***
Попытки остановить слёзы не увенчались успехом. Её барьер уже давно был сломлен, и все чувства вырвались наружу. Дослушав окончательную версию событий, Пенелопа не могла вымолвить ни слова. Её боль, скорее, как обида за потерянные воспоминания детства, чем утрата и скорбь близкого человека. Стоило Пенелопе только подумать об этом, и она почувствовала, что всё её тело холодеет. Какая же она бесчувственная к собственному отцу. Пусть она и не помнит его, но по словам этого мужчины, её отец очень любил её. Так, как же она может даже не сожалеть об его утрате? Как же плохо пришлось её матери, когда она должна была прийти домой, уставшей после ночной смены, и узреть вокруг своего дома полицию, и люди скорой помощи, уносящий на носилках труп. Труп, её дорого возлюбленного и отца её дочери. За одно мгновение, её жизнь изменилась на сто восемьдесят градусов. Не желая оставаться в городе, напоминавший ей об этом ужасе, она забрала дочь и покинула город, больше никогда не желая встретит на своём пути человека, что разрушил их жизнь. Эстель и Пенелопа остались одни с их душевными проблемами. Хуже стало, когда дочь не реагировала, молча взирая перед собой. Пенелопа постоянно молчала и почти не притрагивалась к еде. Лишь, когда Эстель теряла над собой контроль и кричала, заставляя дочь поесть, только тогда, Пенелопа открывала рот и поглощала еду. Из потока горьких воспоминаний прошлого, вывели неожиданные слова. — Я был хорошим человеком, но я больше им не являюсь. Он изменился. Всё хорошее, что когда-то было в нём, умерло. Он прогнил до самых костей. Этот человек больше ни к кому не привязывался и ко всему был равнодушным. Его больше невозможно было называть человеком. Габриэль стал монстром, идущим по головам, дабы добиться своей цели. Он стал в сто крат хуже, чем его младший и неблагодарный брат. Став преступником, он торговал наркотиками и оружием, занимался грабежом и мошенничеством. Те, кто служит ему до сегодняшних дней, знали, что на самом деле, в первые дни его присоединение к группировке, его рука, коснувшаяся оружие множества раз, ни разу не спускала курок. Мало кто помнит, как в один мрачный день, этот человек пришёл с кровавыми руками и пустыми глазами. После того дня, Габриэля будто подменили. Слова мораль и сострадание были вычеркнуты из его сознания. Когда ему надо было забрать долг у человека, набравшего смелости умолять, что вернёт долг, Габриэль долго не слушал его, и выстрелил. Этот должник был всем известен своими пустыми обещаниями. Такой, как он, всегда находил способ вернуть деньги, не церемонясь откуда взять: если это ограбить кого-то, а то и бедную женщину к стенке переулка прижать, угрожая. — Зачем мне слушать эту пустую болтовню, если ты всё равно не вернёшь весь долг? — Его глаза смотрели безразлично, словно не он сейчас лишит человека жизни. — Сколько раз я слышал, как ты говорил моим коллегам, что вернёшь долг. Но дни идут, месяца прошли, а ты вернул мизерную сумму, а проценты растут. — Все эти слова он говорил будничным тоном, от чего человека, стоящему на коленях, становилось дурно всё больше. Дожидаться, пока он вернёт полную сумму, терпение было не у кого, а Габриэль, получив силу и полномочия, не стал ожидать. Тем самым, он дал намёк другим должникам, если они хотят сохранить свои головы на шее, то стоит поторопиться. Раньше он бы долго не решался, и дал бы последнее предупреждение, а теперь… Его глаза оставались равнодушными, лишая человека жизни. Рука и вскользь не дрогнуло. Мысль о сомнениях решения и в помине не появилась, до самого