Королевна

В глаза уже настойчиво били лучи особенно жгучего солнца, но Лив старательно делала вид, что не замечает этого. Хотелось отчего-то подольше понежиться в объятиях жестковатых свежих простыней, пахнущих так притягательно дикими пряными травами. Этот запах она знала давно — врезался в память в одну тёплую зимнюю ночь вперемешку с ароматом дыма, да так и не смогла она забыть его, хоть и когда-то пыталась отчаянно. Улыбнулась своим воспоминаниям, но глаза всё же открывать не спешила — крутила и крутила образы в голове своей, улыбаясь им блаженно. Повернулась на бок в попытке прильнуть к знакомому тёплому боку, но с удивлением обнаружила, что другая сторона постели успела остыть. Лив была вынуждена лениво приоткрыть глаза, чтобы убедиться в том, что находится в одиночестве. Разочарованно поднялась всё-таки, раздумывая, куда с утра пораньше успел улететь её вихрь, на носочках по прохладному полу подошла к окну и распахнула ставни, позволяя бойким лучам заключить её в крепкие объятия. Пару раз удивленно моргнула, разглядывая открывшийся взору пейзаж, а потом рассмеялась звонко, заполняя пустую комнату перезвонами девичьего голоса. «Ну учудил, рыжий ты шутник», — усмехнулась Лив, разглядывая небольшую берёзу, выкрашенную золотистым цветом и сплошь усыпанную алыми лентами, разноцветными бусами и колокольчиками, на которых ветер теперь играл свои дивные мелодии. — Хозяйка, это кто ж тебе, замужней женщине, такой подарочек решил оставить? — в комнату вошла дородная женщина с тазом воды в руках и хитрющей улыбкой, украшавшей её лицо. — Да есть один чудак, — рассмеялась Лив, отворачиваясь от окна и забирая из рук женщины её ношу. — Спасибо, Ханна. Не ждала тебя сегодня — день праздничный всё-таки. Иди, сама с делами управлюсь. — Господин Лаувельсон изволил повеселить? — улыбка помощницы стала ещё шире, заставляя очаровательные ямочки появиться на её щеках. Несмотря на заговорщический тон, в глазах её читалось полнейшее добродушие и даже понимание. — Полагаю, что на такие вещи едва ли кто-то кроме него способен, — прохладная вода спугнула последние остатки сонливости, а хрустящее полотенце, слегка царапавшее кожу, так приятно пахло отчего-то морем. — Кстати, не встречался он тебе по дороге? — Увы, хозяйка, не видывала. — Ну и ладно, — Лив принялась застегивать броши на сарафане, подготовленном предусмотрительной женщиной. — Я правда справлюсь, Ханна. Отдыхай. Кивнув в подтверждение своих слов, Лив распрощалась с помощницей. «Ну что ж, господин Лаувельсон, я иду искать». Последний апрельский день был непривычно жарким — солнце, видимо, решило щедро воздать долги за задержавшие дольше положенного зимние холода. И Лив с удовольствием щурила глаза, отдаваясь его смелым ласкам, как делала с некоторых пор всякий раз, когда выпадала такая редкая возможность. Довольная улыбка, правда, приобрела несколько взволнованный оттенок, когда на пути ей встретилась ещё парочка до боли похожих сюрпризов у других домов — и всё бы ничего, да только все они предназначались замужним женщинам. Правда, золоченным деревом была награждена она одна — и эта пестрота не оставляла сомнений в её авторе, который как сорока до страсти любил всё, что блестело и сверкало ярче яркого. А вот выражения лиц мужей невезучих хозяек едва ли светились счастьем — Лив не повезло лицезреть и беседы на весьма повышенных тонах. «Если это твоих рук дело, Локи, в чём я почти не сомневаюсь, то прикрывать твоё очаровательное лицо от мощных кулаков я не буду, — мысленно пообещала себе Лив, но тут же добавила: — Хотя кого я обманываю. Конечно, буду». На пашне народа было меньше, чем обычно, но нескольких знакомых Лив всё же удалось застать. Не без удивления обнаружив, что Локи побывал здесь на пару часов раньше неё и уже успел отдать распоряжения на работу, Лив не оставалось ничего кроме как подтвердить всё немного растерянно, да отправиться на дальнейшие поиски. Прогулка её, однако, затянулась и кончилась безуспешно, ибо стремительно близилась первая майская ночь — когда как не сегодня искать ответы на всё накопившиеся вопросы. Если прежняя Лив лишь рассмеялась бы от одной мысли об общении, да что там, о существовании потусторонних сил, то теперь это не казалось ей таким забавным. Однако у Локи, по-видимому, настроение было более чем игривым, и едва ли стоило ждать от него сколь серьёзного подхода