Он устал от презрения

Просыпался Минцзюэ тяжело. Тело ломило, как всегда после приступов безумия, вызванных искажением ци. Оставалось только выяснить, что он успел натворить в беспамятстве. Последним, что он помнил, был поцелуй, закрепивший их с Мэн Яо неравный брак. После — как в тумане… Мэн Яо! В голове полыхнуло имя любимого человека, заставляя резко сесть на кровати. Что с ним? Успели ли Хуань-ди и А-Сан увести его? Минцзюэ надеялся, что успели, и его возлюбленный ничего до сих пор не знает. Надежды рассыпались, как пыль, стоило открыть глаза и осмотреться. Снова полууничтоженная мебель, но это было… ничем рядом с брызгами масла на полу, кровавыми потёками на нём же и видом Бася. Кровь. Не на лезвии, на эфесе. Белые потёки. Масло. И воспоминания из прошлого: такие же следы на молочно-белых бёдрах, страх в чужих глазах, зажатость и попытки отползти. Ошибки быть не могло — он просто не мог больше никого хотеть, кроме А-Яо, это подтверждали и эрди, и Сан-ди. Он звал его в приступах безумия, сердился от того, что того не было рядом, но будучи в сознании и трезвом уме он считал, что кто-кто, а Мэн Яо не должен был узнать о его недуге. Тот и так много сделал для главы Не. Он боялся причинить вред своему бывшему помощнику. Безумно боялся, не знал, что будет делать, если сделает больно тому, кого любил. Хватало и того, что в прошлом он не раз терял доверие любимого человека из-за своей несдержанности, с трудом завоёвывая его обратно. Он прекрасно знал о прошлом своего помощника ещё до отношений с ним. Его паранойя после случая с отцом заставляла его как следует думать, прежде чем кого-то возвышать, приближать их к себе. И прекрасно знал о том, что любовник не хочет быть подобен матери, и даже не желает вспоминать о роде её деятельности. Потому не упоминал об этом в разговорах, поэтому понимал, отчего Мэн Яо предпочитал нежность и равноправие в постели. Но сейчас он ощущал, что стоит на той черте, которая отделяла возможность возврата доверия бывшего помощника от невозможности. Потому что он не пришёл в себя, не позаботился вовремя, не извинился тогда, когда это было наиболее нужно. Потому что не говорил о болезни столько лет. Не Минцзюэ торопливо встал, ощущая, что в паху всё несмытое ссохлось и причиняло сильный дискомфорт. Но смотреть туда было попросту страшно — он знал, что увидит, и не мог простить себе этого. За окном давно светило солнце, а значит Лань Хуаня не было дома — дела. Но вызвать диди с занятий он мог, а уже у него и вызнать всё, что ему нужно. Хотя бы примерную последовательность событий, а лучше — где его супруг. От воспоминаний об этом хотелось самого себя убить. Он надеялся на то, что этот брак почти не заденет любимого, поскольку в Цинхэ дисциплина была на высоте, а он не собирался терпеть хамского отношения к бывшему помощнику. Более того, он собирался постепенно вернуть ему его прежнее место подле себя в системе управления орденом. Никто не мог бы ему этого запретить, главное было бы поговорить с Мэн Яо, чтобы продумать детали… Но первый же день их брака закончился изнасилованием. Нет, они иногда бывали грубы в постели, даже очень грубы, вплоть до асфиксии с обеих сторон, но всё всегда обсуждалось заранее, а сам Не Минцзюэ был полностью в сознании и хотя бы мог подчиниться стоп-жестам и словам дорогого ему человека. Встреча с А-Саном началась совсем… неожиданно для мужчины. Тот уже очень давно не плакал, но в этот раз вначале попытался убежать, а потом бросился к нему в объятия и долго плакал, шепча что он очень-очень виноват перед дагэ, просил наказать его и гонять на тренировках чаще, пока Не Минцзюэ не накрыл его губы пальцами, прося успокоиться. — Спокойнее, брат. Вдох-выдох. А после расскажешь, что случилось, — хоть поиск А-Яо был первостепенен, он не мог оставить брата в таком состоянии. Забывать об обязанностях старшего брата он не собирался, только с Сичэнем он ощущал себя… равным в этом вопросе. И Хуайсану пришлось послушаться, хотя дагэ пришлось какое-то время потерпеть помахивание тэшанем в одной руке, и постоянное раскрытие и закрытие лёгкого бумажного веера. Но брат доказал главе Не, что его увлечение имеет право на жизнь, как и то, что оно может помочь в бою. Из-за этого он и не сердился больше на то, что А-Сан с ними не расстаётся — Я не удержал его. Не смог, как ни старался, я слишком мало тренировался, мне нужно ориентироваться не только на твой стиль боя, — произнёс Незнайка, стоило всхлипам утихнуть настолько, чтобы можно было внятно говорить. — Я подвёл тебя, брат, я полностью признаю свою вину. Я… я видел, что произошло, но ушёл, — рыдания едва не возобновились, но Не Минцзюэ поймал брата за запястья и строгим взглядом не дал ему продолжить. — А-Яо прошёл войну. Помимо этого, он всегда был подобен дикому зверю — зажатый в угол, попадая под атаку, угрожающую жизни, он становится опаснее. Ты не был бы готов к бою с ним в любом случае. Вы равны по силе, но он опытнее. Не вини себя, лучше скажи, где он сейчас, — мужчина призвал всё своё красноречие, используемое совсем нечасто, только в такие моменты. На Советах Кланов в красивых речах не было нужды, его авторитет был достаточно высок, чтобы даже грубые слова были проглочены без возмущений. Младший брат всхлипнул ещё раз и кивнул. Что имел в виду — было не ясно. Веера были спрятаны в складках ханьфу на поясе. Лицо вытерли ладонями, хотя пришлось двигать головой, а не руками для этого. Хуайсан тяжело вздохнул и потянул дагэ за собой. Но не к укрытию Мэн Яо, нет. Вначале он затянул главу Цинхэ к себе в комнату и нагрузил его тёплой плотной закрытой одеждой, за ней — склянками с разными мазями и бинтами. После взял часть, убедившись в полноте количества средств «первой помощи», и потянул его теперь уже туда, куда рвалось сердце Не Минцзюэ.

