Охотничья жена

Ставни Розового дома были закрыты. Ирия привычно мазнула по сканеру, что притворялся частью барельефа, ладонью, и толкнула разблокированную дверь. На столе, скрестив ноги и поставив на согнутое колено блюдце, сидела Августина. Выражение лица у нее было воистину царское, особенно, когда она поднесла к губам крошечную чашечку из позолоченного фарфора, делая глоток ароматного кофе, что пах лакрицей. Увидев Ирию, хвостатая издевательски выгнула бровь. — Позволь спросить, что именно ты забыла тут в такое время? — Сварливо произнесла она. Ирия прикрыла дверь, и сделала шаг. Под ногой хрустнуло что-то... ...Фарфоровая чашечка, разбитая на осколки. Лимитированная коллекция, всего пять сотен наборов, инкрустация настоящим сусальным золотом. Ни в коем случае нельзя мыть в посудомоечной машине. Ирия подняла взгляд от осколков, окидывая взглядом гостиную и часть кухни, что были видны с ее места. ...Ящик со столовыми приборами вывернут, и все вилки-ложки лежат на полу. Посуда разбитыми снарядами на полу и кухонной стойке – мрамор оказался тверже стекла. Изящная ваза ручной работы, в которой Августина любила ставить цветочные букеты – на боку, и вокруг ее расползлось мокрое пятно. А букет, больше похожий на измочаленный веник, валялся на толстом ковре рядом со столом. Единственным, что оставалось на своем месте, была кофемашина, призывно мигающая, чтобы в нее долили воды. — А что тут... — Ирия повторно окинула взглядом бардак. Августина медленно повернула голову, обозрев всю комнату. После чего переключила свое внимание на чашечку в своей руке. Колечки на ее хвосте мелодично звякнули. — На что похоже? — Ссору семейной пары. Или поле боя. Хвостатая медленно вдохнула, прикрывая глаза. — Это был мой любимый кофейный набор. — С королевским смирением произнесла она, покачивая чашечкой в ладони. — Я его себе на день рождения купила... — Что случилось? Августина снова вздохнула. Облизнула верхнюю губу, на которой оставалась кофейная линия. — Сулим уволена. У нас опять открыта вакансия третьего младшего секретаря. Ирия заморгала. Сулим? За что? — Тайлис прислала мне запись разговора одного из наших пернатых господ. Сулим рассказывала ему кое-что... Достаточно нехорошее. — И за это ее уволили? Это ты решила? — Уточнила Ирия, не зная, что ей делать и как реагировать. Хвостатая цокнула языком, наверняка мысленно сетуя на ее тугодумство. — Это решение хозяйской сестрицы. — Голос донесся от стены. От скрытой панели, что была сдвинута, открывая узкий потайной коридор. И там, на границе комнаты, стояла... Ирия едва головой не замотала. Женщина была похожа на нее саму, словно Ирия смотрела в зеркало. — ...Ивер? Ее копия усмехнулась, и от этого сходство разбилось, став просто игрой света и тени. Охотница развела руками, продолжая стоять в коридоре. ...Она никогда не покидала нижних уровней. И ее максимум – вот эти потайные коридоры. Дальше Ивер никогда не выходила, вообще стараясь не подниматься выше второго подземного зала. И ни с Ирией, ни с Августиной Охотница (настоящая, не то, что сама Ирия) не горела желанием общаться. Значит, что-то случилось. — Сулим Ин Еллэ обвинена в шпионаже за хозяином и попытке сообщить заведомо ложную информацию одному из ваших клиентов. — Ивер ухмылялась зло, насмешливо, принявшись накручивать на палец длинный вьющийся локон. — Короче говоря – клевета высшего уровня. Шерчик разочарован. ...