***
До отъезда остаётся лишь четыре дня. Всё это время они почти не расстаются. Марк ещё трепетнее относится к парню, каждый раз обнимает слишком крепко и целует слишком отчаянно, затягивает в тёплую постель и любит-любит-любит-любит. Он хочет весь пропахнуть ароматом Донхёка, утолить жажду на долгую разлуку, но понимает, что теперь всегда будет мало. Донхёк также подаётся каждой ласке, отдавая всё сполна, и смотрит влюблённо. Он извиняется тихим шёпотом по ночам, когда думает, что Марк спит, и целует нежно в каждый миллиметр открытой кожи. Даже собирая чемодан, отвлекается, чтобы мазнуть губами по чужой щеке и прижаться к широкой груди ещё один единственный раз. — Я буду скучать, — говорит Марк, носом зарываясь в мягкие волосы у виска. — Я уже скучаю, если честно. — В поездке у меня не будет слишком много времени. Репетиции, спектакли, встречи, сон… Это будет отнимать все силы. А смена часовых поясов парализует общение. Но ты помни, — он берёт Маркову ладонь и прижимает к своей груди, где бьётся сердце, — оно всегда будет здесь, рядом с тобой. Марк задыхается от этих слов и хочет сказать что-нибудь в ответ, но Донхёк качает головой и подаётся вперёд, коротко целуя в губы. Ему не нужны ответные признания, потому что всё и так уже навечно отпечатано на его бархатной коже. В день отъезда Марк провожает труппу в аэропорт. Винтер долго его обнимает и обещает присылать фотографии с каждого города, Ниннин говорит не скучать без всех, а Тэн долго прощается с «любимым солнышком Хёком». Когда возлюбленные остаются наедине, все мысли обрушиваются на их головы. Атмосфера аэропорта гнетёт разлукой, нагоняя дикую осеннюю печаль. — А помнишь, как мы вместе на Чеджу летели? — Донхёк улыбается и осматривается. — Кто бы мог подумать, что это так изменит наши жизни. — Я знал, — Марк берёт его за руку и надёжно переплетает пальцы в замок. — Точнее, надеялся, что мы сможем стать хотя бы немного ближе. Ближе, чем приятели. Донхёк поражённо несколько раз моргает и подходит ближе, наклоняясь к чужому уху. — Глупыш, я ещё в больнице понял, что это всё не так просто, — он хихикает и отстраняется. — Ты стал тем самым человеком, который был рядом именно тогда, когда был нужен больше всего. Никто не смог уделять мне столько времени, как ты. Он смущённо улыбается и целует костяшки в своей ладони. Миг становится волшебным, как финал красивой сказки из детства, но это далеко не конец. Это лишь начало нового раздела. Марк говорил, что не будет целоваться на прощанье, потому что так становится только тяжелее, но все установки рушатся, когда объявляют о посадке. Донхёк отчаянно крепко сжимает его ладони в своих и смотрит испуганно, и Марк всё же целует. Прижимает к себе близко-близко и топит их общее отчаянье в тихом «возвращайся скорее». Они в последний раз вместе задыхаются, долго не разнимают объятий и Донхёк уходит. Машет на прощанье, ярко улыбается и оборачивается, прежде чем исчезнуть за поворотом. Марк не уходит из аэропорта до тех пор, пока самолёт с артистами не шумит над головой. Он смотрит через широкое окно, отчего-то уверенный, что Донхёк тоже смотрит в иллюминатор — пытается поймать ответный взгляд.***
Он скучает. Скучает так сильно, как не скучал ещё никогда и ни по кому. Даже за родной Канадой и всеми близкими из Ванкувера. Марк покупает отрывной календарь (еле нашёл на этот год) и каждое утро отсчитывает дни. Они должны вернуться в канун Рождества. Винтер и правда присылает ему фотографии из поездки (из аэропортов, популярных мест, театров, гостиниц). Даже Ниннин писала об особенных случаях. А Марк всё вздыхает и пытается сосредоточиться только на работе. Проходит почти две недели, когда Джено в его выходной срочно вызывает в редакцию. Он что-то сбивчиво говорит о рукописи и просит обязательно прихватить кофе в термосе, потому что в офисе ужасный растворимый, а работа предстоит серьёзная. — Сегодня мы закончим редактировать твой роман, — редактор ухмыляется, отпивая немного горячего напитка и открывая папку с распечатками. — Мне обязательно быть здесь и делать это с тобой? — Марк поднимает одну бровь, но всё же тянет с плеч пальто. — Может, я дома закончу? — Нет, — Джено качает головой и ищет что-то на