Парень упал на колени с шумом. Его ноги, скользящие по линолеуму, поддались вперёд, от чего парень проехался по полу. Руки, словно тело было совсем не живым, резко опустились, ударяясь костяшками о поверхность пола.
— Т-том…? — Гулд, не в силах поднять окаменевшие руки, дрожащими зрачками провел по всей комнате. Но в очередной раз увидел лишь лежащего на кровати Мэтта, продолжавшего ровно дышать. Парень сглотнул, стараясь не обращать внимания на скатывающийся со оба пот и намокающие от слёз глаза. Он сосредоточился лишь на деталях в комнате: то, как расположены вещи, их состояние. Он обратил внимание так же на Ринго, лежащую на стуле, но та вообще спала. Никаких признаков, что её что-то могло напугать… Да и вообще комната выглядела в порядке: вещи на своих местах, пол, стены, стол, кровать Харгривза — все было в полном порядке.
Сначала Эдвард подумал, что Том куда-то вышел: ничего не указывало на его пропажу, да и Эдд, вроде, не так уж и долго был в магазине. Однако после небольшого обыска дома, парень понял, что Риджуэлл ушел из дома не по собственной воле. Куртка продолжала висеть на стуле, обувь стояла у входа, и только шапка, затерявшаяся под кроватью, заставила Гулда не терять надежду, что с Томасом все хорошо (но все равно буквально через пару минут он заметил её на полу).
Сейчас хозяину дома не оставалось ничего, кроме как винить себя в пропаже его друга. Нужно было позаботиться о том, чтобы Риджуэлл был в безопасности: дать ему хоть какое-то средство обороны, сходить в магазин вместе (что не являлось хорошим вариантом, так как Мэттью был бы один, но исходя из случившегося его вообще не трогали), в конце концов дождаться утра или оформит доставку медикаментов на дом. Гулд понимал, что думать об этом уже поздно. Его тело дрожало: ноги зудели в районе икр, тяжелели с каждым шагом; руки отказывались хоть как-то взаимодействовать с предметами и не слушались Эдда никоим образом. Все вываливались из рук. Голова, что по-видимому тоже сходила с ума, дергалась с каждой новой мыслью, какой бы она не была — воодушевляющей или наоборот, угнетающей состояние парня. Но помимо того, что неизбежно-ужасные мысли преследовали его, Гулду нужно было помочь Мэттью. Если получится пробудить рыжика, то и Томаса будет найти намного легче. Выдохнув, собрав все силы, Эдвард встал с колен, стискивая зубы.
«Ты сильный, Эдвард. Помни о том, что Томас тоже не самый слабый. Уж точно сильнее меня. Все будет в порядке, главное только помочь ему вернуться сюда, а там он справится.» — Успокаивая себя было легче дальше двигаться, хоть голова и болела от большого количества мыслей. Забывая о том, что он делает, его тело спокойно двигалось в сторону Мэттью. Эдд подошёл к кровати, на которой и лежал дух, положив лекарства на тумбочку рядом.
Помня о том, что говорил Томас, Эдвард следовал всем оговоренным пунктам:
«У Мэттью высокая температура, плюс он не просыпается уже длительное время. Я думаю, если дать ему раствор из лекарств и пахучую смесь, то он хотя бы подаст признаки жизни.»
Эдд протянул руку к медикаментам и взял растворяемые в воде таблетки. Их будет легче влить в рот Мэтта, пока он находится без сознания. Открыв упаковку, хозяин дома вытащил пластинку, высвобождая из неё две таблетки. Отложив упаковку, Эдвард направился на кухню, чтобы налить немного — а точнее двести миллилитров, как и написано на упаковке лекарства — воды в кружку. Ступив за порог залы, шоколадноволосый чуть дёрнул головой в сторону, поведя взгляд в направлении темного коридора, ведущего в его комнату. Сыграла ли сейчас фантазия Гулда, были ли это галлюцинации от стресса или являлись правдивыми — парень знать не мог. Но ему показалось, будто красный, в огне хвост исчез за дверным косяком, а после из-за него же выглянули яркие глаза, взгляд которых был устремлён на Эдда. Парень дернулся, вздрагивая. Его тело затряслось, а рука ударила по стене, включая свет в коридоре. Он осветил пространство до двери в комнату, задевая темноту на полу и шкафу. Бегло осмотревшись, хозяин дома оперся плечом о стену рядом с проходом в зал, судорожно и нервно выдыхая. Если так продолжиться, то он откинется прямо в этом коридоре с остановкой сердца.