***

Сбегать надо туда, где не будут искать. Это он выучил с самого детства. В будущем он вывел для себя ещё одно правило — беги туда, где регулярно бывают те, от кого ты бежишь. Холодные источники были идеальным местом в его случае. Регулярно посещаемые Нефритами клана Лань они были бы последним местом, где в Гусу искали бы кого бы то ни было. Выгодным для Мэн Яо было то, что оба молодых господина входили в воду в одном и том же месте, доходили до одной глубины и выполняли одни и те же действия из раза в раз. Им и в голову не пришло бы искать беглеца за крупными камнями на другом конце озера, которое представлял собой главный Холодный Источник ордена. А никто другой сюда и не ходил, попробовав воду лишь раз. Здесь раб и нашёл своё пристанище. Мэн Яо с большим трудом добрался до этого места и первым делом вошёл в воду, оставив халат на берегу. Еë холода он почти не ощущал, тело горело изнутри, казалось, что обжигающая бунтующая ци Не Минцзюэ заползла под кожу и пыталась спалить его дотла. И только в целительном источнике сын шлюхи избавился от этого жара. Вода обволакивала его, облегчая боль. Она затекала везде, и вовнутрь в том числе, однако это было к лучшему. Позволяло избавиться от кровотечений, от чужого семени, от масла… Руками забираться туда было смерти подобно. Поэтому он беспомощно обнял собственные плечи и попытался сокращать мышцы там, чтобы без рук очистить себя. Вышел Мэн Яо только когда смог ощущать холод. Зубы стучали, но голова была спасительно пуста. Силы покидали тело с потрясающей скоростью. Всё, что смог сделать некогда великий заклинатель — завернуться в чужой халат и лечь в позе эмбриона, надеясь не замёрзнуть этой ночью. Лёгкий аромат властного сильного Не Минцзюэ на халате был как снотворное. Но лишь потому, что у безумного человека он менялся. А утром он так и остался лежать. Он слышал на рассвете, как омывались молодые господа клана Лань, но не выглянул. И остался незамеченным для Нефритов, тихо переговаривающихся о чём-то. До ушей донеслось его имя. Значит, искали. Он стал медитировать, чтобы накопить силы на восстановление. Сломанная рука, синяки и ожоги на бёдрах, порванное нутро… Всё требовало сил. Просто на то, чтобы потом дойти до кухни и украсть еды, как когда-то давно, в борделе. Его часто наказывали голодовками за то, что он увиливал от клиентов.