компьютере. — Делаем последние две главы, меняем тот абзац в прологе и оформляем эпиграфы. За неделю я смогу вычитать всё ещё несколько раз, а тогда в издательство. Марк как-то слишком тяжело вздыхает, принимаясь изучать выделенный текст. Ему нравится заниматься редактированием, это то, чем он хотел заниматься в своей жизни вместе с журналистикой и писательством. Джено как-то слишком понимающе улыбается, пока сам работает над статьёй для журнала. Время за работой считается количеством чашек и вечер наступает незаметно. Марк откидывается на старое компьютерное кресло и прикрывает глаза — он больше опустошён, чем устал. Даже голова не болит. — Хён, пора домой, — Джено тормошит его и мягко улыбается глазами. — Сегодня отлично поработали, но теперь пора на боковую. — Может выпьем? — Марк панически пытается придумать оправдание, чтобы не идти в пустую квартиру, где наволочки и одеяло всё так же пахнут апельсинами. — Давно не были в нашем баре. Редактор соглашается. Они под мелким моросящим дождём быстро преодолевают расстояние к бару и занимают места у стойки. Стаканы пива пустеют на половину, когда звучит ожидаемый вопрос. — Тебе настолько плохо без него? — Джено смотрит пытливо, со смесью печали и отрешённого понимания. — Это же не смертельно. — Конечно, мне плохо без него и, конечно я понимаю, что это скоро закончится, — парень вздыхает и нервно начинает крутить в руках брелок от ключей. — Но это всё не отменяет того факта, что скучать слишком естественно. Я даже не думаю об этом, но мне каждую минуту до ломки хочется снова обнять Хёка. Он делает ещё один большой глоток и зависает взглядом на блики света, играющие в начищенных стопках. — Уже почти полгода вся моя жизнь крутиться практически только вокруг Донхёка. А сейчас центр моей вселенной где-то в Штатах. Как я должен себя чувствовать? — Марк, ты находишься в дисбалансе не только из-за этого, — Джено качает головой и просит бармена повторить. Пока разливают пиво, он не смотрит на друга, хотя отчётливо ощущает его хмурый взгляд на своей щеке. — Серьёзно? — Да, — он закатывает глаза. — Ты разве забыл, как жил до вашей встречи? Мне всегда казалось, что ты счастливый человек. Не искал способов мимолётного наслаждения, а просто существовал в реальности: работал, занимался любимым делом, гулял, встречался с друзьями и полностью принимал то, что давала жизнь. Марк сильнее хмурится и закусывает щеку изнутри. Он не думал об этом, не думал, что как-нибудь изменился за это время. Неужели всё так? Даже приблизительно не ощущает этого. — По твоему лицу видно, что ничего ты не понимаешь, — друг хрипло смеётся, легонько толкнув Марка в плечо. — Расслабься. Я не говорю, что сейчас ты стал хуже, совсем нет. Просто… Ты забываешь давать себе возможность отдохнуть. Жизнь заключается в огромном количестве мелких деталей, которые не обязательно связаны с другими людьми. Они зачастую связаны с тобой самим, ты должен сейчас побыть с собой наедине и научится превращать эту тоску во что-нибудь стоящее. — Чтобы стать ещё лучшей версией влюблённого Марка Ли? — ухмыляется Марк, но получает в ответ уверенный кивок. В этом есть какой-то смысл.***
Так и проходит первый месяц. Марк сильнее кутается в своё пальто, выуживает из шкафа тёплые свитера, аккуратнее завязывает шарф и всё чаще прячет руки в глубокие карманы. Слова Джено подействовали на него каким-то странным образом, правда стимулировали возвращаться в привычную стихию. Не сказать, что это получилось быстро и легко, но парень чувствует себя лучше и увереннее, хотя вечерами долго не может уснуть из-за холода. Чтобы доказать самому себе, что с ума он не сошёл, Марк звонит Джонни. Он обещает принести на встречу рукопись, которая у него уже несколько недель пылится на столе устрашающей папкой. Друг радостно поздравляет его с правильным решением, что возвращает уверенность. — Я ждал этого слишком долго, чтобы отказаться от возможности напечатать, — говорит Джонни, просматривая страницы за столом в кафе. Он улыбается очень довольно и Марк думает, что вот оно — дружба и радость, которые никогда не должны заканчиваться. — В середине декабря ты получишь отпечатанную книгу. — Спасибо. Ты самый лучший, в курсе? — Марк смеётся