Он устал от презрения

— Учитель, куда мы идём? — мальчик спешил за Лань Цижэнем, но все еще не понимал, куда они и зачем. В том направлении был только храм предков клана Лань, и это напрягало. Он чувствовал себя виноватым за то, что много обитателей Облачных Глубин погибли, защищая их. В том числе и брат Лань Цижэня. — Я должен отдать тебе кое-что. — голос мужчины был тверд, и малыш от этого слегка нервничал. Его… немного пугала чужая решимость. Он понятия не имел, чего хочет его партнёр на тропе самосовершенствования, а потому не знал, к чему готовиться. Вэнь Жохань не любил неизвестность. Лань Цижэнь направился в храм. Следуя за ним, мальчик замялся, но поспешил нагнать учителя. В Храме Предков ему было неуютно. Очень неуютно. Но это была плата за его ошибки. Перед мемориальными табличками он запнулся, отставая от Старейшины. Его что-то удерживало здесь. Не извне — изнутри. Кажется, это было чувство вины. Мальчик опустился на колени перед стеной и стал шептать молитвы, прося покоя душам погибших от рук его ордена. Он чувствовал, как от этого ему почти физически становилось легче. Он не плакал, хотя думал, что это было бы логично. Он просто чувствовал, как с души свалилась еще одна часть груза, который давил на него. Углубившись в молитвы он не заметил того, что к нему подошли. Он ощущал себя в безопасности в храме предков, тем более тут был Цижэнь… — А-Хань. — позвал его знакомый голос, отрывая от тихого шепота себе под нос. — Да, учитель? — бывший Вэнь повернулся к мужчине, возвращаясь в мир, отгоняя мысли о прошлом. Последние недели он проводил в рефлексии. Правда, на улице было трудно ей предаваться — надо было заботится о себе. Его призвал в себя маленький ребёнок, почти развивший золотое ядро. Кажется, он был сыном заклинателей, но теперь остался сиротой. Где он откопал лист с тёмным ритуалом мести Жохань не знал, но итогом оказалось его пребывание в теле мальчика, на удивление похожего на него самого. К счастью для духа, желание мальчика было написано на бумажке, привязанной ребенком к собственной ноге. Он просто хотел стать сильным заклинателем, чтобы те, кто портил ему жизнь после смерти родителей завидовали. Он не хотел им смерти, было чудом, что ритуал сработал. Но, видимо, сила желания мальчика была достаточно велика. Рана была у него на левой руке, на плече. Она не причиняла особых неудобств, только кровила постоянно. Из-за этого надо было достаточно есть, чтобы не умереть от истощения. В остальном все было хорошо. Особенно с учётом того, что понятия у ребенка о силе заклинателя довольно расплывчаты и за пару лет Жохань планировал разобраться с желанием мальчишки и как следует напугать его обидчиков. Попав в ребёнка, глава Вэнь принялся за развитие ядра, но вскоре понял, что придется работать. Он ещё не достаточно силён для инедии. Но с смышлёным спокойным ребёнком люди достаточно охотно имели дела. Чего-чего, а харизмы у Жоханя было не отнять. И он знал, как договариваться с людьми. В конце концов, он был настолько целеустремлен, что смог добиться ответа на свои чувства от самого Лань Цижэня! Его величайшая победа и невероятнейший провал. Ведь не смотря на согласие, мужчина всегда ограничивал их отношения. Парные медитации были часты, они были истинными спутниками на тропе самосовершенствования. Именно спутниками, не супругами. Нет, поцелуи были, но так редко, что их можно было назвать практически случайными. Объятия тоже были, но только после очень долгих разлук. Были долгие разговоры ни о чем, но не было откровенности. Было много мыслей друг о друге, но каждый таил их в себе. Их отношения были подобны приятельским, максимум — дружеским. Но Жохань отдавал себе отчёт о том, что любит этого человека. Любит всем сердцем. И Лань Цижэнь тоже его любил, раз позволял и объятия, и редкие поцелуи, и раз дал ему, главе Вэнь, коснуться своей лобной ленты. Нет, он не отдавал её, хотя пожелай этого Верховный заклинатель, он мог бы её взять. Просто он давал понять, что его чувства есть. Это произошло в первую брачную ночь Вэнь Жоханя. Старейшины ордена и отец настаивали на браке, и пришлось подчиниться. Он бы настоял на свадьбе с Лань Цижэнем… Но знал, что тот этого не потерпит. Особенно с учётом свалившихся на него обязанностей из-за любви его брата. Может, в этом крылся страх мужчины принять свои чувства? В последние дни своей жизни бывший глава Вэнь не исключал этого. Все главы орденов были приглашены на эту свадьбу, и Лань Цижэнь тоже был. Как и всегда в его посещения, его комнаты выходили