Белоснежка. Невольное путешествие

— Здесь так тихо. Брехта оглядывается по сторонам, глядя на пустынную местность тоскливым, сочувственным взглядом, и крепче сжимает руку Торина, поднимаясь бок о бок с ним по крутому склону. — Так было не всегда. — Говорит Балин, глубоко вздохнув. — Когда-то на этих холмах был густой лес, где водилось множество всякой живности. — Ты полюбила бы это место. — Торин улыбается девушке, сверкнув белоснежными зубами. — И еще полюбишь, я уверен. Брехта слегка опускает взгляд, закусив губу. Позади слышится громкое фырканье Двалина, а потом и его громоподобный голос: — Сначала надо выгнать отсюда эту гадкую ящерицу. Может у нашей Лесной Девы есть в запасе песенка, способная приручить дракона? — Нет, господин гном, драконам мне петь еще не доводилось, и не факт, что ему понравится, если я рискну. То, что по сути девушке предстояло добывать из глубины Горы, было также туманно, как и сама встреча со Смаугом, если тот все еще был внутри. Взломщице сообщили, что предстоит отыскать самое ценное, чем только владели гномы, то, что служит знаком королевской власти, но что именно, пока не сообщалось. Торин рассказал ей о грудах золота, о неземных богатствах, однако всякий раз, как Брехта пыталась выведать что-то про это «самое ценное», Дубощит отклонялся от темы, говоря, что в свое время она все узнает. Девушке казалось, что это самое время уже пришло. — А разве мы не будем ждать Гэндальфа? — У нас нет времени. Последний луч в День Дурина укажет на замочную скважину, помнишь? — Торин кладет ладони на плечи Брехты и слегка их сжимает. — Мы сами справимся. Доверься мне. — Он поворачивается к остальным членам отряда, грозно командуя. — Парни, быстрее, солнце заходит! Спустя какое-то время, они нашли вход, возбужденные от предвкушения и внутреннего напряжения, но сколько не старались, скважину не находили. Торин злится, суетится наравне с остальными, грубо выражается и просто сходит с ума. Он не мог позволить себе совершить ошибку. Брехта смотрит на него сочувственным взглядом, не зная как помочь, а когда последний солнечный луч скрывается за горизонтом, то вовсе отворачивается, дабы не видеть обреченности и боли в глазах мужчины. — Этого не может быть! — Дубощит ударяет со всей силы кулаком по камню, скрежетнув зубами. — Во имя Дурина, мы все сделали правильно! — Торин… — Зовет друга Двалин, но тот не слушает его, вырвав письмена у Нори и ожесточенно вцепившись в них пальцами. — Вот, здесь написано: «Встань у серого камня, когда прострекочет дрозд. Последний луч…» Брехта, до этого момента хранившая молчание, вдруг подрывается на месте, выйдя вперед. — Дрозд? Но дрозд не стрекотал. — Какое это имеет значение? — Удивляется Двалин, явно не предав повышенного значения упоминанию в тексте птицы. — Самое прямое. Это может быть не солнечный луч, а лунный, и тогда нужно просто подождать. — И чего ждать будем? — Спрашивает Нори, встав руки в боки. — Дрозда? — Лунный луч, а не солнечный. Лунные руны. — Бормочет про себя Балин, заинтересовавшись словами девушки. — Торин, быть может оно так и есть. — Тогда у нас как раз есть шанс это выяснить. — Двалин показывает пальцем на вошедшую из-за туч луну, и весь отряд затихает. Кажется, в ту минуту все вокруг перестает существовать. Торин смотрит на ночное светило с надеждой в глазах, с той самой последней надеждой, которая бывает у идущего на казнь, но в глубине души ожидающего отмены приговора. Вдруг к горе прилетает дрозд, совсем маленькая птичка с каким-то орешком в руке, и садится на плечо травницы, положив свою ношу ей в капюшон. А потом случается то, чего гномы так долго ждали, и наконец судьба улыбнулась им: луна касается тонким лучом того места, где в горе была скважина, указывая на верный путь. Мужчины ликуют, а Брехта только улыбается им в ответ, чувствуя легкое волнение в теле. Ей предстояло увидеть то, что столь свято для целого народа, побывать в залах слишком древних и великих, чтобы по ним ступала нога какой-то уличной воровки. — Здесь лежит седьмое королевство народа Дурина. Пусть сердце горы сплотит всех гномов для защиты сего жилища. — Глоин почтенно склоняет голову у входа, будто бы отдавая дань уважения предкам, а следом за ним тот же ритуал совершают и остальные гномы, гуськом заходя внутрь Горы. — Дело за малым. Осталось добыть Аркенстон. Брехта удивленно смотрит на Торина, услышав странное название непонятно чего, а потом переводит взгляд на остальных гномов. — Арке-чего? Что это? — А это то, куколка, — тихо произносит Двалин, исподлобья глядя на девушку, — ради чего мы здесь.

