Охотничья жена

Нужно было отказаться. Нужно было вежливо поблагодарить за столь лестное предложение, и со всей корректностью и тактом провести девушку к ее дому, чтобы не вызывать никаких подозрений и намеков. Особенно намеков. Особенно – столь... противоречивых. ...Гребень прошелся по волосам. Плавно, осторожно. Нежно даже. И от этого простого движения у Мира словно что-то провалилось под крыльями. К Охотникам нельзя было поворачиваться спиной. Нет, не ко всем – но исключения как раз подтверждают правило. Отстраненно промелькнула мысль поделиться мыслями с Вольфом. Собственный непосредственный начальник наверняка заинтересуется столь «неправильной» реакцией на присутствие Охотника. Потому что Мирослав не был уверен, что, если вдруг сейчас что-то случится, он сумеет среагировать. Ощущения не были похожи на усталость, множество оттенков которой ему были знакомы. И в данный момент Мирослав сидел в своем номере на кушетке в окружении десятка расшитых подушечек, и ощущал, как позади него, аккурат между растопыренными крыльями, стоит золотце с теплыми ладонями. ...А еще он слышал ее притворство. И именно это почему-то неприятно царапало, нарушая почти полную идиллию. Ирия Иглори, одна из младших советников Шер ам Теоса, прятала отголоски страха. Только вот чуть подрагивающие кончики пальцев выдавали ее с головой. ...Не стоило соглашаться. Золотце старалась, сама тянулась к нему – но внутри ее что-то сдерживало. Но движения гребня убаюкивали. И тишина не казалась напряженной. ...Легкое, словно ветерок коснулся, прикосновение к основанию правого крыла Мирослав отчетливо услышал. Как и короткую задержку в чужом дыхании. — Мешают? — В принципе, Мир мог скрыть крылья в пространственной складке, включив датчик, вшитый под кожу на плече. Но делать ему этого не хотелось – часть нервных окончаний на спине теряла всяческую чувствительность и каждый раз приходилось привыкать к новому центру тяжести. Крылья все же, не шелковые платочки, весят порядочно. — Нет. — Девушка, показалось, покачала головой. А после добавила почти шепотом. — ...Красивые. И Мирослав затылком ощутил теплоту чужой улыбки. — А с ними удобно спать на спине? — Гребень еще раз прошелся по волосам, чтобы в итоге лечь на одну из подушек. Мирослав добросовестно попытался вспомнить, в какой именно позе спится наиболее комфортно. Почесал задумчиво нос. — Если их распахнуть, то вполне удобно. Правда, потом переворачиваться муторно, и перья мнутся. И еще вся кровать оказывается занята... На боку или животе лучше. ...Вообще, наличие крыльев послужило образованию столь тесной связи и соответствующих особенностей во всех сферах жизни. Чужой страх уменьшился. — Можно потрогать? Мир кивнул согласно, решив не акцентировать на том, что дергать перья лучше не нужно. А то у его брата уже был такой опыт. Чужие пальчики коснулись верхней части правого крыла. Скользнули, поглаживая в призрачной ласке белые маховые перья возле плечевой кости, едва очерчивая их контур, а после прикоснулись к основанию крыла, где плотные длинные перья сменялись мелкими пуховыми. ...Лучше бы ему вырвали перо. Мир сглотнул ставшую вдруг вязкой слюну, сжимая в пальцах ткань широких штанин. Мысль о том, что вообще-то в основании крыла находится один из центральных нервных узлов, и там очень много нервных окончаний, так что любое прикосновение там почти равно интимному (и даже больше, чем допуск к собственным волосам) – мелькнула, чтобы провалиться куда-то. Вниз, наверное. ...А сам виноват. Нужно было объяснить. Или не разрешать прикасаться вовсе. Но раз уж позволил, то нужно взять себя в руки и не показывать слабости. — Мягкие. — Ирия Иглори убрала руки, чтобы прикоснуться к волосам. — Выглядят, будто железные, а на самом деле такие мягкие. Мирослав едва сдержался, чтобы не сделать что-то глупое. К примеру, вздохнуть протяжно. Там, где к перьям прикоснулись, пульсировало тепло. ...Так не должно быть. — Ну, кроющие перья мягче маховых. И потом, я лае. У боевых лиров плотность всего перьевого покрова гораздо выше, а сами перья жестче. Аннерги же могут применять крылья при атаке – на первой паре крыльев как раз маховые перья при определенном угле удара острее ножа. ...