Охотничья жена

И все-таки Мирослав надорвался. Этого следовало ожидать. Вольф предупреждал. Лилейник даже внушение попытался сделать, но Мирослав отмахнулся тогда от рекомендации отдохнуть. Нет, были в словах Начальника Отдела убедительные доводы, что не стоит так усердствовать, что нет в этом нужды, просто вот... Некогда. Главный хирург сколько лет работает без внятных отпусков, и нагрузка у него гораздо выше – и ничего, справляется. А Мирослав взял и надорвался. Даже сначала не понял этого. И не заметил тревожных звоночков. Подумаешь, кровь из носа хлынула. Это же мелочь какая! ...А потом Мир чистил рыбу на ужин и рассек ладонь ножом. Даже не порез, а царапина, но кровь не останавливалась. И Мирослав долго стоял, ошеломленно наблюдая за тем, как сложенные лодочкой ладони наполняются собственной кровью, и та стекает по пальцам, капает в железную раковину. Порез не затягивался. И Мир растерялся. Регенерация, которой можно было и вправду гордиться, вдруг перестала работать. — Потому что ты пенек дурной и не лечишься. — Уверенно припечатал Вольф, узнав о произошедшем. — Я тебе что говорил? Нельзя так работать! Нужен отдых! Если я вывожу такую нагрузку, то это не означает, что и тебе такое по силам. Лучший хирург Отдела еще немного побубнил, а после дернул белоснежным крылом, словно хотел дать им подзатыльник собственному заместителю, но сдержался. Пластырь не помог. Пришлось бинтовать ладонь, и с ним Мирослав ощущал себя на редкость неудобно. Пальцы вдруг стали неуклюжими. Хорошо еще, что он правша, а повредил левую. — Хорошо? Левую? Ветер, ну зачем ты вручил мне такого ученика? — Вольф горестно задал вопрос потолку, но ответа закономерно не получил. — Ты хоть понимаешь, до какого состояния себя довел? — Понимаю. — Вынужден был признать Мирослав. — Ну тогда объясни. — У меня сильное энергетическое истощение, вызванное нерациональным избытком нагрузки. Скорость регенерации на порядок ниже обычной, что дает дополнительную опасность для иммунной системы. Могу порекомендовать отправить меня на принудительный отдых для последующего восстановления. — Монотонно пробубнил Мир. Лае согласно кивнул, отчего тонкие косички на висках синхронно качнулись. — Ты понимаешь, что если сильно надорвался, то скорость регенерации может и не восстановиться? Никогда не восстановиться. И любой случайный порез может стать для тебя последним, если не окажется никого из наших рядом. Ты это понимаешь? Пришлось кивнуть. Нет, Мирослав это знал, но само осознание собственного нового положения стало неприятным. Болезненным. — А если ты продолжишь пытаться работать, то велика вероятность обратной регенерации. Надеюсь, мне нет нужды напоминать, чем это для тебя может закончиться? Так что, я надеюсь, ты поймешь, почему я отстраняю тебя от работы. Полностью. Никаких больных. Никакого волонтерства. И уж никакого применения силы. Вольф вздохнул. — Сейчас я сообщу о своем решении Лилейнику, а тебя прошу не делать глупостей и не ломать себя. Тебе нужен отдых, пока не стало слишком поздно. — Да мне вряд ли понадобится больше недели... — Начал было Мир, но под серьезным взглядом главного хирурга заткнулся. Уже вернувшись домой, Мирослав снял повязку. Порез на ладони не исчез, и стоило потревожить его, как он набух кровью. Пришлось просить о помощи младшего брата. Малкольм исцелил руку, но посмотрел так, что Мирославу резко стало неудобно. — Знаешь, давай я сегодня ужин приготовлю. А то вдруг ты себе еще палец отчекрыжишь, а я ну вот ни капельки не врач. И Белку об этом не попросить. — Предложил братец, и добавил задумчиво. — Кстати, к нам вечером Пирам хотел заглянуть. Не сдержавшись, он закатил глаза, и очень качественно повторил пыхтение полукровки, который вроде как тяготился визитами «к родственникам» но признаваться в этом отказывался. С другой стороны, Пирам приходил хорошо если раз в год, предпочитая безвылазно находиться в другом мире, занимая скорее номинальную, чем настоящую, должность хранителя поселения. ...Даже спустя четыре сотни лет Пирам так и не привык к тому, что можно не скрывать факт родства с лае. И в Отделе чувствовал себя на редкость неуютно. Мирослав помнил, что в первый свой визит огромный бритоголовый крылатый, некоторое время попыхтев, сообщил Начальнику Отдела, что если это точно необходимо, то он может приходить. Но сам Пирам отдает себе отчет в том, что действия аннергов во время войны по отношению к другим крылатым видам были неправомерными. Так что, если его не примут из-за отцовской, аннергской крови, он все поймет. ...