***
Юлиан позволил поздним гостям расположиться в своём рабочем кабинете. По одной стороне расположились мистер Дальман и розововолосая девушка, а на противоположной — Юлиан Эккарт и его старший сын, Деррик. Не предлагая ничего в столь поздний час, он перешёл к делу. Перекинув одну ногу на другую, он сцепил руки в замок, спину держал ровно и пронзительно сверкнул глазами. — До сего момента, здесь побывало уже множество самозванок. Следует ожидать, что, придя сюда, я не поверю вам на слово и потребую доказательства вашей правоты, следом за этим, одними вашими результатами я не остановлюсь, и Вы, девушка, должны будете пройти достаточно проверок, чтобы я, наконец, убедился, что Вы в самом деле — моя дочь. — Я понимаю… — Голубые глаза старшего Эккарт дрогнули, но выражения лица оставалось суровым. Ему было жаль смотреть на невинное лицо, но столько раз он ошибался и не может отступить лишь из плаксивой мордашке, так похожей на его маленькую девочку, Ивонн. — Отец, нет особой необходимости в таком давлении. — Деррик смотрел на страдания девушки и не мог не встать на её сторону. — Я уже сделал анализ ДНК, в котором подтвердилась наше родство. — Деррик, как ты можешь слепо им верить? Ты взрослый человек и знаешь, что анализы можно подделать. — Юлиан честно и без намёков обрывает сына. Ему невыносимо было думать о поступке Деррика, но он хотел дождаться момента, когда они останутся одни. — Я понимаю ваши сомнения, господин Эккарт. — Встрял мистер Дальман, до этого молчавший. — Но я могу гарантировать, что анализ был проведён под надлежащим осмотром, и никто бы не посмел фальсифицировать столь важный документ. Этот мужчина умел изрекать словцо, и именно поэтому Юлиан Эккарт ему не доверял. Когда ему приходилось иметь дело с этим человеком, прежде всего проверял его, и узнавал много чего о тёмных делах этого человека. Он умело завораживал людей, и те зачарованно следовали за ним, а когда наступали тяжёлые времена, делал их козлом отпущения. Конечно, Дальман не один такой, но он был одним из более хитрых, поскольку по слухам он имел дела с одним влиятельным и жутко опасным человеком, которому не стоит переходить дорогу. — Очень сомневаюсь, что вы говорите правду, мистер Дальман. Это дело семейное и лишь мне, как главе этой семьи, решать, что делать. И… если я всё же обнаружу ложь, вы и сами знаете, что произойдёт. — жёстко предупредил мужчина. Он уничтожит их, втопчет в грязь. — Я сделаю всё возможное, — решительно кивнула Ивонна. Рассматривая молодое личико девочки, Юлиан искал черты своей дочери. И так и не смог понять, она ли это. Не сказать, что он был плохим отцом; он дарил подарки и никогда не обращался плохо со своими детьми, однако бизнес отнимал всё его внимание и заботу о детях. Деррик и Рейнольд были постарше, и так сильно не нуждались во внимании, сколько в нём нуждалась маленькая Ивонн, сидящая в своей комнате одна и не имела друзей, поскольку из-за её детского обаяния другие дети ей завидовали и злились, потому что их родители ставили её в пример подражания. — Хорошо, — вздохнув, отчим Пенелопы встал и жестом указал на дверь. — А теперь, я попрошу вас откланяться, и, если вам не будет трудно, мы обговорим дальнейшие решения завтра. — Благодарю за то, что приняли и выслушали нас. — говорит Дальман. Зная нрав Юлиана, он мог непрошенного гостя выгнать взашей, особенно такого, как он. — Хорошего вечера. Вряд ли его остаток пройдёт благоприятно. С трудом Юлиан кивает и отворачивается от них. — Я провожу вас, — говорит Деррик, направляясь позади Ивонн. — Деррик, останься. — Останавливает его немедля отец. — Я хочу с тобой поговорить. Стоило двум людям покинуть рабочий кабинет, и сдержанность обоих мужчин улетучилась. — Отец! — повысил голос Деррик, стиснув зубы. — Зачем вы так жестоко обращаетесь к ней! — А ты?! Без моего ведома, приглашаешь их сюда, и даже не сообщил об этом, делал всё за моей спиной! — резко оборвал отец тираду сына. — В такое сложное для нас время, поступаешь самовольно и ни о ком не думаешь! — Но она — настоящая Ивонн. — Кем бы ты её не считал — это не повод действовать вольно! Пенелопа только-только приходит в себя после столько всего пережитого. Врач говорил, что в то место, где она ударилась было очень хрупкое, и от любого шока у Пенелопы могут начаться осложнения, а ты наносишь ей такой удар! — Это… — услышав слова отца, Деррик замешкался, а былая ярость поутихла. — Поэтому, ты мог ухудшить ситуацию своими своевольными выходками. — Это никак не отменяет тот факт, что вы принимаете больше Пенелопу, чем свою родную дочь. А Пенелопа каждый раз создаёт неприятности. — Деррик, — слова, недосказанные до конца, оборвал мужчина. — Ответь… почему ты так ненавидишь Пенелопу? — … — Есть некоторые важные вещи, о которых ты не знаешь. Эта девочка и её мать прошли через не мало испытаний… моя вина здесь тоже есть, я по собственной прихоти женился на её матери и привёл их вместе в наш дом, чтобы удовлетворить свою алчную совесть. Синие глаза Деррика задрожали после замечания отца. Он не хотел думать об этом, но и не ответить тоже не мог. Он всегда был