и ощущает умиротворение рядом с Джонни, которого уже давно не испытывал. — У меня тоже есть для тебя новость. Это немного неожиданно, но я точно знаю, что поступаю правильно и ты должен узнать об этом первым. — Ты меня уже пугаешь, — нервно улыбается Марк, настраиваясь на любую неожиданность. — Я сделал предложение Тэну. И он согласился, — Джонни счастливо улыбается и выпрямляется на стуле. — Мы поженимся в Чикаго. Ты можешь в это поверить? — Воу, — Марк не веряще улыбается, переваривая услышанное. — Поздравляю! Джонни, я поздравляю тебя, это чудесная новость! Он поднимается со своего места, чтобы обнять друга. Шок ещё не полностью прошёл, но радость за парней накрывает с головой. Как такое вообще возможно? — Ты женишься! С ума сойти. — Я и сам не до конца это осознал, — Джонни светится от счастья и весь будто расцветает. — Я слишком сильно волновался, но Тэн даже не дал усомниться в ответе. Когда надевал кольцо ему на палец, не мог поверить, что не упал в обморок. Марк слушает рассказ друга о том, как он принял это решение после очередного свидания, как готовился, чтобы всё было идеально, как Тэн улыбался ему, как после они ещё гуляли до рассвета. Джонни выглядел очень счастливым, но вместе с тем — зрелым. Его очень легко представить на одном колене перед возлюбленным или в костюме перед алтарём. Именно Джонни уже готов начать строить собственную семью, заботиться о своих родных и создавать уют в доме. — Я очень рад за вас, правда, — Марк улыбается и хлопает парня по плечу. — Молодцы, ребята. И он совершенно точно искренен в этом. Ещё когда Тэн случайно оказался в том же баре, что и Марк с Джонни, что-то произошло в их жизнях. Будто вселенная так и ждала удобного момента, чтобы соединить их дорожки в один путь. Марк даже немного завидует Джонни. У старшего всё случилось легко и целомудренно, а сам Марк боится даже неправильно дышать рядом с Донхёком. Его история любви полна неожиданных поворотов и опасных манёвров. Даже сейчас нет совершенно никакой уверенности, что будет через месяц. Но Марк ни за что не откажется от Донхёка. Он будет стараться ещё больше, бороться ещё настойчивее. Потому что знает, что его тоже любят, что в нём нуждаются.***
Декабрь наступает слишком скоро. Он приходит с морозами и редким снегом, Марк грузится работой и часто пропадает в издательстве Джонни, обговаривая все детали тиража. Время для него превращается в количество страниц календаря и фотографий от Винтер. На некоторых из них он замечает Донхёка — стоящего сбоку с Джемином и Ренджуном или среди всех артистов на общих фотографиях. Танцор звонит ему лишь единожды ещё в ноябре. В Сеуле около четырёх дня, за окном квартиры проливной дождь из-за резко поднявшейся температуры, когда экран мобильника загорается. Марк весь трясётся от предвкушения, быстро принимает звонок, но не может выдавить из себя даже приветствие. Он слышит тихое дыхание на той стороне и нервно жуёт губу в ожидании чего-то. — Помнишь, как мы танцевали под дождём в день твоего рождения? — спрашивает Донхёк и его голос звучит взволновано, а от того — выше. — Конечно, я помню, — Марк помнит всё, что с ними происходило, каждую встречу и взгляд. — Я хочу снова так кружиться. С тобой, только с одним тобой. Марк задерживает дыхание на этих словах. Почему-то он чувствует, что Донхёк сейчас один, усталый и растерянный. Его мальчик сейчас одинок, а он не может даже коснуться его. — Хёк, закрой глаза, — Марк говорит тихо, поднимается на ноги и тоже опускает веки. — Помнишь тот момент? Ощущение прохладных капель на тёплой коже, шум воды, проезжающие мимо машины… — А ещё музыканты из кафе играли лёгкую мелодию. Будто только для нас. Марк улыбается. Ему кажется, что парень совсем рядом с ним, что они вместе вспоминают детскую сказку. — А теперь обними себя руками, — он говорит это и сам делает. — И танцуй. Они вместе напевают ту самую мелодию, передавая тепло через динамики мобильников. Марк забывается на несколько минут, отрицает, что это лишь обман мозга, потому что слишком сильно соскучился. — Я хочу быть рядом с тобой, — шепчет Донхёк и обрывает звонок. Марк жмурится и роняет в тишину комнаты «Я тоже». Этого раза становится ничтожно мало, но Марк всё равно