Белоснежка. Невольное путешествие

О том, что Фрида Стоунхард умерла той ночью, что Торин и Брехта провели вместе, девушка узнает рано поутру, когда возвращается в дом тети, где ее тотчас встречает недовольный Вальгерд, смеривший невесть откуда заявившуюся родственницу богатой женщины крайне подозрительным взглядом. Он видел, как знахарка варила зелье на общей кухне, и уже тогда этот процесс не вселил в мужчину особого доверия. Теперь же, когда его хозяйка умерла, ростки подозрений дали глубокие корни. Обвинять девушку в чем-либо казалось пока что бессмысленным, хотя и не беспочвенным, однако у Брехты действительно могли бы быть проблемы, окажись Вальгерд человеком иного склада натуры. Мужчина любил деньги, а к своей хозяйке не испытывал ничего, даже сочувствия, поэтому все его мысли занимало то, сколько добра можно будет унести из дома до того, как кто-то вплотную займется завещанием госпожи Стоунхард. Брехте позволили проститься с женщиной, после чего показали то, что поставило крест на всех дальнейших планах травницы. — Зря старалась, не так ли? — Язвительно бросает через плечо Вальгерд, заинтересованно рассматривая серебряный подсвечник на прикроватной тумбочке у кровати покойной. Интересно, успеет ли он забраться в кладовую, где лежали меха богатой женщины, которые потом можно будет хорошо продать в другом городе? — О чем ты? — Брехта бросает на Вальгерда резкий взгляд, полный возмущения. — Уж не намекаешь ли ты… — Мне нет до этого никакого дела. Меня оставили ни с чем после стольких лет службы у этой старой карги! Я только сколько болот обшарил в поисках тебя! Так что, травила ты ее или нет, мне безразлично. Брехта замечает, как мужчина что-то убирает себе за пазуху, а потом еще что-то в карман. В этот момент ее внимание также привлекает набор метательных ножей, которые мужчина снял с пояса и бросил на кровать, еще не успев убрать их в чехол наподобие того, что предназначены для лука и стрел, и просто обмотав веревкой как цветы в букет. Это были ножи непростые, а с фамильным гербом на них, принадлежащие некогда гневливому и грозному господину Стоунхарду, которого, как поговаривали, супруга весьма споро отправила на тот свет. Мужчина любил всего три вещи в своей жизни: охоту, стрельбу из лука и метательное оружие. Вальгерд знал, где продать антиквариат, а эти ножи был более чем дорогими, с изящной гравировкой на рукояти и по длине лезвия. — Я понимаю тебя, — намеренно понимающим голосом говорит Брехта, подойдя к той стороне постели, где в складках одеяла спряталось оружие, — это несправедливо. — Несправедливо? Это паскудно! За столько лет ни одной нормальной выплаты, лишь убогое жалование, которое в карты просадить стыдно! Мужчина еще долго распинался, какая его хозяйка плохая и жадная, уже почти не стесняясь закаладывая себе в карман, поскольку племянница усопшей весьма разумно со всем соглашалась, все ближе подходя к тому, что слабо блестело в груде грязного белья. Вальгерд не заметил ее ловкого движения, быстрого и отработанного годами, обернувшись от каминной полки, где стояли какие-то старые шкатулки лишь тогда, когда за его спиной перестало раздаваться размеренное поддакивание. Потом он бросает взгляд на кровать и понимает, что к чему. — Гадина! Мужчина бежит по коридору, почти сметя с ног слуг, что сами рыскали по дому в поисках чем поживиться. Кто-то даже уносил из дома еду. — Где она? Где эта уличная крыса? — Девчонка? — Посудомойка недовольно подбирает рассыпанную из-за Вальгерда ботву, снова собирая ее в корзину. — Только что вылетела из дома. Побежала в сторону рынка. Вальгерд уже почти выходит наружу, как вдруг спотыкается на скомканном ковре, что какой-то слуга решил унести в свой дом, и падает на пол. Из-за пазухи вылетает серебряный подсвечник, а из кармана шкатулка из слоновой кости. — Так-так-так, — над головой стражника раздается неприятный голос, принадлежащий одному обаятельному подхалиму, — и что это мы уносим из дома, а? Хозяйское добро? Вы, все вы, а ну немедленно положить все на место! Этим будет распоряжаться новая хозяйка! — Какая еще хозяйка? — Злобно цедит Вальгерд, уже собираясь схватить стоящего перед ним Шарля за грудки, но не успевает. В дверях появляется мужчина невысокого роста, в котором стражник узнает банкира госпожи Стоунхард, а с ним под руку вышагивает моложавая женщина в ярко-зеленом платье…