Только у нее хватало смелости (или глупости) так сильно коверкать его имя. — Она сказала одному из крылатых, что ты убивала. — Старательно не глядя ни на что, кроме чашечки, сказала Августина. — В целом, наговорила достаточно, чтобы они тебя забрали... Для разбирательства. Тайлис вмешалась, но... В общем, Шер Ам едва не впал в ярость. Приказал Сулим за пять минут собрать все свои вещи. Ирия еще раз осмотрела погром, пряча дрожащие пальцы. Нет. Нет! Она никого не убивала! Она не Охотник даже! — У этой дряни осталось время, чтобы сделать нам подарок. — Равнодушно добавила хвостатая, и наконец посмотрела на Ирию. — Я за эти пять дней еще и без тебя точно загнусь от работы. Ивер насмешливо фыркнула, делая шаг назад. — Кто о чем, а ленивый – об увиливании от своих обязанностей. — Она криво ухмыльнулась, и тряхнула головой, заметив взгляд Ирии. — Не бойся. Пернатенький, что попался Сулим – оказался каким-то блаженным. Вряд ли он что-то запомнил, и потом – Тайлис с ним поболтала о чем-то. А если что... — Чужая улыбка перестала быть жуткой, и Ирия вдруг снова увидела свое отражение на чужом лице. Стенная панель беззвучно вернулась на свое место, запираясь на электронный замок и вновь мимикрируя под обычную стену. — Я не хотела. — Августина задрала голову, рассматривая что-то на потолке. — Это просто шутка была, а эта идиотка... Ирия постаралась удержать в сжатых ладонях собственное душевное равновесие. — Я прослушала запись, так что не смей даже думать о том, чтобы ее оправдывать. — Голос у Августины был уверенным. А кончик хвоста чуть покачивался, закрутившись в спиральку. — Ненавижу таких тварей. Вбила себе в голову, что сможет пройтись к своей цели по чужим хвостам, и что никто ее остановит... Почему ты вообще вернулась? Я думала, что ты с этим перначеством заночуешь. Ее бросило в жар, но Ирия лишь головой отрицательно мотнула. — Он... Не захотел. — Еще один пенечек. — Тоскливо вздохнула хвостатая, вернувшись к созерцанию чашечки в своей руке. — И ты не настояла? Что отвечать на так поставленный вопрос, было совершенно непонятно. — Ну почему, когда дело касается горизонтальных игр, ты превращаешься из уверенного советника в дрожащее бесхвостое желе? Иди уже спать... Желейка. Я сейчас клининг вызову и пойду стенать к себе. Мой любимый сервиз! Их личные комнаты закрывались на замок, поэтому разрушения, что распространились даже на лестницу, внутрь не проникли. Ирия дрожащими пальцами мазнула по ключу, запираясь в комнате. Проверила, заблокированы ли ставни. И только после этого, неловко смахнув подушку, рухнула рядом с кроватью. Подтянула колени к груди, обхватила себя за плечи в попытке успокоить... ...Успокаиваться не хотелось. Хотелось кричать, истошно, громко, оповещая всех о том, что Ирия ничего не сделала, ни в чем не виновата, и даже мысленно не хотела никого убить! Да даже Охотник она ненастоящий – да и стала им лишь благодаря замужеству... «Хватит реветь. Бесишь» Ирия точно знала, что в комнате она одна, но от призрачного голоса, вспыхнувшего в голове, вздрогнула. Закусила губу, борясь с собой и подкатывающей истерикой. ...Ее ладони пахли перьями. Запах совсем слабый, ненавязчивый, если не знать, чего она касалась – то и не угадаешь, что так пахнут перья. Совсем не так, как те, что насыпаны в подушках. Всхлипнув, Ирия прижала ладони к лицу. Шер ам Теос никогда не поверит в такие обвинения – он их выслушал за все эти годы много, очень много, и ни разу в ней не усомнился. И всегда вставал на защиту. Помогал. Защищал от мужа. И сейчас снова он на ее стороне. Ирия не знала, чем заслужила подобное доверие и такую бесконечную защиту. Не за дела же в ее прошлой жизни, верно?.. ...Ивер выглядела слишком похоже на нее. Тот же цвет волос, та же длина (учитывая, что все разы Ирия видела ее с длинными, гораздо ниже пояса волосами, собранными в высокий хвост или хитрую косу), да и одежда, что скрывала ее истинную фигуру, и делая похожей на... ...