бережно хранит его, как самое драгоценное, что может быть у человека. Для него ожидание уже приравнивается обычному ежедневному занятию — ждёт Винтер и Ниннин с новыми фотографиями и короткими сообщениями о впечатлениях, ждёт Джено с очередным заданием для журнала, ждёт начала спектакля или открытия музея, ждёт новостей от Джонни с Тэном, ждёт экземпляр своего романа. Двадцать второго декабря наступает некое облегчение. Днём Марк получает посылку с типографии и медленно просматривает книгу. Он подписывает несколько для друзей и близких знакомых, звонит родителям в Канаду (увиливает от просьбы приехать на праздники) и откладывает одну в сторону. Он хочет вручить Донхёку лично, но сейчас он не сможет даже отправить книгу, потому что не знает ни одного точного адреса. Парень вспоминает, что на носу уже Рождество, а духа праздника совсем нет. Он быстро одевается и едет в торговый центр. Там много людей, все спешат за покупками, везде ёлки и яркие украшения, культовая музыка и ароматы имбирного печенья. Назойливые мысли теряются между пёстрой толпой, и Марк позволяет себе улыбнуться — это его любимое время года. Парень не задумывается о том, что здесь делает и зачем вообще пришёл. Но ноги сами несут вдоль магазинов, ярких витрин, мимолётно заставляют выхватить взглядом товар и снова толкают дальше. Он останавливается у островка, где продают разные вкусности, внимательно осматривает аккуратные коробочки и решается на покупку. Перед ним расплачивается высокий мужчина — Марк не смотрит на него, оставаясь в размышлениях о предстоящих днях, но его окликают. — Марк? Вот так встреча! Голос звучит знакомо, Марк поднимает голову и натыкается на широкую кроличью улыбку. Ким Доён стоит перед ним в тёплом пальто, обмотанный шерстяным шарфом, а в руках держит несколько пакетов с различных магазинов. — Здравствуйте, — Марк делает поклон и тоже слабо улыбается. — Какими судьбами вы здесь? — Отпуск. Приехал навестить Тэёна и насладиться столичной жизнью. Мужчина предлагает выпить кофе, поэтому Марк быстро покупает то, что хотел и они со стаканчиками горячего направляются вдоль витрин. Доён рассказывает, что остановился в отеле тут недалеко, а завтра днём встречается с Тэёном, он отвечает на вопросы о родных Донхёка и сам спрашивает парня о делах. — Между прочим, я видел твою книгу в магазине. Правда, ещё не купил, но уверен, что ты проделал хорошую работу. На это Марк смущённо улыбается и обещает самостоятельно подарить ему книгу. Когда разговор заходит о Донхёке, Доён лишь пожимает плечами. — Он редко отписывает, но говорит, что уже совсем скоро вернётся. Я знаю, что им некогда отвлекаться, поэтому даже не удивлюсь, что никто не знает точную дату. Не волнуйся, всё будет хорошо. Марк хочет спросить, что он имеет ввиду, но не решается. Когда они покидают здание, на улице уже стемнело и начал падать снег. Доён лучше кутается в одежду и прячет нос в складках шарфа. — Будь на связи, — говорит он, улыбаясь парню. — Я хочу ещё как-нибудь встретиться, пока здесь. Тэён тоже будет не против. — Хорошо. Марк улыбается на прощанье и глубоко вдыхает морозный воздух. Он смотрит вслед мужчине и не может поверить, что действительно видит его здесь. В холодном одноцветном Сеуле, а не на жарком заднем дворе, где светлые рубашки идеально гармонируют с зелёными деревьями и синим морем. Погода превратила город в чудесную иллюстрацию из детских сказок. Марку невыносимо оставаться в квартире, поэтому он спешит на бульвар. Там все дорожки, фонари и широкие скамейки покрыты слоем пушистого снега, который всё ещё продолжает кружиться в вальсе. Тусклый свет красиво играет с ним, редкие следы людей привлекают внимание, но Марк полностью погружается в себя. Ему нравится мороз, звук шагов и облака пара перед глазами. Это напоминает о Ванкувере, детстве и семье. А это снова наталкивает на мысли о Донхёке. Который стал для него ближе всех, роднее всех — важным составляющим того самого, что Марк считает своим «домом». Он улыбается воспоминаниям о мягком голосе и словах признаний, что ему приходилось слышать от возлюбленного, и поднимает взгляд к небу. Только оно всё время рядом с ним и может выслушать все эти глупые мысли и слишком нелепые