Но пока он жив, нужно действовать быстро и оперативно: осмотрев, к счастью, целые две таблетки в ладони, он быстро зашёл в кухню. Подойдя к столешницам, Эдд взял стоящий в раковине стакан, промывая его от недавно находившегося в нем чая, а после налил из чайника теплой, кипячёной воды, почти до верха — как раз двести миллилитров. Закинув таблетки в воду, слегка размешав их ложкой, кололюб направился обратно в зал. Коридорчик он проходил с опаской, быстро скользнув по гладкому полу. Буквально забежав в комнату, Гулд сделал несколько широких шагов к кровати и, сев рядом с телом Мэттью, приподнял его голову. Наклонив стакан к чужим губам, Эдвард надавил на подбородок парня, чтобы он открыл рот. Опрокинув стакан, жидкость начала вливаться медленно, небольшими струйками. Эдд внимательно наблюдал за чужим, со временем, движущимся кадыком, а губы его из полоски поднимались вверх, в искренне радостную, милую улыбку. Как только стакан был пуст и даже на дне было сухо, кололюб, от чего-то очень торопясь и суетясь, взял бутылочку с пахучей жидкостью, дрожащими руками откручивая крышку. Если тело было воздушным (и то преимуществ от этого мало — только из рук все выскальзывает да управлять ими сложно.), то голова, будто булыжник, давила на плечи и заставляла парня сгорбиться. Но Эдвард старался не обращать внимания, только лишь бы рядом с ним был кто-то в сознании. Отложив крышку на тумбочку, он вновь поднял голову Харгривза над кроватью, резко приближая дурно пахнущий медицинский препарат к носу духа.
«Лишь бы сработало…» — Молился про себя Эдд, с каждой секундой щурясь: чем дольше баночка находилась открытой, тем больше Гулд сам чувствовал её запах. Он был резким, неприятным, что хотелось выкинуть её в окно, а живот воплотило, будто что-то просроченное заставили съесть. Гулд, понимая, насколько сильный запах, отчаялся спустя минуты две. Что с ним произошло, если он от такого-то не просыпается?
Но поспешные выводы делать было рано — прошла ещё минута и Мэттью, опустив брови, начал медленно открывать глаза. Его лицо корчилось от неприятного запаха и чем больше он осознавал, что происходит, тем сильнее был запашок. Кашляя, уже полностью распахнув глаза, он поднял руки к своему лицу, закрывая одной ладонью нос, а второй отодвигая от себя баночку.
— Это что вообще? — Как-то даже слишком спокойно спросил Харгривз, поднимая взгляд с препарата на чуть ли не плачущего от счастья Гулда. На лице последнего от улыбки появились ямочки, а глаза засияли ярко-ярко, словно он даже не плачет, а,скорее, смотрит на солнце, не моргая. Ещё минуту он не менял позы: его руки были прижаты к груди, а лицо неизменно радостно изображало всё то облегчение и счастье, что он испытал, как только увидел открывающиеся глаза духа.
Однако Мэтт хорошего настроения парня не разделил. Скорчив гримасу уже не только от запаха, медленно распространяющегося по комнате, а ещё и теперь от бурно-пассивной радости Эдда, дух поджал ноги к себе, переворачиваясь на крестце так, что его туловище теперь было повернуть в сторону противоположной стены, ставя ноги на пол. Рывком поднявшись и даже не почувствовав дискомфорта, он отнял у хозяина дома баночку, нащупав крышку ладонью на тумбочке, закрывая сие медицинское чудо подальше от греха. Мэтт открыл ящик в тумбочке и положил лекарство туда, громко хлопая дверцей, закрывая отдел. Обернувшись и ещё раз осмотрев Эдда, он поднял руку к его лицу, ударив ладонью по щеке.
— Эй! — Моментально очнулся Гулд, от удара падая на кровать. Харгривз, поняв, что не рассчитал приклад, прижал плечи к голове, исказив губы в виноватой улыбке, а брови опустив к полуприкрытым векам.