***

«Что правда, то правда: гномы не герои, а расчетливый народец, превыше всего ставящий деньги; попадаются гномы хитрые и коварные и вообще дрянные. Но есть и вполне порядочные, вроде Торина с Компанией, только не надо ждать от них слишком многого. На бледном небе, запятнанном черными облаками, показались звезды. Идти внутри Горы оказалось делом несложным. Это вам не гоблинские низкие туннели и не корявые подземные ходы в пещере лесных эльфов. Коридор в Горе был сделан гномами в расцвете их могущества и мастерства: прямой, как по линейке, с гладким полом и гладкими стенками, он шел под уклон ровно и плавно, куда-то в таинственную черноту».

— Хоббит. Туда и обратно.

***

Брехта идет следом за Балином в длинной, извилистой лестнице, ведущей в недра Горы, и чувствует, как на ее душе разливается неприятная, черная обида, которой она не могла противостоять. В ней боролись две личности — взломщица, идущая исполнять свою часть уговора, понимая, что риск является тем, на что она добровольно пошла, подписав договор, и влюбленная девушка, ожидающая, что мужчина, завоевавший ее расположение, разделит с ней все неприятности и вообще постарается ее от них уберечь. Мысли в голове путались, мешая слушать голос разума, а подогревало это самое чувство обиды нечто такое, что нельзя было объяснить как-то логично или даже связать с чувствами, поскольку то был будто чей-то шепоток в ее сознании, твердивший о том, как она ошиблась в выборе партнера в очередной раз. «Тот первый тоже бросил тебя. Ушел к невесте, сдал, продал! Этот поступит также. Отдай ему то, что он так жаждет, и ты ему будешь не нужна». Мысль о том, что это может быть правдой не просто резала сердце острым клинком боли, но и заставляла испытывать совершенно недобрые чувства, призывая нанести удар первой, обмануть прежде чем стать обманутой. Брехта трясет головой, стараясь привести себя в чувство, крепко зажмурив глаза до разноцветных пятен перед ними, что тотчас замечает Балин, взволнованно взглянув на девушку. — Ты в порядке, дитя мое? — Да, просто… Наверное мне страшно. Стыдно в том признаваться, конечно, но я совершенно не знаю, как… Пожилой гном кладет ладонь на плечо девушки, ободряюще улыбаясь. — Ты не обязана делать это против своей воли. Договор не стоит больше твоей жизни. — Нет, — твердо отрезает воровка, — я пойду. Только как я узнаю, что это именно Камень Короля? — Поверь, второго такого на свете нет. Однако послушай моего совета: если не найдешь Аркенстон до восхода солнца или же поймешь, что в сокровищнице дракон, то возвращайся обратно. Не нужно будить лихо и позволять золоту брать верх над чувствами. Девушка не сразу понимает, о чем хотел сказать Балин, но когда до нее доходит смысл сказанного, то грустная улыбка искривляет ее губы. Для Торина золото, добытое предками, имеет великое значение, а Камень Короля и вовсе бесценен. Он не пошел за Брехтой вниз, оставшись снаружи Горы, и ожидал ее явно не с пустыми руками. Его взгляд, какой-то одержимый при упоминании Аркенстона и иных сокровищ, до сих пор стоял у травницы перед глазами, и она до сих пор слышала его слова: «Ступай и принеси мне его. Аркенстон очень важен для меня и всего нашего рода. Я должен получить его обратно! Верни мне то, что мое по праву. Ты справишься, я верю в тебя». — Я справлюсь. — Говорит Брехта Балину, медленно спускаясь по ступеням. — И я исполню обещанное. Чего бы мне то ни стоило.