И господин начальник Отдела почти не использует этот тип ударов. Мир разок увидел последствия – тогда Лилейник вернулся весь перемазанный кровью, и крылья выглядели так, словно он ими кого-то распотрошил. Повторно такое видеть не хотелось. Как и тех, на кого Лилейник направил ярость. — Сколько тебе лет? — Право слово, Мир не хотел задавать этот вопрос. Век людей короток, и трудно понять на глаз истинный возраст. С Охотниками еще сложнее. Но он вдруг понял, что если позволит себе сосредоточиться на чужих прикосновениях еще на пару секунд, то точно сглупит и сделает что-то не то. — Тридцать два. — О... — Мирослав потрогал себя за нос. Чужой возраст удивил. ... И напомнил о столь огромной разнице в физиологии людей и лае. Пернатый, которому тридцать два – еще несмышленый ребенок, который, может быть, внешне и стал отдаленно напоминать взрослого, но ему еще учиться и учиться. Лет сто, если экстерном. Мирослав потратил на учебу сто пятьдесят. ...Один только Заафир, приемный сын Дара, освоил все теоретические курсы в медицинском направлении меньше, чем за двадцать лет. Но это буквально единичный случай, связанный скорее всего с тем, что Заф – смесок с кровью лира-стража. И он видел иначе, что облегчало постановку диагноза. И непосредственно само лечение. Люди же жили... Мало. И тридцать – это же даже больше, чем треть жизни, верно? Учитывая, что совершеннолетие они празднуют в период между четырнадцатью и двадцатью (в зависимости от мира и социальных норм). — А вам? — Не считал. — Со вздохом признался Мир. — Сбился где-то после тысячи ста. Чужие ладони замерли на его волосах на миг. — А сколько вы... Вообще... Вопрос, обычно вызывающий лишь глухое раздражение, на этот раз был приемлемым настолько, что Мир захотел на него ответить. — Пока не убьют. От Ирии вдруг пахнуло золотом. Мир был без понятия, как именно должно пахнуть золото, но в его сознании оно связалось с яблоками и цитрусом. ...Чужая вспышка эмоций словно плеснула на него теплом, что попыталось раствориться в крови. Мирослав попытался зацепиться за это тепло, прислушиваясь к собственному состоянию. Нужно будет утром попросить Карма, чтобы Ирия прикоснулась к его руке. Если реакция будет такой же, то это определенно окажется любопытным. Если же нет – то тогда это индивидуальная реакция Мира, что тоже представляло интерес... ...Теплые ладони снова коснулись пуховых перьев в основании крыла, только теперь прикосновение было симметричным. — Вы, наверное, скоро спать отправитесь, так что я не стала заплетать косу туго. Но если нужно, я переделаю. Мир протянул руку, перекидывая косу через плечо. Пробежался пальцами по плетению, коснулся шнурка. — Все отлично. Спасибо. — Я рада, что могу быть полезной... Вам нужно что-то еще? — Благодарю, но не стоит. — Мирослав на всякий случай даже головой покачал, и плавно поднялся на ноги. — Отвести тебя домой? ...Кстати, а где Ирия живет? Если ей далеко добираться, то Мир – просто скотина, что так сильно ее задержал... Ирия улыбнулась мягко, чуть склоняя голову к плечу и пряча взгляд. — Не нужно. Я в Розовом доме живу. Он на территории расположен. — Точно? Мне не трудно... Девушка-золотце покачала головой. — Мне нужно только спуститься вниз и пройти через сад. Там ночью легко заблудиться... Правда, не нужно. Я вернусь к вам утром. Ну, раз ему дважды отказали, то настаивать – дурной тон. И когда Ирия шагнула в коридор, покидая номер, Мирослав не удержал вопрос в себе. — Твой супруг... Он любит тебя? Мягкая, едва ощутимая улыбка на чужих губах не дрогнула, но вдруг стала совершенно фальшивой. Мир заметил и сжавшиеся на ткани накидки пальчики. Услышал участившийся пульс и сбившееся дыхание. Золотистая пыльца, что словно продолжала кружиться вокруг девушки, померкла. — Прости, я, наверное, не в свое дело полез... — Нет. То есть... — Девушка выдохнула, пытаясь восстановить внутреннее равновесие. — Не любит. Не любил. Она чуть развела руки и пожала плечами, словно извинялась за чужое поведение. — Он не обязан. — Девушка хотела сказать что-то еще, но осеклась, и попыталась вновь улыбнуться. Мирослав хотел возразить, что это неправильно. Что без любви создавать семью неправильно. ...Как и продавать собственную жену в рабство. Пожелав ему добрых снов, Ирия поклонилась и легко ускользнула. Мир лишь ощутил, что стоит ему открыть рот, как она вернется. И сделает все, что он попросит. Или на что намекнет. Уже в душе Мир, вспомнив, отодрал с ладони пластырь. Провел пальцем по целой коже. ...