— Извини. — Отозвался дух, боязливо протягивая свою руку Эдварду. Последний, недовольно потирая щёку, принял помощь, занимая на кровати положение сидя. Хмурое выражение его лица не говорило ни о чем хорошем, потому, отступив на шаг назад, Лобстер неловко посмеялся. — Только не в лицо… — И через пару секунд молчания громкий выдох. Мэтт, осмотрев Эдда, последовал его примеру, расслабленно улыбаясь. — Ещё раз прости, просто этот запах вымораживает меня… Бесит. — Оскалил улыбку парень, но не на долго — тут же вновь спокойно улыбнулся. Эдд мотнул головой, поднимаясь с кровати и подходя к Харгривзу.
— Ничего страшного… Я просто счастлив, что ты проснулся. — И с теплой улыбкой на губах он заключил гостя в свои объятия, прижимаясь к груди Мэтта как можно сильнее. Последний, в легком недопонимании отвечая на объятия, вскинул брови, оглаживая спину хозяина дома.
— Подожди… Я спал? — Отстраняться не хотелось, потому Мэтт лишь повернул голову, заглядывая с интересом в чужие глаза. Эдвард, не медля, кивнул, опуская уголки губ.
— Ты так долго спал… У тебя из ушей кровь пошла от крика Тома. Наверное, ты потерял сознание из-за этого. — Лобстер, сначала хмурясь, а после вскинув брови, охнул, рывком отстраняя от себя Гулда.
— Томас! Точно! Я отключился не из-за того, что его крик повредил барабанную перепонку (это так же можно понять по тому, что Мэттью всё ещё слышал), а потому что его магическая аура сработала как защита. — Оба, смотря друг на друга чуть ошарашенно, несколько раз моргнули. Не прерывая тишину, Харгривз осмотрелся, а после мрачно взглянул на Эдда снова, сглатывая. — А где…? — Без продолжения Гулд понял, что хочет спросить Мэтт, поджимая губы.
— Мне бы тоже хотелось знать, Мэтт. Поэтому мне нужна твоя помощь…
***
Теплая и уютная кровать. Темная комната. Хоть и была она не большой по площади, вся заставленная какими-то тумбами, комодами, шкафами, стульями (впридачу к которым шёл деревянный, складной столик и висящие над ним полки), но все равно ощущалась какая-то пустота. Мягкий матрас тяжелел под весом тел, прогибаясь немного из-за пружин, а не деревянного основания кровати, становясь каким-то холодным от осознания происходящего. И воздух в комнате сразу охладел. Вдруг стало неуютно здесь: в закрытой на ключ комнате, с выключенным в ней светом, мягкой кроватью и нависшим над Томасом Тордом…
Риджуэлл, мыча, обессиленно дёргался на уже смятой простыне. Его действия — а именно беспрерывные, хаотичные движения в попытке вырваться из магических оков Ларссона и маты, вылетающие из губ буквально постоянно, не зависимо от того, трогает его Торд или получается ли у него выбраться — ничего полезного не приносили, а лишь ухудшали состояния Тома тем, что он очень уставал. Ларссон, будь он проклят, все это время лишь ухмылялся, смотря на голое тело парня. Хотя голое относительно — белье все ещё осталось на черноглазке, что его очень и очень радовало. Уже уставший, в попытке изменить своё положение, дёргающийся Том простонал, уваливаясь грудью и тазом на кровать. Ничего сделать против столь сильной магии Рогатого он не может, значит остаётся два варианта: отдаться молча, что Риджуэлл себе в жизни никогда не позволит, или, чтоб все серии на земле умерли, поговорить с Тордом.
Откровенно говоря — Томасу не хотелось ни первого, ни второго, но что он может в своём положении? Вероятно, ничего, кроме вышеперечисленного. Потому, какой бы ненависти он не испытывал к
бывшему, придется выйти с ним на разговор. Черноглазый, кусая губу, чуть повернул голову в бок. Его глаза застали ухмыляющуюся, до безобразия раздражающую морду Торда. Желание просто харкнуть этому мудаку в лицо становилось с каждой секундой больше, но Томас, как самый милый и добрый дух, лишь сглотнул, натягивая на лицо безразличие.
— Зачем все это? — Заранее Ридж предполагал, что вытащить из Ларссона что-либо получиться только авантюрой, но, к сожалению, не выгодной для самого Тома. Надежда, что все будет хорошо оставалась, но черноглазый с каждой секундой понимал, что пора запихнуть её куда подальше и действовать так, как велит ему его не такой уж и глупый мозг вместе с неплохими знаниями о Торде.
Мужчина сверху вскинул бровь, проводя руками по бёдрам жертвы.
