Он устал от презрения

— Учитывая то, насколько вероломен Мэн Яо, брак должен быть заключён с тем, кто сможет устоять перед его словами. Все мы знаем, насколько тот искусен в плетении речей, — голос главы Лань прозвучал впервые после фразы, уничтожившей последние крупицы смысла жизни бывшего Верховного Заклинателя. Все, кто слушали его, начали кивать. Кто-то предложил лишить Мэн Яо языка, но фырк Сяо Чэнмэя заставил смельчака передумать. — Немым в его случае быть легче. А вот если он будет в силах пытаться что-то делать, но его попытки будут безуспешны — тогда это будет действительно наказание. — заметил тёмный заклинатель. Его супруг в белых одеждах не мешал ему, в конце концов, все эти заклинатели не обязаны его слушать. Но они слушали. И согласно кивали друг другу, лишь главы великих орденов не присоединялись к этому копошению заклинателей. — И кто же подойдëт на эту роль? — вопрос уже от Цзян Ваньиня. Неженатых и одновременно сильных духом заклинателей в этом зале было не так много. И они с Лань Сичэнем подходили под эту категорию, что его настораживало. Делиться своим спутником на пути самосовершенствования не хотелось, а с Лань Хуаня сталось бы взять в супруги Мэн Яо в память о братских узах, лишь бы защитить. Мужчина был до безумия всепрощающим. И Цзян Чэна это не устраивало никаким боком, потому что сейчас у него появилась надежда на то, что он сам сможет отбить три поклона с Цзэу-цзюнем. Помощь главе Юньмэна пришла откуда не ждали. — Я готов! — Не Минцзюэ подал голос впервые с начала собрания. Его слова прошлись по залу как волна цунами по прибрежному селению — не оставив никого на своём пути. Хоть он и не сильно повышал голос, его услышали все, замирая и слегка даже тушуясь. Чифэн-цзюня опасались. Опасались и старались не иметь с ним дел из-за его упрямства, несгибаемости и принципиальности… С ним было трудно работать и даже просто разговаривать. Но он был идеальной кандидатурой. Старший брат подсудимого, которого тот и раньше боялся ослушаться. Тот, чей орден боялся собственного главы из-за тяжести его характера и склонности с тяжёлым физическим наказаниям за провинности. Тот, у кого когда-то Мэн Яо был заместителем, а значит тот, с кем сын шлюхи будет ещё и уязвлённым, поскольку когда-то он был с этим человеком так близок и в отношениях, и по статусу. — Тогда решено. Предлагаю провести церемонию сейчас, не откладывая. Такое… бракосочетание не стоит сопровождать праздником, — глава ордена Гусу Лань снова подал голос, после чего окинул взглядом другие ордена. Никто не высказывал желания породниться с сыном шлюхи. Никто не высказывал недовольство поспешностью брачной церемонии. И Лань Хуань отошёл на несколько минут к хранилищам при храме, в которых было всё необходимое для бракосочетаний. За это время Не Минцзюэ отошёл к выходу из храма, выхватил тяжёлым взглядом брата среди адептов на занятиях. Как тот понял, что глава клана ждёт его — не понял никто. Но решили, что Хуайсан настолько слаб, что даже с такого расстояния взгляд его могучего брата заставляет его бояться. Мэн Яо сидел и едва сдерживал рвущуюся наружу истерику. Он конечно думал о суде, но точно не ждал того, что ему найдут наказание хуже смерти. Сообщество заклинателей было слишком консервативным… Взгляд метнулся в сторону Сяо Чэнмэя, лежащего на муже. Медитируют. Как и всю последнюю неделю. Двое счастливчиков, любимчиков судьбы, испортивших всë, к чему он стремился. Сюэ Ян отплатил ему совсем не добром на его добро. А он ведь считал его когда-то своим другом… Тогда, в двадцать семь. Будучи для всех сопляком, только поднявшимся после Аннигиляции Солнца. Да, он уже тогда был испорчен, но не так, как в дальнейшем… Быть рабом Не Минцзюэ, разочаровавшегося в нём — что может быть хуже? Только быть рабом Незнайки, наверное. Отдаваться