Королевна

Обратная дорога проходила в тишине. Лив корила себя за излишнюю наивность и фантазии, стараясь не бросать взглядов на Локи, хотя её терзало желание узнать, что за мысли роятся сейчас у него в голове. В густой непроглядной темноте она то и дело спотыкалась, путаясь в длинном платье. Дорога, как назло, казалась бесконечной. Локи проводил Оливию до замка и, пожелав доброй ночи, быстро скрылся среди деревьев. Сон, конечно же, не шёл. Лив мысленно прокручивала все детали последних нескольких дней, пытаясь сложить их в цельную картину и понять, чем всё это время был движим Локи. Ей сложно было уловить ту грань, где он был серьёзен и честен, а где — нет, словно не хватало какой-то значительной детали, обладателю которой стала бы доступна истина его мотивов. «Почему не поцеловал? Не хотел?» — рассуждала девушка. — «Зачем тогда ходил хвостом все эти дни? Играл? Но тогда бы точно не стал церемониться… Испугался? Совсем глупо, он не похож на столь трепетного юношу». Новое утро ворвалось в жизнь Оливии вместе с распахнутым пронизывающим ветром окном. Бессонная ночь отзывалась пульсирующей головной болью и тяжёлыми веками. Ярким напоминанием о вчерашнем дне остались нежные цветы, заботливо поставленные в маленькую вазочку с водой. Подняться с постели стоило усилий, однако нарастающее чувство голода заставило Лив сделать это, наскоро собрать волосы и, влезая в первое попавшееся на глаза платье, спуститься к завтраку. В столовой был один отец, Хельга, по-видимому, тоже задерживалась. — Вид у тебя какой-то усталый, дочка, — как бы невзначай заметил мужчина. — Плохо спала. — Лив, — тон отца заставил девушку посмотреть на него, — я, конечно, догадываюсь, что с тобой происходит. И знаю, что в таких делах вряд ли побежишь за советом к отцу. Но хочу сказать тебе одно: не печалься и не тоскуй. Расставания сменяются встречами. — О чём ты, отец? — Лив напряглась. Странное предчувствие закрадывалось в сознание. — Я подумал, что ты расстроена отъездом рыжего плута, — по полному удивления взгляду Лив мужчина понял, что осёкся. — Отъезду? Он… Уже отплыл? — ни сил, ни желания скрывать эмоции у Оливии в этот момент не было. Изумление в глазах сменилось стремительно накатывающей тоской и непониманием. «Почему не сказал?» — Не знаю, корабль должен отойти сегодня засветло, — услышав это, Лив быстро поднялась с места, не произнося ни слова. — Значит, ты не знала? Девушка отрицательно покачала головой. — Прости, отец, — только и хватило духу произнести, на что мужчина напряжённо кивнул. Лив летела на пристань, моля всех Богов, чтобы не было поздно. «Он прощался! Все эти долгие взгляды, несвойственная задумчивость, серьёзность — он прощался!» — крутилось в голове. Кажется, недостающий элемент в картине был найден. Но почему нельзя было сказать ей об отъезде? Не хотел огорчать и тревожить? Не любит прощания и проводы? Причал встретил Оливию величественными пиками мачт. Она двинулась вдоль берега, высматривая в толпе чем-то занятых моряков знакомую яркую голову. Лёгкие корабельные флаги трепетали на ветру, а сердце Лив словно вторило их движениям, так же нервно стуча в груди. Как же ей не хотелось терять только-только появившееся, еще такое незнакомое, но уже очень дорогое чувство… Взгляд судорожно блуждал от лица к лицу, но все они были не те. Мужчины в ответ рассматривали девушку удивлённо, а подчас и весьма неприкрыто. В другой ситуации она бы ни за что не сунулась в самую гущу этой разношёрстной и весьма неприглядной толпы. В непривычной суматохе, среди людей с мешками и большими ящиками на спинах казалось невозможным найти того, кто был нужен. Но Лив боролась: быстро шагала от одного судна к другому, зорким орлиным взглядом охватывала самые дальние уголки причала, выпытывала у моряков, куда они отплывают. И вот глаза, наконец, зацепились за огненно-рыжую гриву. Лив вёрткой змеёй пробиралась сквозь потные мужские тела за своим маяком. Догнала. — Локи! — он резко обернулся на голос, опустил тюк, который куда-то нёс, и встретился с её взволнованным взглядом. Он был в одной тонкой рубашке, рукава которой были закатаны, обнажая крепкие руки, что ещё совсем недавно согревали Лив. На шее блестели капли пота. Острые скулы были напряжены, да и весь он выглядел каким-то неестественно собранным. Лив старательно вписывала в память каждую черту его образа. Он медлил. Она ждала. Наконец, мужчина всё-таки приблизился. — Почему ты не сказал? — Лив заглядывала в его глаза в поисках ответа, но они молчали. Не было знакомого огонька, не было лукавой усмешки на губах. — Не хотел, чтобы этот разговор случился, — Лив обдало холодом его звенящего голоса. — Не хотел, да, видно, деваться некуда. — Почему? — повторила она, глядя на него открыто, даже как-то по-детски доверчиво. С кривой усмешкой Локи смотрел на совсем растерявшуюся девушку. Вот она, вся перед ним, как есть: запыхавшаяся, беззащитная, стоящая совсем одна в толпе чужаков на своём личном судилище. — Я обманул тебя, Лив. Я во всём соврал, — он чеканил каждое слово, не