— Я не думаю, что тебе нужно это объяснять. Или вместе со своим побегом ты решил забыть всё, что между нами было? — И тут же фыркнув, Томас уткнулся в подушку. Больно вспоминать. Страшно. Но по-другому уже никак.
— А что между нами было? Как по мне, ты просто пользовался тем, что я был беззащитным и слабым подростком, который верил в фей и единорогов.
— Не выдумывай. Ты верил только в единорогов.
— Те носки мне подкинули, я уже сто раз объяснял! — Риджуэлл оскалился, рывком переворачиваясь с живота на спину. Торд особо не держал его, потому что руки и ноги — но последнее частично — были скованы магией. Томас нахмурил брови, опуская кончики вниз, к переносице, а глаза слегка прикрывая, прищуриваясь. Торд, не спешивший тревожить Вилку своими касаниями, скрестил руки у груди, в насмешке опуская брови и поднимая уголки губ.
— Допустим. — Он немного помолчал, смотря на тонкие, поджатые губы Тома и его прикрытые глаза. — К слову о единорогах — ты мало того, что верил во всякую чепуху, ещё и придумывать подобное был горазд. Как, к примеру, и произошло до нашего расставания.
«Да этот черт совсем обнаглел.» — Подумалось Тому и он, усмехнувшись, начал тихо посмеивается. А ведь действительно было смешно — измена теперь выдумкой считается.
— Придумал? Ха-ха, и в чем же именно причина нашего расставания, в таком случае, если ту ситуацию я себе «выдумал»? — И тут же парень вскинул обе брови, словно не в себе, улыбаясь широко-широко — Стой, стой, стой! Не говори. Дай угадаю: эта девушка на самом деле владыка и она заставила тебя все это сделать, а сейчас ты типо все осознал и хочешь вернуть наши отношения? — Тут уж Торд закусил губу, хмуря брови и опуская их вниз.
— Вообще-то—
— Вообще-то, выдумывать тоже надо уметь. И у тебя это, видимо, похуже моего получается. Я видишь какой фантазер: измену придумал. А ты так, что-то глупое нашкрябал, даже не старался. — Встретившись со злобным взглядом Торда, Том понимал, что если продолжит, то отхватит похлеще, чем в тот раз (а тогда он получил пулю в своё исхудавшее тельце). Однако ничего Ридж сделать не мог: если уж начал говорит, то только из-за Торда сдерживаться и менять мнение он не будет. — Что? Что такое с твоим ублюдским лицом? Неужели чувствуешь боль и несправедливость? — Вилка опустил брови, изогнув их в грустном настрое. — А я чувствовал это всю грёбаную жизнь. Пока ты в ней не появился… — Том отвёл взгляд. — И то, потом ещё больнее стало…
— А теперь послушай меня. — Чужая рука плотно осела на шею черноглазого, поднимая его вверх, над кроватью, приближая его лицо к своему. — Веришь ты моим словам или нет — мне без разницы. И мне абсолютно все равно, что ты там себе придумал. — Ларссон кивнул в сторону закрытой двери. — Потому что кроме слов, у меня есть
доказательства — И все бы было хорошо: правда между ними проясниться после этого, однако Ридж понимал, что за доказательства может предоставить Торд, и от этого становилось страшнее…
— Нет…
— Да, Томми, да. Я сделал это ради тебя.
— Мне нахуй такое не нужно. — Огрызнулся парень, чьи глаза блестели от обиды и слёз, кажется, вот-вот собирающихся вылиться на его лицо. — Я просто хотел быть нормальным. Хотел иметь друзей, любить кого-то… Нормально, блять.
— И что для тебя «нормально»?
— Когда, блять, людей не убивают! Когда живут в гребаном мире без этих тупых правил! — Парень, сжимая ладони в кулаки, царапал кожу на руках не только с внутренней стороны, но и даже с тыльной. — Нормально — это не здесь… Ни один дух, находящийся здесь не нормальный.
— Ты тоже.
— Да. — Бесспорно, Томас себя идеалом доброты не считал — он опорочен тем, что вообще родился здесь. — Но я понимаю это и принимаю. А твари здесь, безвольные, только подлизывабщие правительству задницы, принимают только то, что им навязывают с начала их рождения. И они не пытаются думать своими мозгами, что на самом деле они должны и могут делать. — Риджуэлл замолчал. Ему больше нечего говорить, да и стоит ли вообще? Судя по ответам Ларссона, сторону Тома он не принимает и не примит никогда — быть добрым для здешних существ что-то невозможное, хотя это даже перебор. Тут хотя бы о поддержке поговорить, а не о том, чтобы они исправляться начали…
Ларссон, который так же молчал, осмотрел тело Томаса, осторожно кладя руки на его грудь.