постороннему ему человеку и видеть каждый день (ну может реже) того, кого он любил и кому позволил вторгнуться в своё тело, хранившее чистоту даже в борделе, где он рос. Но даже то, что ему назначили, он не хотел выносить так просто. Пока заклинатели переговаривались, он постарался взять в руки едва не потерявшее связь с сознанием тело и добраться как-то до Сяо Чэнмэя. Только бы… только бы испортить ему жизнь перед тем, как стать… никем. У него даже получилось встать, хотя тело казалось тяжёлым и неподъëмным («А-Яо, ты так ничего не добъëшься!», вопил здравый смысл), но перед лицом раскрылся далеко не бумажный веер с гербом Ордена Цинхэ на металлических пластинах и искусной росписью на шелковом плотном экране. Края гард на дальней от штива их половине были заострены подобно клинкам, а под каждой пластиной, тоже заточенной по одной стороне, прятались иглы. И сомнений в том, что их можно использовать в бою, у Мэн Яо не было. — Хоть чуть-чуть в сторону сдвинешься без разрешения, и участь самой дешёвой шлюхи в борделе на привязи у брата тебе покажется привлекательнее, — такого Не Хуайсана бастард Цзинь Гуаншаня не знал. И не хотел узнавать, но теперь у него явно не было выбора. — Хуайсан, не надо... — тихо, так, чтобы услышали только Незнайка и бывший Ляньфан-цзюнь, сказал Лань Сичэнь. Он подошёл незаметно для них, но рядом с главой Гусу Не Хуайсан превратился в привычного себя и отошёл от подсудимого. — Прости, саньди, так было нужно, — выдохнул Сичэнь, одевая на названного брата красную вуаль, а потом ведя его к алтарю, перед которым ранее сидел с Минцзюэ. Сам Чифэн-цзюнь уже стоял там, как непоколебимая скала, уверенная в своих силах. И даже братья не знали, что у него на душе. Мэн Яо было некому отдавать, поэтому на месте родственников был один Не Хуайсан, взволнованно бегающий глазами по жениху и невесте, как и подобает Незнайке. Мимолëтно сын шлюхи заметил, что играет тот даже получше него самого… Дагэ стоял рядом. Он не смотрел на него, а в голове у Гуанъяо опять зашумело, он начал слегка покачиваться, поэтому на колени он едва не упал. Столько свидетелей… Свидетелей свадьбы, которую Мэн Яо представлял себе совсем другой. Он мечтал о большом празднике, о том, как дагэ будет улыбаться ему, о том, как тот будет выглядеть в алом шëлке, как они будут предвкушать каждый поклон… Поклон небу он сделал лишь когда Сичэнь подтолкнул его плечо вперёд. Никто не распознал волнения Мэн Яо, все решили, что он не хочет брака, вот и упрямится… Поклон предкам было сделать не просто, банально из-за того, что после поклона небу было трудно сесть обратно. Не Минцзюэ пришлось помочь ему, подставив руку, но со стороны это выглядело так, словно он не хочет марать ладоней об этого человека, вот и подставляет локоть. Песок, в который превратилось сердце владельца ямочек на щеках, словно стал крошиться в пыль. Поклон друг другу казался самым страшным кошмаром, ведь столько людей видели, что он станет рабом того, кого любил. Интересно, как покажут его статус наглядно? Клеймо на коже? Ошейник? Пресловутый поводок? Мэн Яо не знал, но в мыслях об этом он не заметил, как отбил последний поклон, а ему в руку дали чашечку с вином. Странно, что в Гусу оно вообще есть. Выпив практически безградусное вино он попытался сфокусировать взгляд на теперь уже муже, понять, как сильно его ненавидят, но его сбил с ног поцелуй, берущий его целиком, обжигающий его душу и сплавляющий песок и пыль сердца в что-то бесформенное, растёкшееся, но хранящее в себе страх и надежду. Так невозможно поцеловать того, кто противен. По крайней мере, Мэн Яо надеялся на это, потому что дагэ не кусался и не причинял ему боли. Даже схватив его за предплечье и сжав его, чтобы увести прочь, он делал это без боли, которую мог вложить в прикосновения