Он устал от презрения

В лазарете повисла тишина и Чэньчжи уже хотел спросить, что означали слова мамочки, тем более это явно интересовало всех детей, кроме Лань Юаня, покрывшегося краской смущения. Но Чэньчжи прервал Мэн Яо, ставший в раз даже слишком серьёзным. — Даочжан Сяо, могу ли я попросить вас оставить нас с вашим мужем наедине? — цепкий взгляд был направлен на Сяо Чэнмэя, по-прежнему стоящего с ухмылкой на лице. Ученик Баошань Саньжень кивнул и подарив супругу многообещающий взгляд поставил детей на пол и повлёк за собой, приглашая и Цзинь Жуланя с младшими Ланями. Вскоре в лазарете остались только два бывших преступника. — Я не хочу знать, как ты это провернул. Вернее, хочу, но позже. Главе Не и остальным расскажешь все сам. — холодно сказал Мэн Яо, с замиранием сердца положив руку на живот. Он не знал, как к этому относится. Да, ему безумно хотелось общего с дагэ малыша, но не вот так! Была вероятность того, что с заклинательством придётся попрощаться, к тому же, ребёнок будет от раба и это скажется на отношении людей к нему. Да и от кого этот ребёнок?! Мужчина не помнил ни единой близости после того кошмара, который он едва заставил себя забыть. А это, если ему не изменяла память, было необходимым условием для беременности. Но в тот день понести он точно не мог — тогда ци пропала бы гораздо раньше. Значит, это произошло недавно, когда дагэ приезжал в последний раз. Если, конечно, малыш от него. В любом случае, пролить свет на это мог только тёмный заклинатель, потому что даже само зачатие должен проводить он. По крайней мере, так следовало из рассказов детей. Сяо Чэнмэй на удивление много рассказывал им, в том числе о том, как они появились на свет, пряча особо кровавые подробности вроде родов. — Что, настолько не интересно, как я это провернул и зачем? — убийца клана Чан слегка прищурился, едва заметно проводя рукой по шраму на животе. От этого жеста у Мэн Яо сперло дыхание. Мысли о родах несколько напугали его. Да и что скажет на все это Не Минцзюэ? — Я могу узнать об этом и позже. Пока мне достаточно того, что я узнал только что. А тебе стоит уведомить лекарей о том, что я не проклят. И успокоить главу Лань. — Мэн Яо постарался сосредоточится на своих ощущениях, на духовной энергии в себе, сосредоточенной в ядре, вокруг… зародыша? Если духовная энергия сконцентрировалась там, значит у Яна все получилось и малыш начал развиваться. — Тебя подлечить, или сам справишься? — поинтересовался притворно невинно Сяо Чэнмэй, склонив голову на плечо. — Не трогай меня. Скажи малышам, что я устал. — не хотелось сейчас никого видеть. Разве что дагэ, но когда он сможет приехать? Не Минцзюэ и так слишком часто приезжал сюда, ему нужно было больше времени уделять Ордену, Мэн Яо понимал это как никто. Ему было не впервой ждать мужчину. Сейчас он хотя бы мог надеяться на ласку и подарок при встрече. — Ладно. Зови, если будешь странно себя чувствовать. И медитируй побольше, а то детка тянуть из окружающих ци начнет. — мурлыкнул Сяо Ян и со смешком ушёл из лазарета.