разговоры с самим собой. Даже если они совершенно точно самые честные. Когда шея начинает болеть, Марк снова опускает голову и несколько раз моргает. Под ногами — ровная дорожка из следов человека, который будто шагал рядом с ним, но вырвался вперёд. Они ведут дальше, Марк взглядом спешит за ним и замирает. Замечает парня в белом пальто, из-под которого светлый свитер надёжно закрывает тонкую шею, и непокрытую каштановую голову. — Донхёк, — тихо вырывается у Марка и взрывается мелкими искрами в воздухе. Он замирает в пяти шагах от парня. Тот поворачивается на имя и мягко улыбается. — Здравствуй, Марк. От медового голоса ноги подкашиваются — он так сильно соскучился. Всё кажется сном: этот снегопад, тусклый свет фонаря, тишина и Донхёк совсем рядом. Марк судорожно вдыхает и тоже улыбается. — Ты вернулся… Донхёк кивает, опускает голову, его улыбка становится шире, разливая тепло между рёбрами. Он подходит ближе к Марку и заглядывает в глаза — столкновение их галактик. — Как поездка? — Марк не может оторвать взгляда от его лица, будто заново изучает, запоминает. — Хорошо, было очень интересно, так много всего увидели, — он берёт холодную ладонь Марка в свои и задумчиво касается костяшек. Его губы — тёплые и мягкие — прижимаются к пальцам несколькими трепетными поцелуями и куда-то в кожу шепчут: — Я так рад снова видеть тебя, словно несколько лет прошло. Марк вздрагивает от горячего дыхания и прикрывает глаза. Каждая клеточка его тела остро реагирует на малейшее движение Донхёка, вспоминая нежность этого парня. — Я думал, ты приедешь только через пару дней. — Так и должно было быть, но я отказался от вечеринки, на которую пригласили труппу, и первым рейсом примчался сюда, — знакомая смущённая улыбка расцветает на его лице. — Я не мог уже без тебя. Просто не мог. — Хёк… — Марк накрывает свободной ладонью покрасневшую щеку парня, большим пальцем обводя родинки. — Я тоже безумно соскучился. Но теперь ты здесь. Оба счастливо улыбаются, а Донхёк блаженно прикрывает глаза. Марк поверить не может, что два месяца без этого тепла уже закончились и на ближайшие несколько дней они снова будут вместе. Он наклоняется ближе к покрасневшему от мороза лицу и медленно проводит своим носом по чужому. — Я люблю тебя, — шепчет Донхёк и целует. Знакомые ощущения бегут по позвоночнику, заставляя довольно жмурить глаза и прижиматься так близко, как вообще возможно. Марк руками обводит каждый плавный изгиб спины, боков, сжимает тонкую талию сквозь плотную ткань одежды и сам плавится под нежными прикосновениями к груди, плечам и шее. — Я тоже люблю тебя. Очень сильно люблю, — роняет в поцелуй Марк и снова касается пухлых губ. Донхёк вздыхает и крепко обнимает парня. Он отстраняется, смотрит в глаза и опускает голову на чужое плечо. Отпускать из своих рук нет никаких сил, поэтому они замирают в таком положении, пока мелкие снежинки путаются в мягких волосах. — Скоро Рождество, ты успел вовремя, — говорит Марк, сжимая руку Донхёка в своей. — Спасибо за это. — Не смущай меня, — он хихикает, но всё же целует быстро парня в щёку. — Но, вообще-то, ты обещал свозить меня в Ванкувер на этот праздник. — Ещё не поздно отправиться туда, — Марк хитро подмигивает и тянет за руку в сторону своего дома. — Но сначала мы должны поужинать с Джонни и Тэном, которые совсем скоро поженятся, уделить время Винтер и Ниннин и встретиться с Тэёном и Доёном. — Джонни с Тэном что сделают? — Донхёк смешно расширяет глаза и заглядывает Марку в лицо. — И Доён-хён здесь? Он снова приехал на праздники? Марк смеётся, не останавливаясь, снова тянет парня за собой. Ему смешно с такой реакции возлюбленного, он скучал за этим взглядом и надутыми губами. Резко замерев, поворачивается к Донхёку и заключает его в крепкие объятия. — Но сначала мы проведём минимум двадцать часов наедине, в моей квартире. Понял? — Конечно, сам хотел предложить, — Донхёк кивает и оставляет поцелуй в уголке чужих губ. — Мы же с тобой договорились провести вместе бесконечность. Марк тепло улыбается и закусывает щеку изнутри, чтобы не закричать от счастья и восторга. Снег всё ещё причудливо кружился над головами и таял на жаре покрасневших щёк и ушей. — Да, нашу личную бесконечность.