Лилейник предложил записать Пирама в родственники к Мирославу и Джару. Ну, на самом деле, не только его, но Мир спорить не стал. Правда, пришлось немного помучаться, пытаясь убедить младшую сестру и братца, что вот этот высокий долговязый пафосный крылатый – манеер Ирмалэль, и этот бритоголовый полукровка – новые родичи, будут иногда навещать их. Где-то раз в семь лет. Правда, последние лет двадцать Пирам наведывался «в гости» несколько чаще. Примерно раз в год, и всегда старался предупредить заранее. ...Может, ему тоже было одиноко? — Как думаешь, он оценит мой бесконечно величественный кулинарный талант? — Полюбопытствовал Малкольм, выкладывая нарезанный картофель на противень. Мирослав перевернул страницу книги, которую взял лишь для того, чтобы занять руки, и улыбнулся. Младший братец, завернувший багрового цвета косу в некое подобие гульки (вышло у него так себе) в переднике поверх домашних растянутых штанов и такой же футболки смотрелся не величественным потомком Высших, а просто крылатым, что перепутал оттеночный шампунь. А ведь когда-то Малкольм и вправду попытался перекрасить волосы, но стал не блондином (как обещала надпись на флаконе) а обладателем роскошных кудрей нежнейшего апельсинового цвета. — Непременно оценит. — Ну, тогда я пифаньки еще сделаю. — Благосклонно решил братец. Мир приподнял бровь. — Пифаньки? — Ну эти, как их... Треугольнички из слоеного теста, а внутри творог и клубника кусочками. — Малк смутился. — Называть их треугольничками – это слишком примитивно. Так что пифаньки. Оставалось лишь покачать головой, в очередной раз признавая за младшим братом незаурядную фантазию. Пифаньки. Хорошо хоть пафоньками не назвал. — А Беаль что, еще не вернулась? — Посмотрев на часы, уточнил Мир. Ну конечно, не смотря на требование Вольфа убраться из больничного крыла в отпуск и не появляться там, пока полностью не восстановится, Мирослав постарался поработать. Хотя бы разобрать бумаги, которых не то, чтобы накопилось много за утро, но они были. ...Правда, через пять минут его нашел взбешенный Вольф и едва ли не пинками выдворил из кабинета. Мурлыкающий что-то крайне немузыкальное Малкольм дернул поджатым крылом, раскатывая тесто. — Неа. Предупредила, что может задержаться. Угадай, из-за какого придурка? — Даже не знаю... — Мирослав сделал вид, что задумался. — Из-за Заафира? Братец утвердительно фыркнул, с шумом принявшись отрывать от рулона кусок бумаги для выпечки. ...Только слепой не видел, что Заафир положил крыло на их младшую сестру. Еще с самого детства, с первой их встречи, когда они оба были мелкими и неоперившимся. По крайней мере Заф точно – Белочка тогда была и сильнее, и выше его ростом. — Представляешь, Заф попросил ее быть сопровождающим оперативником! Опять на какую-то свою свалку свалил, лечить всех подряд, и она с ним должна... — Ну, того требует протокол. И потом – там вряд ли прямо свалка-свалка. Санитарные нормы все же соблюдают. Скорее какой-то очередной рабский лагерь у эалей. Мирослав много их повидал. А когда-то в одном таком его едва не угробили, подстрелив и закопав в мусоре. Настроение вдруг испортилось. Закономерно. Комната, принадлежащая Джару, опустела. Близнец перебрался в соседний дом, что до этого пустовал. И теперь ужинал там. И завтракал, и даже обедать предпочитал не в столовой. Осуждать его за это никто не думал. Просто вдруг оказалось, что дом без Джара стал одиноким. Или же Мирослав остался один. Нет, рядом были младшие, но Мир слишком сильно ощутил, что, по сути, кроме работы у него нет ничего. Белка, конечно, может выделываться еще долго, но Заф упорный, да и ей он нравится (главное, не признаться Белке в том, что Мир об этом в курсе, а то прибьет). И рано или поздно они создадут пару. Малкольм же... Ничего, рано или поздно и он свое счастье поймает. Или наоборот – счастье его схватит. И останется Мирослав в родительском доме один. ...Нет, за Джара Мир был искренне рад. И рад тому, что случилось чудо, и девушка, по которой близнец почти пять сотен лет носил траур, вдруг нашлась. Ожила, если быть точнее. Лилейник пытался поговорить с лилимами, но те затянули свою любимую игру «мы не понимаем, о чем ты, господин начальник, нас спрашиваешь. Мы же глупенькие, мы только глазками пыр-пыр умеем делать и воровать еду с кухни!» Одним словом – лилимы. Мелкие крылатые создания, чьи поступки было невозможно предугадать. Одна мысль сцепилась с другой. Потянула третью. Заф дважды в неделю занимался этой работой. За день он посещал три лагеря. Почти все они располагались в разных, но почти всегда стопроцентно синхронизированных мирах, так что приходилось каждый раз пользоваться Переходом. В чистом виде волонтерством это было трудно назвать. Нет, и люди, и эали, которым помогал Заф, не платили за это ни копейки. Но подобная работа была одной из обязанностей, которую должны были выполнять лае, подписывая раз в пять лет соглашение о сотрудничестве с эалями. ...