Сады Рэддхема. Книга I.

Часть первая: Дом Воздуха Селена

      После дождя на асфальте образовываются огромные лужи: наступи на одну и провалишься в какой-нибудь волшебный мир, где вокруг летают феи и стрекочут непонятные насекомые, словно в «Хрониках Нарнии». Каждую осень мне приходится становиться невольной участницей этого действа, исполняя пируэты вроде «не наступи в грязь» и «не свались лицом в лужу». И если удаётся перепрыгнуть большую часть луж, то не очень благоразумный водитель может с лёгкостью окатить грязной водой, придавая образу своеобразный «шарм». Тогда моё «выступление» считается проваленным. Но, в силу везения, меня эта участь по большей части обходит стороной.       Я стараюсь проскользнуть сквозь толпу спешащих куда-то прохожих. Почти каждую секунду приходится произносить спешное «извините» или «простите» — из-за образовавшейся толкучки я либо наступаю кому-то на ногу, либо случайно толкаю плечом. Люди редко отвечают мне даже раздражённым вздохом, игнорируя происходящее.       Тихо ойкаю, когда чья-то нога придавливает самый кончик конверсов. Шепчу ругательство себе под нос, чувствуя секундный дискомфорт, и пытаюсь как можно скорее пробраться к заветной двери кофейни. В такую рань магазины ещё не успели открыться — стрелка на циферблате наручных часов едва достигает девяти. От яркого света возвышающихся вывесок не слепит глаза, но возникает желание подольше постоять у входа, заворожённо смотря на то, как аккуратно и красиво разложен товар. Небо окрашено в ярко-розовый, и лучи осеннего солнца касаются витрин.       Прижимаюсь к стене здания и юркаю к двери, дёргая за ручку. Звенит колокольчик, разбивающий тишину помещения. В нос ударяет запах кофейных зёрен. И хотя кофе я терпеть не могу, этот аромат для меня почти что родной. Блаженно вдыхаю полной грудью и прикрываю глаза, ощущая умиротворение и спокойствие. Подхватывая табличку, поворачиваю её надписью «открыто» к улице.       Помещение кофейни довольно светлое. Тут стоит несколько столиков по всему периметру небольшого, но вместительного зала. Около окон находится высокая барная стойка со стульями на тонких ножках, а прямо напротив двери располагаются касса и витрина, на которой покоятся всевозможные сладости: от простых печений до ярких тортиков. Выглядят они так соблазнительно и красиво, что посетители всякий раз подолгу задерживаются и, не выдерживая, покупают.       — Доброе утро, Миш, — тихо здороваюсь я, прежде чем поднять взгляд на ведущую наверх закруглённую лестницу.       Пальцы цепляют капюшон пальто, откидывая его назад. Светлые волосы, оттенком схожие с насыщенным цветом спелой пшеницы, немного спутались и прилипли к влажным щекам. Сейчас на улице светит восходящее солнце, но, выходя из дома, я попала под небольшой дождик. Приглаживаю растрёпанные пряди, пытаясь разглядеть в пустом помещении своего напарника, но вместо этого натыкаюсь на собственное отражение в витрине.       Янтарные глаза, от которых веет чем-то приятным. Миша говорит, что глаза часто являются зеркалом души и, по его словам, у меня необычайно добрая душа. Это видно по тёплому оттенку вокруг зрачка, крапинкам, располагающимся по радужке, взгляду, обращённому к окружающим с улыбкой. Вздёрнутый нос, но не как у гордецов или тех, кто насмехается; рассыпанные по лицу веснушки. В такую мерзкую погоду они особенно выделяются, что только подчёркивает персиковый подтон кожи.       Моё оптимистическое настроение слишком заразно, чтобы окружающие не улыбнулись в ответ на мимолётную улыбку, не задержали своего взгляда чуть дольше или не выпустили ничего не значащий смешок. Миша говорит, что я всегда была такой… живой. По крайней мере, столько времени, сколько сама себя помню.       — Я переоденусь и вернусь, — в пустоту произношу я, точно зная, что Миша меня услышит. А затем резко взбегаю по ступенькам наверх — туда, где находится маленькая комната для того, чтобы переодеться и оставить вещи.       Моё имя — Селена, что звучит немного странно в сравнении с остальными. Не знаю, что это: чья-то глупая шутка или желание выделить меня среди остальных, но так уж выходит, что имя у меня весьма необычное. Возможно, поэтому меня настигла не самая приятная история. И я бы предпочла забыть её, вот только она отказывается выходить из моей головы.       