***

— Торин, это неправильно. Мы не должны были отпускать ее одну. Дракон это не шутки. Золото. Сокровища предков. Он так близко к цели, всего несколько шагов отделяло его от того, чтобы занять свое место в главном зале Эребора, доказать всем, чего он по-настоящему стоит. Нет больше кузнеца, работающего в наем в человеческих поселениях, не знающий уважения и не получающий должного почтения. Скоро весь мир узнает, что король вернулся, и привел свой народ к победе… — Она, может быть, и воровка, но не воин. Да и как она одна сумеет отыскать в груде золота нужный нам камень? Он может быть погребен под сокровищами или вообще затеряться. Не будем же мы ждать здесь все то время, что девушке придется его искать? Этот самодовольный эльф из леса еще придет бить поклоны, когда король вновь воцарится под Горой. А наглецы из Озерного Города еще пожалеют, что покусились на чужие богатства, отказав в бескорыстной помощи… — Торин, ты вообще меня слышишь? Он поворачивает голову в сторону Балина лишь тогда, когда тот касается его плеча, привлекая к себе внимание. Пожилой гном сразу замечает этот изменившийся взгляд, в котором кроме привычной твердости мужчины, закаленного в боях, появилось еще кое-что, прежде появляющееся лишь в моменты, когда дело касалось заклятх врагов или кровной мести за причиненные обиды. Этот ледяной, жестокий, бескомпромиссный и даже безразличный взор пугал, заставлял переживать и был таким чужим, что Балин невольно отступает от своего короля на пару шагов, неверяще глядя на Дубощита. — Неужели тебе все равно на нее? Торин, ведь это не просто увлечение, ты сам о том говорил… — Она подписала контракт. И по этому контракту она должна выкрасть то, о чем я попрошу. Я ее хозяин. — Хозяин? — Восклицает Балин. — Во имя Дурина, она же может умереть, Торин! — И украсть мое золото кстати тоже. Однако я доверил ей право ступить в сокровищницу одной, выказав тем самым свое расположение. Это чертоги королей, и если ты о том забыл, то я нет. — Можно спуститься вниз, проверить, как она там. — Неуверенно начинает Двалин, также подозрительно косясь на друга. — Ее уже давно нет, может деваха уже дохлая там валяется. — Никто никуда не пойдет! — Рычит Торин, сверкнув злыми глазами. — Я не буду рисковать благополучием всего отряда из-за одной… взломщицы! — Брехта. — Тихо, но с напором произносит Балин, отходя от изменившегося Дубощита в сторону. — Ее зовут Брехта. И в этот момент земля сотрясается будто от извержения вулкана, и все гномы резко поворачивают головы к входу в Гору. — Что это? — Спрашивает Ори, боязливо глядя в темнеющий проход. — Это? — Балин удрученно качает головой, невесело усмехнувшись. — Это дракон. — Дракон? Но наша Лесная Дева там с ним совсем одна! Совсем одна. Брехта одна. Дракон. Торин чувствует, как в висках будто начинают стучать барабаны, а сердце бешено колотится в груди. Он выхватывает меч и, отдав приказ всем оставаться на месте, входит в Гору. А землю сотрясает еще несколько толчков, что означало только одно — Смауг проснулся.