к решению навалившихся тяжёлым грузом вопросов. И это удивляло Лив — куда только девалось всё его любопытство, когда оно так пригодилось бы? Багряный сарафан, россыпь золотых бус и браслетов, ленты в косах — и Лив уже сама себе кажется такой же нарядной берёзой, что шепчет ей что-то с улицы переливами колокольчиков — не иначе зовёт к костру, что уже разгорается на окраине поселения. Уверена — уж там найдёт точно, кого ищет, уж там-то его стихия, и не может он этот разгул жизни пропустить. И вот бредёт она с фонариком в руке, скрытая накидкой, сквозь дома, сквозь толпу знакомых лиц, улыбается из-под капюшона тем немногим, кто узнаёт её, да спешит и спешит. Не терпится уже узнать, что же ждёт их в это таинственную ночь. И видит, наконец, Лив, такое пламя, что давно не видывала — в дикой пляске бьётся оно, нещадно топчет поленья, алыми лентами взвивается к небу чёрному, сплетая их будто руки женские, что любимого шею обвивают. И в центре этого он стоит, конечно, — любуется, будто бы огонь этот его творение. В такой же алой рубахе весь тоже словно полыхает — видит Лив издалека, как глаза его горят то ли от мёда уже выпитого, то ли от зрелища захватывающего. Не может не любоваться им — всё-таки хорош, когда так пламенем подсвечивается. Подкрадывается к нему тихонько, из-за спины, да пальчиками едва заметно по плечу стучит. Локи как обернулся, так и замер, язык точно проглотив. Заморгал быстро-быстро, пытаясь прогнать внезапное наваждение, но оно растворяться никак не хотело. — Что же ты, сын пламени, не ждал меня здесь? Спеть тебе, может? — и тут уж расслабился он, глазами блеснул, да скинул капюшон с неё. — Тебя ждал, — обнял, к себе ближе притягивая и сдирая ненавистную накидку с глаз долой, да зашептал в ухо, — ой как ждал. А глаза сверкают так лукаво, так заманчиво, что Лив уж, кажется, кроме них ничего не видит, и удивляется тому, что пламя и в них тоже пляску свою затеяло. — Что ж ты, золотко, провести меня решила? — утягивает Локи в танец её, а Лив и поддаётся. И только успевает в ладоши его хлопать, веретеном крутится в его руках так, что из-под юбки ноги сверкают и сверкают на грани приличия. А он кружит её так быстро, что Лив уже кажется, что она в центре огня танцует, и обжигает он её своими руками горячими, что то на плечо, то на талию лягут, то ладони до хруста косточек сожмут. И ей хорошо, ей так хорошо, что забывает она, что не одни здесь, и про все думы тяжёлые, что изо дня в день гоняли на пару. И есть только он, счастливо улыбающийся ей во все зубы, подмигивающий то и дело и бровями заигрывающий призывно. Локи тянет её к себе поближе и обдаёт своим горячим дыханием и жаром распалённого тела. Запыхавшиеся, раскалённые этой пляской на грани безумия, глядят друг на друга. И Лив в эти мгновения как никогда остро ощущает — вот она, жизнь! Вот они, живые, горячие, чувствующие и трепещущие, как эти языки пламени. «И как я только жила раньше, пока не было тебя рядом», — усмехается она. А потом сознание простреливает мыслью: «Да и не жила — ждала только. Теперь жизнь». — Ты разве не знаешь, что берёзки прилично только незамужним девицам к окну приносить, — смеясь и тяжёло дыша, обратилась Лив, наконец, к Локи, вальяжно рассевшемуся на лавке и водрузившему руку на её плечо. Он тут же состроил удивлённую гримасу. — Какие такие берёзки, золотко? — невинно похлопал глазами, которые всё равно так и светились лукавством. — Тебе кто-то майское дерево что ли подарил? — Представляешь? Я-то думала, что это ты, но раз так, — Лив кокетливо возвела к небу глаза, накручивая на палец выбившуюся прядь, — то надо немедленно отыскать этого поклонника. — Ну давай, королевна, поищи, — усмехнулся Локи, прижимая её сильнее к себе, так что Лив едва ли могла теперь так просто скинуть её. — И всё-таки общая пестрота так и кричит о том, что это ты, — запрокинула голову и выдохнула ему в шею, а Локи только рассмеялся в ответ. — А то скажи, что тебе не понравилось, золотко, — прищурился он выжидающе. — Подумал, что должны же и тебе хоть раз нарядное бревно подарить. — Ты правда думаешь, мне таких даров никто не делал? — заливистым смехом наполнился воздух вокруг, а Локи только приподнял брови в мнимом удивлении, но продержался недолго и тоже поддался весёлому настроению её. — Но вот твои шуточки с деревьями у домов других замужних женщин могут стоить