Шесть лет назад я открыла глаза на больничной койке со страшным осознанием, что не помню практически ничего из своей жизни. Имя, внешность и даже возраст описывала с трудом, напрягая память до нестерпимой боли в голове, разрывающей виски. Я помнила, как читать, писать, могла посчитать, сложить и умножить числа, но на этом все умения заканчивались — воспоминания стёрлись, будто с дискеты, хранившей историю всего моего пути.       В тот день около меня сидели женщина средних лет и парень. После диалога, произошедшего между нами, я узнала, что незнакомка — Мария Морозова — моя тётка по отцу, с которой я и живу, а незнакомец — Михаил Стрелецкий— единственный друг, помнящий обо мне всё до мельчайших деталей. Они знали обо мне столько всего, а я не помнила даже их имён.       К порогу местной больницы меня приволок мужчина, прогуливавшийся с супругой и двумя детьми по парку. Заметил тело, валявшееся без сознания возле берега паркового озера, и поспешил проверить пульс, слабо бившийся сквозь жилку на шее. Если честно, я не помню его имени, но помню точно, что он упомянул про синеву моих губ, пробивавшуюся даже сквозь вечерний мрак. Тогда мне всё это казалось дикостью. Хотелось закрыть уши ладонями, спрятаться куда-нибудь, заставить себя проснуться. Я попыталась ущипнуть себя за руку, чтобы всё оказалось просто плохим сном, моей нехорошей фантазией. Но уже на протяжении шести лет каждый день встаю с кровати и понимаю, что произошедшее мало смахивает на сон. Скорее на чью-то глупую и несмешную шутку.       Из больницы меня благополучно выписали, хоть пробыла я там не так уж и долго — моей жизни в любом случае ничего не угрожало. И пускай я не могла вспомнить то, что происходило со мной до всего случившегося, с расспросами никто не приставал. Ни так называемая тётка, ни друг, ни врачи. Это поначалу казалось слишком подозрительным. Я даже подозревала их в чём-то, но со временем все страхи и сомнения рассеялись. Наверное, потому что они относились ко мне с такой теплотой и заботой, что я просто не могла думать о них плохо. Не имела права.       По словам Марии, я хорошо окончила школу. И пускай нанятые тётей репетиторы помогли вспомнить основы школьных предметов, был ли смысл идти учиться в университет или колледж? Отец Миши с радостью принял меня на работу в семейную кофейню, аргументировав это тем, что им не помешают лишние руки, а мне не помешает эти руки занять. Может, я и позабыла события прошлого, но мозгом обделена не была. А ещё рядом был Миша, который редко когда оставлял меня одну. И я была так благодарна ему за это.       — Ты сегодня даже раньше обычного, — игривый голос касается ушей, стоит только начать спускаться по ступеням, на ходу обвязывая пояс фартука вокруг талии. — Неужели так сильно соскучилась по мне, что решила прийти пораньше?       Я спрыгиваю на пол, минуя две последние ступени, и поднимаю взгляд. Миша довольно высокий, но неширокий в плечах. Он проходится пятернёй по шоколадным кудрям, находящимся в вечном творческом беспорядке. Если честно, меня бесит эта неряшливость в его внешности, отчего я даже подарила ему расчёску, понадеявшись, что таким образом он начнёт следить за своей шевелюрой. Но, как оказалось, только меня одну, так как остальные девочки с особым усердием пытаются захватить шею бедного Стрелецкого в свои объятия. Такой уж он привлекательный.       Такие, как он, обычно идут в модельное или снимаются для гладких обложек журналов и ярких статей в интернете. И я не раз твердила ему, чтобы он попробовал сходить на какой-нибудь кастинг. Да начал бы с фотографий в социальных сетях, публиковать которые совсем не собирается. Миша постоянно отмахивается, а потом отшучивается: «Тогда кофейня потеряет самое главное рекламное лицо, и сюда перестанут ходить клиенты».       Громко цокаю языком, замечая мелькающие смешинки в глазах напарника. Миша расплывается в кошачьей улыбке, сверкая зеленцой радужек.       — Конечно, Миш. Ворочаюсь каждую ночь, вспоминая твой бледный зад.       