Он устал от презрения

Лекари в Гусу совершенно не представляли, что случилось с духовной энергией Мэн Яо, а вот с истощением у Не Хуайсана разобрались с лёгкостью. Остальные адепты усилиями учителя и раба были целы и разве что запачкали одежды. Стойка на руках, переписывание правил ордена Гусу и поведения на ночной охоте в течение нескольких часов ежедневно до тех пор, пока Лань Цижэнь не посчитает наказание достаточным стали их наказанием за отвратное поведение по отношению к человеку, ниже них по сословию. Наказания заслужили даже те, кто молчал все это время, ведь они не осадили товарищей. Не Хуайсан был единственным учеником, не получившим наказания вовсе — он осмотрительно не лез к твари, пока она не была разъярена другими адептами, потом успешно атаковал её, не подпуская к себе, а дальше смог защитить слабого и победил тварь. Для первой охоты спустя много лет он был очень хорош. А наказание за эмоциональность он получит уже под присмотром Лань Цижэня и Лань Шиханя лично. Само собой, Не Минцзюэ выслали отчёт о произошедшем, ведь это напрямую касалось и его брата, о первой охоте которого велел доложить Чифэн-цзюню, и их собственности, наложника мужчины. Сам Мэн Яо, по наблюдениям Лань Хуаня очень сильно переживал из-за произошедшего, потому что это не было последствием какого-либо проклятия, и естественные причины отсутствовали. Золотое ядро было на месте, оно функционировало, а куда пропадала духовная энергия он понятия не имел. Его оставили в лазарете и не допустили даже до теоретических занятий, но днём, после обеда, были вынуждены впустить довольно настойчивую группку детей, состоящую из Лань Юаня, Лань Цзинъи, Цзинь Жуланя и близняшек Сяо. Дети хотели узнать, что случилось с их родственником и наставником. Ну, все, кроме маленьких Ланей, просто составляющих им компанию. Все пятеро окружили его кровать и смотрели на него так пристально, что Мэн Яо даже забыл о своих волнениях, смеясь — это выглядело забавно. Дети так хотели увидеть в нем признаки хоть какой-то болезни, что их широко раскрытые глазки и сжатые кулачки было трудно воспринимать как-либо иначе. Все, что могло хоть как-то тревожить раба было скрыто одеялом — и ушибленный бок, и слегка подвернутая при падении нога. Особенно непривычно выглядел всегда серьёзный Лань Юань, самый старший в компании. Смех заставил ушиб болеть и он накрыл его ладонью, в очередной раз ощущая нехватку духовной энергии. Хотелось бы, чтобы это было вызвано не неведомо чем, а чем-то… Нет, он не мог нести ребёнка, как минимум потому, что у них не было близости с дагэ. А если бы он понес в день свадьбы, то живот уже подрос бы, да и токсикоз должен был бы проявить себя. Но ничего из этого не произошло, а забеременнеть без помощи Сяо Чэнмэя было просто невозможно. — Шишу, шишу, что случилось? Давай мы маму позовем! — Чэньчжи взял дядюшку за вторую руку и сжал ее довольно сильными для его возраста ладошками. Мэн Яо через силу улыбнулся. Боль отрезвляла. — Да, наверно он с большей вероятностью разберется. Но это потом. Лучше расскажите, что вы тут делаете и откуда узнали о том, что я здесь. И хватит пялиться, или мне стоит напомнить правила? — под пристальными взглядами детей ему было неуютно. К такому он не привык. Как к этому вообще можно было привыкнуть? Это взгляды взрослых можно было понять, дать им, что нужно, или напротив — не дать. А дети открыты и одновременно запутаны изнутри. Мэн Яо не знал, стоит ему показать, что ему действительно не очень хорошо, или стоит убедить их в том, что не цел и ему не помешает помощь. Каждое действие с ними имеет не самые предсказуемые последствия. Так было с племянником с самого детства, так было с близнецам, когда он сидел с ними в башне Золотого Карпа. — Тетя Цин сказала, что ты уходил на ночную охоту. Мы захотели узнать, как все прошло, но тебя не было в комнате. А если ты не в комнате, значит ты в лазарете. Ты же после боя! — Мэн Яо слегка облегчённо выдохнул. Не знали. Дети не знали, что его ци пропала. — Понятно. Что ж, рассказы надо заслужить. Поэтому я внимательно слушаю вас. Какие успехи, что делали без меня. — раб откинулся на подушки, уже не так сильно стесняясь физических недугов. Хотя, кажется, его расслабленности поверили только близнецы и Лань Цзинъи. Родной племянник был настороженнее всех и сидел у него в ногах с недовольным личиком, как когда ему не давали того, чего он хотел на рынке. Вот только в этот раз Мэн Яо при всем желании не смог бы дать мальчику желанное. А Лань Юань, видимо, знал о его проблеме. Возможно