Королевна

Смысл сказанных слов дошёл до Локи не сразу. Что это за чушь вообще? Что значит «убить королевну»? Сознание медленно, очень медленно принимало суть услышанного, упорно отказываясь верить в это, но… — Чёрт! — Локи даже не заметил, как в сумраке скрылся, словно морок, совсем не случайный прохожий. Он судорожно огляделся по сторонам — словно бы и не было никого здесь пару минут назад. Тишина: ни шелеста, ни звука, ничего такого, что могло бы потревожить в эту тёплую летнюю ночь. Может, ему показалось? И он бы охотно поверил в то, что воспалённая фантазия решила сыграть с ним злую шутку, если бы не неприятно точащее беспокойство внутри, которое всё нарастало и нарастало. «К чёрту — лучше проверю». Стремительно сменив курс, он всё-таки направился туда, откуда думал бежать подальше. Сомнения всё больше и больше закрадывались в мысли, вытесняя из них несказанные слова. Он старательно складывал в голове все события её короткого, но такого яркого пребывания здесь, всё ещё отказываясь воспринимать всерьёз ту угрозу, что прозвучала из уст призрака. Или всё-таки не призрака? Локи ускорил шаг. Приближаясь к жилищу Лив, Локи и сам не заметил, как начал бормотать под нос слова какой-то глупой, незамысловатой песенки. Он часто беспокойно оглядывался, стараясь тем не менее не сбавлять темпа, и испытывал странное чувство внутреннего напряжения, которое лишь нарастало несмотря на попытки убедить самого себя в несерьёзности всей ситуации. Он вдруг подумал, как глупо будет выглядеть перед ней после всего того, что случилось в парной. Сейчас меньше всего хотелось ему встречаться с её пронзительным, испытывающим и таким грустным взглядом. Но она поймёт, наверное, она должна понять. Она всегда всё понимала. С глубоким вздохом и категорическим желанием развернуться и скрыться куда подальше от двери, за которой находилась причина его тревог, Локи всё же дёрнул её в надежде, что та будет заперта. Но массивное дерево слишком легко поддалось ему, и внутри мелькнуло неприятное холодящее чувство. Узкий тёмный коридор, на самом деле совсем короткий, показался ему длиной в километры, а с каждым шагом он словно бы замедлял свой ход. Глупое чувство тревоги начинало отвратительно клокотать в груди, а он при этом словно бы окостенел и не мог заставить себя быть расторопнее. Зачем-то дёрнул соседнюю дверь — и спустя пару мгновений встретился с удивлённым взглядом Ульрика. Смог только произнести её имя, одними глазами давая понять, что что-то произошло. Проклиная самого себя за невесть откуда взявшуюся заторможенность, на ватных ногах добрёл, наконец, до цели, и с каким-то странным чувством внутри распахнул последнюю дверь… «Нет, нет, нет!» — не привиделось. Оторопел от картины, представшей перед ним: она в одной ночной рубахе, с гримасой ужаса, исказившей любимые черты, прижата к стене, а у груди — клинок. Одним рывком бросился к потерявшему рассудок ночному визитёру, словно дикая кошка — неизвестно откуда силы вдруг вернулись, — и неловко оттолкнул его от своей королевны, в горло вцепляясь длинными пальцами. Взгляд у злодея тёмный, обезумевший, одержимый — не в себе был. Бормотал что-то, скалясь в жуткой улыбке, пронзая чёрными глазами страшными — Локи не мог разобрать ничего. А тот вдруг засмеялся хрипло и утробно, от чего мороз по коже прошёл. Подоспевший Ульрик помог схватить его, да он и не особо сопротивлялся — только смехом своим жутким всю комнату заполнил. Локи больше ничего не слышал кроме смеха этого, который с ума любого мог свести. Ульрик что-то спрашивал — но он не понимал, поглотил его этот тёмный взгляд напротив, да этот хохот, в голове теперь гуляющий воющим ветром. «Лив!» — выскочило из недр подсознания и вывело его, наконец, из жуткого оцепенения. Тут же бросив глотку недруга, обернулся — и метнулся к ней. Она так и стояла на месте, прижавшись к стене, ртом воздух глотая как рыба, выброшенная на берег. Локи схватил её, встряхнул да прижал к себе. Сам он испугался, а уж она-то подавно: не каждый день девчонке, пусть и такой рисковой, как Лив, нож к груди приставляют. А если бы не поверил чутью своему, а если бы не вернулся?.. Успокаивал он и её, и себя, нашёптывая: — Тише, золотко. Ну что ты… Но что-то было не так. Она молчала, не могла расслабиться, не плакала — что-то было не так. «Он же ничего не сделал? Ведь ничего?» Локи отпрянул, хватая руками её лицо и похолодел. В её глазах немым бездонным озером плескалась сама