Миша хватается за сердце, корчась от боли настолько натурально, что я лишь закатываю глаза. Густые брови сдвигаются к переносице. Он болезненно шипит, но свою роль так и не доигрывает, начиная смеяться. Да так заразительно, что я сама тихо хихикаю в ответ, заплетая волосы в косу.       — Я могу приходить позже, но тогда ты будешь выполнять всю утреннюю работу сам. А я очень сомневаюсь, что ты захочешь марать свои «золотые» ручки, — тихо хмыкаю я, подходя к кассе, а после присаживаюсь на корточки, чтобы стащить с полочки тряпку для протирки столов. — Хотя если ты встанешь за кассу, то девушки сами будут класть деньги в твою раскрытую ладонь.       — Ну, это само собой. Я ведь хорош, а?       Не могу сдержать усмешки, откидывая голову назад, чтобы посмотреть на Мишу. Тот закатывает рукава своей тёмно-зеленой рубашки, почти подходящей под цвет его глаз. Обычный чёрный фартук, такой же, как и на мне, обвязан вокруг талии. Стрелецкий имеет особую способность: всё, что он надевает, автоматически становится лучше и кажется красивее, чем на ком-то другом. Даже если он натянет на себя мусорный мешок, то будет выглядеть как первоклассная фотомодель.       — За твою самонадеянность мне хочется откусить тебе нос! — Миша пропускает смешок на эту глупую угрозу, становясь около кофемашины и начиная готовить свою «железную малышку» к длительному рабочему дню.       Его пальцы пробегаются по кнопкам, регулируя температуру воды. Он нажимает на какую-то кнопку сбоку, открывая отсек, где обычно скапливаются все отходы, на всякий случай проверяет и задвигает обратно с тихим щелчком. Я наблюдаю за этой процедурой каждое утро, поэтому меня уже не удивляют отточенные до высшего мастерства действия напарника. Равно как быстрота и точность его движений.       Медленно выпрямляюсь, промывая тряпку под спрятанным краником, и выхожу в зал, чтобы протереть столы. Обычно мы убираемся до закрытия, но каждое утро я всё равно прохожусь мокрой тканью по деревянным поверхностям — на это уходит не так много времени, да и мне несложно. Не собираюсь просто так слоняться по кофейне, ища пристанище.       Обратно я возвращаюсь через пару минут, чтобы снова промыть тряпку, выжать её и бросить на батарею сушиться. Вытираю влажные руки о полотенце и медленно двигаюсь в сторону ноутбука, задумчиво кусая губу и перебирая в голове ряд композиций. Первая песня всегда задаёт настрой на рабочий день.       — Диджей Морозова сегодня радует вас треками. Что хочет послушать ранним утром молодой человек в чёрном фартуке? — игриво протягиваю я, оборачиваясь к Мише через плечо — он беззвучно смеётся.       — О, Сел, ты слишком хорошо знакома с моим музыкальным вкусом, — говорит из своего угла Миша. — Что насчёт «Lost in Japan»?       Нужный трек находится довольно быстро и помещение заполняет приглушённая музыка — не всем посетителям нравятся громкие звуки, поэтому песня скорее идёт фоном, чем является полноценной.       После того как я пришла в себя, Миша открыл для меня мир музыки. Я ведь и подумать не могла, что слова, вложенные в песню, или просто мелодии заставят что-то внутри трепетать. С тех пор меня часто можно встретить в наушниках. Иногда я слушаю спокойную музыку, льющуюся плавно и медленно, что успокаивает. Под такую не плясать хочется, а скорее наслаждаться звучностью. А иногда, когда настроение прыгает буквально до потолка, я отдаю предпочтение громкой и заводной, танцуя как никогда. Мне нравится это чувство: звук будто окольцовывает, сжимает в своих объятиях, превращая мир вокруг в калейдоскоп различных цветов и эмоций.       С первым звоном колокольчика над дверью кофемашина жужжит, распространяя аромат кофе по самому дальнему уголку. О, этот запах я люблю, наверное, больше всего на свете. Иногда, обычно в конце дня, от него немного кружится голова, но он никогда не раздражает. Я люблю вдыхать его аромат полной грудью, хотя пить терпеть не могу. Меня каждый раз передёргивает, когда утром Миша пробует его на вкус, проверяя качество зёрен. Я предпочитаю что-то сладкое, а кофе всегда неприятно горчит на языке.       