На уроке было спокойно, тихо. Мэн Яо ощущал себя довольно неуютно на нем. Слишком… Просто. Даже перед судом было как-то иначе. Раб не знал, с чем это связано. Сейчас он вроде занимался чем-то, он внимательно слушал всех учителей, прилежно делал все домашние задания, но он привык делать гораздо больше. А сейчас у него было море свободного времени, и он абсолютно не представлял, чем его занять. С кроликами сидел Вэй Усянь, племянник тоже занимался и у него был друг — его кузен, Лань Юань. Мешать им не хотелось, тем более его отлучили от клана и он не имел никаких прав на А-Жуланя.
Не Минцзюэ уехал в Цинхэ пару дней назад, поскольку орден нельзя было оставлять на столь длительный срок. А он и так месяц провёл за его пределами. Мэн Яо не винил его, тем более оставить его в Гусу было действительно разумным решением — здесь к нему не будут придираться слишком уж сильно, а посторонние сюда не попадут. В Цинхэ ему точно не дали бы покоя, его не давали ему и раньше, когда он был ребёнком, чьей защитой был глава Не.
Но расставаться все-равно было тяжело, неприятно. Дагэ долго прощался с ним, оставил ему Хэньшен и еще одну гуань, уже из более простых материалов, но не менее красивую. В конце концов, не каждый же день носить тяжелую золотую голову быка на голове. Перед тем как расстаться они весь вечер провели в глубине резиденции клана Лань, и Мэн Яо гладил шею и голову главы Не на своих коленях. Раб вел себя довольно отстранённо, но Чифэн-цзюню было достаточно того, что его партнёр рядом и касается его.
А перед отправлением господина из Облачных глубин они целовались, много, ненасытно. Бывший глава Цзинь не сдержался, показывая как мог свое нежелание расставаться, свою жажду быть ближе к мужчине. В тот раз обошлось без сильного удушья, следов на мужчине не осталось. Увы, это было необходимо.
Не Хуайсан тоже занимался, но на совсем других уроках, потом расписывал веера и занимался какими-то неведомыми делами, о которых не распространялся. Выглядел он довольно печальным, это читалось в его глазах. Но спрашивать его Мэн Яо… остерегался. Казалось, что этим он только больнее сделает.
О печали Незнайки он написал Не Минцзюэ, решив, что это будет уместно. Пока он сам был недостаточно близок к любителю вееров, чтобы надеяться на полное доверие, а вот дагэ мог что-то сделать.
Однако, скуки это не отменяло и он тщетно искал возможность занять себя. Привыкнув к большой ответственности, он тяжело переносил почти полное ее отсутствие. И так как помочь эргэ в управлении он не мог ни по статусу, ни по близости к клану, оставалось искать что-то ещё.
После урока он пошёл в их с Не Хуайсаном цзинши, игнорируя чужие взгляды . Его снова не было, наверняка вернется только на ужин уставший и молчаливый…
Отрадой стали А-Лин и А-Чэнь.
Их новый визит, уже вместе с обоими родителями, был совсем неожидан, однако приятен и желан. Ему безумно нравилось рассказывать что-то новое детям, слышать от них что-то новое для себя. Кто бы мог подумать, что кролики боялись грозы и бегали не в норки, а в домик, где жил Лань Юань, с которым дети подружились из-за того, что Лань Ванцзи, его отец, проводил много времени с Сяо Яном, пока даочжан спал. И с Цзинь Жуланем они тоже много общались, от того приятнее были их рассказы. Они, как и обещал Мэн Яо, стали учиться письму, а после их просто… Оставили втроем. Сяо Синчень просто взял супруга за плечи, поблагодарил Мэн Яо за заботу о малышах и ушёл, оставляя их одних.
Так бывший глава Ланьлина нашел себе занятие и забылся. В сундучке с личными вещами лежали не отправляемые письма, обращенные к Не Минцзюэ. Они были полны восторгов, рассказов о времяпровождении с детьми, о том, что он хотел бы того же, но в Цинхэ. Писал, что скучает по унылым, но родным видам Нечистой Юдоли, о том, что хочет снова видеться с ним каждый день…
Этим письмам никогда не суждено быть прочитанными, и потому мужчина с тоской смотрел на каждое, прежде чем спрятать. Такое мог позволить себе только тот маленький отзывчивый мальчик, который еще не научился скрывать свою радость от самого близкого человека.
День за днем они приходили к нему после дневного сна и его собственных занятий, они уводили его из комнаты, знакомили с старшими друзьями, и самое главное — ввели его в круг общения Цзинь Жуланя. Да, он не очень охотно разговаривал с ним по началу, говорил, что Мэн Яо - преступник, и он не будет с ним общаться, но уже через неделю мальчик сам таскал братика Юаня с Цзинъи к нему в гости, даже если Сяо Нинлинь и Сяо Чэньчжи еще были с тетей А-Цин или родителями.
