Mission for the Mandalorian

      Они пролетели не один парсек, прежде чем Мандо впервые задал ей вопрос. Кажется, он формулировал его целый день для того, чтобы спросить о том, что должен был знать с самого начала их совместного путешествия:       — Откуда ты?       Тара отвлеклась от малыша — тот игрался с металлическим шариком с поворотного рычага с тех пор, как проснулся, — и подняла голову. Мандо стоял перед ней, сидящей на койке в грузовом отсеке, и смотрел, видимо, ей прямо в глаза. Иногда даже его безликий шлем казался пугающим — не оттого, что прятал истинное лицо мандалорца, а оттого, что скрывал эмоции. Знай Тара реакцию своего собеседника, говорить с ним было бы легче.       — Понятия не имею, — честно ответила она. — То, что мне говорили другие, неправда, так что вряд ли я с какого-нибудь Корусанта.       — Другие — это имперцы? — уточнил Мандо. Империя его напрягала, Тара уже поняла это по его реакциям и отдельным фразам. Впрочем, кого бы она не напрягла в нынешнее время. Отвечать Тара не спешила. Но медленно кивнула.       — Я сбежала от них два года назад, — сказала она, наконец-то приняв решение. — Моталась на попутках по всему Внешнему кольцу, только бы сбросить след. Может, надо было пробираться к Центральным мирам, где власть Новой Республики сильнее, не знаю. Застрять в Арвале показалось мне хорошей идеей, а потом явились наемники и… остальное ты знаешь.       Мандо был с ней не согласен, но возражать не стал. Он все еще почти ничего о ней не знал, но то, что видели его глаза и слышали его уши, успокаивало сердце — единственное, к чему он теперь мог прислушиваться при принятии решений. Кодекс Гильдии больше не играл для него никакой роли, мандалорские обычаи велели ему скрываться и не доверять незнакомцам, заботясь только о своем ордене. Но теперь и его не было рядом. И довериться он мог только себе.       Или сидящей перед ним девушке.       — Сколько тебе лет? — вдруг спросил мандалорец. Тара вскинула голову, нахмурилась.       — Тридцать… три, — сказала она неуверенно.       — Ты врешь, не так ли?       — Как и ты, — отбила его выпад Тара. Мандо выпрямился. — Что? Ты же своего настоящего имени не говоришь.       — У нас не принято… — замялся он. — Мандалорцы не открывают своих имен.       — И своих лиц, и своих мыслей, я поняла. И я не осуждаю.       Мандо склонил голову, не сводя с Тары взгляда.       — Ну что? — выдохнула она. — Да, я понятия не имею, что у тебя за религия и зачем все это, но раз это твоя жизнь, я лезть в нее не собираюсь. У каждого есть право на тайны.       Она будто разозлилась: резко встала, отодвинула мандалорца в сторону и прошла вглубь отсека, к небольшому оружейному складу. Тот был открыт: получасом ранее Мандо доставал оттуда походную аптечку, чтобы передать мазь для раненного плеча Тары. Она кое-как забинтовала себе руку, и теперь импровизированный тряпичный бинт свисал с ее руки лохмотьями, привлекая внимание мандалорца. Если он и хотел что-то сказать по этому поводу, то хранил молчание и держал мысли при себе. Как и всегда.       — Я скажу правду, если ты скажешь, — заявила Тара, не глядя в сторону Мандо. — Честный обмен личной информацией, идет?       То, как порой она формулировала свои мысли, наводило на определенные рассуждения, развивать которые мандалорец не спешил. Военный канцелярит в простой речи, ругательства с использованием известных имен, о которых она понятия не имела. Он терялся в догадках, что было в ее прошлом, раз теперь в ее голове все смешалось в одну кучу, но ковырять чужие секреты не собирался. В конце концов, Тара говорила верно: у каждого есть право на свои тайны.       — Ты расскажешь мне про себя, — договорила девушка. Мандо наклонил голову — вопросительно. Она повернулась, заметила это и кивнула себе. — Про мандалорцев. Расскажешь то, что мне следует знать, чтобы не просить тебя делать что-то, что ты не можешь в силу своих… что там у вас. В силу своих привычек.       Она вернулась к нему, закрыв дверцу оружейного ящика, и жестом пригласила сесть на его же койку. Когда Мандо оставил это без внимания, Тара вовсе не удивилась. Села сама, подтянула к себе воркующего ребенка и выдохнула.       — Я не прошу раскрываться передо мной целиком, снимать шлем и все такое. Это твой путь или как вы там говорите… Просто я должна понимать, кому доверяю. Как и ты — тебе это тоже важно. Мы ведь теперь, кажется, вместе.       Это прозвучало просто и правильно — правильно в том понимании, когда двум абсолютно разным людям по воле обстоятельств больше некуда деваться, кроме как находиться рядом и идти одной дорогой. Пока другие обстоятельства не разведут их своими путями.       Но на данном этапе они должны держаться вместе и, что самое главное, — по своему собственному выбору.       — Не обязательно делать это сразу, — сказала Тара, возвращаясь к скомканному диалогу. Кажется, с представителем мандалорцев они при любом раскладе получались бы рваными — полноценного повествования она бы все равно не добилась.       — Что? — переспросил Мандо, который задумался о чем-то своем. Ей он об этом, разумеется, не скажет.       — Не обязательно говорить все сразу, — устало вздохнув, пояснила Тара. — Просто… Иногда я буду задавать вопросы, которые вызовут у тебя раздражение. Постарайся не злиться, хорошо? Я буду спрашивать не со зла.       Поскольку он молчал, но смотрел прямо на нее и, кажется, очень выразительным взглядом, Тара поежилась. Это пристальное наблюдение должно было уже стать для нее привычным — все-таки, она находилась под ним уже больше недели, с того самого дня, как повстречала наемника, — но теперь, когда между ними было не больше пары метров, молчание становилось напоминанием о тайнах, повисших в воздухе. И Тара сдалась первой.       — Хорошо, я… ответ на твой вопрос: я не помню. — Она подняла голову, посмотрела в прорезь в мандалорском шлеме. — Я не уверена в том, что понимаю, сколько мне лет. У меня есть…— девушка замялась, перебрала в уме более подходящие выражения. — В моей памяти… Несколько лет я просто не…       — Ты сказала, — перебил ее мандалорец, — нам не обязательно говорить все сразу. Я тоже не прошу отвечать прямо сейчас.       Тара заметно расслабилась. Снова посмотрела на него. Кивнула.       Тогда Мандо развернулся и поднялся в кабину пилота, оставляя своего нового механика внизу вместе с ребенком. Она была права: им обоим нужно было время, чтобы привыкнуть к присутствию друг друга рядом, раз уж теперь им суждено было бороздить галактику вместе — некоторое время. Мандалорец не знал, когда их пути разойдутся, но понимал, что с теми долгами, что висели на нем сейчас, отпустить ее в ближайшем будущем не получится.       Она спасла его жизнь дважды, вытянула на поверхность совесть, которую он готов был заткнуть продиктованными ему обычаями, и подвергла себя риску, по меньшей мере, раз пять.       Хорошо, с совестью он справился бы самостоятельно. Но вот остальные моменты ее выбора… А ведь он не просил ее рисковать собой.       Тара поднялась к нему спустя время. По звуку ее шагов Мандо понял, что она несет ребенка с собой: он мало весил, почти не ощущался при ходьбе, но Тара сильнее опускалась на пятки, чтобы идти вместе с ним аккуратно. Они вдвоем устроились в кресле позади Мандо, Тара посадила малыша на колени и после непродолжительной паузы втянула воздух.       — У меня… есть пробел в памяти, черная дыра, — сказала она на выдохе. Мандо оставил попытки выглядеть занятым. — Я помню себя лет в пятнадцать, потом — темнота, и вот я уже удираю от имперцев. Знаю, что мои родители погибли. Знаю, что родилась не там, где воспитывалась. По крайней мере, я не помню, чтобы называла Джеду родной планетой. Последнее мое воспоминание — это как меня вытаскивают из подполья и уносят на корабль, за мной — взрывы, стреляют бластеры, падают тела.       Мандо задержал дыхание, позволив себе на мгновение окунуться в собственные воспоминания.       — Как будто меня выкрали повстанцы или что-то подобное, — продолжила Тара после паузы, во время которой прислушивалась к тому, как он рвано дышит. — Потом… Потом пробел длиною в неизвестно, сколько лет. А потом два или три года, о которых хочется забыть совсем.       — Тебя пленили имперцы? — спросил Мандо. Позади него Тара издала странный звук, не то смешок, не то всхлип — но оборачиваться он не стал, почти испугался того, что может увидеть ее слезы, снова.       — Пленили не совсем верное слово. Но остановимся на этом выражении, да.       Она встала, опустила ребенка вниз и потянулась.       — Вау, оказывается, рассказываешь о себе и становится как-то легче! — поделилась она наблюдениями. Скорее всего, намекала на их договор — откровенность за откровенность. Но у Мандо не было желания сейчас рассказывать ей о себе. Не тогда, когда сам он переваривал новые сведения о своей попутчице и ловил себя на невольных мыслях о том, что… жалеет ее. В довесок к остальному эмоциональному багажу, которым его уже наградили их совместные приключения.       Если так пойдет и дальше, ему придется высадить Тару Кирк на какой-нибудь заштатской дыре и улететь, лишь бы она со своими рассказами не ворошила ему собственные личные переживания. Но он, конечно же, так не сделает.       Хотя мечтать не вредно.       — Ты не выглядишь на тридцать три, — сказал Мандо через некоторое время. Тара крутилась в пассажирском кресле и почти дремала, но вырвалась из полусна от звука его голоса.       — Да знаю, — согласилась она, легче, чем могла бы сделать это прежде. — Лишку дала. Девятнадцать? — мандалорец хмыкнул. — Двадцать семь?       — Ближе к двадцати пяти, — сказал он. Тара улыбнулась, впервые за все время пребывания на его корабле, но постаралась стянуть улыбку с лица до того, как мандалорец ее бы заметил.       — Значит, остановимся на двадцати семи. А тебе сколько?       Мандо вздохнул, и Тара окончательно упала духом. Ну вот, а она уже было подумала, что они смогут поладить.       — Не можешь сказать? Окей, справедливо, ведь моего возраста мы тоже не знаем. Тогда, как насчет…       — Мне тридцать девять. Или около того.       Тара прекратила мерять шагами кабину пилота и повернулась к застывшей в кресле фигуре мандалорца. Открыла рот, не успела оформить мысль в правильные слова — закрыла его. Потом попыталась снова.       — Ты тоже не знаешь? Вот это мы с тобой одинаковые!       Она выдала это без каких-то скрытых мотивов, но почувствовала, как мандалорец напрягся. Стало неловко, Тара сделала шаг к панели передач — шаг к Мандо — и замерла, не смея поднять руку.       — Извини. Не хотела бередить старые раны.       Но он, казалось, удивился.       — Не в ранах дело, — сказал мандалорец. Пояснять не стал, просто выпрямился в своем кресле и увеличил скорость корабля. — Воспитывайся ты с мандалорцами, понимала бы, что твоя история — обычное дело. Таких, как ты, много среди найденышей. Потерянных, забытых. Я и сам был найденышем.       Он замолчал, поняв, что говорит больше, чем рассчитывал. Тара прикусила губу, задумавшись.       — Так… — выдохнула она спустя секунду, — мандалорцы — это не раса… Это кредо. Это кредо?       Ответить ей не успели: оставленный без внимания ребенок пробрался на панель передач и нажал кнопку сброса топливных выбросов, чего делать на полной скорости было нельзя: корабль всхрипнул и дернулся, на мгновение подвиснув в пространстве. Тара пошатнулась, упала вперед на спинку кресла Мандо и охнула, почувствовав под пальцами холод его доспехов.       — Не трогай кнопки! — рассердился мандалорец на улыбчивого малыша. Вот уж кто раздаривал свои улыбки направо и налево за всех троих. Мандо взял малыша на руки и молча передал замершей от неловкости Таре. — Пригляди за ним, иначе он оставит нас без двигателей.       Вместо полноценного ответа Тара кивнула и села в пассажирское кресло, чтобы никому не мешать. И не трогать чужой доспех, прикасаться к которому ей запретили еще на Арвале-7. Но мандалорец, если и заметил лишнее движение с ее стороны, виду не подал.       — Посмотрим, куда мы можем добраться, — как ни в чем не бывало, заговорил он. — Сорган. Тут нет ни космопортов, ни индустриальных центров. Плотность населения небольшая — настоящая заштатная дыра. Готова залечь на дно на пару месяцев?       Он не обернулся, но Тара почувствовала, как потеплел его голос. Кивнула, уже не скрывая улыбки от самой себя.       — Ну, а ты, маленький вомп-крысеныш? — спросила она у ребенка. — Что думаешь, подойдет нам Сорган? Надеюсь, там теплее, чем на отвратной Неварро, да?       Мандалорец посмотрел на них через плечо и усмехнулся.