конца. Такими большими шагами, он убирал со своего кровавого пути всех, кто мешался ему под ногами. Так, он поднимался по лестнице их нескончаемых трупов и занял господствующее место над подпольным миром. Из коллектора, в торговца оружием, а там и пост главы. И всё это он совершил за один год. Ещё один год, он потратил на поиски сбежавших ягнят. Изначально, времени он потратил гораздо меньше, но букашки под ногами опять стали мешаться, и ему пришлось отвлечься. Каким бы могущественным он не стал, но в этом тёмном мире всё ещё были те, кто против новых изменений. Когда он нашёл их, было уже поздно. Ох, невозможно выразить простым человеческим языком, весь вихрь эмоции, поглотивший его, когда он узнал, что его маленькое золотце было осквернено. — Когда я узнал, что с тобой сделали, я хотел тут же стереть в порошок то грёбаное место. — В отличие от алых глаз, чья глубина не скрывала горящий огонь ненависти, лицо мужчины, сидевшим напротив Пенелопы, было спокойным, как морская гладь. — Пусть я тогда был уже был известен в местных кругах, в том городе мне не обрадовались. В голове мелькнула мысль, что Габриэль вспоминает дни, когда он стал посещать её. Пенелопа, всё это время сидящая молча, вдруг подала голос: — По вашим словам, вы хорошо относились ко мне и маме. — Пенелопа опустила глаза в пол. Ей с трудом давались откровенные разговоры, она всегда их недолюбливала. — Тогда почему вы так… — Её взгляд заметался по комнате, она ощутила, как испытующий на неё смотрели кровавые глаза. — Так поступили со мной. — Закончила она мысль, чувствуя неудобство. — …Я не хотел этого. — Пенелопа покрепче сжала кулаки, до этого спокойно лежащие на её коленях. Пенелопу затрясло. Она по-прежнему сидела с прямой осанкой и смотрела в пол, словно прилежная ученица, однако дрожь в руках было не унять. Её эмоции терпели скачки от глубокой боли до яростного гнева. «Опять он говорит это! Опять он повторяет эти слова! Да сколько можно?!» Пенелопа закусила губу, она вот-вот была готова выразить всё, что копилось в ней за эти годы. Но она сдерживалась, потому что не знала, чего следует ожидать от этого человека. Алые, недружелюбные глаза, следил за каждой сменой настроения его сокровища. Румяные щёки раскраснелись, а глаза, блестящие от пролитых слёз, метали молнии. Как же она прекрасно в своём сдерживающем гневе… — Вы говорите, что не хотели этого… — Пенелопа посмотрела на него. Её глаза пробегали по его лицу, по золотистым волосам. Человек с таким же лицом, но гораздо более жесток. — Но всё равно сделали со мной те вещи! Должна же быть причина этому! — Громко воскликнула Пенелопа, её кулак ударил по чайному столику, разделявший их. Пенелопа прикусила губу с такой силой, что удивилась, когда не пошла кровь. До каких пор ей придётся терпеть всё это? На пылкую реакцию девушки, блондин лишь удивлённо приподнял бровь. Следя внимательно за каждым её движением, его приятно удивляла выдержка Пенелопы. — Хм. Ты ведь внимательно меня слушаешь. Когда я только заполучил власть в узких кругах, я решил расширить кругозор в своём деле. Но моему появлению не очень обрадовались. — Начал Габриэль. Он сидел, закинув ногу на ногу, подперев щёку рукой. — Тогда я прибыл в город, где ты жила вместе с Эстель. Я узнал, что на том месте, где работала твоя мать, торговали детьми. Тогда я ещё был очень привязан к тебе… и боялся, что с тобой могли сделать нечто плохое. Пенелопа вздрогнула, ошеломлённая его словами. Слишком много новой информации опустили на её хрупкие плечи. Взгляд рубиновых глаз заволокла тёмная пелена, заставив