Мэн Яо расслаблялся в их обществе, был искренним и не стеснялся своих эмоций. Поэтому он всегда общался с ними там, где никто не смог застать его таким. Так он отгонял мрачные мысли о дагэ, о своем новом статусе, так он заставлял себя устать, только бы не фантазировать перед сном о горячем теле за спиной, обнимающем его плечи, о горячих поцелуях и сильной шее, которую было приятно обнимать ладонями.
Он поймал себя на мысли, что его не оставляет желание слегка придушить, но не душить. Может именно из-за этого когда-то Не Минцзюэ нравилось это делать, несмотря на собственное осуждение подобного? Он ведь говорил, что считал Мэн Яо слишком хрупким, что того было легко сломать.
Торопливо отогнав мысли о дагэ, который по прежнему был для него идеалом мужественной красоты, он постарался сосредоточиться на планах занятий с детьми. Он ведь по прежнему занимался с близнецами, учил их читать.
В комнату на удивление рано пришел Не Хуайсан и протянул ему сверток и письмо. Это было неожиданно, поэтому бастард Гуаншаня выгнул бровь, сев на кровати.
— Что это? — Незнайка закатил глаза и положил ему на колени принесенное. Сам ушёл в сторону своей комнаты. Он был молчалив… Это напрягало. Мэн Яо хотел поговорить с братом супруга о его волнениях, но по-прежнему сомневался в том, что имеет на это право.
Взгляд скользнул на свёрток и письмо. Что-то его насторожило и он поспешил распечатать их. Начал с письма, надеясь, что там будет объяснение хоть чему-нибудь.
Знакомый упрощенный почерк. Письмо было от Не Минцзюэ. Душа пела от его неумелых нежных слов, но само собой он не расскажет ему об этом. Не хотелось, чтобы он расслабился и перестал стараться для него, решив, что Мэн Яо оттаял.
Дагэ писал, что скучает, но не может вырваться в Гусу из-за скопившихся дел. Благодарил за внимательность по отношению к Не Хуайсану, просил писать чаще и о себе. И задавал множество вопросов: как он себя чувствует, чем занимается в свободное время, все ли у него есть из того, что ему необходимо. Спрашивал, как его отношения с племянником, с близняшками Сяо.
Мэн Яо улыбался, ведь дагэ действительно хотел сблизиться с ним через эти вопросы, через это упрощенное написание, которое они использовали в начале их жизни вместе, когда мальчик еще только осваивал чтение и письмо.
Руки подтянулись к посылке. Очевидно, что она тоже от главы Не, и это было так трогательно…
Великолепная книжка со сказками и иллюстрациями для них вызвала почти детский восторг. Она была красивой, безумно красивой, и даже не сидя с детьми он был бы очень рад получить такой подарок. По правде говоря, сказок он никаких не знал. В борделях не рассказывают сказок. А в Цинхэ он сразу перескочил на торговые записи, трактаты о нежити и нечисти, письма от глав других кланов… Да, он лишил себя детства. И даже воспитывая племянника предпочитал рассказывать ему истории о его родителях и великих заклинателях.
Огладив каждый узор на обложке, он отложил сборник сказок в сторону и взял другой подарок. Тоже книга. И тоже для детей.
Книга для изучения первых иероглифов. И не просто книга — каждый символ объяснялся картинкой! Это была просто находка и Мэн Яо жадно поглощал каждый рисунок, каждый знак. Сколько дагэ искал каждую их этих книг? Нет, есть ещё вероятность того, что ему помогал Не Хуайсан, но…
На каждой титульной странице была подпись главы Не. И рядышком с детальной точностью скопированная детская подпись самого Мэн Яо. Ему всегда было стыдно за свои каракули, но Не Минцзюэ всегда заставлял его оставлять свою подпись на всех документах, к которым он приложил руку. Это было одним из стимулов для мальчишки тренироваться — он не должен был позорить своего господина своей необразованностью.
Видимо мужчина действительно решил начать все с самого начала. С его, Мэн Яо детства. Как бы глупо это ни было. Сказки, коих мужчина себя лишил тогда, игрушка, набор для каллиграфии, эти книги, так заинтересовавшая его в прошлом гуань… И этот упрощенный стиль письма, и эта подпись…
Также в свертке нашлось простенькое стальное колечко. Обычно такие носили люди его социального статуса.
Я бы хотел подарить тебе что-то из золота, но долг обязывает меня показать твою принадлежность клану Не
Мэн Яо уже значительно печальнее улыбался и спокойно одел кольцо. В свете последних событий его рабство казалось такой мелочью… К тому же оборот записки говорил:
Ты был прост с виду, но крепок внутри в нашу первую встречу. Это кольцо похоже на тебя. Но я предпочёл бы сравнить тебя с нефритом, нежели сталью
И мужчина чувствовал — дагэ еще подарит ему кольцо из нефрита. А пока он может и с этим походить. Не Минцзюэ неумолимо менялся, и он был не против измениться в ответ ему, откинуть часть своей гордости в сторону… Для любимого — что угодно. Только бы он не прекращал. Хотя бы до тех пор, пока они не смогут быть близки постоянно, без долгих разлук.
