«Сперва они проезжали владения хоббитов — просторный добропорядочный край с отличными дорогами, населенный почтенным народом; время от времени им встречался какой-нибудь гном или фермер, спешившие по своим делам. Потом пошла местность, где жители говорили на незнакомом языке и пели песни, каких Бильбо раньше не слыхивал. Наконец они углубились в Пустынную Страну, где уже не попадалось ни жителей, ни трактиров, а дороги становились все хуже да хуже. Впереди замаячили сумрачные горы, одна другой выше, казавшиеся черными из-за густых лесов…»
***
Остановка в трактире «Дивные холмы» на большаке была изначально идеей Брехты, нежели Торина, однако, дабы не показать, что он пошел на поводу у какой-то там воровки, вполне себе успешно завоевавшей симпатию большей части отряда, гному пришлось выкрутить ситуацию так, будто он сам устал с дороги и жаждет как следует отдохнуть. Будь его воля, ехал бы до самой глубокой ночи и время не терял, ведь они еще не покинули земель хоббитов, а значит ночевать даже на обочине было бы безопасно, но девица как бы между делом заявила, что травы нужно как следует просушить, а она сама соскучилась по бадье с горячей водой, и вдруг немалой части привыкших к враждебным условиям для жизни гномам тоже надоело спать всего лишь по несколько часов за ночь на сырой земле и захотелось комфорта! Это слово раздражало Торина, привыкшего потом и кровью пробивать себе дорогу в тяжелом мире и уже забывшего, что значит расслабиться телом и мыслями, но выбор был невелик, а потому отряд все же остановился в «Дивных холмах». Стоило заметить, местечко было воистину дивным, еда вкусной, а комнаты просторными, однако платить за все это приходилось куда больше, нежели в какой-нибудь маленькой корчме, что их ожидали дальше по тракту, являясь еще одним поводом для неугасаемого недовольства Короля под Горой. Брехта, разумеется, не выложила ни одной монеты в уплату счета за весьма роскошный ужин, зато согласилась сыграть с одним из постояльцев в карты, где деловито и весьма сноровисто обчистила бедолагу под одобрительный свист Бофура и племянников Дубощита. Торин наблюдал за этой смутьянкой неотрывно и, вероятно, слишком открыто, подмечая за ней все новую и новую деталь. В то время как все гномы ели и пили вольготно, не стесняя себя манерами и приличиями, девица орудовала в тарелке ножом и вилкой. Хлеб отламывала небольшими кусочками, салфетку растелила на коленях и каждый раз, чинно поднося ее к губам, вновь аккуратно расправляла, не швыряя комом как остальные, после чего, в конце трапезы, сложила приборы на тарелке как того требовали нормы этикета. Даже Гэндальф, не распространяющийся насчет прошлого девушки, смотрел на нее с молчаливым одобрением, в то время как в Торине росло напряжение. Когда травница удалилась, дабы наконец понежиться в горячей воде, гном не выдержал и все-таки поспешил удовлетворить свое любопытство. — Кто, во имя Дурина, эта девка?! Волшебник смотрел на него с выражением крайнего удивления смешанного с недопониманием, однако должного эффекта на вопрошающего это не произвело и он повторил вопрос. — И не ври мне, что она простая воровка! Выросшие на улицах не ведут себя за столом так, как она. — И что же примечательного заметил ты в ее манерах? — Их наличие. — Торин косится в сторону Бомбура, который пытался вытащить из бороды застрявший там кусок колбасы, и вновь обращает свой тяжелый взгляд на Гэндальфа. — Уют в лачуге мне не понравился сразу, как и ее расчудесное волшебное пение. Теперь оказывается она еще и трапезничает как настоящая леди. — Это нисколько не умаляет ее достоинств как взломщика, Торин. Более того, перечисленные тобой качества лишь добавляют ее облику новые приятные черты, разве не так? Торин недовольно засопел, но более расспрашивать не стал. Он вновь сел за свой стол, как тут дверь распахнулась и на пороге появился низкорослый мужчина с большими усами, острой бородкой и маленькими поросячьими глазами. Человек сразу привлек к себе внимание, что-то оживленно объясняя трактирщику, повышая при этом свой не самый приятный голос. Как оказалось, он зашел не просто так, а с объявлением, которое повесили прямо на одном из столбов у входа. Корчмарь, слишком занятый для распросов и рассмотрения разложенных перед ним на стойке листов бумаги, просто согласно на все кивал, лишь изредка качая головой, да и то скорее всего невпопад, ибо партия в кости за ближайшим к нему столиком волновала его куда больше, чем коротышка с поросячьими глазами. После незнакомец удалился, а Торин, чувствуя неладное, поспешил проверить, что же столь важное искал неприятный тип, раз поехал распространять листовки на ночь глядя. Он подошел к столбу, сорвал объявление и буквально окаменел. На него, улыбаясь, смотрела Брехта.***
— Ты послал гонцов, как я велела? Женщина средних лет, с красивыми, но безумно холодными чертами лица даже не обернулась, когда дверь в ее спальню отворилась и на пороге возникла мужская фигура. — Да, моя леди. — Портрет вышел удачным? — Художник взял на основу тот, что лежал на чердаке, моя леди. — Отлично. Заметив краем глаза движение мужчины к ней, женщина даже бровью не повела, продолжая сосредоточенно смешивать травы и толочь их в ступке. Все должно получиться. — Моя леди, а вы уверены, что она жива? — Уверена. Волшебное зеркало никогда не лжет. К травам прибавляется змеиный яд и толченые грибы, каждый ингредиент в небольших пропорциях, но достаточных для нужного эффекта. — А если ее тетка все же найдет девку первой? — А вот для этого, моя сладкий, я и готовлю эту чудесную настойку. Старуха вспомнила о существовании племянницы слишком внезапно и не вовремя. Но на наше счастье она больна и нуждается в лекарствах. Мужчина обнимает женский силуэт со спины, проведя широкими ладонями от низа живота до полной упругой груди, но тут ему в руки попадает флакончик со светло-зеленым снадобьем, плотно закупоренным пробкой. — Пойдешь к тому знахарю, о котором я тебе говорила и отдашь ему это. Он в конце недели отправляется в Озерный город и отвезет это старухе. — Мне отправляться прямо сейчас, моя леди? Женщина лукаво улыбается, притягивая мужчину к себе и позволяя ему сжимать себя в объятиях. — Служи мне верно и никогда не лги, мой сладкий, — шепчет она ему в ухо, пока он покрывает поцелуями ее гибкую шею, — и тебя не постигнет участь твоего предсшественника. Она садится на стол, где только что готовила свое зелье, и обвивает ногами мужской торс, бросив один единственный взгляд на золотой ларец, в котором лежало некогда любившее ее сердце.