Пенелопу подавить дрожь. Габриэль холодно улыбнулся, не позволяя ей отвести взгляд. — Кому как не тебе знать, принцесса. — При упоминании этого прозвища, выражение лица Пенелопы на мгновение помрачнело, но под присмотром бдительного взгляда мучителя, довольно быстро исчезло. — Что происходит с теми детьми, которые попадают в руки таких мерзавцев, как я. — Холодная улыбка переросла в хищный оскал. Пенелопу передёрнуло. Слишком свежи стали раны детства. Пусть она пережила не больше чем другие, увы, видела она не меньше. Тело окоченело, а в горле пересохло. — Когда я впервые появился в том грязном местечке, я отвалил им немало денег, чтобы они берегли и не смели тронуть тебя. Тогда я просто появлялся, чтобы удостовериться в выполнении условий. Эти ублюдки боялись меня, но не слишком, чтобы воспользоваться моим исчезновением и попытаться тебе навредить. Габриэль встал и подошёл к закрытому шкафчику. Открыв его, он выудил оттуда графину с некой жидкостью и два стеклянных стакана. — Пожалуй, такой разговор я продолжить смогу, лишь выпив. Будешь? — Спросил он её, пока наполнял свой стакан. — Нет. — Пенелопа покачала головой. Не обращать внимание на сухость во рту стала сложнее, когда её взгляд следил за каждым глотком мужчины. А тот, пока пил, не спускал алого взгляда с его жертвы. Усмешка не спала с лица, когда он опустошил бокал. — Может, я могу предложить тебе что-то другое? — Не дожидаясь какой-то реакции от Пенелопы, он встал и снова подошёл к тому шкафчику, и оттуда же, в этот раз, выудил графин с розовой жидкостью. — Ягодный. Твой любимый. Она не удивилась, услышав эти слова. Этот человек знал всё о ней. Иногда кажется, что знал её лучше, чем она сама. Сухость во рту исчезла, как только сладкий напиток влился в рот. Габриэль улыбнулся. — Помнишь, тот случай, когда тебя посмел тронуть тот урод? — Спросил он с резким и грубым голосом. Конечно, не было нужды об этом спрашивать. Вот только какой именно из двух случаев, он имеет ввиду? Видимо, этот вопрос он прочёл у неё на лице, и его кислая улыбка спала с лица. — В первый раз. — Уточнил он. Ха-ха, разумеется, она помнит. Как вообще можно такое забыть. Это чудовище был тот, кто уничтожил её дважды. — Так вот, — продолжил Габриэль, наклонившись на кресле, ближе. — Эти мелкие сошки знали, что может быть, если позволят что-то такому произойти, и всё рано позволили этому случится. — Он резко выпрямился, и наполнил себе снова стакан, мгновенно осушив его. Он посмотрел мимо Пенелопы, и заговорил: — Мне тогда хотелось вспороть им глотку. Они стояли передо мной на коленях, умоляя сохранить им жизнь. Клялись самым дорогим, что не знали и подумать не могли, что такое произойдёт. Но всем известно, что в таких грязных местах, за самым драгоценным, они будут следить всеми известными и неизвестными, способами. Значит для них, — он принял озабоченный вид, — выходит, что моё золотце не самое дорогое? Что тех денег, которых я им дал, было недостаточно, чтобы в этом убедиться? И они снова встретились взглядами. Несколько мгновений Пенелопа молча смотрела на него, а потом не выдержав, отвела в сторону глаза цвета морской волны. — Разумеется, я не мог оставить всё это просто так. Пришлось преподать им ценный урок, чтобы свои рты держали на замке, и бережно хранили моё сокровище. У меня была власть, но я был не на своей территории, и вести себя, как мне хочется, я не мог. Я понял это, когда велел им принести тебя ко мне. За мной следили, хотели найти мои слабые места. И они нашли… поэтому, мне пришлось убедить их в обратном. Пенелопа поняла, что