дорого, — заметила Лив, прикладывая ладони к раскрасневшимся щекам в попытке остудить их хоть немного. — Это будет им уроком, — заговорщически подмигнул Локи, — меньше хвостами вертеть будут. — С каких это пор ты стал таким поборником семейных ценностей? — Лив даже повернула голову, чтобы получше рассмотреть выражение его лица, которое было вновь самым невинным, как у младенца. Неопределённо помахав рукой в воздухе, Локи, впрочем, признал: — Мне было скучно. — Вот это уже больше походит на правду. Они так и сидели в обнимку: Лив вдыхала полной грудью запах дыма, от которого немного саднило горло, и гладила руки, обхватившие её талию и то и дело теребившие длинные бусы, свисавшие с её шеи; Локи устроил удобно свой подбородок на остром девичьем плече, и специально щекотал её своим дыханием, наслаждаясь рваными смешками, которые удавалось выбить из её груди. Где-то совсем рядом старик рассказывал всякие небылицы, а юноши и девушки, собравшиеся кругом, слушали его с открытыми ртами. Складно речь старика текла, будто мёд по стенкам кубка разливался, и Лив с Локи тоже невольно то и дело прислушивались к его россказням. — И вот наткнулся он на кострище, где сожгли жители той деревни злобную женщину, что портила им скот да таскала кур и овец по зову сердца своего гнилого. И видит: ещё не превратилось в уголья её грязное тело, да не погнушался и съел её полусгоревшие останки, — Лив поморщилась от таких подробностей, а старик всё продолжал: — Но сердце её не успело зажариться и очиститься священным огнём и так и поглотилось им полусырое. И ощутил он во рту своём привкус крови, хотел было выплюнуть — да поздно было. И кровь злой женщины обретала в нём плоть, и с каждым плевком на свет рождалась новое чадо тьмы, ещё злее и вредоноснее, чем их прародители. И так положили начало роду треклятых ведьм. — Ну и сказочки же у тебя, старик, — разбил повисшую тишину насмешливый голос Локи, — кто этот оголодавший-то, что умудрился ведьм породить? — Сильный ведун, чьё имя забыто давно, — лишь пожал плечами старик. — Ну коне-ечно, — протянул Локи в ответ с ехидной улыбкой, — забыто, потому что глупости это всё для детей. Мало ли в девяти мирах тех, кто смог бы народ колдовству обучить, чтоб такие сложные перепутья выдумывать… Локи, однако, не договорил, ибо резко потерял вдруг равновесие и полетел с лавки прямо на спину, потянув заодно и Лив за собой, но ей удержаться удалось. А вот он хорошенько приложился, судя по исказившемуся вмиг выражению лица. — Да, Лив, выбирала ты себе мужа, выбирала, всем отказывала, чтоб за такого непутёвого пойти? — раздалось откуда-то сквозь громкий смех из толпы. — Прикуси язык, — зло огрызнулась она, беспокойно глядя на скрючившегося от неожиданного падения Локи и помогая ему поскорее подняться. — Ну что ты, золотко, пусть уж говорят, что думают. Глядишь, узнаем, как тут к нам с тобой на самом деле относятся, — Локи потирал ушибленный затылок да поглядывал искоса на Лив, которая в шквале смешков стала резко напряжённой. Но быстро нацепил на губы свою ухмылочку, ободряюще глядя на неё и давая понять, что всё в порядке. Тут и Лив немного расслабилась, кажется, да улыбнулась ему в ответ. Россказни сменялись плясками, пляски — песнями, а те в свою очередь снова уступали место страшным сказкам про всякую нечисть, разгул которой ожидался этой ночью там, где не жгут костры. Порядком уже утомлённая Лив думала, что Локи решил её сегодня затанцевать до самой смерти — не выпускал, не давал продыху, целовал руки, легкомысленно кружил над собой… Голова совершенно не соображала, когда у самого уха раздалось: — Хочу, — Локи громко и прерывисто обдавал её кожу своим дыханием, — искать цветы папоротника. — Да ты совсем пьян, — рассмеялась в лицо, соприкасаясь с ним кончиками носов, — это же на день солнцестояния делают молодые парочки. — Плевать, — он играл бровями и затуманенным взором разглядывал черты её лица, которые уже должен был изучить вдоль и поперёк, — хочу искать папоротник. — Я не сунусь в лес сегодня, — Лив, продолжая смеяться, пыталась уворачиваться от его лёгких поцелуев, но лишь для вида, немножко дразня его и задоря. — Мне знакомства с нечистью уже хватило. — Мне поискать другую спутницу? — одну бровь приподнял да по-плутовски улыбнулся Локи и быстро выпустил её, оторопевшую, из объятий. — Дело твоё, — развела руками Лив, однако её бахвальства