смерть. Этот взгляд он не забудет никогда. Этот взгляд будет сниться ему в кошмарах. Он всё ещё не мог понять, в чём дело, пока не увидел на рубашке проступающее красное пятнышко. Совсем не большое — крови было немного. Не заботясь ни о каких приличиях, он порвал ткань дальше, обнажая нежную грудь, и, наконец, увидел тонкую кровоточащую полоску. Трясущимися руками придерживая Лив, не мог он понять, в чём дело — рана была совсем скромной, не глубокой, на вид всего лишь небольшой царапиной, которая должна была бы быстро зажить. — Чем измазал нож? — вскричал вдруг осенённый догадкой Локи, дёргая головой в сторону уже обездвиженного пленника, но тот лишь снова рассмеялся. Он не мог отпустить Лив, которой дурнело на глазах, словно бы жизнь по капельке вытекала из неё, и развернулся прямо с её телом в руках. — Что ты сделал? Ульрик, смекнувший, в чём дело, приставил безумному кинжал к горлу и что-то тихо прошипел, а Локи не знал, что делать: на его руках девушка, к которой он, надо признаться, успел так прикипеть, теряла силы, улетала от него бедной маленькой птичкой. Он поглаживал её теряющую тепло кожу, приговаривая: — Держись, золотко. Держись. Он осел вместе с ней на пол, уложил на своих коленях, едва слыша, как Ульрик пытает виновника их бед. Просил её не закрывать глаза и дышать поглубже, но ей словно бы не хватало для этого сил. Лив нещадно глотала воздух и будто бы силилась что-то сказать ему, но не могла. Долетали обрывки фраз со стороны: -… всё она! Сестра плачет! «Так, значит, это она подслушивала под окнами?! Или он сам?» — Ведьма! Раздор принесла! — Чем отравил её? — Ульрик говорил грозно, но как-то слишком спокойно, в то время как мысли Локи метались из стороны в сторону. — Отрежу палец, если не признаешься. Судя по голосу за спиной, мужчина не шутил, и сумасшедший хохот, режущий сознание, наконец, поутих. — Мерзавец! — сквозь зубы выдохнул Ульрик. — Змеиный яд. Лекаря, быстрее! Сознание покинуло её. Локи отказывался верить, что вот так резко, быстро и неожиданно его королевна, что ещё пару часов назад была живее всех живых, оказалась на волоске. Он не мог её оставить здесь — поддался порыву спрятать ото всех. Подхватив ставшее каким-то невесомым тело на руки и бросив пару слов Ульрику, он спешно покинул злосчастное место. Он просил всех известных и неизвестных ему богов повременить, дать ему шанс помочь ей. Его золотко только-только горячо и благородно клялась ему в любви, а теперь одной ногой ступила во тьму. Он боялся за неё. Он так хотел, чтобы она осталась жива и невредима. Ворвавшись в дом спящего лекаря, он поставил громким криком на уши всю его хижину. Угрюмый мужчина, спешно поднявшись, приказал уложить едва дышащую Лив, покрытую ледяной испариной, на широкую лавку, и Локи бережно опустил её, поправив измятую рубашку. Бледнее белого лицо её так и говорило ему — она так далека сейчас. Он лишь стоял рядом непривычно безмолвным столбом. Травник доставал какие-то склянки, смачивал в неизвестных Локи зельях тряпки и протирал ими рану Лив. Попутно что-то приговаривал, но в потоке спутанных мыслей Локи не особо разбирал, что именно. А если она не вернётся?.. Он быстро отогнал это. Она будет жить. Она справится. Ведь его Лив справлялась с самыми дурными событиями, переживала их и выходила достойной, гордой и обновлённой. Его Лив хватило сил дотащить его худощавое, но всё-таки мужское тело по морозу на не такой уж близкий путь. Его Лив раз за разом доказывала, что она будет не просто украшением того счастливца, которому повезёт идти рядом с ней по жизни, а верным другом и надёжной спутницей. Его Лив точно не могла испустить дух вот так — совсем молодой, не успевшей узнать всех радостей многогранной, прекрасной, чарующей жизни. — Надо ждать, — вырвал его из раздумий хриплый голос. — Должна справиться. Странно, что так сильно на неё подействовало. — Сколько? — коротко спросил Локи. — Кто знает, — прозвучал отрешенный ответ. Локи не хотел оставлять её здесь одну, но был вынужден это сделать — он ей помочь ничем сейчас не мог, как уверил его совершенно бездушный лекарь. Взяв с него обещание до утра держать в тайне случившееся, Локи нехотя удалился, ведь ещё предстояло разобраться с обидчиком его птички. Только сейчас у Локи появился шанс кое-как осмыслить всё произошедшее, и он не преминул им воспользоваться. То, что их встречи не обошлись без лишних глаз, было ясно как божий день. Совсем потеряли они голову, наплевав