пытается донести ей этот человек, и к своему строжайшему удивлению, она согласилась с его точкой зрения. — Тем, кто властвовал на той местности, не нравилось моё появление, и желали обуздать меня, показать, кто здесь главный. И они почти поймали меня. — Уголок губ Габриэля дрогнул в усмешке, но он сдержался. — К сожалению, мне пришлось сделать, то что я никогда бы не посмел сделать с тобой. — Намного тише произнёс он последние слова, опустив взгляд на пустой стакан, что вертел он в руке. Лицо Пенелопы оставалось бесстрастным, но тысячи мыслей в эти секунды пронеслись в её голове. — Но чем дальше шло время, тем я всё больше и больше понимал, что мне это нравится. От прозвучавших слов из уст этого человека, сердце Пенелопы подскочило на миг. Костяшки пальцев руки, перебирающие между ними ткань одежды, побелели от напряжения, на коже проступили вены. Она не отняла нервного взгляда с одежд, когда услышала звук шагов. Она скорее почувствовала, чем услышала, как он встал с места, а теперь стоял рядом, нависая над ней. Одна ладонь легла Пенелопы на затылок, вынуждая её поднять голову. Опасаясь за сохранность своей шеи, она послушно поднимает на него глаза, смотрящие с осторожностью и со смесью вызова. Пенелопа не осознает этого, и как это влияет на самого мужчину. А он улыбается ей безмятежно. И чем добрее эта улыбка, тем страшнее становится Пенелопе. К счастью, у неё получается сохранить безупречно-спокойный вид. От чего-то, мягкие поглаживания в затылке, расслабляют её. Она ослабевает. — Знаешь, как было трудно отрицать своё влечение, к маленькой девочке, которую я хотел оберегать и не дать никому коснуться пальцем? Вместо этого, её опорочил я. Мужчина плавно опускается перед ней на одно колено. Он потянулся вперёд и положил ладонь на щиколотку Пенелопы. Та содрогнулась, но не отодвинулась — Габриэль сейчас казался ей животным, готовым тут же прыгнуть на свою жертву, едва она приготовится бежать. — Когда я только встал на тёмный путь, я хотел только две вещи — выжить и отомстить. Выжить, пройти через этот ад, чтобы стать сильнее, чтобы выбраться — и разорвать предателей на части. Я уже был взрослым человеком, но тогда, чувствовал себя потерянным и беспомощным ребёнком. И когда твой отец протянул мне руку помощи, познакомил меня с тобой, маленькой и улыбчивой, мне сразу же захотелось поверить в эту сказку о счастливой жизни, где обо мне заботятся и одаривают вниманием. Но потом — Рука поползла вверх, сжала колено. Взгляд Габриэля сделался диким. — Сказка закончилось и пришлось проснуться, вернуться в реальность. И как бы тяжело не было, я продолжал верить, что однажды мы снова встретимся. Так и произошло. Я чувствовал себя ничтожеством, каждый раз вспоминая тебя, крохотную, перед моим взором, но ты же и возвращала мне покой, когда была со мной. Она слышит его слова, но никак не реагирует на них. У неё немеет рот, тяжело становится шевелить языком. Промелькнула мысль, что ей опять добавили что-то в напиток, а она снова повелась на это. «Интересно, я когда-нибудь перестану так легко попадаться на этот дешёвый, старый трюк?» На её вопрос никто не ответил, потому что она его не задала вслух. Её, немощную, поднимают и тащат к кровати. Стоит ей приземлится на постель, и сопротивляясь своим ослабевшим телом, она медленно отодвигается в сторону, потянув ноги к себе. Некоторое время Габриэль продолжал неподвижно сидеть рядом с Пенелопой. Потом будто отмер, рука внезапно стиснула ногу Пенелопы железной хваткой, и Габриэль подтащил её ближе к себе. — Я вспоминал твоё лицо, — ладонь