Хлопнула входная дверь, которую никогда не запирали, сообщая о прибытии сестры. И мысли рассыпались, разбежались, словно ягоды черники из опрокинутого блюда. Пирам, как обычно, появился аккурат в семь, с неизменной корзинкой с яблоками, и огромным разлапистыми букетом, который был вручен Белке. Это была тоже одна из незыблемых традиций – рядом с поселением, где жил Пирам, раскидывались огромные фруктовые сады. А лиры выращивали цветы. Пришлось просить Карма. Брат-близнец Заафира нахмурился, но все же сходил в архив, куда Миру предусмотрительный Вольф тоже прикрыл временно доступ, и с привычной для него дотошностью притащил на кристалле копию данных. — Это было не обязательно. Карм почесал согнутым пальцем кончик носа. — Так ведь надежнее. И потом, ты внятно не объяснил, что именно тебе нужно было. С этим было трудно спорить. Уже дома, загрузив кристалл в планшет и принявшись читать список передвижений всех лекарей за прошлые два месяца, Мир попытался понять, что же он ищет. Конечно, можно было бы пойти к Джару и попытаться расспросить его, но в тот день братец так ошалел от радости, что мог не запомнить каких-то вещей. К примеру, почему Заафир явился в лагерь «Таррэй» именно в тот день, а не через два дня, как того требовало расписание? ...Объяснение нашлось внезапно быстро. Записка, переданная в Отдел лично неким эалем по имени Шер Ам Теос. Он просил как можно быстрее прислать любого из крылатых в лагерь, дабы они совершили внеурочный осмотр. И главное, даже не написал, кого нужно осматривать. ...Определенно, рядовой хвостатый мог прислать подобного рода просьбу, но вот попала бы она к лае в Отдел гораздо позже, а не в тот самый день. Совпадение? Возможно. И потом, эали, конечно, были нагловатыми, но и они понимали, что ради пустяков дергать крылатых лекарей было глупо. Пришлось одеваться и снова возвращаться в Отдел. И выпрашивать у Лилейника разрешение на использование Перехода. Сугубо в исследовательских целях. Начальник Отдела едва заметно нахмурился, и судя по тяжелому взгляду, поначалу встретил идею Мира с прохладцой. Услышав же название мира, расслабился. — Что, Сиф и Майри тебе тоже все уши прожужжали горячими источниками и морем? — Уточнил он, потянувшись к планшету. Мирослав, запоздало вспомнивший, что именно в том мире провели неделю отдыха Майри и Сиф, смущенно кивнул. Ну да, а он еще подумал, почему название такое знакомое. — Между прочим, я предлагал тебе взять отпуск еще пару месяцев назад... Джар, между прочим, тоже хочет туда свою пару сводить. Но потом, где-то через полгода. ...Ну да, Геру сейчас охраняют, и до родов не выпустят ни в какой мир, даже в самый безопасный. Это же чудо – ребенок. Чудес у их расы не случалось уже слишком долго. Пятьсот семь лет и триста двадцать дней. ...Они ведь уже почти смирились с тем, что их поколение – последнее. И не только их – и у лиров, и даже у лаури долго не появлялось потомства. А потом... Появился первый за очень долгое время сосуд, и в фонтане, что перед Отделом, завелись головастики. Правда, пока нигде, кроме теплиц, все еще ничего не цвело. Но хотя бы букеты перестали вянуть так быстро. — И да. Сиф попросил принести оттуда пачку чая. Сказал, что Майри невероятно понравился какой-то сбор. С цветочками, и какими-то сушеными ягодами. — Вспомнил Лилейник, отбив в планшете разрешение и перебросив его на комм Мирослава. — Сделаешь? — Не вопрос. — Просьба была копеечной. — А что, Сифа работой загрузили? Начальник Отдела бесшумно вернул планшет на край стола, и пододвинул к себе очередной отчет. — Нет. Просто временно я попросил отстранить его от работы и продлить отпуск... Они просили не афишировать раньше времени, но Майри опять забеременела. Срок пока очень маленький, не больше месяца. И Вольф надеется, что в этот раз у них все получится. Лилейник вздохнул, и задумчиво произнес. — И это странно. — Что именно? — Не понял Мирослав. — Время зачатия. Они находились не в нашем мире... На всякий случай загляни на те источники. Вдруг они и в самом деле такие чудесно-волшебные, как утверждает реклама. — Лилейник нахмурился и коснулся переносицы. Пробормотал себе под нос. — Если это так, то в этот источник нужно будет Гавриила-Младшего засунуть. Истинное любопытство, присущее всем лае, проснулось и в Мирославе. — Зачем? — Может, случится чудо, и он перестанет писать такими каракулями.