***

Не Хуайсан случайно увидел в окне творимое братом. И догадывался, что Мэн Яо не потерпит такого. Не в его характере. Нет, он мог ошибаться, не зная подноготной отношений дагэ и его бывшего заместителя, но на всякий случай наследник клана Не спрятался и стал ждать, когда бастард Цзинь Гуаншаня соберётся бежать прочь. Он не будет ему мешать, ни в коем случае, но проследить за ним будет обязан. Если из-за его оплошности это вообще произошло (ведь это Не Хуайсан не удержал Мэн Яо подальше от Минцзюэ-гэ), то он должен сделать хоть что-то для того, чтобы свести последствия происходящего к минимуму. А если сводные братья поладят — он не будет вмешиваться. Как оказалось, поступил он верно. Молодой мужчина и правда решил сбежать куда подальше от своего хозяина и спрятался во вполне укромном месте. Незнайка, прикинув всë в уме, понял, что это место и правда хорошо для укрытия. Установив неощутимый следящий контур в несколько колец, он покинул Холодные Источники. Караулить Мэн Яо было очень глупо, могли начать искать уже Не Хуайсана, а это было нежелательно — могли спугнуть осуждённого, который сейчас был подобен раненому зверю. А теперь он мог проводить брата к укрытию его раба. И это было очень хорошо, поскольку Не Минцзюэ было противопоказано волноваться, это давало искажению ци развиваться… И, хотя исключить стресс из жизни до конца было невозможно, стоило хотя бы минимизировать его. И смягчить последствия. То, что Мэн Яо был погружён в медитацию, было на руку наследнику Цинхэ. По крайней мере, он смог быстро начертать у него на плече Печать Оцепенения, и выдохнув, начать покрывать мазями ожоги, сбитые в кровь колени, вливать тонкой струёй ци для поддержки тела на холоде и помощи сломанной руке. Не Минцзюэ, увидев состояние партнёра, сам на себя стал не похож: побледнел, дыхание стало тяжелее и слабее, тело потяжелело, словно налилось свинцом. А диди продолжил использовать его как подставку под необходимые предметы, потому что действовать нужно было быстро. Обманчиво хрупкие руки начали одевать Мэн Яо в принесённые вещи, слой за слоем. И действовать приходилось крайне осторожно, поскольку Хуайсан представлял себе, как больно будет бывшему Верховному Заклинателю сидеть. Приходилось держать его в руках. И поглядывать на дагэ. Мало ли… Тот был очень вспыльчив, но сейчас слишком переживал из-за содеянного и поэтому не мешал действиям брата. Тяжёлый груз вины на плечах будто придавливал к земле. И оттого он только поглядывал на лицо дорогого ему человека. Незнайка работал аккуратно — довелось поработать в госпитале во времена войны с Вэнями, а после просто лечить брата после ночных охот. Он знал, как работать с разными видами повреждений, как раздеть и одеть раненного. На его действия хотелось бы смотреть, но не в данном случае.