легла на щёку девушки, безумный взгляд впился в глаза. — Как я увидел тебя в первый раз — самое прекрасное зрелище в моей жизни. Я вспоминал твои глаза, — пальцы прошлись по виску, по брови, — твои ясные, сияющие глаза. Я вспоминал твою нежную улыбку, — пальцы спустились и обвели контур губ, оттягивая нижнюю губу, желая впиться в неё. — Вспоминал, как нежно обнимал, держал тебя в своих руках. — Ладонь скользнула по щеке, по шее, по плечу до локтя. Габриэль сильно сжал ладонь Пенелопы, притянул её руку к своему лицу, положил себе на щеку, а второй сильнее сжал ногу под коленом и подтянул ещё ближе, и теперь они сидели вплотную друг к другу. От этих движений, юбка Пенелопы задралась. — Даже не спросишь, что я подмешал тебе? — Усмехнулся мужчина, его дыхание опалило лицо Пенелопы. — Разве это так важно? — Выдохнула Пенелопа. В глазах двоилась, и Пенелопе стало казаться, что перед ней кое-кто другой. С тем же знакомым лицом, но моложе и наглее… и любимей. — Для меня — да. Самое важное для меня — чтобы тебе было хорошо, поэтому я подмешал тебе в напиток одну таблеточку. Она не навредит тебе, но будешь ты чувствовать себя очень слабой, и постепенно не сможешь сопротивляться. Он шептал ей эти слова на ухо, опалив его горячим дыханием. Его губы схватили мочку уха в плен, и стали посасывать. Ощущение были приятными и щекотными. И тем временем, тело Пенелопы стало гореть и жаждать ласки в других частях тела. Его слова пролетели мимо её ушей. Жар всё дальше расползался внутри, голова была тяжела. — Кое-что напоминает… — Не сравнивай меня с твоим сводным братом, — усмехается он ей в шею, легонько целует её. Пенелопа ощутила, как холодно стало под сердцем. Этого хватило, чтобы сладкая истома отступила на задний план. — Откуда? — Спросила она дрожащим голосом. — Разве это так важно? — Повторил он её вопрос. Действительно, чему удивляться? Этот человек если захочет — получит. Если ищет — найдёт. Он знал все её секреты — он сам был частью её секретов. И всё-таки, прошло немало времени, прежде чем она наконец смогла выдавить: — Нет. Пенелопа откинулась назад, ощущая, что у неё нет больше сил. — Прекрасно. — Раздался свистящий шёпот у самого уха и, открыв глаза, Пенелопа увидела, что мужчина склонился над ней, и глаза его горят. «Так похож на Каллисто» — думает она, и не замечает, как произносит это вслух. — Неужели надо портить такое чудесное настроение, упоминая этого мальчишку? — Брови сводятся к переносице, но Габриэль продолжает нависать на ней. — Почему ты так похож на него? — Внутреннее, Пенелопа ликует, что смогла отвлечь его от себя, пусть и на короткое время. Этот вопрос на самом деле волновал её. — Неужели он твой сын? — Каллисто — мой племянник, пусть и кажется, что он мой сын. — Он садиться обратно на кровать и отстёгивает пару верных пуговиц. Габриэль переводит взор на Пенелопу, которая пытается усесться. Мужчина ухмыляется и резко дёргает её за руку, заключая в свои объятия. — Какая ирония судьбы: старший сын моего брата, вырос с теми же чертами лица, что и у меня! Ни капли не похож на родного отца.***
