Белоснежка. Невольное путешествие

Переговоры гномов с человеком из Озерного Города больших плодов не принесли. Рыбак по имени Бард отказывался от подобного рода контрабанды, как от какого-то вида холеры, смутно представляя как, даже при большом желании, будет провозить такое количество взрослых мужчин мимо стражи. Глядя на стоящую неподалеку миловидную девушку, мужчина качал головой еще удрученнее. Такую в бочку точно не засунешь. Сама миловидная девушка лишь нервически закусывала губы и судорожно сжимала кулаки, не вступая в переговоры, поскольку не была уверена, что стоит вот так сразу раскрывать свое происхождение незнакомцу. Может быть, ее тревожило не только это. У Торина нрав вспыльчивый, гневливый, гордый, а потому череда раскрывающихся секретов, даже самых безобидных, могла повлечь за собой вполне логичный вопрос, почему травница умолчала о том или ином аспекте своей жизни. Сам Король под Горой исповедоваться во всякого рода тайнах не спешил, всякий раз умалчивая то об одном, то о другом, но то, что он мог простить себе, предводитель гномов не мог простить другим. Подобная неоправданная скрытность в ситуации, когда искренность сослужила бы лучшую службу, была смешна даже тем, что обо всем оба героя узнают так или иначе, что являло собой лишь вопрос времени, однако для самих Торина и Брехты, разучившихся со стечением времени раскрывать душу и выставлять все намерения напоказ, умалчивание имело важное значение. Разумеется, Дубощит не намеревался сообщать Барду истинную цель своего визита в Озерный Город, а тот слабо верил в простых торговцев из Синих Гор, которые намеревались повидать родню в Железных Холмах. Осмотрев бочки, на которых приплыли гномы, человек твердо развернулся на пятках и зашагал к своей лодке. Бургомистр бросит его в темницу, если узнает, что тот притащил в город тех, кто разозлил лесного владыку, на торговле с которым сам управляющий городом нажил состояние. Оставить детей сиротами Бард не мог ни за какие деньги. И тогда, когда мужчина уже ступил на борт, его за рукав хватает твердая рука. Женская рука. — Возможно, вы и действительно не контрабандист, тем не менее, я вижу следы нужды, — Брехта кивает на поношенную одежду рыбака и вновь заглядывает ему прямо в глаза, — выделять которые столь прямо воистину грубо и невоспитанно с моей стороны, однако иного выбора я не имею. Мои спутники и я должны попасть в Озерный Город, а если нам удастся предупредить кого следует, то неприятностей получится избежать. — Сначала вы предлагаете мне деньги, а теперь решили начать угрожать связями в городе? — Бард криво усмехается, скрестив руки на груди. — И кто же этот человек, которого следует предупредить? Взломщица слегка колеблется, но отвечает. — Возможно вы слышали о такой женщине как Фрида Стоунхард. Если она узнает, что я в городе, то у вас точно не возникнет никаких проблем. А вот в этом Брехта глубоко сомневалась, но иного способа убедить мужчину явно не оставалось, а услышав имя ее тетки, рыбак тотчас округлил глаза и неверяще оглядел травницу с ног до головы. Ее собственный наряд вряд ли уступал по изношенности одежде Барда, а потому на племянницу зажиточной вдовы она никак не была похожа даже отдаленно. — И кем же ты, девушка, ей приходишься? Уж не бедной родственницей ли, услыхавшей про ее ухудшающееся самочувствие? — Фриде плохо? Бард недовольно скривился, явно не доверяя Брехте. — Я даже не уверен, что она до сих пор жива. Плечи девушки опали, и она будто вновь почувствовала себя лишь жалкой воровкой с грязных улиц городков, залезающей то в чей-то карман, то в чье-то дом поздно ночью. Она не испытывала какой бы то ни было привязанности к сестре матери и даже смутно помнила как та выглядела, но какую-то надежду фамилия Стоунхард все же давала, а сейчас исчезла и она. Брехта будто в тумане слушала разговор Балина с Бардом, который все же согласился перевезти отряд в город. Взгляд Торина, сфокусированный лишь на ней, девушка тоже не заметила. Она вспомнила последнюю свою встречу с теткой, когда-то так давно, когда женщина привезла ей на день рождения в подарок молодого жеребца, позднее проданного мачехой в уплату каких-то долгов, и в тот день Фрида сказала: «Ты всегда можешь прийти ко мне за помощью, дитя. Ты, прежде всего, не Ливенбрук, а Стоунхард, а Стоунхарды превыше всего ценят семью». Родственница приехала лишь на похороны матери, а потом умер ее единственный сын и после о богатой вдове из Озерного Города не было ни единой вести. Брехта даже как-то писала ей письмо, но либо оно не было доставлено ей, либо женщина все же забыла о существовании маленькой сироты от младшей сестры. Торин сидит в бочке, заваленный рыбой, и чувствует себя сверх меры унизительно. Он скорее проплыл бы по дну ледяного ручья, однако рыбак убеждал, будто иначе в город гномов не провезти. Брехту же оставили рядом с ним, не найдя для нее укрытия, и все надеялись, что трюк удастся. Когда над головой Дубощита разыгрывается тихий разговор, мужчина напрягается и весь обращается в слух. — Кем ты, говоришь, ей приходишься? — Она моя тетя по линии матери. — А отца как зовут? Долгая пауза, потом тихий ответ. — Звали. Его фамилия Ливенбрук. — Знавал я одного такого купца, когда еще юнцом был. Заезжал сюда, торговлей занимался. Твой отец был купцом? Брехта не отвечает, но Торин был готов поклясться, что та кивнула. — И зачем же ты наносишь визит? Неужто соскучилась по тетушке? В голосе рыбака слабая насмешка, но девушка ее будто не замечает. Торин не знает, что она вертит кольцо на мизинце, как делала всегда, вспоминая о матери, и что ее глаза были полны слез, некогда так и не выплаканных. — Хочу наконец то, что принадлежит мне по праву. Брехта говорит это очень тихо, почти шепотом, но Торин все слышит. Его губы складываются в узкую линию, а глаза становятся холоднее льда. Отчего-то подозрительному характеру стало казаться, что все пережитое до сего момента, все ночные поцелуи и касания, передряги и взаимовыручка были направлены лишь на то, чтобы втереться в доверие, обмануть, украсть его золото и… Торин едва сдерживается, чтобы не вылезти из бочки и не приняться выяснять отношения на борту, но вовремя сдерживает себя. В конце концов, сначала он должен выяснить все у самой девушки и лишь потом выносить вердикт. Но червячок подозрений и недоверия успел заползти в его сердце, и вот он уже ждет подвоха. А тот не заставил себя долго ждать, ведь вскоре они все оказались у ворот, где Барда принялась досматривать стража, среди которой оказался некто, давно ищущий Брехту, как самую что ни на есть главную добычу в его жизни.