на всех и вся, за что Локи сейчас себя укорял. Опьяненный её близостью, позабыл он о том, что находиться рядом с ним для неё не к добру. Бедная королевна поплатилась за их короткую радость… Вернувшись на место, едва не окрасившееся в трагические оттенки, Локи застал сидящего на крыльце Ульрика, который устало облокотился на стену и, задумчиво глядя в тёмное небо, отхлебывал что-то из фляги. Встретившись с его хмурым взглядом и подумав о том, что едва ли ему когда-нибудь удастся наладить контакт с роднёй Лив, Локи опустился рядом, без лишних церемоний выхватывая у соседа флягу и делая пару смачных глотков. Жидкость приятно обожгла саднящее горло, разливая волны тепла по жилам. — Я должен знать всё, — холодный и рассудительный голос Ульрика резанул воздух, пропитанный напряжением между ними. Локи не оставалось другого, кроме как пуститься в предельно откровенный рассказ о событиях, которыми наполнились последние несколько дней. Правда, о том, как хороши ноги сестрицы его жены и как горячо могла она целовать в порыве страсти, Локи всё же предпочёл умолчать, решив, что уж это будет принадлежать ему одному. Ульрик слушал внимательно, не перебивая, изредка только качая головой в знак осуждения и тяжело вздыхая. — Так и знал, что всё наврала мне, — подвёл он итог исповеди рыжего собеседника. — А сам-то хорош — чужими руками, да ещё и женскими, беды свои решить удумал. — Да её разве остановишь, раз что задумала?! — возмущённо воспротивился Локи, хотя в глубине души и понимал — он ведь прав. Нет, не то чтобы он хотел, чтобы Лив решила его проблемы, да и отговаривал он её вполне искренне, вот только ему действительно так было удобно — всю грязную работу красавица сделала, знай теперь, надави в нужный момент — и дело в шляпе. — А она, жертвенница, и рада стараться, — продолжал давить Ульрик, впрочем, скорее разочарованно, чем злобно. — Дурак ты, рыжий. Локи отмахнулся от него, как от назойливой мухи, словно бы оставаясь при своём, да только он и сам знал, что дурак. Но собеседник, кажется, был непробиваемым и не думал останавливаться: — Думаешь, много тебя женщин так любить будет? — А ты думаешь, что мало? — вскипел он, наконец. Уж на что — на что, а на нехватку дамского внимания Локи точно было неуместно жаловаться. — А сам-то хоть раз что-то подобное испытывал? — продолжал пытать его Ульрик, изрядно раздражая этими вопросами не к месту. — Да что ты в душу мне лезешь?! — злобно оскалился Локи, недовольно сдвигая брови и всем своим видом давая понять, что разговора не получится. — Молись давай, олух, чтобы она ночь эту пережила, — услышал он в ответ, — помрёт если, как по земле ходить будешь? Да не знал он, не знал, что делать будет, если и впрямь она не выживет. Одно дело — знать, что она томится где-то, пусть и далеко, но всё так же ходит по земле, видит сны, плачет и смеётся, а совсем другое — понимать, что нет её. Что-то защемило внутри так противно, что Локи непроизвольно скривил губы. «Справится она. Нечего раньше времени хоронить». — А с Освальдом разбираться утром мне придётся, — обречённо вздохнул Ульрик, потирая лоб, и добавил: — И за что мне всё это? Локи помалкивал, дабы лишний раз снова не навлечь на себя ворох неудобных вопросов, но тоже всерьёз призадумался. Когда князь узнает версию событий от своего брата, да ещё и будет осведомлен о его участии во всей этой истории, то едва ли останется надежда на благоприятный исход событий. Дело пахло жареным, и так много теперь зависело от того, хватит ли сил Лив справиться с настигшей её бедой. Однако внезапная мысль заставила Локи ухмыльнуться. Если действовать быстро, то дело могло выгореть. Рассвет Локи встречал в хижине у лекаря. За ночь мало что изменилось, и это пугало его и сбивало с толку, заставляя поддаваться упадническим мыслям. — Больше точно ничего нельзя сделать? — рыжая беспокойная макушка металась из угла в угол в небольшом помещении. — Ну разве что жертву какую принести или клятву дать, — равнодушно пожал плечами травник, оглаживая бороду. — Клятву, говоришь? — протянул в ответ Локи, останавливаясь, наконец, и сверкая жёлтыми глазами, в которых, кажется, появился огонёк надежды. Ещё немного пораскинув мыслями, он, словно бы приняв для себя какое-то решение, осторожно поднял на руки так и не пришедшую в сознание девушку и скрылся вместе с ней подальше от любопытных глаз жителей, которые вот-вот должны были заполнить улицы. Самому ему тоже следовало бы