хватило ровно до того момента, пока Локи не развернулся и не сделал шаг от неё, — впрочем, так и быть. Пойдём. Хитрая улыбка на его губах заиграла с новой силой, а рука, которую обхватила Лив, вцепилась в неё в ответ. Гнал он со страшной силой, будто десятки чудных существ шли за ними по пятам, а спасение было только в глубине тёмного леса. Лив едва поспевала за Локи, срываясь на бег, спотыкаясь и путаясь в собственной юбке, и чувствовала, как по спине её стекают капли пота, когда он, наконец, соизволил замедлиться. Локи всё чаще поглядывал на неё блестящими даже в сумраке глазами, сжимал руку крепче, заставляя приближаться к нему, и в один момент поймал. Убирая пряди с лица горячими пальцами, был так нестерпимо близко, что дыхание само собой стало глубже. Смотрел он на неё словно одержимый — в один момент Лив даже стало немного не по себе, но это чувство быстро испарилось. Она сама его выбрала. Она сама его приняла таким: сумасшедшим, сорванным, немножко безумным, лукавым, свободным… Локи не церемонился. Локи уже расстегнул броши на её груди, позволяя сарафану пасть к его ногам, и откинул их куда-то в траву. Локи щедро сыпал поцелуи на её плечи, упивался прикосновениями к белой коже, которой касался уже сотни раз, но всё равно хотел чувствовать под своими пальцами. Лив ловила жадно его взгляд, приоткрытыми иссохшими губами просила ещё поцелуев и плавилась в его руках жидкой медью. Было жарко, ей было нестерпимо жарко этой ночью. Пламенели метки его уст на её шее. Сумбурные движения губ, рук, тел. И вот Локи падает уже на спину, и видит он только её, улыбающуюся, нависшую над ним с хитрым прищуром. Видит, как её руки невидимыми мазками расписывают холст его тела, и сжимает сильнее бёдра её в нетерпении. А она теперь словно бы нарочно не торопится, но отдаёт, отдаёт ему всю свою нежность, скопленную за годы одиночества и так и не растраченную до конца, и всю свою страсть, весь жар своей души, раскалённой сейчас до безобразия. И Локи улыбался — глядел на неё и улыбался без примеси яда, злобы или ехидства, становясь зрителем, давая ей право быть собой. Как улыбалась ему и она, когда легким движением пальцев убирала прилипшую ко лбу прядь рыжих волос, а он припадал губами к этим пальцам, словно путник в пустыне к источнику живительной влаги. И сквозь пелену накрывших ощущений слышал смех её и обнимал её тело, прижимал к себе, чтобы никакие силы не могли украсть её у него. А потом они, скрытые высокой травой, лежали рядом и смеялись над какой-то очередной чепухой, долго искали так недальновидно выкинутые броши, и разглядывали друг друга, кажется, в тысячный раз за одну только эту ночь. — Сегодня я понял, что мне в тебе особенно нравится, — Локи блаженно закрыл глаза, покоясь на коленях Лив и позволяя ей перебирать его рассыпавшиеся и спутавшиеся волосы, сплетая их в косы. — И что же? — тихий спокойный голос её сейчас особенно грел слух отчего-то. — Ты не смеёшься, когда смеются другие, но зато всегда смеёшься вместе со мной, — он приоткрыл один глаз, наблюдая за её реакцией. Лив чуть замедлила движения пальцев, и, кажется, на мгновение задумалась о чём-то, а потом улыбнулась небу. — Глубоко, однако. — Ну и, конечно, веснушки на твоём носу, — он щёлкнул легонько по нему, — опять вылезли. Свидетели долгожданного лета. — Локи, — снова ему показалось, что невидимый поцелуй сорвался с её губ и долетел до его ушей, — давно спросить хотела: кто тебе имя такое дал? — Вот это ты опомнилась, золотко, — рассмеялся он, — года не прошло, как живём под одной крышей, а ты только решилась узнать меня поближе? — Всё случая не представлялось как-то, — совершенно не обратила внимания на его колкости Лив. — Ну как кто, родители и нарекли. Медальончик на шее оставили с именем. — И ты молчал?! — Лив почти сорвалась на крик, поражённая до глубины души такой очевидной зацепкой. — Так ты не спрашивала! — оправдался в ответ Локи. — Так это ж прямой путь ко всем ответам, — воодушевлённо проговорила Лив, очевидно уже строившая какие-то планы в своей голове. А Локи сейчас было не до того совсем. Он расплылся в мечтательной улыбке, вновь расслабляясь в женских руках, не желая думать ровным счётом ни о чём. И ощущал он в себе словно бы приток чего-то неизвестного, но до одури пьянящего, что приятно теплилось в груди. Кажется, цветок папоротника он сегодня всё-таки нашёл.