— А может, это не все вокруг такие неправильные, а ты? — Что и требовалось доказать. Черноглазый, вздыхая, закрыл глаза. — Мы созданы сильными существами не для того, чтобы проседать тут и гнить, а чтобы развиваться и совершенствоваться.
— Так, блять, совершенствуйся! Чего тебе не хватает? — И тут же в голове что-то щелкнуло. — Ах да, мозга, как и половине отбросов в этом туром мир— — Нервы, кажись, сдали не только у духа, а ещё и у Ларссона: он ударил по чужому лицу своей тяжёлой рукой, сжимая горло парня сильнее прежнего. — Агх—! — Том зажмурился, дергая руками и ногами, извиваясь, чтобы постараться выбраться.
— Вот сейчас и буду это делать. А моей игрушкой будешь ты,
Томми — Рывком перехватив волосы жертвы ладонью, он сжал их меж пальцев, переворачивая парня лицом в подушку. Одной рукой, что была свободна, он снял свои штаны, лёгкими движениями, а главное быстрыми, спуская нижнее белье как с себя, так и после с Тома. Последний, с гримасой ужаса и испуга в глазах, начал переворачиваться на бог, пытаться пнуть Ларссона ногами, но препятствовала в этих попытках магия, которую Торд прекрасно контролировал, заставляя Риджуэлла стоять на коленях спокойно, не давая даже пальцами шевельнуть.
Когда мешающей ткани ни на ком из них не было Торд, не церемонясь, раздвинул чужие ягодицы и рывком вошёл внутрь Вилки.
Чувства перемешались с кровью, стекающей по ногам. Боли теперь подвергалась не только голова, но ещё и все тело — ноги, бедра, руки, туловище. Содрогнувшись, парень бы без сил увалился на кровать, но получилось лишь истошно закричать — Торд не дал свалиться на кровать. И самое страшное, что от боли сознание все равно не покинуло парня. Он продолжал чувствовать, как чужой член вдалбливается в нутро, наполненное кровью. Чувствовать, как кода члена третья о стенки промежности, заставляя адскую боль становится сильнее.
«Эдд…» — Лишь пронеслось в голове Тома, раздирающего горло криками, а лицо горячими слезами. Опухнет нижнее веко, скорее всего, глазное яблоко по уголкам и вообще у краёв будет покрыто красными сосудами, показавшимися из-за слез. Что до других частей тела — знать и вообще думать об этом не хотелось, потому что очевидно было, что боль не покинет Тома ещё парочку дней. Опухнет нижнее веко, скорее всего, глазное яблоко по уголкам и вообще у краёв будет покрыто красными сосудами, показавшимися из-за слез. Что до других частей тела — знать и вообще думать об этом не хотелось, потому что очевидно было, что боль не покинет Тома ещё парочку дней.
Новая волна боли остановила поток мыслей Риджуэлла, никогда не заканчивающийся для него самого. Он буквально думал каждую секунду, но сейчас в голове был лишь шум, отдаленно напоминающий помехи старого Советского телевизора, которые на самом деле были ударами жидкости в головном мозге о череп. В ушах звенело, уже не пойми от чего — то ли от боли сейчас, то ли от той, которая была раньше, то ли вообще из-за удара битой, о котором Томас благополучно забыл. Хотя, как о таком помнить, если сейчас он чувствует боль в миллионы и миллиарды раз больше?