на террасу Жоханя. Тот часто приходил посмотреть на спящего Ланя, но никогда не попадался. После подтверждения брака вэнец не мог найти в себе сил оставаться с женой и вышел на воздух. И к нему присоединился его спутник. Этот брак сильно ударил по ним обоим, и это было заметно. Цижэнь плакал в своей комнате и был… Разбит? Жохань знал этого человека достаточно, чтобы говорить об этом с уверенностью. В ту ночь они простояли вместе несколько часов, медитируя. И именно тогда Лань позволил коснуться сокровища своего клана. Жохань гладил ленту всю ночь, успокаивая себя этим жестом. Да, они не могли жениться больше, но это разрешение от исполняющего обязанности главы юноши говорило, что он наступит на горло своей праведности и продолжит быть его спутником на тропе самосовершествования. А потом был поцелуй, который мужчина помнил до самой смерти. Последний в их жизни. По крайней мере из тех, что были касанием губ губами. Дальше были объятия, покровительственные поцелуи в лоб, поцелуи рук от Жоханя… Но больше никогда не было такого. Впрочем, уже то, что Цижэнь позволил себя дальше обнимать было чудом. Он не напирал больше со своими чувствами, понимая, что партнёр занят делами ордена и воспитанием племянников… Они оба были не самыми лучшими родителями. Вэнь Жохань до сих пор не мог себе простить того, как относился к воспитанию сыновей. Когда Лань Сичэнь достиг того возраста, когда мог сам взять на себя орден Лань, Верховный заклинатель возобновил ухаживания и попытки вывести любимого на открытое проявление чувств. Его жена умерла больше десяти лет как, и они могли выйти замуж друг за друга, но… "Мы не можем быть вместе" Эти слова шокировали Вэнь Жоханя. Двадцать пять лет вместе. И все напрасно? Его так просто оттолкнули. Он тогда ушёл сам. Он пытался найти причину чужих слов, но у него не получалось. Он всегда считал своего спутника на тропе самосовершенствования идеалом, хотел сровняться с ним, потому развивал свой орден, иногда подминая слабые кланы, не способные самостоятельно заботиться о благосостоянии людей, живущих под их крылом… Теперь он хотел стать сильнее, чтобы показать Цижэню, что он достоин его. Что рядом с ним Старейшина Лань может стоять на равных. Но что-то пошло не так, и он стал озлобленнее, резче. Уже позже он нашел причину — добытое однажды тёмное железо, которым он гордился, как особенно важной находкой в своей сокровищнице. Он объявил войну орденам, желая надавить на любимого человека. Написал ультиматум, отправил его в орден Гусу Лань. Его требования были просты и даже смешны — он был готов отозвать призыв к войне, если Лань Цижэнь станет его супругом. Но ответа не пришло, и Вэнь Жохань рассердился по-настоящему. Ему казалось, что Цижэнь его ненавидит, раз даже ради спасения невинных жизней отказывался оставить орден и просто быть рядом с ним. И он развязал войну по настоящему, упиваясь кровью, пытками, суровыми наказаниями… Обратив на это внимание даже его дети стали жёстче. Кажется, они хотели привлечь его внимание, стать предметом его гордости… Вэнь Жохань заметил это слишком поздно. Только перед самой смертью, когда уже оба сына были мертвы. Когда погиб Сюй, он поспешил призвать домой Чао, но слишком поздно. Стремясь защитить последнего члена семьи он вновь обратился к тёмному пути, но тот застлал его разум. Последние недели жизни мужчина помнил так, словно видел себя со стороны. Но даже так они договорились о встрече с Цижэнем, желая просто поговорить. Рассказать обо всем. Узнать, почему мужчина настолько ненавидел его, что даже до настоящей войны отказался от него. Но в тот день, когда они должны были встретиться на нейтральной территории, его убил Мэн Яо. С одной стороны, он был благодарен ему, потому что жизнь без смысла была ему уже противна… Но он не поговорил с Лань Цижэнем, и от того он был готов уничтожить своего помощника. Ничего из этого до сих пор не было обсуждено. Они не трогали прошлого, привыкая к близости друг друга. Жохань все ещё не мог поверить, что, даже не смотря на то, что он натворил, Цижэнь рядом с ним. Забрал его в орден, нарушает из-за него правила вроде комендантского часа… Обнимает его, поселил рядом с собой, охраняет его сон от кошмаров… Все что мог Жохань сейчас — стараться проводить с ним время, находить общие занятия, а так же следовать правилам, быть лучшим учеником. Он не смел разочаровывать учителя. Напротив, он обязан был доказать всем, что Цижэнь не просто так забрал оборванца с улицы. И в то же время нельзя показать свою суть. Только