За долгие годы, что Габриэль был хорошим человеком, он был очень привязан к своему старшему племяннику и невестке. И он был очень разочарован в своём брате, когда узнал об его изменах прелестной жене. Мать Каллисто было очень нежной и ранимой женщиной, любящая своего мужа, за грани понимания. Правильнее сказать, она была одержимой Грегори. Узнав, что муж, годами изменял ей, женщина замкнулась в себе и перестала обращать внимания даже на собственного сына, но продолжала пресмыкаться перед мужем. А когда мужчина дал ей понять, что желает развестись, а любовница ждёт ребёнка, мать Каллисто не пережила этого горя. Она покончила собой, повесившись. Каллисто не повезло в тот день. Он был первым, кто нашёл свою дорогую мать на последнем издыхание. Габриэль ничего, кроме как, утешить племянника, больше не мог. Он тогда погряз в делах компании, и едва находил себе время для сна. Дни проходили, Габриэль замечал, как мальчик замыкался в себе. Отношения Каллисто с отцом становились всё хуже. Грегори, казалось, ненавидел собственного сына. А всё из-за его внешнего сходства со старшим братом. Грегори был голубоглазым и русым, его жена имела платиновые волосы и зелёные глаза. Тогда его нежные чувства к жене охладились и исправились в мгновение ока. Он сразу догадался, что жена изменила ему со старшим братом. И пусть оба отрицали этого, он притворился, что поверил им. В то время, пламя ненависти нарастало, и стало покрывать всё вокруг. Именно по этой причине, Грегори никогда не испытывал тёплые чувства к своему старшему сыну, а Каллисто, узнав о причине смерти матери, погасил в себе желание в отцовском внимании и любви, вместо этого, у отца и сына появилось взаимная вражда. Каллисто не помнил больше о заботливом дяде, поскольку об этом хорошенько позаботились члены семьи. Когда жена Грегори покончила собой, это оставило на Каллисто неизгладимый след, став хорошим предлогом использовать на подростка гипноз. А Габриэль, забитый делами, не навещал племянника, что и повлияло на дальнейшее восприятие похожего на него внешне, Каллисто. С годами, Габриэль на себе испытал эту одержимость, и стал понимать свою невестку.***
Руки мужчины плавно разминали её тело, разгоняя кровь. Ловкие, умелые движения, доставляли немалое удовольствие, кажется, что снимали часть возбуждения. — А теперь, этот малец вырос в мою молодую копию, и пытается у меня забрать ту, кто изначально была со мной. — Прошептал он слова на пылающее ушко, укусив. Вдоль позвоночника пробежала крупная дрожь. — Сейчас я нахожусь рядом с тобой, обнимаю тебя… — Рука, что до этого нежно поглаживала юное тело, резко схватилось за её горло. — А ты продолжаешь думать о ком-то другом. — Угх… — хватка на шее усилилась. — После стольких лет разлуки с тобой, вместо того, чтобы насладиться встречей в объятиях, мне приходится слышать, как ты зовёшь кого-то другого? И не просто кого-то, а сына моего дорогого братца. Я очень огорчён. Вопреки последнему утверждению, его губы изогнулись в жестокой улыбке, а глаза горели жаждой убийства. А Пенелопа всё сильнее задыхалась. Ей стоило неимоверных усилий даже дышать, так что о том, чтобы ответить, и речи не шло. — Я хорошо с тобой обращался, ценил каждый момент наедине с тобой, старался быть нежным и аккуратным. Я никогда не хотел видеть твои страдания, пусть и не мог забрать тебя с того места… — Вздохнул Габриэль. — Но твоё холодно отношение ко мне убивает меня. Тем временем, пальцы мужчины медленно сжимались, всё сильнее сдавливая горло. — Когда я был добр с тобой, не получал добро в ответ. Теперь, я думаю, мне просто нужно обращаться с тобой… похуже? Может тогда, я добьюсь от тебя взаимности? В то самое мгновение, когда Пенелопа думала, что потеряет сознание, захват на её горле внезапно ослаб. Её голова тяжело упала на его плечо. Пенелопа жадно глотала воздух. Габриэль засмотрелся на это прекрасное зрелище. Задыхавшись, Пенелопа зажмурилась. Её губы были приоткрыты, и мужчина жадно примкнул к ним, сдавливая девушку в объятиях. — Ммм! — Да, думаю, это прекрасное идея.