставить их открыться. Мягкий свет заставил его слегка прищуриться, и он медленно моргнул, чтобы сфокусировать зрение.       Ещё одна перевернутая страница заставила его поднять глаза. Глорфиндейл сидел с книгой на коленях в кресле рядом с диваном, закинув ноги на стол. Голубые глаза скользили по строчкам книги, лёгкие сосредоточенные морщинки обозначали его лоб.       Леголас почувствовал, как губы изогнулись в нежности, но улыбка застыла и исчезла, когда он вспомнил Фарамира, озеро и Нарувира…. Его руки вцепились в мягкую ткань покрывала.       - Привет...       Мягкий голос Глорфиндейла вырвал его из раздумий прежде, чем они успели утащить его в глубину, и он снова посмотрел вверх. Глорфиндейл перевёл взгляд с книги на него, снова опустил ноги на землю, а книгу на стол. Он, наклонившись к дивану, нежно провёл пальцами по серебристым волосам Леголаса.       - Наконец-то ты проснулся, – прошептал он, глядя на него печальным взглядом. Он мог сказать по этому единственному взгляду, что Нарувир уже говорил с ним о произошедшем. – Как ты себя чувствуешь? Согрелся?       - Как будто меня поджарили, – прошептал в ответ Леголас, заставляя свои губы слегка улыбнуться. – Со мной всё в порядке, Глорфиндейл. Как долго я сплю?       - Восемнадцать часов, около того, – ответил Глорфиндейл. – Сейчас уже середина ночи.       - Ты здесь, присматриваешь за мной посреди ночи? Ты должен спать, Глорфиндейл, а не изнурять себя, наблюдая, как я сплю. – Леголас вздохнул.       Глорфиндейл в ответ пожал плечами. – Я спал несколько часов до этого. Тебе не нужно беспокоиться за меня.       - ...Тебе тоже не стоит беспокоиться, – прошептал Леголас через мгновение, пристально вглядываясь в глаза Глорфиндейла. – Только не обо мне…       - Правда? – спросил Глорфиндейл, слегка наклонив голову. – Нарувир рассказал мне, что случилось. Леголас… что ты там делал?       От этого вопроса у Леголаса перехватило дыхание, и он отвёл глаза от Глорфиндейла, судорожно сглотнув. Балрог бы всё это побрал! Что, балрог побери, он делал? – Не знаю, – хрипло прошептал он.       - Ты не пытался утопиться? – прямо спросил его Глорфиндейл.       - Нет! – яростно воскликнул Леголас, снова поднимая глаза на Глорфиндейла. Почти сразу же он увидел, как напряжение покинуло его друга. – Я не… Я... – Он стиснул зубы, пытаясь сообразить, что он может сказать, пытаясь понять, что он на самом деле там делал. Когда он это сделал, лёгкий румянец стыда залил его щёки, и он снова отвел взгляд от Глорфиндейла. – Просто хотел, чтобы всё это на мгновение прекратилось, – хрипло продолжил он. – Я просто хотел, чтобы всё затихло хотя бы на мгновение… – Он потянулся и вцепился руками в волосы по обе стороны головы.       - А что ты хотел, чтобы затихло? – тихо спросил Глорфиндейл, протягивая руку и мягко отводя руки Леголаса, не позволяя ему причинить себе боль, хотя он знал, что его друг склонен полагаться на физическую боль, чтобы сдерживать душевную.       - Всё… – выдохнул Леголас. – Море… мои мысли… всё.       Глорфиндейл помолчал, а потом сказал, – Леголас, Нарувир сказал мне, что вы говорили с ним о Фанес. Он сказал мне, что ты сказал ему, что он не должен думать о ней как о малодушной… – Леголас закрыл глаза и резко покачал головой, но Глорфиндейл тем не менее продолжал, – почему ты решил, что Нарувир считает Фанес малодушной?.. Это те самые мысли, которые проносятся у тебя в голове?       - Нет! – проскрежетал Леголас, вскидывая глаза на Глорфиндейла. – Как ты смеешь говорить такое! Фанес не была малодушной, она сделала всё, что могла, чтобы остаться со мной! Она не виновата в том, что случилось! Она ни в чём не виновата! Она сохранила себе жизнь после потери нашего ребенка, ты же знаешь, как мало эльфов может выжить, потеряв ребенка! Она сделала всё, что могла, и ждала меня больше месяца, чем я ей велел! Как ты смеешь говорить, что она была малодушной!       - Я не говорю, что ты считаешь ее малодушной, – мягко сказал Глорфиндейл. – Я не говорю, что она такая, или что у тебя такое представление о ней… Но, Леголас, иногда мы не можем контролировать то, что происходит в нашем сознании, то, что вращается в нём, пока нас не начинает тошнить от горя… Иногда наши собственные мысли могут быть нашими злейшими врагами, ты знаешь… И я не говорю, что это твоя вина, или что ты действительно думаешь, что Фанес малодушна, я только спрашиваю, появляются ли подобные мысли в твоей голове?       - Она не малодушна, – хрипло настаивал Леголас. – Она не такая… Она… – Сдавленный всхлип вырвался из его горла, и он снова потянулся к своим волосам. На этот раз Глорфиндейл не остановил его, только придвинулся ближе, когда Леголас, казалось, сжался.       - Она не малодушна, – выдавил из себя Леголас.       - Я знаю. – отозвался Глорфиндейл.       Он потянулся к щеке Леголаса, когда из его глаз покатились слёзы. Отчаяние в глазах друга было почти невыносимо, когда он наблюдал, как Леголас пытается сдержать крики, которые отчаянно пытались вырваться из его груди. Всё его тело, казалось, дрожало в дополнение к его внезапно прерывистому дыханию.       