отводя глаз от её лица. Сердце билось по рёбрам, как отчаянный сокол в железной клетке. — Ты правда думаешь, что княжий сын может приплыть на торговом судёнышке, жить вместе с грязными моряками, да ещё и мешки таскать наравне с остальными? Отчаянная насмешка, слышавшаяся в его голосе, холодный тон и такой же холодный взгляд — всё это кричало Лив о её чудовищной ошибке. Чужой. Незнакомый. Далёкий. Но ей казалось, что здесь было что-то ещё. Ей безнадёжно хотелось, чтобы было что-то ещё. — Ты доверилась не тому, золотко, — продолжал Локи. — Удивлён, что вы так запросто поверили в мою глупую историю, хотя твой отец явно всё понял сразу. Странно, что не выкинул за дверь. — Кто ты? — одним выдохом прошептала Лив. — Я никто! Сирота, которого нашёл в лесу кузнец и кое-как воспитал. Плут, балагур, пройдоха — вот мои имена. Искатель приключений, — потерянно усмехнулся он. — Когда по поселению прошёл слух, что на севере живёт девица, что отказывает всем женихам без разбора, я сразу решил её проучить. Я был уверен, что ты одна из тех самовлюблённых красавиц, упивающихся своей короткой молодостью и прелестью и считающих всех вокруг недостойными себя. Мысль о том, что всё это глупая затянувшаяся шутка, слепой надеждой закралась в сознание девушки. — Поспорил, что если выиграю у всей команды корабля в кости, то поплыву с ними. Как видишь, фортуна мне благоволит. Я хотел очаровать тебя, а потом унизить правдой о своём происхождении, — слова пощечинами летели в лицо Лив, а ей оставалось лишь стойко подставлять под них горящее лицо. — Но я ошибся. Локи нервным движением огладил волосы, с тяжёлым вздохом прикрыл глаза, словно собирался с силами, и продолжил: — Когда я испугал тебя ножом, а ты меня за это поблагодарила, я понял, что что-то идёт не так. Когда ты признала, что слаба духом, когда не стала бежать от ответственности за свои ошибки, я не смог не зауважать тебя. Потом, когда ты пошла со мной на праздник, я увидел, что ты — другая. Живая, — Локи всё чаще прерывал свою тираду, вздыхал и отводил глаза. Он уже не был так холоден и раздражён, в голосе сквозила болезненная горечь. — Честная. Моя игра не удалась. Мне не смешно. Лив молчала. Её губы вытянулись в тонкую струну, на лице застыло выражение каменного спокойствия. Она должна была выдержать этот последний его урок: никому не доверяй. Тело обдавало то жаром, то холодом. Лив хотела одного — чтобы эта пытка, наконец, закончилась. — Вчера тоже?.. — начала она вопрос, но Локи перебил её. — Нет. Вчера я был искренен, — он вдруг сделал шаг к ней, пристально заглядывая в глаза. Лив хотела отступить, но в последний момент передумала. «Бьёшь — так бей. Я не стану прятаться». Локи невесомо коснулся её дрожащей руки, но Лив это показалось уколом острой спицы. — Я не хотел, чтобы ты узнала всё это, хотел сбежать, хотел остаться в твоей памяти не таким… Но вот ты пришла, а я не могу больше врать. Меня самого душит моя ложь. Ты заслужила честности. Ты… — он не договорил, обессиленно качая головой. Его янтарные глаза казались выцветшими. Со звоном, словно о каменный пол, разлетелись остатки надежды. Он не шутил. Он выиграл, но, кажется, победа не принесла ему той радости, что он ждал. Лив не сказала ни слова. Она смотрела на Локи пустым взглядом, под натиском которого он изнывал. Наверное, было бы куда проще, если бы разразился скандал с истериками, слезами и последними ругательствами в лицо. Ему точно было бы легче видеть её эмоции, её злость, которую он заслужил. Но она молчала. — Если сможешь — забудь всё это, — шепнул Локи, — и прости. Тишина. — Шалость удалась. Прощай. Лив одним движением развернулась и двинулась прочь, подальше от него. Хотелось кричать вместе с чайками, но не при нём, только не при нём. «Обман. Обман. Обман», — выбивало эхом в голове. Она шла стремительно, почти не разбирая дороги, срываясь на бег. Руки, платье, волосы постоянно за что-то цеплялись, но это было последним, что могло сейчас волновать. Слёзы, так долго сдерживаемые, потекли, наконец, из синих глаз. Лив остановилась возле какого-то дерева и яростно вцепилась ногтями в его кору, царапая об неё нежную щёку, уже не подавляя удушающие приступы рыданий. Мыслей не было. Ничего не было, кроме пустоты, чёрной мглой разливающейся внутри. «Обман. Обман. Обман». Сознание издёвками подкидывало картинки, ставшие теперь пылью воспоминаний. Он кружит её в танце, она касается его щеки. Он согревает её, она трепещет в его руках. Лив мучительно перебирала в памяти каждый из моментов, болезненно смаковала их. Всё оказалось сном, дурманом, блажью. «А ведь он намекал, а иной раз говорил прямо, что не стоит ему доверять. Ты всё себе придумала, ты рада была обманываться! Летела в самое пекло, как глупый мотылёк. Не плачь же теперь о том, что горишь». Кое-как она вернулась домой. Повезло, что не встретила никого по дороге. Механически поднялась в свою комнату, подошла к окну, и проводила невидящим взглядом белый парус корабля. А на горящих щеках остались лишь тонкие следы от полосок слёз.