Что до Торда — ему нравились тяжёлые, давящие на уши крики Тома. Его маленький
монстрик мальчик стонет под ним, да так, что раздирает своё горло до хриплых кряхтений и изнеможенных просьб прекратить. Ларссон наслаждался не только звуками: как всякое живое существо, было больно входить в сухой, узкий проход, однако это никак не мешало мужчине продолжать насилие. Боль, модно сказать, даже заводила его ещё больше. Тело Тома он всячески подвергал терзаниям: сжимал кожу, до покраснений и синяков, на бедрах, талии, животе, ногах, руках и даже доставал до шеи; его острые ногти раздирали кожу на раз-два, оставляя небольшие, а иногда и большие, шрамы. Это будет служить напоминанием на всю жизнь для Тома, что своего учителя нужно сначала слушать, а лишь потом открывать грязный рот. Кроме того, острые зубы Ларссона не оставили задницу парня в покое. Клыки, вонзаясь в кожу, заставляли дрожать и чувствовать мелкую, но очень неприятную боль, а после и вовсе стекающую кровь из небольшой раны. Прикусив нижнюю губу, Торд отстранился от тела духа, осматривая синие и красные пятна по всему телу под ним. Ухмыляясь, он вытирал подтёки красной жидкости, оглаживая нежно талию и бедра парня.
Как бы он не делал Томасу больно, он любил его. Своей любовью, любовью ненормальной, но любил. Возможно, они были бы счастливы вместе, если бы не появление их на свет именно в этом месте — в загробном мире. Не зря он называется так, здесь гибнут души, понимающие, что жизнь их и существование заключается не в убийстве невинных, обычных людей, а в том, чтобы найти отсюда выход. Глубоко в душе ведь у каждого монстра здесь есть сострадание и доброта, просто вытащить эти чувства наружу практически невозможно. Либо это делаешь ты сам, либо самый дорогой в мире тебе человек.
Так может, не все потеряно?
Риджуэлл сдал под собой простынь, затыкая свой рот тканью подушки.
«Я сейчас сдохну… К чертовой матери сдохну…» — И следом проскальзнула мысль о том, что лучше бы его просто трахнули, чем так… —
«Куда уже опускаться ниже? Нужно спасать свой зад любой ценой.» — Томас, приложив не малые усилия, приподнялся на кровати, щурясь.
— Т-торд… Пожалуйста, ты можешь, б-блять, нежнее? — Охрипший голос, звучавший словно вой, всё-таки донёсся до Ларссона. Он остановился, мягко оглаживая спину парня. — Пожалуйста… У-умоляю…
— Если только ты сам попрыгаешь~ — Облизнув розовые губы, мужчина вышел из парня, осторожно и медленно. Это, конечно, не сделало боль меньше, но, наверное, дало Риджуэлла надежду.
Надежда его преследует постоянно, но вот бы она ещё и оправдывалась…
Риджуэлл, которому плевать уже было на все, осторожно сел на колени, прикрывая слегка руками свой член. Он, не сдерживая слёз, выл и всхлипывал, отодвигаясь в конец кровати, чтобы Ларссон лег перед ним. Мужчина, осторожно усевшись напротив черноглазого, принял позу более полу-лежачую, а не полностью лег на кровать. Сделал он это, чтобы помочь Томасу осторожно, сначала, подобраться к его тазу, а после медленно, постепенно сесть на вставший член Торда. Это было уже куда менее болезненно: аккуратные движения, плавные, не резкие, не создавали сильного трения кожи члена о кожу прохода, а так же мужчина не добился в него, контролируя скорость — теперь дел это сам Том, что заставляло чувствовать себя спокойнее и увереннее.
Медленно опустившись на член мужчины до конца, он судорожно выдохнул, закрывая глаза и сглатывая. Уперевшись руками в чужую грудь, он поднялся чуть вверх и тут же опустился.
— Н-нг- ах~ — Риджуэлл зажмурился, издав впервые за это долгое время стон хоть малейшего наслаждения. Хотя все равно таковым это назвать было невозможно — приятно черноглазому не было. Ему было лишь не больно. Продолжая двигаться через все ещё ощутимую, но уже не такую сильную, боль, он набирал темп, с каждым разом всё сильне и с большим напором насаживаясь на член Ларссона. Тихо постанывая, дух приоткрыл глаза, взглянув на лицо Торда. Мужчина порыкивал и еле заметно стонал, оглаживая кончиками пальцев ножки Тома, со временем кладя всю ладонь полностью, проводя сначала ей вокруг колена, а потом поднимаясь по бедру вверх, до талии, и спускаясь обратно. Риджуэлл давно не видел Рогатого именно таким: смущенным, обескураженным, в какой-то степени. Парень отвёл взгляд в сторону, поднимаясь и опускаясь до конца, как вдруг чужие руки прижали его к тазу за бедра. Сначала немного в недоумении, Том повел взглядом в сторону Торда — неужели все закончилось? Но после почувствовал, как холодная, вязкая жидкость влилась в его нутро.