к мерзкому предателю. Минцзюэ выхватил из конфискованных вещей Хэньшэн одной рукой, потом потащил совсем слабого мужа почти волоком за собой, прочь из храма. Мешать им никто не стал. За спорами прошло довольно много времени. Собрались все часам к семи утра, а сейчас солнце уже прошло точку зенита и теперь клонилось к западу. Уже давно было время обеда. И сообщество заклинателей решило разобраться с тем, кто будет теперь управлять Ланьлином, ведь Цзинь Лин ещё мал, а также кому передать пост Верховного Заклинателя, на следующий день. Многовато впечатлений для одного дня, к тому же в зале все ещё сидели Сяо Синчэнь и Сяо Чэнмэй, и если их присутствие на суде над Цзинь Гуанъяо было оправданным, то на оставшейся части совета — нет. Выгонять их прямо сейчас было бы несколько невежливо, поэтому перенос одного из его заседаний было лучшим вариантом. К тому же, Чифэн-цзюню надо было разобраться с его новой собственностью, а без него Совет начинать никак нельзя, у него даже заместителя не было. Не Незнайку же сажать на место представителя великого ордена? Лань Сичэнь взволнованно бросил взгляд вслед мелькнувшим безумным блеском глазам дагэ и поспешил распрощаться с господами заклинателями, после чего пошёл за молодожёнами. Не Хуайсан поспешил за ним, снова меняясь в лице. — Ты тоже это заметил? — Первый Нефрит кивнул и они вдвоём поспешили за широко шагающим Минцзюэ. Мэн Яо практически висел на его руке, словно и не касаясь ногами земли, но если присматриваться было видно — он как может отталкивается стопами от тверди, хватаясь свободной конечностью за плечо главы Не. — Я уведу дагэ, а ты забери саньди и не пускай к нам, — бросил Лань Хуань и пришёл черёд Хуайсана кивать головой. Так, словно это уже не впервой — обсуждать без объяснений, полунамёками, что-то между собой. Да и то, с какой прытью наследник главы ордена Цинхэ бежал, заставляло задуматься — а этот ли человек пропускает тренировки и расписывает веера, не в силах поднять саблю в руках. Он совсем не отставал от прекрасно подготовленного физически главы клана Лань, и даже не запыхался. — Дагэ, дагэ, пожалуйста отпусти! Я пойду, куда ты скажешь, только отпусти… — Мэн Яо в это время пытался как-то успокоить Не Минцзюэ, потому что тот держал его так, что он не чувствовал руки, она словно онемела, а место, которое сжимала широкая ладонь, горело обжигающей болью. Терпеть её на бегу, не имея возможности избавиться от источника боли или просто придать руке удобное положение, не представлялось возможным. Оставалось только пытаться остановить бушевавшего мужчину. В бою Мэн Яо был не сказать чтобы очень хорош, если сравнивать с братьями. Его стихия — баталии словесные. А против главы Не у него и вовсе не было шансов в рукопашном бою. Тот оставался глух к его мольбам и мужчина стал бить любимого человека по возможности ногами, поскольку руки были заняты: одна — умирала в чужой руке, а другая не давала сыну шлюхи лишиться верхней конечности, держа чужое плечо и удерживаясь на нём. — Если я так противен тебе, то убей, а не унижай, зачем тебе это всё? Зачем тебе такая собственность, как я? — он постарался щебетать как соловей, одевая самую сладкую из всех своих масок на лицо, сделав звучание голоса подобным патоке или мёду. Яо впечатали в дерево, он ощущал, как сминали его рёбра, они были готовы хрустнуть под напором сильного мужчины. Было больно, и осуждённый на рабство даже не знал, что больнее — то, что его мольбу явно хотели исполнить, или боль в руке и груди. Он в ужасе смотрел на пылающие глаза Не Минцзюэ, не веря, что это правда происходит, не понимая, почему его происхождение так у всех меняло отношение к нему. Ведь дагэ до этого принял даже его убийства в прошлом. Не всё простил, но принял… Глава Не застыл, резко прекращая наступать. Рука