Белоснежка. Невольное путешествие

Брехта шла позади всего отряда, аккуратно обходя наиболее болотистые участки тропы, по которой приходилось держать путь, также старательно избегая поваленные сучья и коряги, которых в почти что непроходимом лесу было видимым невидимо. Старые сапоги уже более не могли защищать от влаги, а потому, если не возникало желания идти босиком, было необходимо хранить то, что имелось. Девушке этот лес не понравился сразу же, едва отряд приблизился к нему, однако Гэндальф все же не побоялся оставить их в этом темном, покрытом паутиной месте, отбыв почти сразу же, стоило гномам покинуть владения Беорна. Брехта на это лишь криво усмехнулась — она уже привыкла к подобному поведению волшебника. Ей удалось подслушать часть его разговора с оборотнем, где было что-то про орков Мории, Дол-Гулдур и склепа в холмах, однако у травницы не было ни желания, ни возможности вдаваться в детали чужой беседы, ибо она принадлежала к той категории людей, что не стремились вершить судьбы и не лезли туда, куда не просили. Она бы и из своей хижины в лесу никогда не выбралась, не будь на то воля случая. А сейчас этот случай был где-то далеко, обещая ожидать отряд на отроге у склонов Эребора, хотя сама Брехта с каждым новым шагом по этому странному лесу все больше сомневалась, что они вообще сумеют выбраться оттуда. Именуя себя лишь обычной знахаркой, она тем не менее знала, чувствовала душой, что деревья, окружающие ее со всех сторон, больны и им нужна помощь. Они будто бы печально тянули к ней свои сморщенные руки, ожидая спасения, но девушка никак не могла облегчить их страдания. В этом лесу не было даже птиц… — Вы чувствуете этот запах? Брехта резко поворачивает голову, столкнувшись с вопрошающим взглядом идущего рядом Дори. Гном был явно обеспокоен, боязливо смотрел по сторонам, хотя кругом было абсолютно тихо. Даже слишком тихо. — Да, какая-то сладковатая гарь… — Что? — Поворачивает голову Оин. — Здесь водится какая-то тварь? — Да нет же, не тварь, а гарь! Принюхайся! Оин недоуменно смотрит на сородича, дышит глубоко и часто, но будто не ощущает этого действительно удушливого запаха. Как, впрочем, и большая часть отряда. Они шли достаточно долго, пока не набредают на ручей. Моста не было, идти вброд казалось чистым безумием. Торин долго смотрит на ветви деревьев, что свисали до самой поверхности воды, и подзывает Брехту к себе. Его взгляд будто бы затуманен, расфокусирован, а движения заторможенные, как если бы мужчина явно перебрал со спиртным, и то, как ведет он себя с девушкой, куда больше напоминает поведение пьянчуг в какой-нибудь таверне, нежели поведение Короля под Горой. Он обнимает ее за шею, фактически заключив в захват, прижимает к себе так близко, что можно через ткань ощутить жар чужого тела, ведет носом по той части кожи на шее, что не была скрыта высоким копюшоном, касается губами чувствительного места под ухом, и все это на глазах абсолютно не замечающих ничего вокруг себя отряда. — Ты легче всех, — шепчет Дубощит, обдав щеку девушки горячим дыханием, — лезь первая. — По веткам? — Ну, ты ведь как-то залезала в чужие дома, верно? Неужели не сумеешь справиться здесь? Почему-то эти слова больно кольнули в самое сердце, будто бы оскорбив, хотя и являлись чистой правдой. Брехта резко вырывается из объятий гнома, смерив его гневным взором, и, слегка колеблясь, все же идет к лианам и ветвям, по которым нужно было перебраться на другую сторону. — Может лучше мы первые, дядя? Все-таки она… — Она справится. Брехта уже не слышит ни голосов Фили или Торина, не видит ничего, кроме толщи воды под собой, и плавно в ее голову вплетаются образы, столь давние и столь далекие, что уже не кажутся правдой… " … — Ты должна дать ей шанс. — Она ненавидит меня, разве ты не видишь? — Глупости, Брехта. Гриневер не способна на такое. Просто будь помягче и увидишь, как она быстро станет тебе второй матерью. — Она мне не мать! В глазах отца впервые мелькает нечто весьма похожее на злобу. Прежде он никогда не смотрел так на любимую дочь