***

      Они приземлились посреди перелеска, вокруг, как успела заметить Тара, были только луга, леса и запруды. Светило местное солнце, и было тепло и чуть влажно. Настоящий рай для беглых преступников, которых искала вся Гильдия.       Впрочем, Мандо сказал, что ее может никто не знать, раз уж она показалась только паре охотников и Грифу Карге, которого мандалорец застрелил.       Что, конечно, наталкивало на определенные мысли. Она может сбежать, оставить бывшего наемника с ребенком, и отправиться в более безопасное путешествие навстречу своим воспоминаниям.       Но свой выбор Тара сделала еще на Арвале и отступать от него не хотела и даже не думала. Поэтому, похоже, Мандо не поднимал вопросов об их разделении.       — Я осмотрюсь, постараюсь недолго, — сказал он, спускаясь по трапу на землю. Тара придержала ребенка, который рванул за мандалорцем, за воротник и кивнула.       — Аккуратнее тут, — попрощалась она. Мандо повернулся и посмотрел на нее… сказать, что как-то странно, она не могла, потому что не видела его глаз. Но ей показалось, что похожую реакцию она у него уже замечала прежде.       Он вышел и пошагал по вытоптанной дорожке, покрытой сухой хвоей с местных деревьев. Тара с малышом на руках наблюдали за тем, как удаляется его фигура. Может, это ей стоило пойти осмотреться? Раз она была невидимкой для Гильдии охотников, то ее скорее можно было принять за обычную путешественницу, исследовательницу рас на Внешнем кольце. Ее, а не мандалорца в заметном облачении из бескара.       Что такое бескар, она поняла уже на корабле, когда они удалялись с Неварро. Тара видела некоторых мандалорцев из племени ее попутчика, и те имели только серебристый шлем из того же металла, что и у Мандо. Остальные части их доспехов были сделаны из менее яркой стали. Видимо, бескар— ценный материал, и это его мандалорец получил за ребенка.       Иногда ее радовала и логика, взращенная неизвестно, какими событиями, и ценные мысли. Иногда они же ее пугали. Тара надеялась, что все, что она знала, далось ей не в имперских войсках, куда она угодила словно бы по ошибке.       Проклятье, об Империи не хотелось думать! Но чем больше она погружалась в гущу яростных и пугающих событий рядом с мандалорцем, тем ярче становились ее воспоминания о тех днях, что она знала. Тара не спешила делиться открывающимися подробностями из своего прошлого, которое порой виделось ей во снах. На ферме угнота, где она жила долгий год, ничего подобного не происходило: дни текли размеренно и спокойно, сознание ее спало, и ничто не трогало ее интуицию до тех пор, пока к планете на стали стягиваться наемники.       Тара проникла на базу никто только из-за собственного ощущения какой-то тайны: та висела в воздухе, крутилась в мыслях, не давала спокойно спать — как воспоминание-щекотка, мешающее жить прежней жизнью. Тара догадывалась, что с проникновением на базу возврата к прошлым спокойным дням у нее не будет.       Но кто бы мог подумать, что все изменится настолько сильно.       Ребенок у нее на руках завозился, и Тара сдалась.       — Ладно, парень, давай немного осмотримся.       Уходить далеко она не хотела: просто решила прогуляться вокруг корабля, подышать наконец-то свежим воздухом и погреться под лучами местного солнца. Они спустились по трапу на землю, и малыш засеменил в сторону ушедшего около получаса назад мандалорца.       — Эй-эй, тебе туда нельзя. Сиди и жди, сказано же. Ну и упрямец…       Тара прищелкнула языком, поймала ребенка за шкирку и подняла на руки.       Она успела сделать пару кругов вокруг Лезвия, когда заметила приближающуюся к ним фигуру. Выругалась, спряталась за правый двигатель. Ребенок завозился у нее на руках и зафыркал.       — Тихо ты, там ведь…       — Тара! — позвал ее голос Мандо. — Выходи, у нас гости.       Удивленная, Тара вышла из своего укрытия и только тогда поняла, что фигура, которую она заметила, принадлежала не мужчине, а женщине. Явно воин, высокая, плечистая, в подобии брони и с татуировками на руках. Она стояла рядом с Мандо и открыто усмехалась, глядя на Тару с ребенком на руках. Малыш веселился и тянул руки к мандалорцу.       — Твои, что ли? — хмыкнула женщина. — Так у тебя еще и семейка странная.       Тара нахмурилась, поправлять ее не стала. Мало ли, какую легенду ей скормил ее напарник.       — Это Кара Дюн, — вместо пояснений сказал мандалорец. — Бывший десантник с Эндора. Она прибыла сюда первой, и ей не нужны проблемы с Гильдией.       — О, так у нее тоже проблемы с твоими знакомыми, — не сдержалась Тара. Если она тоже беженец, и Гильдия тоже ее ищет, эта планетка им всем не подходит.       Женщина-десантник с Эндора посмотрела на нее так, словно уличила в неподходящих эмоциях. Впрочем, вероятно своими словами Тара просто подогревала ее интерес.       — Погодите… — вдруг замерла Тара, заметив след от кулака на скуле женщины. — Вы что, подрались?       — Да, но я ему чуть шлем не снесла, — самодовольно ответила Кара Дюн.       — Это вряд ли, — почти хором возразили ей Мандо и Тара — и оба удивленно застыли. Между всеми тремя разлилось напряжение, Тара почувствовала себя неловко — опять. Мандалорец устало вздохнул.       — Я принес вам суп, — сказал он. — Тебе и мелкому.       Еда! Ну хоть какие-то приятные новости за сегодня!