слегка ослабла, но это было последствием того, что чужая сильная рука в белых с голубым одеждах сжала её в нужном месте. Лань Сичэнь поспешно оттащил пока ещё не успевшего ничего понять старшего названного брата в сторону, а Не Хуайсан поторопился подхватить под здоровую руку «невестку» и потянул его в сторону строений для приглашённых учеников — в свою комнату. Попытки вырваться пресекались прикладыванием веера с лезвиями к его шее. И умирать от руки Незнайки не узнав что происходит, Мэн Яо не намеревался. Некоторое любопытство победило даже боль в устроенной у груди руке. А Хуайсан затолкнул в конце концов его в захламлённое помещение и толкнул его на кровать. — Молчать. Покажи руку. Что бы с ней ни произошло — дагэ скажешь, что упал с лестницы, тебе ясно? — Откуда в голосе наследника Не такие властные нотки? Что бывший Верховный Заклинатель пропустил, как он не заметил такого соперника на «арене», пусть и в рядах зрителей? — Это ещё почему? — слушаться сын шлюхи, естественно, не намеревался. Даже сейчас он не собирался подчиняться. Это претило ему, и только старший названный брат мог иметь над ним власть. По большей части в постели, однако и вне её Мэн Яо в большинстве случаев сдавал позиции, когда дагэ требовал-просил этого. Но не более того — он натерпелся ощущения бесправия в борделе, когда он с трудом увиливал от клиентов, которые страстно хотели вкусить его тела, готовые раскошелиться на лишение невинности хрупкого женоподобного мальчика. И как он понял уже потом — его для того и оставили, чтобы заработать на нём. За красивых мальчиков платили больше. И такие постоянные клиенты у них бывали чаще. — Тебе мало того, что ты собственность нашего клана? Или тебе прямо так сильно надо, чтобы брат руки на себя наложил? Ты хоть понимаешь что происходит? — цепкие пальцы, привыкшие к долгой работе кистью ощупывали руку Мэн Яо, а после подхватили несколько бамбуковых дощечек, каждая длиной в две палочки для еды, измерили их, сравнивая с длиной предплечья пострадавшего, после с помощью острой части тэшаня обрубили лишнее и стали накладывать шины на руку мужчины. — Такой человек, как брат, не закончит так бесславно жизнь. — фыркнул бывший Ляньфан-цзюнь. Но руку не выдирал, на неё явно воздействовали с помощью ци, снимая боль, да и работали с ней аккуратно, поэтому грех было отказываться от помощи. — Не в этом случае. Ты прикидываешься, или ты настолько слеп в отношении дагэ? Он сломал тебе руку, кучу лет до этого едва пылинки с тебя не сдувая! — в глазах Мэн Яо читалось непонимание и Хуайсан вспыхнул, раскрыл простой веер из бамбука и бумаги, принимаясь обмахиваться им, чтобы успокоиться. Но тут саньди Лань Хуаня был искренен. Просто потому что в этой ситуации он не мог получить выгоды, притворяясь дурачком. — Объясни наконец, что происходит. Я не собираюсь сейчас думать об этом. — Мэн Яо повел плечами, все ещё оставаясь в одной нижней рубахе. От этого было неуютно. Он был лишён всего, что хоть как-то давало ему уверенность в собственной безопасности. — Подумай сам. Ты же столько всего провернул, — закатил глаза Хуайсан из-за веера, отходя от кровати, на которой разлёгся теперь уже раб. В сторону оного полетели одни из простых одежд наследника Не. Простых в плане цвета и фасона, но не ткани. Намёк одеться был ясен и его поняли. — С дагэ что-то не то? — наобум сказал Яо, считая, что не должен он ничего сейчас решать сам. Раз теперь он должен подчиняться, то он назло не будет этого делать. Больше стремиться было не к чему. Все кланы знают о его статусе. Ему, как жене, и так почти ничего за пределами ордена супруга не светило бы, это только мать Цзян Ваньиня так отличилась влиянием, а уж в статусе рабыни Яо даже там будет пылью под ногами других.. К тому же, в бордель его вряд ли отдадут — слишком