непоколебим и отстранённым. Рейнольд, в отличие от него, был более открыт и не стал винить во всём её, он бросал ей колкие фразы, которые злили её, но не обижали. — И слыша то, как ты отзываешься о ней, вспоминаю своё равнодушное отношение, и моё сердце отзывается болью. Взгляд Юлиана, устремлённый на искажённое лицо сына, был полон муки. — Я… — натужно отвечал Деррик, — я никогда не ненавидел Пенелопу, отец. Чувство, которое он испытывал к Пенелопе, было совсем другое, но он не мог переставать третировать её, потому что боялся, что она выйдет из-под его контроля. Больше всего он боялся, что она отдалиться. Она всегда была далеко, но потом появился этот чёртов Регулус и украл её, а Деррик, желая вернуть Пенелопу, задействовал ужасные способы, из-за которых сделал всё только хуже. И хоть Пенелопа утверждает, что потеряла память, он чувствует эту стену, возведённую между ними, она стала больше, и подступиться к желанной девушке теперь гораздо сложнее. Она выказывала ему уважение, но на самом-то деле, испытывала к нему неприязнь. Озарённым этим, невесёлая усмешка коснулась его губ и быстро слетела. — Это скорее, она… презирает меня, — шептал он с потерянным взглядом. — Отец!.. — Дверь кабинета резко распахнулась, и в комнату влетел Рейнольд. — Где они? — Спрашивает он, поворачивая голову туда-сюда. — Где же ты был раньше, Рейнольд? Они давно ушли. — Отец братьев махнул рукой. — Иди теперь, поздно уже. — Балбес, — бесшумно произнёс Деррик. — Э? Что сказал?! — Деррик, Рейнольд. — Остановил их отец. — Довольно. Идите, день был долгий. Без лишних слов, они оба покидают кабинет и расходятся по комнатам, не глядя друг на друга. Деррик любит Пенелопу, пусть и по-своему. Возможно глубоко внутри, он сам понимает, что поступает неправильно, но отступить или исправить уже не сможет — Пенелопа не простит его. С первого дня появления Пенелопы и её матери в доме, он злился. Как старший сын и гордость отца, он держал свои чувства и мысли в узде. Он не кричал, не грубил и ни мыслил о подставах. Деррик держал себя отстранённо и холодно, вымешивая таким способом свою злобу. Годы шли, и он сам не замечал за собой изменения в отношении к Пенелопе. Деррик стал замечать за собой странную манию, желания следить чтобы она слушалась его и сидела тихонько в своей комнатке. Его птичка была в клетке, и он мог в любое время открыть её дверку и дать ей насладиться обманчивой свободы. «Так и сделаю» — подумал он. Войдя в спальню, он запирается на ключ и подходит к маленькой клетке, стоящей на столике у окна. С раннего времени она стоит именно там, раньше он держал её в своём рабочем кабинете. После удара сводной сестры, у него появилась срочная необходимость держать красную птичку подле себя. Он открывает дверцу золотой клетки, и маленькая птичка вспорхнула и приземлилась на вытянутый пальчик. Она чиркнула мило и Деррик в награде погладил птичку по маленькой головке. Вот бы и Пенелопа была столь мила и послушна. Увы, она только и делает, что пытается улететь от него. Будет это так, он бы мог закрыть её ото всех и ни с кем ею не делится. Рейнольд тоже не переставал думать, даже когда лёг в постель. Он подложил одну руку по голову, а вторую вытянул перед собой и смотрел в потолок. Рейнольд делает так перед сном, если его начинает мучать бессонница или прочие мысли. А помыслить было о чём. Эта девушка, утверждающая, что она — Ивонн Эккарт, его пропавшая сестра, вызывает подозрения. Да, он сам собственными глазами видел её появления, видел такие же розовые волосы и голубые глаза прямо как у него. Можно сказать, что эта девушка — его женская копия, но было в ней что-то…. сомнительное. Рейнольд смотрел на неё и внутри охватили противоречивые чувства. Умом он понимал, что это девушка может быть его сестра по которой он так скучал и оплакивал, но прошло много лет с тех пор и многое чего изменилось. Завтра он снова увидит ту девчонку и внимательно присмотрится к ней, раз уж сегодня ему это не удалось. Благодаря своему несносному характеру, слова парня не часто принимаются всерьёз и больших и ответственных надежд на него не возлагаются. Рейнольд не имеет нечто против и не ворчит, с другой стороны он сам волен решать, что ему делать. И если его решение встать на сторону сводной сестры, никто не станет на него обижаться или разочароваться за сделанный им выбор. С этими мыслями, он удобнее расположился на кровати и пытался погрузиться в сон.***
Дождавшись уединённости в собственном кабинете, он вытащил из потайного кармана пиджака ключ, и им открыл запертый на замок выдвижной ящик. Оттуда он извлёк толстую папку — досье, где большими буквами отпечатано имя «Пенелопа Эккарт». Положив на стол, он медленно провёл по карте и вздохнул. Юлиан понимает, что поступает беззаконно и нечестно. Как отец, переживающий за дочь, Юлиан хотел добиться сути во чтобы-то не стало. Сейчас у мужчины масса переживания, он мечется между правдой и ложью. Одно он знает наверняка, Юлиан Эккарт будет искать и обязательно расквитается с тем, кто поступил таким образом с его дочерью. Если бы он только знал правду, отказался бы он от своих слов?…