***

После таких новостей в Гусу было неспокойно. Хотя информация была рассказана только лекарям и кланам Лань и Не, это успело просочиться к остальным адептам Облачных Глубин. Если лекари теперь интересовались таким феноменом и Сяо Чэнмэй с гордостью им рассказывал о своих наработках, то Лань Хуань был на взводе, безумно волнуясь за саньди, а Не Хуайсан прогуливал уроки, пропадая неведомо где. Мэн Яо отправили в его старую комнату в доме Цзэу-цзюня, чтобы его не трогали любопытные. Вэй Усяню, правда, это ни капельки не мешало и он ныл поочерёдно то рабу, то мужу о том, что жалеет, что не мог выносить так же Сычжуя. В итоге его мягенько отправили в Пристань Лотоса, чтобы он не накалял обстановку. Не до этого было. Сильнее всего бастарда Цзинь Гуаншаня напрягало долгое отсутствие ответа от супруга. Ему казалось, что Не Минцзюэ даже если не сможет приехать в ближайшее время обязательно пришлёт письмо или письма в Облачные Глубины, чтобы как-то разрядить обстановку. Единственными, кто был рад подобному раскладу были близняшки Сяо и их мамочка. Даочжан старался никак не комментировать ситуацию, но было видно, что он крайне недоволен поступком мужа, слишком буквально воспринявшего его слова. Даже подкопаться нельзя было! Поэтому тёмный заклинатель остался без конфет и парное совершенствование осталось только в виде медитаций. В общем-то, только это и печалило убийцу клана Чан. А вот дети были безумно рады тому, что у них будет двоюродный братик или сестрёнка и они каждый день бегали с главой Лань в его дом, и интересовались самочувствием раба. При них, само собой, Мэн Яо улыбался, пряча свое волнение. Нельзя было показать детям, что он в смятении, они могли слишком остро воспринять его слова. Потому что на деле эта ситуация с каждым днём все больше и больше пугала мужчину. На это влияло много факторов. В первую очередь вспоминалась пропажа духовной энергии, а с ней полная беззащитность на ночной охоте. Темный путь ему запретили практиковать и эргэ, и Лань Цижэнь, и Сяо Ян, не желающий брать ещё одного практикующего под свою ответственность. Ему и адептов Лань с головой хватало. Итак, беззащитность в течение всей беременности это только начало. Потом сразу вспоминалось то, что далеко не обязательно в его случае золотое ядро перейдёт в ребенка и его можно будет пересадить ему обратно. А значит, эта слабость останется с ним до конца жизни, если не случится чуда и он не сформирует в себе новое. Вот только в чудо мужчина не верил и уже мысленно готовился к тому, что его выносливость снизится, а вместе с ней и способность работать много без ущерба для себя. Он был достаточно слабым ребёнком, до того, как мама нашла действенные книги для обучения светлому пути детей. Он часто болел, хоть и не серьезно. Золотое ядро защищало его от таких мелочей в прошлом. Что если теперь это вернётся? Тогда он станет ещё бесполезнее, вернутся насмешки, пинки со стороны более сильных и влиятельных. Но больше всего его напрягало то, что от Не Минцзюэ до сих пор не было ни единой весточки, словно то, что Мэн Яо был в положении, совсем ничего не значило. Раб очень хотел вместе с мужем узнать, как так вышло, что он ничего не знает о собственной беременности, но теперь подкрались подозрения о том, что Не Минцзюэ был в сговоре с Сяо Чэнмэем и в прошлый раз супруг взял его спящего, а тёмный заклинатель не только создал им малыша, но и подлечил все последствия, что могли сказать Мэн Яо о том, что его любили той ночью. Но потом он вспоминал утро и не мог поверить в то, что этот человек, едва ли не краснеющий от стыда, когда ему указывали на ошибки в ведении дел, мог сделать с ним такое. Хотя это объяснило бы особенную нежность прикосновений Не Минцзюэ к нему именно во второй день их общения. Но тогда почему мужчина не оставил никому никаких указаний по поводу него? В любом случае, сейчас хрупкое доверие Мэн Яо к супругу, еле выстроенное за последние недели, начинало едва ли не крошится с каждым часом без вестей от Чифэн-цзюня. Что если ему все-равно? Или ему не нужен этот ребенок? Мысли раба метались от одной мысли к другой и это начало плохо сказываться на его самочувствии. В итоге Сяо Ян велел ему медитировать не меньшей двух часов в день, а остальное время ему расписал или уроками, или занятиями с детьми, ещё и главу Лань подключил к своим планам. В итоге на мысли у Мэн Яо оставались всего пара часов перед сном. И это только добавило тревожности мыслям бывшего главы Цзинь. Ему было страшно. Страшно, что наказание станет ровно таким, каким оно и задумывалось — душераздирающим в своем унижении, раздавливающим его изнутри. Разве наложницы нужны не для того, чтобы пользоваться их телами? В любом состоянии, любым образом. Хоть игрушкой для удовлетворения, хоть инкубатором для наследника. Чем больше дней Мэн Яо был в своем заточении, тем сильнее он углублялся в мысли о худшем. То, что к нему приходили Сяо Чэнмэй и дети, не делали его положение лучше. Наоборот, когда дети радовались его положению, а тёмный