большой удар по репутации Не Минцзюэ. — И это всë? Мне стоит начать радоваться тому, что вместе с именем, данным тебе отцом, у тебя не забрали остатки способности думать? Ну же, не разочаровывай меня, — Незнайка фыркнул, бросая взгляд на партнёра своего брата. — Что ты ко мне пристал? Что тебе от меня надо? — Мэн Яо вспыхнул вопреки обыкновению. Разве не этого от него ждали? Разве не отчаяния хотели? Вот оно — его отчаяние. Вот пропажа всех его масок. Он сыграет новую роль с минимумом наносного. — Хорошо, раз ждёшь наводящих вопросов, будут и они. Кто такой Не Минцзюэ? — Не Хуайсан стал ходить по комнате очень недовольный, постукивая веером по ладони. — Глава ордена Цинхэ Не, — не задумываясь ответил бывший заместитель этого человека. Это было уже словно рефлексом. — Чем славится орден Цинхэ Не? — как с маленьким говорил любитель искусства, не смотря на собеседника. — Свирепостью своих заклинателей и использованием сабель вместо мечей, — слова вновь вышли сами собой, но теперь Мэн Яо нахмурился, смял пальцами одеяло. — Он подвергся искажению ци? — голос дрогнул и он с трудом удержал его. Паника накатила волной, то что теперь было его сердцем, начало плавиться и возвращать себе первоначальный вид, но потом снова начало осыпаться осколками, потому что грубость в лесу это объяснило бы, а поведение на суде — нет. — Бинго. Не думал, что тебе потребуется на это четырнадцать лет и четыре наводящих вопроса, — веер снова раскрылся, закрывая экраном лицо наследника Цинхэ Не, устремившего взор на «невестку». — Четырнадцать лет?! Почему он не сказал?! — Мэн Яо подорвался. О какой игре может идти речь, когда единственное сокровище его жизни, превышающее по своей ценности в его глазах и эргэ, и племянника, было все эти годы смертельно больным?! — Вот именно поэтому и не сказал, — у горла снова раскрылся тэшань. И как Не Хуайсан умудрялся так ловко менять веера? Откуда в руках столько силы, чтобы держать это оружие, если он не был способен саблю поднять, как говорили слухи? Не он ли их и распустил? — «Яо-ди ведь такой нежный, его надо беречь». «Он герой, не буду ему ничего говорить, сам разберусь, а он пусть радуется новым достижениям». «У него столько дел, не буду отвлекать его этим, он же так устает». И так четырнадцать лет. А мне — сиди в Гусу и покрывай встречи Хуань-гэ и дагэ, потому что если кто-то заподозрит что-то, брата перестанут принимать всерьёз, а ты всё узнаешь от других. — практически выплюнул в лицо Мэн Яо Не Хуайсан. Его слова звучали предельно логично. Клан Не слаб в своей малочисленности. Если бы кто-то узнал о слабости его главы — орден растащили бы стервятники. И пока его младший брат слаб — все уверены, что в любой момент могут повлиять на главу ордена через единственного наследника. Мэн Яо сам так бы поступил, если бы не любил дагэ. А если бы Хуайсан показывал свою истинную сторону, раскрытую для саньди Не Минцзюэ только сейчас, то последствия были бы малопредсказуемы. — Как давно ты… — раб не стал заканчивать предложение, уверенный в том, что его поймут. И его догадки оказались верными. — После первого приступа. Осознал, так сказать, зачем брат меня гонял. Хотя власть в ордене мне всё ещё не интересна, — наверное, это было ожидаемо. Такой Хуайсан мог бы пригодиться во время Аннигиляции Солнца, было бы неразумно не использовать такое умение владеть тэшанем… Видимо, на тот момент искажение ещё не проявило себя или только начало проявляться. — Ясно. И что теперь? — Мэн Яо никогда не задавался вопросом как лечить искажение, а потому не знал, что делать. Тем более он сейчас никто и не ясно, насколько вообще нужен супругу. — Ждать, пока Хуань-гэ поможет ему. Если поможет. Дагэ переживал из-за плана, к предложению о свадьбе могли не прислушаться, кандидатура Сяо Чэнмэя была очень уж шаткой…