Значит, если крылатые выдвинут обвинения, то Ирию спрячут. А вместо нее выдадут Ивер? А сама Ивер на это согласна? Хотя, если согласилась отрезать свои роскошные (а у нее действительно были роскошные темные волосы) косы, то, вероятно, это ее добровольное решение. Что же Ирия сделала такого, что Шер ам Теос согласен пойти на подмену? ... — Не преуменьшай. Голос у молодой худой женщины мягкий, но не сюсюкающий. Она разливает чай по пиалам, пододвигает одну в ее сторону. Второй касается кончиками тонких изящных пальцев. Музыкальных, так ведь говорят? И Ирия тянется к пиале, греет стынущие пальцы о горячие стенки, глотает такие же горячие соленые слезы. Хотя плакать нельзя. Но не плакать не получается. Ее муж, перед которым Ирия робела, чьей ласки или хотя бы доброго взгляда так хотела получить, продал ее. Просто взял, и впихнул в чужие руки. Только и сделал, что пересчитал монеты. — То, что ты сотворила – чудо. — Женщина в светлых, диковинных одеждах смотрит спокойно. Если это – чудо, то почему собственный супруг продал ее в лагерь? Он же... Он знал, что Ирия на это способна – его отец именно ради этого способствовал этому браку. — Не каждый лае может исцелить позвоночник за столь короткий срок. В тебе очень сильна другая кровь. ...Эта, другая, кровь – причина, почему муж ее не любил. Почему срывался. Запирал. Это не чудо – это проклятие. Женщина смотрит, и Ирия понимает, что ее ладони касаются длинные прохладные пальцы. Гладят невесомо. — Я плохой источник. — Все же проговаривает Ирия прописную истину, с ужасом ожидая, что чужие пальцы брезгливо отдернутся. — Подобных тебе когда-то не стыдились брать в жены подобные моему виду. И уж поверь – никто бы даже подумать не мог о том, чтобы обидеть. — В глазах у женщины плещется море. И чужие воспоминания, в которые Ирии разрешено на миг окунуться. ...Сквер, весь зеленый, ухоженный до последнего листика. Фонтан, журчащий сотней колокольчиков. Яблоки, что выпали из корзины и покатились по цветастому покрывалу. Девушка, тонкая, одетая во что-то невероятно-пышное и волшебное, на этом покрывале. В руках у нее – бумажная книга, и она читает, время от времени солнечно улыбаясь... ...Ирия прячет под опущенными ресницами слезы и осколок чужой памяти, который милостиво ей разрешили увидеть. Море в глазах женщины останавливается, затихает, оборачивается ровной гладью. — Тебя никто не учил, и тем удивительней твой уровень. Если бы я не была уверена, то решила бы, что ты – творение моего батюшки. Хотя... — Тайлис успокаивающе сжимает пальцы на ее ладонях. — Ты немного похожа на одну мою знакомую. Она, правда, проснулась раньше меня... Шмыгнув носом, Ирия решительно вытерла горящие глаза кулаками. Рывком поднялась на ноги, ушибив коленку, и прихрамывая, отправилась в ванную. Уже там, включив воду, она устремила почти (почти, но не совсем!) зареванный взгляд на собственное отражение. Шер ам Теос сделал для нее столько, что не хватит и трех жизней, чтобы расплатиться. Он поверил в нее, спас, дал работу и смысл жизни. Дал безопасность. Счастье. И сейчас он снова защищал ее. — Я не желейка. — Собственный голос показался хриплым, сорванным, пусть бы Ирия не плакала и не кричала. — Я все сделаю. ...Все, чтобы надежды Шер ам Теоса и Тайлис оправдались. Они всегда были на ее стороны. И сейчас уже у них был план на случай, если крылатые предъявят обвинения. Ну уж нет, Ирия сделает все, чтобы ей потом не было мучительно стыдно. Она к этому крылатому приклеится рыбой-прилипалой, пиявкой, гекконом, что висит часами на гладком стекле. Она сделает все, чтобы этот крылатый поправился. ...Потому что в противном случае смысла во всем, что делали для Ирии, не было ни на одну из тех двухсот монеток.