исчезнуть куда подальше от княжьей семьи, ибо когда вскроется, что произошло под покровом ночи, то все камни должны были бы устремиться в него, чего Локи планировал избежать. И вот брёл он, скрываемый сенью раскидистых деревьев, изредка останавливаясь, чтобы размять затекающие от ценной ноши руки, и всё понять не мог, как же она, такая тощая, умудрилась так долго тащить его, раненого, да ещё и не под ласковым утренним солнышком, а в метель и обжигающий холод. Взглянул в лицо её безмолвное — где же ты летаешь, королевна? «Возвращайся уже ко мне». Они с Ульриком условились, что Локи доставит тело Лив в соседнюю деревушку, где их будут ждать верные люди, способные сохранить всё в тайне и обеспечить ей покой и уход. У самого же Локи появились и свои планы, которые он, убедившись, что девушке ничего не угрожает, поспешил привести в действие. Таскать камни битый час было занятием не очень приятным, особенно, когда голова была занята совсем другим. Уже изрядно взмокший Локи, наконец, оглядел результаты своих трудов и остался доволен: некогда россыпь многочисленных булыжников превратилась под его началом в высокий и складный алтарь. После небольшой передышки он приступил к самому священному действию: острым клинком, служившим очередным напоминанием о бедной Лив, разделал тушу небольшого телёнка, предварительно купленного в деревне за бесценок и «такие красивые глаза», как сказала его хозяйка. Когда кровь животного окропила камни, Локи, собранный и серьёзный, начертил ею несколько рун, что-то приговаривая себе под нос. Рука его дрогнула, вырисовывая последние знаки, но, собравшись, он-таки завершил ритуал. Ещё какое-то время молча постоял перед жертвенником и затем с тяжёлым вздохом и сердцем покинул это место. «Ну теперь только попробуйте обмануть меня», — он нервно прикусывал губу, петляя по тропкам, ведущим туда, где он оставил Лив. Он спешил, как мальчишка надеясь, что если он хорошо попросит, то все желания тут же исполнятся. Распахнув дверь, однако, быстро сник: как лежала она на лавке немым телом, так и оставалась лежать. Дёргались в обиде губы, когда смотрел на неё: ну не должно так быть, всё это неправильно! Молодая и красивая — кому нужна её смерть? Он присел на корточки рядом с ней и коснулся кончиков пальцев губами. Локи мысленно звал её, просил её дух задержаться в ещё таком цветущем теле, взывал снова и снова к богам, убеждая взять его клятву и вернуть его золотко к жизни. Осунувшееся так быстро лицо её безмолвно напоминало о том, как дорого может стоить счастье, если ты его не заслужил. Время словно бы не хотело тянуться, шло медленно-медленно, и он не осознавал, сколько уже просидел вот так рядом, перебирая её ледяные пальцы в тщетных попытках согреть. Тишина. Он всё чаще стал проверять, дышит ли она вообще. Тишина. Он почти отчаялся снова услышать её голос. Ставшие болезненными воспоминания сами лезли в голову, навязывались ему, вот, мол, посмотри: как танцует с тобой, как целует тебя, как смеётся в лицо — смех её такой задорный был. «Она ещё жива вообще-то!» — окорачивает сам себя. Непроизвольно начал выводить пальцем знаки на тыльной стороне её маленькой ладони. Вздох. Ему же не померещилось? Нет? Обратившись вниманием, Локи приблизился к её лицу и почувствовал, как по краешку щеки проскользнуло дыхание, и ему показалось, что стало оно каким-то другим: живым? — Золотко, просыпайся уже, — шепнул ей на ухо, пальцы путая в тёмных волосах.

***

Темнота. Темнота. Темнота. Страшнее всего было то, что не было ничего. Вообще ни-че-го. Ни чувств, ни звуков, ни картинок — только щемящая огромная чёрная дыра, заполнившая собой всё вокруг. Уж лучше бы она встретилась с леденящими душу ужасающими картинами, чудовищами, горела бы в пожарах или шла на дно, захлебываясь солёными водами… Но была только темнота. Но на краешке этой темноты что-то брезжило несмелым пятнышком. И всё её нутро тянулось туда, может, и к ненастоящему, но какому-никакому выходу. Не понимая, где начинается и где заканчивается бездонный мрак, она инстинктом стремилась к мерцающему тусклому огоньку. Первыми вернулись ощущения. Лив не находила в себе сил даже открыть глаза или дёрнуть мизинцем, но это было не так важно — она почувствовала себя в своём теле. Хотела разлепить веки — не смогла; хотела разомкнуть губы — не смогла. Хватило лишь на вздох чуть глубже, чем раньше. А вернувшийся слух вдруг обрадовал знакомым голосом: — Золотко, просыпайся уже.