и уж тем более не хватал столь грубо за плечи, заставляя ежиться под строгим и гневливым взглядом. — Повторяю в последний раз, Брехта. Ты должна найти общий язык с ней. Тебе просто придется. Иначе я внемлю совету Гриневер и найду наконец для тебя достойного мужа. Надеюсь, что более мы не вернемся к этому разговору… … — И ты, рыбка моя, решила, что можешь просить у меня ночлег? Глаза Роберта масляные и хмельные, а руки все норовят скользнуть по чужому телу в непозволительно интимном жесте. — Мне некуда идти, а денег на постоялый двор нет. Да брось ты, мы же друзья! — Мы не друзья, девочка. Ты сбываешь мне краденое, а я тебе за это плачу, но это не значит, что подобные отношения освобождают тебя от обязанностей. Пятиться больше некуда — позади возникает бревенчатая стена. Роберт совсем близко, а его улыбка обнажает ряд желтых неровных зубов, которыми он периодически будто бы томно закусывает нижнюю губу. — Каких обязанностей? — Не будь дурочкой, Брехта. Ты ведь знаешь, я прошу не так много. Кинжал возникает словно из ниоткуда, когда мужчина переходит от слов к действиям, забравшись потными ладонями под юбку, а губами пытаясь исследовать девичий рот. Кровь льется из его бока, когда она убегает, вновь скрываясь под покровом ночи… … — Эльза, как ты могла? — Как я могла? — Возмущенно пищит девица, брезгливо скривив губы. — Ты пытаешься отбить у меня жениха, беспутная нищенка! Вот посмотрим, как ты будешь скалиться, когда сгниешь в темнице за воровство! Прыгать из окна с высоты второго этажа было не самой лучшей идеей, но, к счастью, прямо под окном лежал большой стог соломы. Сердце бешено стучит в грудной клетке, становится нечем дышать. Паника захлестывает с головой, как раз в тот момент, когда стражники замыкают вокруг нее кольцо. И вдруг вдалеке показывается фигура в остроконечной шляпе…» Голос в голове возникает будто бы случайно, вначале непонятный и далекий, но постепенно становящийся все более отчетливым и реальным. Он убеждает забрать то, что принадлежит по праву силой, соблазняет богатствами и властью, призывает отомстить за обиды и горести. Брехта видит себя, одетую в шелка и парчу, увешанную с ног до головы драгоценными камнями, а ее враги, предатели из прошлого, точно рабы, хлопочат у ее ног. Девушка улыбается этому видению, и ее рука сама тянется к кольцу, спрятанному во внутреннем кармане. Обрести силу, обрести могущество! — Брехта! Голос Торина не выводит травницу из оцепенения, она даже не оборачивается на него. Ее пальцы, сжимающие одну из ветвей дерева, вдруг соскальзывают с нее, будто бы разжавшись сами собой, и Брехта падает в воду, даже не издав единого крика, словно решила покончить с жизнью, став утопленницей. Дубощит, прежде одурманенный странной атмосферой леса, не отдававший себе отчета в своих действиях и словах, приходит в себя как раз в тот момент, когда водный поток принимает тело девушки, смыкаясь над ней плотным одеялом. — Нет! Он прыгает за ней следом, даже не скинув верхнюю одежду. Он слышит крики за спиной, но не реагирует на них, сосредоточившись на спасении той, которая почему-то стала дорога сердцу куда больше, нежели простое увлечение. Брехта еще не успела нахлебаться воды, но сама все же не может вылезти, и Торин тащит ее на себе на противоположный берег, держа ее голову над водной гладью. — Торин, — шепчет девушка, когда очертания лица мужчины стали более отчетливыми и сквозь пелену во взгляде она сумела различить его глаза, — это место… надо уходить. — Я знаю. — Твердым голосом отвечает он, держа Брехту в своих объятиях. — Необходимо срезать дорогу. — Что? Но Гэндальф сказал… — Гэндальф бросил нас, как и всегда. — Ладонь Торина ложится на чужую щеку, а большой палец нежно касается нижней губы девушки. — Не стоит верить чужим словам и старым приметам, Брехта. Мы сами куем свою судьбу. Когда отряд наконец переправляется на другую сторону ручья, Король под Горой уже отыскал иной путь по лесу. И так, сами того не замечая, они угодили в логово к тем, кто отнюдь не был против непрошенных гостей…