***

Гномы, облаченные в доспехи и с оружием в руках, выглядели более чем воинственно, внушая некий страх в сердца жителей Озерного Города, но вместе с тем надежду на лучшую жизнь, которая непременно будет, когда золото Эребора будет спасено из недр Горы. Крепкие мужчины с грозным взором, каждый из них — лучший из воинов, преданный своему королю, отправлялись в последний пункт своего похода с непоколебимой решимостью и твердостью, хотя далеко не каждому, как оказалось, было суждено добраться до тронных залов предков. Брехта, то и дело дергающаяся при каждом излишне громком звуке, выжидая, явится ли Вальгерд или кто-то еще за украденным наследством, не сводила глаз с бледного как смерть Кили, упрямо сопротивляющегося каким-либо манипуляциям со стороны травницы, решившей вновь заняться раной и, если получится, отправить молодого гнома в дом к Барду отлеживаться. О таком Кили даже слушать не хотел и боялся, что заметив его недомогание да еще и перевязки девушки, дядя откажется брать его с собой, а потому стойко терпел боль и слабость, что сама Брехта уже выносить не могла. — Ты взяла с собой какое-нибудь оружие? — Спрашивает ее Фили, проверяя остроту своего меча. — В этом городе нет ничего, с чем ты можешь обращаться, учти это. — Двалин перехватывает в руке топор, привязывая его к бедру, потом тянется к мечу. — Да и в случае чего, даже твои ножички тебе не помогут. Девушка аккуратно проверяет то, что украла в доме тетки, не реагируя на критическое замечание гнома. Впервые за долгое время она украла не по нужде или во имя какой-то цели, а по привычке, просто следуя своему желанию, что являло собой тревожный знак. Можно было бы сказать, что она решила сохранить фамильную ценность, но это было не так. Она просто взяла то, что посчитала необходимым, ловя себя на мысли, что ее взор нередко останавливался на дорогой посуде Фриды и других, годных для продажи, вещах. Это желание, залезть в чей-то карман, присвоить себе, стало обостряться по мере приближения к Горе, как и желание обладать чем-то большим, нежели простые безделушки. «Возьми то, что твое. Оно по праву твое! Отомсти, отбери!» Будто голос в голове, требующий и зовущий, преследовал ее вот уже какое-то время, а кольцо тянуло, манило, просило надеть его на палец. — Торин, нам надо поговорить. Воровка подходит к гному, когда Кили нет поблизости, и руки Короля под Горой тотчас оказываются на ее талии, слегка притягивая к себе. — Волнуешься? Не стоит, я сумею защитить тебя. — Дело не в этом. Кили, он совсем слаб. — Я знаю. Поэтому он с нами не идет. — Как это? — Раздается позади возмущенный голос. — Я должен быть там, когда мы вновь увидим чертоги наших отцов! Я всю жизнь об этом мечтал, мы с Фили выросли на твоих рассказах… Торин подходит к племяннику, положив ладонь ему на плечо, и твердым взглядом решает все споры и возмущения. — По-твоему, я слеп и глуп, не вижу, в каком ты состоянии? Если травы Брехты не помогают, значит рана серьезная, а потому ты остаешься здесь. Отдохни. Догонишь нас, когда поправишься. Девушка удивляется, откуда гном узнал про ее лечение Кили, но вида не подает. Однако быстро замечает, как Бофур, бросив взгляд на ногу племянника Дубощита, отдает свое оружие Двалину, направляясь к молодому гному. — Я останусь с ним, такая рана сама не затянется. — Я тоже. — Оин также встает рядом с Кили, скептически глядя на его бледное лицо. — А то ты, парень, на покойника похож. — Сделайте ему перевязку, все необходимое я оставила у рыбака, что вез нас. — Брехта подходит к Кили, едва держащегося на ногах, и ободряюще улыбается ему. — Все будет хорошо, вот увидишь. — Нам пора! Голос Торина волевой и не терпящий неподчинения, твердый как скала, уверенный и резкий. Все слушаются команды, но только не Фили, неспособный видеть, как страдает его брат, и он уверенно шагает к нему, пока рука дяди не хватает его за плечо. Наследный принц должен шагать бок о бок с королем, быть первым среди равных, уметь глушить скорбь и жертвовать, однако кровные узы сильнее амбиций и иного долга, а потому Фили даже не думает поворачивать назад. — Куда ты? Твое место в отряде. — Мое место рядом с братом!

«И вот в холодный осенний день, когда дул резкий ветер и с деревьев слетали листья, две большие лодки покинули Озерный город, увозя гномов и их взломщицу. Бургомистр и его советники вышли на ступени ратуши, чтобы пожелать им счастливого пути. Жители города пели им вслед песни. На воду упали некрашеные весла, лодки двинулись на Север. Наступил последний этап долгого путешествия».