***

Мэн Яо не сразу понял, что происходит, открыть глаза не получалось, незнакомые руки касались его везде, кроме самого постыдного места, и мужчина был хотя бы за это благодарен человеку, вмешавшемуся в его личное пространство. Было противно из-за того, что кто-то видит его, но с другой стороны ему помогали и противиться было сложно. Когда его начали одевать, стало ещё чуть спокойнее. Его словно укрыли во внешнюю броню, защищающую от взглядов. Появилось даже желание поблагодарить человека за его действия, но он ещё хотел сохранить остатки гордости, да и не верил он, что это желание помочь было бескорыстным. Когда оцепенение спало и к нему вернулась возможность открыть глаза, он увидел над собой сосредоточенного Не Хуайсана и все добрые душевные порывы были задушены рабом на корню. После угроз от младшего брата супруга, он не желал его знать. И был уверен, что его начали лечить и одевать сугубо из-за необходимости следить за новой собственностью и отвращения к ней же. А кто будет хотеть трогать лишний раз такого грязного и порочного сына шлюхи? Вот и одели так, чтобы скрыть кожу по максимуму. — Возьми меня за шею, я не удержу тебя сам, — требование Хуайсана было Мэн Яо противно, но он увидел за его спиной дагэ и поспешил обхватить его обеими конечностями. Было очевидно: не возьмётся за Незнайку — его понесёт Чифэн-цзюнь. Вот только один взгляд на него заставил тело вспомнить всю боль, причинённую мужчиной накануне и никакие слова наследника Цинхэ не дадут так просто забыть её и снова доверять тому, кого он любил. Лицо Не Минцзюэ едва заметно исказилось из-за того, что его любимый предпочел ему второго брата Не. Но он сам был виноват. Не рассказал, не предупредил, не уберёг. И потому терпеливо ждал, пока А-Сан подхватит Мэн Яо под бёдрами, почти как ребёнка, и понесёт прочь от озера. Они были одной комплекции, одного роста, и выглядело это очень нелепо, но заставлять пострадавшего от его несдержанности идти самостоятельно было бы жестоко. Можно было бы позвать эрди, но сейчас слишком долго его искать, ждать… Раб постарался как можно удобнее устроиться в чужих руках, а после надел маску спокойствия. Словно такое положение не является для него унизительным или неприятным. Хотя в душе были смятение и абсолютное незнание — что будет дальше. Сердце, едва склеенное поцелуем после вина, грозило снова рассыпаться. Но надежда на то, что Минцзюэ-сюн объяснит свои действия в прошлом и настоящем, позволяла не сойти с ума. Всё, что он по кирпичикам строил после побега из публичного дома пятнадцать лет назад, было разрушено. Даже отношения с главой Цинхэ. Мэн Яо не был уверен, что от его собственной любви к нему ещё что-то оставалось. Одетый в клановые одежды ордена, в котором нашёл когда-то давным-давно приют, Мэн Яо думал, что делать дальше. Он все ещё не знал, чем грозит ему новый статус, но знал — в Цинхэ ему будет трудно. Там не отличались добрым нравом, он в прошлом натерпелся к себе хамского отношения, пока Не Минцзюэ не слышал и не видел. А он был помощником главы и вторым лицом ордена, поскольку А-Сан был далёк от дел. Теперь никаких барьеров не будет. И даже если его муженёк запретит сплетничать о нём, людей это не остановит. Он знал ,знал это. А уж в других орденах… Наверное только в Гусу не будут перемывать ему костей. А может и будут. Мужчина уже ничего не знал. Несли его, ожидаемо, в комнату Незнайки. Как там сказал глава Не? Он отправит его учиться в Гусу с Хуайсаном на год? Что ж, видно их отношения исчерпали себя до конца. Вначале полгода разлуки, три недели братского общения, потом отчаянный секс, рабство и сношение, потому что это даже изнасилованием назвать нельзя — он дал своё согласие. Чудесно. Просто прекрасно. Когда они подошли к людным местам, он съехал с чужой спины, жалея, что веер — не его атрибут. А ушамао, которое делало его визуально чуть выше, позволяя хоть немного не комплексовать из-за роста, осталось в храме клана Лань. Хотелось прикрыться чем-то помимо одежды. Жаль, что это было невозможно. — Глава Не, если я правильно помню, вы настаивали на том, чтобы я год проходил обучение в ордене Гусу. Ваш приказ всё ещё в силе? — Мэн Яо говорил строго, официально, игнорируя их близость прошлых одиннадцати лет. Раз она была так легко прерываема Минцзюэ из-за дел, о которых ему не говорили, значит не так она была и важна для мужчины. Это было очевидно. О каком доверии может идти речь, если о смертельной болезни молчат годами? — Да. Глава Лань согласился с моим желанием отправить тебя на обучение сюда, — Чифэн-цзюнь говорил на «вы» только с теми, с кем не желал общения вне рамок официоза. — Но вначале — лечение. — он приглушил голос, попробовал подойти ближе к любимому человеку, но тот ускорил шаг, начав хромать, и мужчине пришлось отступить. Он не хотел сильнее испортить их отношения. Каждый шаг отдавался в теле спутника на пути совершенствования болью, которую он не мог даже представить — это было заметно для тех, кто знал Мэн Яо. И это была его вина. — Как прикажете. Что-то ещё, господин? — несмотря на то, что сын путаны говорил, он шёл гордо держа голову и не смотря на Не Минцзюэ. Непозволительная для раба дерзость, но главу Цинхэ это не волновало. Он лишь надеялся на то, что это признак того, что всё произошедшее не сломало его бывшего заместителя. И будущего тоже. Он не собирался отказываться от идеи вернуть его на эту должность. Все эти годы она пустовала, потому что Чифэн-цзюнь не представлял себе никого другого на этом месте. Саньди был идеален для этой роли. Даже несмотря на нежелание грубых воинов слушаться найдёныша, поднявшегося по службе неведомым для них способом, Мэн Яо всегда добивался поставленных задач, вызывая у своего непосредственного начальника восхищение и гордость за него. — Я надеюсь, ты не откажешь мне в чаепитии этим вечером, — Не Минцзюэ искал причины такому поведению партнёра не только в своём вчерашнем поступке. Отторжение началось раньше, гораздо раньше. Ещё в Ланьлине. Что он тогда говорил? «Я тебе не игрушка в постели, с которой можно играть, когда вздумается!» Слова снова прозвучали в голове. Полгода разлуки с партнёром того задели. Наверно стоило поговорить с Сяо Чэнмэем. Он, пожалуй, лучше всех знал сокрытые потайные уголки души Мэн Яо. И была надежда на то, что он объяснит ему его ошибки. Увы, но здесь его сила и авторитет не значат ничего. — Как вам будет угодно, господин Не. — приторно-сладко сказал ему бывший Верховный Заклинатель. И Минцзюэ облегчённо выдохнул. Его не стали избегать. Потому что даже на положении раба его партнёр не стал бы соглашаться на встречу, если ему давали выбор. Даже его иллюзию.