заклинатель следил за его состоянием, он все больше ощущал себя вещью. Для детей он нянька и человек, который родит им друга или подругу. Для босяка из Куйджоу он подопытный, который хочет опытным путем проверить действенность его изобретения. От супруга вестей не было, Не Хуайсан не появлялся, а Лань Хуань приходил сыграть ему Мелодию Покоя, но до разговоров дело не доходило. Единственным понимающим его человеком из тех, кто навещал его, был Лань Юань, но даже он был слишком юн, чтобы поддержать его и понять. В комнату ворвались самым бесцеремонным образом и Яо поспешил накинуть даосюшен на шеньи, а волосы завязать лентой, чтобы хоть как-то соблюсти приличия. — Дядя Яо, прилетел глава Не, велел привести тебя! — Цзинь Жулань явно нарушил правило о беге, потому что сейчас он выглядел запыхавшимся. «А самому прийти не судьба?!» пронеслось в голове у мужчины и он поджал губы, ощущая некое пренебрежение им в этом приказе Чифэн-цзюня. — Хорошо, А-Лань. Пойдешь со мной или отдохнёшь здесь? — мальчик ни в чем не виноват. Это только их с Не Минцзюэ разборки и его племянник не должен был страдать из-за них. А пока получалось именно так — это с каким пылом мужчина отдал приказ, что достаточно капризный Цзинь Жулань пренебрег возможностью размеренно идти к нему и так бежал?! Судя по тому, что мальчик не тронулся с места, он собирался идти с ним. Что ж, он сам не будет торопиться. Мэн Яо чувствовал некое пренебрежение к любимому сейчас. У него в голове не укладывалось, как всë это могло произойти. И беременность, и отсутствие вестей от Не Минцзюэ, и его требование прийти к нему. Это было слишком ощутимым контрастом после ласковых прикосновений и нежных поцелуев, внимательного прислушивания к его словам ещё несколько дней назад. Он не хотел верить в то, что вся эта нежность была кратковременной. Он корил себя в том, что так легко расслабился с Не Минцзюэ, только ощутив его поддержку и защиту когда ему было страшно. Но последние действия мужчины шли против их чувств. Они шли неторопливо, в темпе, комфортном уставшему ребёнку. Цзинь Жулань, кажется, переживал из-за этого, но с дядей не спорил и шел так, как шел старший рядом с ним. И не важно что раб. И не важно, что преступник. Когда они наконец показались на окраине площади перед стеной правил, перед ними расступилась целая толпа людей, вышедших встретить главу Не, а теперь и посмотреть на беременного мужчину. Мэн Яо соврал бы, если бы сказал, что ему не нравилось, когда ему открывают дорогу, как сейчас. Но сейчас это отступало перед тем, что ему предстояла встреча с человеком, за которого он готов был отдать жизнь. Да, даже сейчас. Глупое сердце, почему ему нельзя приказать, почему нельзя разлюбить по щелчку пальцев? Может потому, что любовь слепа, и ходит под руку с сумасшествием? В его случае, эта любовь сейчас стояла перед ним в парадных одеждах, заметно хмурилась, а в руках держала свиток. Рядом стоял почти трепещущий Не Хуайсан, и веер в его руках двигался не ровно, совсем не свойственно ни образу Незнайки, ни его истиной натуре. Что так сильно напугало этого человека? Наверно, каждый адепт в этом ордене сейчас нарушал правило, запрещающее пялиться на других. Даже несколько старейшин клана Лань сейчас стояли и ждали чего-то. Контраст супругов был заметно ощутим. Высокий, сильный во всем мужчина с огромным влиянием за спиной, возвышающийся над всеми на площади, стоящий в дорогих одеждах, так и кричащих о том, что этот человек — глава Великого ордена. Мэн Яо не мог сказать с уверенностью, новые ли эти вещи, или же из закромов ордена. Увы, там он покопаться не успел, а сам Не Минцзюэ не был любителем менять наряды. Маленький изящный молодой мужчина с мягкими чертами лица и плавными жестами стоял в самых простых коричнево-зелёных одеждах, больше подходящих мелкому торговцу или ученику бродячего заклинателя. Даже со своей осанкой и уверенностью на лице, рядом с этим человеком он был похож на слугу. Раба. Сына проститутки. Но Мэн Яо точно не собирался терять свою гордость перед супругом, и тем более при таком количестве людей. В полной тишине, не прерываемой даже шорохом листвы на ветру, он окинул взглядом всех, кто стоял вокруг него, всех, кто получил место за его супругом. Потом взгляд остановился на Чифэн-цзюне, столкнулся с пылающим какой-то решительностью в его глазах. — Этот слуга стоит перед своим господином, как тот и пожелал. Чего ему будет угодно от него? — Мэн Яо взметнул брови, не отрывая взгляда от чужого ни на мгновение. Не Минцзюэ не ответил. Просто сверлил раба взглядом, прежде чем широкими шагами двинуться к нему. Площадь была большой, потребовалось около тридцати шагов, прежде чем расстояние между ними не стало равняться одному предплечью бастарда Цзинь Гуаншаня. — Мэн Яо не слуга этому господину. — раздался голос главы Не на всю площадь и он протянул молодому человеку свиток, который держал все это время в руках. Самого Мэн Яо вывернуло им обоим под ноги, заставив согнуться пополам и лбом упереться в низ живота мужчины.