Та как-то незаметно разошлась, возвращая порез на место. Мирослав нахмурился, сосредоточился на вновь показавшихся каплях крови. И пошел к аптечке, что лежала на дне сумки. — Тааак... — Протяжно выдохнул Карамель, рассматривая несколько помятый вид заместителя главного хирурга. — Ты выглядишь так, будто спал на камнях. Мирослав лишь скривился, и с силой потер ладонями лицо. Карм вытянул шею, заглядывая через его крыло в комнату. — А где твоя... Охотница? Не то, чтобы он жаждал увидеть в кровати у почти коллеги (как-никак, они оба работали в Отделе, просто не вместе) чью-то человеческую мордашку, но, как говорится – любопытство сгубило не одного пернатого. Заместитель хирурга заразительно зевнул, отчего невыносимо захотелось повторить. Хотя Карм как раз выспался, и уже даже успел сходить в душ и переодеться в нечто пестрое и яркое. Оставалось только молча удивляться, где были его глаза, когда Карамель выбирал одежду (либо же ушлые хвостатые продавцы впихнули в пакет другой комплект). В магазине штаны и жилетка казались вполне нормальными... А в комнате, кроме Мира, никого не оказалось. Как и следов нахождения кого-то постороннего. — Дома. Подойдет скоро... Наверное. — Уверенности в голосе Мира было не слишком много. — Ты что-то хотел? Карамель бросил короткий взгляд на коридор (и на дверь в номер отца) и передернул крыльями. Мир понятливо посторонился, пропуская его внутрь, и облокотился о закрывшуюся дверь. — К отцу вчера вечером какая-то девица прицепилась. Тайлис ам Теос, вроде так ее зовут. Брови Мира медленно поползли вверх. — И... Что? — И то, что администратор сообщил, что она – сестра Шер Ам Теоса. Но эта Тайлис – человек! Врач медленно вздохнул, почесав переносицу. — Ты так говоришь, будто быть человеком – преступление. Карм раздраженно мазнул пальцами по собственной шее. — Сколько эалей приняли в свою семью людей? — Он выставил вперед ладонь, не давая крылатому открыть рот и возразить. — Нет, не на позицию пары. Я уже поискал статистику, и случаев, подобных этому, не зарегистрировано. Эта девица – сестра хозяина твоей Охотницы. Мирослав протяжно вздохнул, маскируя еще один зевок. — И чем тебе не нравится эта... Тайлис ам Теос? — Она к отцу цеплялась. — Буркнул Карамель. — Да? И как же? На шею вешалась? Карма передернуло, и он, пытаясь справиться с собой, прошелся по комнате. Плюхнулся на кушетку, растопырив крылья. — Не совсем. Она... — Он осекся, пытаясь облечь в слова поток эмоций. — Вела себя странно. Мирослав дернул правым крылом, поджимая его сильнее. — О. Серьезное преступление. Детали? Кажется, Карм вспыхнул. — Я не заметил, в какой момент отец ушел с выступления. Ты же знаешь, его иногда невозможно отследить. Так что когда я заметил и пошел его искать, то застал только конец разговора. Там в саду беседка была, и отец с этой девицей общался. — Ага. И девица подозрительная. — В голосе Мирослава послышался намек на сарказм. Такой, легчайший, почти неощутимый. Карм раздраженно почесал шею. — Они обсуждали тебя. На старом лирском наречии. — Не удержавшись, он мстительно припечатал, — идеальное произношение, попрошу заметить. Лицо заместителя хирурга перестало выражать скепсис напополам со скукой. Да уж. Сам Карамель едва не запнулся, услышав столь правильную речь. — То наречие, что считается классическим, или в самом деле старое? — Второй вариант. Лицо у Мира вытянулось. — Говорю же, девица мне не понравилась. — И вовсе Карамель не параноик! Не нужно так на него смотреть! — Так еще потом, когда ты ушел со своей Охотницей, отец спрашивал администратора про эту девицу. И тут ее считают весьма влиятельной. Задумчиво Мирослав потрогал переносицу. Карму этот жест был знаком – и он означал, что хирург пытается сосредоточиться. Или растерян. — Так, и чего ты хочешь? — Видимо, едва проснувшись, крылатый соображал несколько туго. Карамель едва не запыхтел, раздраженно расчесывая шею. — За простой разговор нельзя ни в чем обвинить. И потом, что сказал на это твой киррэн? — Он хочет встретиться еще раз с этой... девицей. — А. — Не акай мне тут! Это серьезно! Мирослав глубоко, протяжно вздохнул. — Ты уж прости меня, но я не вижу во всем этом ничего такого, что можно трактовать как нарушение законов. Ну захотела эта девушка поговорить с твоим отцом... Может она вообще историк или лингвист, и захотела пообщаться с носителем языка? Мне кажется, что ты реагируешь несколько резковато. Первым желанием Карма было пихнуть врача крылом и хлопнуть дверью так, чтобы сорвать ее с петель, но дичайшим усилием он сдержался. Как и от пожелания посмотреть, как собственному отцу Мира морочит голову какая-то... Девица. — Тогда хотя бы спроси у своей покупки, знает ли она эту Тайлис ам Теос. — Попыхтев немного и поняв, что ничего радикального, чтобы оградить отца от посягательств всяких там подозрительных личностей он пока не может сделать (в силу того, что никаких улик он еще не обнаружил!) — Если она принадлежит Шер аму, то должна знать и эту... Хитренькую. Мирослав прикрыл глаза и кивнул, то ли падая в дрему стоя, то ли что-то обдумывая. На лице у него медленно исчезал отпечаток подушки. — Хорошо. Но тогда у меня к тебе встречная просьба. — Да не вопрос. Вряд ли Мир попросит что-то невозможное для выполнения.