В следующее мгновение он, казалось, потерял контроль над собой, когда сдавленный всхлип покинул его одновременно со словами, – почему она оставила меня?.. – Он сгорбился, уткнувшись лицом в плечо Глорфиндейла, как будто это могло скрыть его от мира, когда рыдания, наконец, сотрясли его тело. – Как она могла бросить меня?.. – Он задыхался, и его дыхание становилось всё более и более прерывистым, – Я знаю, что она не малодушна… Она такая сильная… И это была не её вина… Но почему она оставила меня здесь одного?.. Она… Она не должна была оставлять меня…       - Шшш, – Глорфиндейл мягко шикнул на него, потирая рукой его спину и затылок. Он плавно пересел с кресла на диван, не ослабляя хватки Леголаса. – Всё хорошо…       - Нет, не хорошо!.. – Леголас всхлипнул. – Она не должна была уходить… Я пробивался назад… потому что думал, что она будет там... но её не было... и я не могу... – Он втянул в себя воздух и попытался удержать его в попытке взять под контроль своё всё более паническое дыхание.       - ...Это была не её вина… Она только что потеряла ребенка… И она нуждалась во мне, но я был тем... кто оставил её… И она осталась на целый месяц ...несмотря на то, что все говорили ей, что я… меня нет … Я не был её ошибкой, Глорфиндейл!       -Я знаю, – прошептал Глорфиндейл, проводя пальцами по волосам Леголаса. – И я знаю, что ты тоже это знаешь, и Фанес будет знать, что ты это знаешь. Просто иногда, Леголас… иногда наши умы понимают вещи, которые наши сердца не могут понять… Иногда мы можем понять что-то так ясно, но даже если мы понимаем это… это не значит, что это не больно. Это не значит, что нам нельзя плакать или что нам нельзя иногда думать, что всё несправедливо и слишком тяжело переносить… Не обязательно быть всё время сильным. Фанес поймёт, как и я.       Леголас долго молчал, только вздрагивал, и Глорфиндейл крепче обнял его. Он чувствовал его таким хрупким в своих объятиях, словно тот мог разбиться вдребезги, если бы держался слишком крепко, или развалиться на части, если бы он отпустил его. Он почти не понимал, как ему помочь. Страх, который нарастал внутри него, когда Нарувир рассказал ему о том, что произошло, вывел его из строя, и ему стало трудно дышать.       - Ты уверен?.. – Голос Леголаса прозвучал так тихо и неуверенно, что он с трудом разобрал слова. Тем не менее смысл сказанного дошёл до него.       - Уверен, – прошептал Глорфиндейл, целуя Леголаса в волосы. – Просто… Просто береги себя лучше, потому что если есть что-то, за что Фанес тебя не простит, так это за то, что ты причиняешь себе боль.       - Она ушла, – задохнулся в ответ Леголас. – Её здесь больше нет…       - Я знаю, – выдохнул Глорфиндейл. – Я знаю, но она всё равно не хотела бы этого… И если ты не сделаешь этого ради неё, то позаботься о себе ради меня… ради Нарувира, Каладеля и Малиэль. ...Когда тебе нужно, чтобы всё было тихо или ты больше не можешь терпеть, тогда приходи ко мне, или к Альфирину, или к кому-нибудь ещё и говори с нами, не прыгай осенью в озеро.       - ...Я не хотел… Я не… Я не пытался…       - Я знаю… – Глорфиндейл вздохнул. – Ты просто напугал меня…       - ...Мне очень жаль, – еле слышно извинился Леголас.       - Мне тоже жаль, – сказал Глорфиндейл. – Мне жаль, что меня не было с тобой, когда ты получил это письмо… Я знаю, как вы с Фарамиром сблизились. Я…       - Он замолчал, заметив, что Леголас напрягся в его руках, крепче сжимая рубашку. Тихий вздох сорвался с его губ в ответ, и он откинулся на спинку дивана, потянув Леголаса за собой, пока они не оказались удобно лежащими рядом.       Он нежно провёл пальцами по волосам Леголаса. – Прости, – снова прошептал он.       Леголас шмыгнул носом и сдавленно рассмеялся, его голос был полон слёз, когда он прошептал, – когда я стал таким слабаком…?       - Тише. – Глорфиндейл почувствовал, как его сердце сжалось от слов Леголаса. Пляшущее пламя в камине затуманилось от слёз, навернувшихся на глаза, веки затрепетали, чтобы избавиться от них и снова сделать мир острее. Он хотел бы иметь какой-нибудь способ избавить Леголаса от всех проблем, каким-то образом вытащить его из тёмной ямы, которую он копал для себя. – Даже не думай об этом ни секунду. Ты держишься сильным почти постоянно… иногда можно расслабиться. Просто спи, Леголас. Я знаю, что ты всё ещё уставший. Мы ещё поговорим утром.       - Ты поедешь со мной?.. – прошептал Леголас, уже наполовину засыпая.       - Куда? – спросил Глорфиндейл, закрыв глаза и прижавшись щекой к голове Леголаса. Тот факт, что Леголас проснулся, успокоил его, как ничто другое, и он обнаружил, что напряжение, из-за которого он не мог заснуть, медленно уходит.       - ...На похороны Фарамира, – еле слышно ответил Леголас. Несмотря на это, его горе было безошибочным.       - Конечно, поеду. Ни за что на свете не пропустил бы их… – Глорфиндейл поцеловал Леголаса в лоб. Он притянул Леголаса ближе к себе, так что они оба улеглись поудобнее, и обнаружил, что он засыпает под звуки всё более глубокого дыхания Леголаса.