Осторожно ставлю чашку с капучино на плоский поднос, покрытый матовым лаком. На молочной пенке Миша нарисовал замысловатый рисунок, чем-то похожий на котёнка. Рядом находится блюдечко с чизкейком и маленькая ложечка. Кладу поднос на раскрытую ладонь, направляясь к одному из столиков около окна. Лучи солнца освещают рыжую копну волос посетительницы.       — Ваш заказ, — протягиваю я, ставя на небольшой круглый столик сначала чашку, а затем и лакомство. — Приятного аппетита.       Спешно возвращаюсь за кассу. Упираюсь ладонями в стойку и, убеждаясь в том, что на подходе никого нет, разворачиваюсь к Мише лицом, чуть щурясь.       — И как прошло твоё вчерашнее свидание? Она сбежала от тебя с криками или была так очарована, что не смогла вымолвить ни слова? — я улыбаюсь.       — О, нет. Она не сводила с меня взгляда целый вечер. Мне никогда не было так неловко, — выдыхает Стрелецкий, поджимая губы. — Смотрела на меня как на чёртово божество! И всё-таки это была плохая идея — регистрироваться в «Тиндере». Я больше не участвую в твоих авантюрах, — Миша наигранно грозит мне указательным пальцем, чем только вызывает у меня смех. — Нет, Сел. Я серьёзно. Это было максимально странно. Она буквально заглядывала мне в рот.       — Тебе давно пора привыкнуть к тому, что девушки тебя обожают, — я пожимаю плечами, отбивая замысловатый ритм по поверхности стола. — Это должно быть вроде как… приятно?       — Только если у девушек не текут слюни по подбородку, — он щёлкает пальцами, кивая куда-то мне за спину.       Колокольчик над дверью негромко звякает. Разворачиваюсь, тут же натягивая на лицо идеально натренированную улыбку. Струящиеся вдоль плеч светлые локоны незнакомки — первое, что бросается в глаза. На ней хорошо сидят чёрное платье чуть выше колен и такого же цвета тёмное пальто.       — Добро пожаловать, — вскидываю подбородок, продолжая тем самым дружелюбно улыбаться. Взгляд заинтересованно скользит по посетительнице, цепляясь то за пухлые губы, что растянуты в полуулыбке, то за румяные щёки, делающие лицо довольно милым.       Она не выглядит так, как большинство людей ранним утром. Зелёные глаза, совершенно непохожие на Мишины, обрамляют пушистые чёрные ресницы, взгляд же блуждает по каждой детали кофейни, словно пытаясь отпечатать в голове всё до мелочей. До тех пор, пока её глаза не останавливаются на мне. Я напрягаюсь. Что-то в чертах её лица, во взгляде, мне знакомо. Что-то давно забытое, слишком далёкое, чтобы я смогла дотянуться.       Незнакомка вмиг оказывается около кассы, просматривая предложенное меню.       — Эспрессо, пожалуйста, — её взгляд ненадолго задерживается где-то за моей спиной — я сразу догадываюсь, что смотрит она, скорее всего, на Мишу.       Вот только если обычно я вижу в глазах посетительниц плохо скрытый восторг, то здесь сквозят обыденность и холод, словно внешность Стрелецкого не удивляет её и она видит симпатичных мужчин буквально на каждом шагу. Так, будто она с ним уже знакома.       Быстро киваю и звучно начинаю стучать пальцами по клавишам сенсорного аппарата. Машинка за спиной снова жужжит. Я протягиваю девушке сдачу, но та отрицательно мотает головой.       — Оставь себе, — незнакомка вновь с небывалым интересом начинает изучать моё лицо. — Я могу присесть?       — Да, конечно. Любое место, — быстро спохватываюсь я, сжимая пальцы на шуршащей банкноте.       Она кивает и, постукивая каблучками сапог, направляется к одному из столиков в дальнем углу помещения, пока я аккуратно складываю купюру и растерянно оглядываюсь на Мишу. От цепкого взгляда моих глаз не скрывается напряжение Стрелецкого. Его пальцы, до этого лёгкие и проворные, постоянно промахиваются мимо кнопок. Он даже чуть не роняет чашку на пол. И двигается… как-то зажато.       — Это что, твоя бывшая? — интересуюсь я, облокачиваясь спиной о стену рядом с кофемашиной. — Если что, могу «случайно» разлить кофе ей на платье или голову.       — К твоему счастью, она не моя бывшая, — пожимает плечами Миша, переводя зелёные глаза на меня. — Более того, я её впервые вижу.       — Никогда раньше не видела её. Но лицо у неё какое-то знакомое, — мой голос становится тише, чтобы девушка точно не услышала нашего разговора. — Такое странное ощущение дежавю, что мне как-то неловко. И совсем немного тошнит.       — Только попробуй запачкать мои туфли, — хохочет напарник, вмиг меняясь в лице. — Да и у тебя разве не проблемы с памятью? — не удерживается от колкости Стрелецкий, на что я закатываю глаза. — Тебе просто показалось. Может, она какая-нибудь актриса или модель. А может, и то и то одновременно.       Складываю руки на груди, растерянно смотря на незнакомку, что сидит к нам боком. Её взгляд направлен за пыльное окно кофейни — туда, где по оживлённой магистрали проезжают машины, а у пешеходных переходов толпятся прохожие. Девушка перекидывает ногу на ногу. Вяло, без особого интереса наблюдает за происходящим, думая, кажется, о чём-то своём. Предложенный Мишей вариант… правильный, но что-то внутри меня всячески протестует.       — А, насчёт памяти. Я отлично помню, как в прошлую пятницу врала твоему отцу, что ты вовсе не пьян, хотя все доказательства были против меня, — хмыкаю я, хитро щуря глаза.       Миша смеётся, передает мне чашку и кивает в сторону светловолосой посетительницы. Я же открываю шкафчик со сладостями и щипцами хватаю ванильное печенье — незнакомка отдала купюру высокого номинала, так что… можно угостить её чем-нибудь за её же собственные деньги.       Выставляю всё на поднос, не забывая налить в стакан обычной воды, и выскальзываю из стойки, приближаясь к интересующей меня клиентке. Та неотрывно продолжает смотреть в окно. И правда красивая, с какой стороны не посмотри. Но красота её не вяжется с этим миром. Слишком она… странная?       — Ждёте кого-то? Или, может, наоборот, не желаете с кем-то пересечься? — осторожно интересуюсь я, пока выставляю заказ на стол.       Она едва вздрагивает и переводит взгляд на меня. Лёгкий испуг моментально исчезает из радужки её изумрудных глаз. Пухлые губы украшает не то улыбка, не то усмешка. Девушка мотает головой, ничего при этом не отвечая.       Я удаляюсь обратно, видя в ней нежелание завязывать разговор.       — Очень рад, что пьяный я стимулирую твою память, — весёлый голос друга выводит меня из раздумий, стоит нам пересечься взглядами. — Вообще-то у меня есть к тебе заманчивое предложение.       — Напомнить, что было в последний раз после этих слов? Я могу сразу ответить нет?       — Заткнись и просто послушай меня, — Миша понижает голос. — Сегодня вечером мы собираемся в «Кристалл». Я каждый раз предлагаю тебе пойти с нами и каждый раз получаю отказ.       — Тётя считает это плохой идеей. Да и мне как-то… как-то странно находиться в компании твоих друзей. В клубе будет много народу, а ты знаешь, что это меня пугает, — опускаю взгляд на носки своих чёрных балеток, — и что я сторонюсь большого скопления людей. Я могу заблудиться там или… Пусть и прошло уже шесть лет, но меня постоянно преследует чувство следящих за мной глаз.       — Я буду рядом, не о чем переживать, — произносит Миша. — Тем более мои друзья не создадут дискомфорта. Если захочешь уехать, то я отвезу тебя домой, клянусь. — Он поднимает руку на уровень груди, ладонью ко мне. — Клянусь, что не выпью ни капли алкоголя и не стану игнорировать тебя. Не всё же время сидеть дома? В четырёх стенах с тётей, смотря какие-нибудь глупые шоу! Это ужасно. Да и не только же со мной тебе дружить.       — Боже, Миша, — подаюсь вперёд, обхватывая тёплые ладони Стрелецкого. — Я не помню восемнадцать лет своей жизни. Не помню, с кем общалась, что любила есть и какой фильм готова пересматривать до тошноты. Всё, что я помню, это… холод. Поэтому не осуждай меня, — тише обычного шепчу я. — Но я пойду с тобой, если ты не дашь своим друзьям сожрать меня с потрохами.       — Ты считаешь моих друзей какими-то извергами? — Миша опирается ладонью о стол, наигранно-удивлённо поднимая брови. — Ладно-ладно. Я не дам им тебя на растерзание, только пойдём.       — Хорошо. Но за последствия отвечаешь ты. Головой.       Он удовлетворённо кивает, словно китайский болванчик, вызывая у меня улыбку.       — Так точно!       Колокольчик снова звенит, заставляя нас прикусить языки и приняться за работу. Зелёные глаза с края кофейни всё также продолжают скользить по мне взглядом.