услышал от дедушки или других адептов. Всё-таки, ему было тринадцать, а не два с половиной. И даже не десять. Близнецы стали рассказывать про то, что делали на мамочкином уроке, о том, как папочка хвалил их после занятия, когда они показали ему названия сказок, которые им читал Мэн Яо. Им пока плохо удавались незнакомые слова и они научились писать только свои имена и имена родителей. Зато красиво! А тут совсем незнакомые для рук иероглифы, которые они только в книжке видели. Мужчина порадовался за них и пообещал потом посмотреть их шедевры, после переключился на рассказ Цзинь Жуланя и Лань Цзинъи. Это было забавно, потому что они спорили, постоянно поправляли друг друга, задирались, и так пока сын Ханьгуан-цзюня не расцеплял их в особенно пылкие моменты. Мэн Яо не вмешивался только потому, что перебивать ребят не хотелось, а разнять руками было тяжело — он лежал под одеялом, и его края придавили у живота близняшки. И все-таки дети были отдушиной для мужчины. Рядом с ними забывались все тревоги, если они были. Вот сейчас он больше думал о том, как помочь племяннику обойти Лань Шиханя в учёбе, а не о том, что произошло на охоте. Даже переживания по поводу того, что Не Минцзюэ скорее всего не сможет сорваться к нему в ближайшие дни отступили. Эмоциональные рассказы детей были достаточно долгими, чтобы их хватились. Если в Лань Юане и его способности присмотреть за двумя десятилетними детьми никто не сомневался, то близняшек никогда не оставляли надолго одних, без взрослых. Даже с сыном Лань Чжаня. Поэтому приход супругов Сяо был вполне логичен. Они оставили детей на поляне с кроликами с их друзьями, отлучились всего на полчаса, а вернувшись увидели только зверьков, догрызающих морковку. — А-Лин, А-Чэнь! — лазарет был пуст, поэтому Сяо Чэнмэй не стеснялся говорить строго с порога, направляясь к постели Мэн Яо. Даочжан следовал за ним, немного осуждающе смотря на Лань Юаня, ведь он не остановил детей, но не стал усугублять — сейчас важнее остановить спутника на пути самосовершенствования в его желании показать детям свое волнение за них. Он иногда мог переусердствовать и становился подобен Цзян Чэну с его заботой о шисюне и племяннике. Поэтому достаточно скоро Сяо Яна обнимали со спины, потираясь носом о красные отметины, напоминая о необходимости быть мягче с Нинлинь и Чэньчжи. Увы, босяк из Куйджоу уже привык быть строгим и серьезным с детьми. — Мгх. Даочжан, хватит, не здесь… — сорвалось с губ тёмного заклинателя, выгнувшегося под чужой лаской. Лань Юань покраснел, узнавая в таком тоне тон Вэй Усяня, когда Лань Ванцзи напоминал ему о «каждом дне». Поэтому он торопливо прикрыл нежные ушки Цзинь Жуланя, отворачивая его голову в сторону. Ему, к счастью, еще не доводилось натыкаться на любящих друг друга супругов. Близняшки Сяо уже поняли что накосячили, а потому слегка вжали головы в плечи и отвернулись. Чэньчжи выглядел гораздо более виновато, чем его сестра. Инициатива сбежать к шишу была именно его. Он не видел ничего плохого в том, чтобы проведать дядю в лазарете. Но раз мамочка гневается так, что папочка взялся отвлекать супруга, значит дело плохо. — А-Мэй, ты как раз вовремя. — Мэн Яо заметил реакцию детей и решил перетянуть внимание на себя таким способом. Сюэ Ян ненавидел это прозвище. — Да? И что же у тебя случилось такого, шисюн? — тёмный заклинатель приоткрыл горящие алые глаза и посмотрел на мужчину, ловя руки мужа на своей талии и успокаиваясь из-за чужого вмешательства в ток его ци. Теперь его внимание захватывал человек, которому он все-таки доверил самое ценное - своих детей. Даочжан расплылся в доброй улыбке, присаживаясь рядом с Лань Цзинъи и протягивая руки детям, чтобы они сели ближе. К счастью, те беспрекословно бросились к нему, устраиваясь за спиной и на коленях отца, а Сяо Чэнмей был свободен от вмешательства супруга и сел на место дочки, рядом с Лань Юанем и наследником Цзинь. — Уверен, тебе не составит труда это выяснить. У лекарей мое состояние вызывает вопросы. — Мэн Яо слегка прищурился, а сам сладко улыбался, демонстрируя любимые многими ямочки на щеках. А тёмный заклинатель усмехнулся и тени поползли по телу старшего заклинателя, узнавая состояние тела раба в мельчайших подробностях. — Что ж… Могло быть хуже. — протянул с широкой подозрительной улыбочкой Сяо Ян, подходя к детям и усаживая смирно дочку на коленях отца. — Расскажи, как прошла охота. Я думал, ты вернёшься в худшем состоянии, будучи в положении. — мурлыкнул он, наподдавая сыну по попе за его инициативу сбежать. Пока не забыл.