***

Вальгерд слабо верил, что когда-нибудь сумеет найти эту девчонку. Он искал ее везде, пускай и без особого удовольствия, и уже проклинал тот день, когда согласился вновь ехать в Арчет или Овражки, бродить по лесам да топким болотам, но хозяйка, почти находившаяся на смертном одре, несмотря на ужасное ужасное самочувствие, умудрялась все еще вселять страх в своих слуг, а потому гонцов, хотя бы в соседний город, а послать пришлось. Фрида Стоунхард никогда о том не узнает, просто в очередной раз ребятам придется посидеть в какой-нибудь корчме пару дней и вернуться, поклявшись, что исследовали все или почти все. С каждым разом женщина верила им все меньше, и с каждым днем ей становилось все хуже, а когда доктор привез новое лекарство, обещав, что то вылечит вдову от всех хворей, состояние здоровья госпожи Стоунхард стремительно покосилось. Вальгерд в это дело даже не лез, все-таки не врач да и старая хозяйка ему порядком надоела, как и ее мания отыскать некогда потерянную племянницу. Мужчина как раз собирался пойти отдохнуть с друзьями в таверне, как вдруг услышал чье-то настойчивое причитание, правда счастливого характера. Он заметил лодку рыбака, рядом с ним группу стражников и какую-то девицу, руки которой целовал никто иной, как новенький слуга хозяйки Вальгерда — эдакий щеголь со смазливой мордашкой и лукавыми глазами. Появившийся из ниоткуда, он уверял богатую вдову, что найдет ее племянницу в кратчайшие сроки, а теперь весьма рьяно доказывал страже, что перед ними не какая-то попрошайка, а самая что ни на есть наследница состояния одной из наиболее зажиточных женщин в городе. — Ты не понимаешь, кто перед тобой стоит? Пойди и спроси у самой госпожи Стоунхард. Но потом пеняй на себя! — Что такое? — Спрашивает Вальгерд глядя на новенького слугу и девушку рядом с ним. — Кто это? — Это та, которую ты все никак найти не мог, не особенно и стараясь — Брехта, дочь усопшего купца Ливенбрука! Вальгерд недоверчиво косится на категорически недовольного рыбака, которого кажется звали Бардом, на что тот лишь пожимает плечами и говорит: — Мне она представилась также. Это все, что я знаю. — Такая честь, миледи! — Юнец извивался как уж, целовал руки девушки и уже тащил ее за собой. — Пройдем же, ваша тетя будет рада встрече. — Минуточку. — Останавливает их стражник. — Сначала она пройдет с нами к бургомистру. Крики усиливаются, а на лице у рыбака Барда выступает холодный пот. Вдруг Вальгерд чисто случайно бросает взгляд на руку незнакомки и видит на нем кольцо. Когда он искал Брехту по округе, то вот как раз на ее облик смотрел плохо, зато кольцо, опознавательный знак, который его хозяйка велела выучить наизусть и суметь нарисовать даже с закрытыми глазами, он знал четко. На нем была маленькая буква «С», означавшая фамилию рода, а также герб семейства — дракон, обвивающий столб пламени. После того, что натворил огнедышащий ящер в окрестных землях, Фрида Стоунхард отказалась от герба, но на старом фамильном кольце он остался. — Нет. — Говорит Вальгерд, выступая вперед. — Ошибки быть не может. Она пойдет со мной к моей госпоже.