доверенным лицам, вроде Не Хуайсана… Впрочем, племянники Цижэня и Мэн Яо тоже имеют право знать. Не Минцзюэ, Вэй Усяня и Цзян Чэна Жохань избегал с особой тщательностью, боясь сорваться и отомстить за смерть сыновей. — Я должен отдать тебе твои вещи, — в руках Лань Цижэня лежала коробочка из красного дерева. Она была небольшая, но мужчина держал ее так бережно, что становилось ясно — ее содержимое безумно дорого владельцу коробочки. — У меня ничего не осталось, — напомнил бывший Вэнь, настораживаясь. Мужчина… хранил что-то? Для него? Или для себя? Но зачем? Лань Цижэнь промолчал, ставя коробочку между ними и доставая из нее ленту, слегка испачканную сажей. Она была на что-то намотана, как на веретено. Мальчик подставил под это ладони, слегка холодея внутри. Он знал, что скрывает лента. И, кажется, понимал, что это за лента. — Та самая? Почему ты ее сменил? Откуда сажа? — сразу посыпались сказанные серьезно вопросы. На лбу ребёнка залегла складка. — Она твоя. Все эти годы она была твоей. С той ночи. Я вызвался похоронить твое тело, хотел сжечь её вместе с тобой… Так положено — хоронить ленту вместе с тем, кому отдал её. Но она слетела с твоего тела. Если слетела, значит так надо, поэтому я хожу с новой, — если бы лента сгорела, он носил бы простую белую ленту без облаков, как знак траура. Но раз она осталась цела, он должен был надеть свежую ленту и ждать новой любви. Бывали случаи, когда ленты сдувало из гробов в штиль и не сдувало в сильнейший ураган с просто лежащего тела. Такова их сила. Многое в клане Лань имело далеко не символический смысл. — Больше тридцати лет она принадлежит мне? — уточнил мальчик, разматывая свое лобное украшение и укладывая кусок золота на свои колени. Лань Цижэнь кивнул. Жохань посмотрел содержимое коробки, не спрашивая разрешения. Ультиматум. Глиняный кролик, которого он подарил Цижэню в начале отношений. — Завтра будут решать, принять ли меня в орден, или нет? — снова кивок. — Отлично. Бывший Вэнь широко улыбнулся, даже ухмыльнулся. И он сорвал ленту со лба учителя, а ему на руки одним движением повязал только что полученную. Лань Цижэнь опешил от его жеста, попытался вырвать руки, но этот жест пресекли. — Я выбрал тебя. А ты меня, разве не так? — новый молчаливый кивок от мужчины и мальчик довольно улыбается. Теперь он ощущал себя гораздо увереннее, чем раньше. Ведь учитель не убегал, не читал лекций… — Ты выйдешь за меня? — он склонил голову на бок и просто наслаждался красными ушами и щеками любимого человека. Вместо ответа Лань Цижэнь связал белоснежной лентой маленькие запястья ребёнка и повернулся к мемориальным табличкам, делая поклон и дёргая Жоханя следом за собой. У того распахнулись глаза. Он был шокирован чужими действиями, но поспешил сделать поклон следом за мужчиной, потом ещё один… Вот Цижэнь повернулся к нему и решительно смотрит на него, а после медленно опускается перед ним в последнем поклоне. Жохань делает то же самое. Вот и все. Они супруги. При том, что телу Жоханя всего лишь двенадцать-тринадцать лет. Такой брак никто не примет, но, кажется, Старейшину это не волнует. Ребёнок до сих пор не верит в то, что произошло несколько мгновений назад. — Нужно было сделать это раньше. Лет на десять точно. — наконец разрезает тишину Лань Цижэнь и тянет за концы ленты маленького мужа к себе, чтобы поцеловать в лоб и обхватить его связанными руками. — Дурак! — выдавливает из себя Жохань и прижимается к любимому человеку всем маленьким телом. На него накатывает осознание того, что этот человек сделал. Он просто утянул его в брак, несмотря на то, что было между ними много лет назад. Не смотря на войну, разрушение Облачных Глубин и других орденов… — Я трус, Жохань. Я боялся любить мужчину и причинил тебе столько боли… Ты сможешь простить меня? — мальчику казалось, что эти вопросы должны были звучать до поклонов, но ему плевать. — Я принес тебе еще больше боли. Мы квиты, — силы в маленьком теле было мало, но он приложил их все, чтобы прижаться к спутнику на тропе самосовершенствования. — Ты сильнее меня. Даже сейчас. — Цижэнь аккуратно развязал свои руки и сложил ленту на руках. — Глупости. Ладно, пойдем. Отдашь мне эту ленту, если меня примут? Нам не нужна лишняя, верно? — Жохань потянул учителя встать с пола, и они направились к холодным источникам. Стоило отмыть ленту от сажи, чтобы никто ничего не заподозрил. Цижэнь не ответил и просто улыбнулся, зажигая благовония для предков. Мальчик не мог оторвать от этой улыбки взгляда, уже позабыв, как она прекрасна.