Mission for the Mandalorian

      Тара поднялась в кабину и поняла, что что-то не так: мандалорец сидел в своем кресле не расслабленным и сосредоточенным, как обычно, а напряженным и сосредоточенным. Она уже могла различать его эмоции даже сквозь защиту доспехов, по одному наклону плеч, и сейчас его вид взволновал девушку.       — Что такое? — спросила она, падая в кресло позади пилота.       Мандо странно вздохнул.       — Гребанный дроид повредил мне систему связи, — сказал он. — Я получил сообщение, которое обрывается, и не могу его восстановить.       Тара нахмурилась, выпрямилась в кресле и попыталась заглянуть через плечо мандалорца на панель. Он заметил это и отодвинулся — открывая вид? Отгораживаясь от нее? Тара не знала этого и второй день терялась в догадках. Говорить вслух об их явно изменившихся отношениях было… дико. Дико и неудобно, будто слова могут разрушить хрупкий мир, воцарившийся на Лезвии.       С тех пор, как они покинули космическую станцию Ранзара Малка, оставив ему и его тви’лекскому дружку подарочек в виде сигнального маячка Новой Республики, мандалорец стал… не молчаливее — потому что куда уж больше с его-то желанием делиться своими мыслями! — но тише точно. Тара замечала, как он старается держаться от нее подальше, словно она была прокаженной и могла заразить его безалаберностью и безрассудством, на которые он ссылался в первые дни знакомства с ней.       Но девушка успела доказать, что не так уж глупа и простодушна, как ему показалось (ведь доказала же? не мог же он не заметить, что она ему помогала!), и теперь не понимала, почему попала в немилость. В очередной раз.       Отношения с ним — эмоциональные горки, на которые она не подписывалась.       — Не повредил, — в итоге сказала Тара, пощелкав по кнопкам. — Стер.       Мандалорец отвел плечо в сторону — удивился.       — Вот тут, смотри, — выдохнула девушка и потянулась к голограмме человека с Неварро, которой было плохо от глюков. — Фраза повторяется.       Ей пришлось встать, наклониться к панели управления, и ее рука почти накрыла пальцы мандалорца, затянутые в плотные перчатки, как в броню. Тот, естественно, дернулся и отодвинул и руку, и тело. Тара поджала губы, постаравшись не обижаться на него за странности в поведении. Мало ли, чем были вызваны его реакции на простые жесты.       — Др-ружищ-ще, др-ружищ-ще! Ес-сли ты получил эт-то сообщен-н-ние, зна-чит-зна-чит-значит… дружищ-ще-ще, ес-сли т-ты получил-л эт-то сообщ-щ-щен-ние, знач-чит-зн-начит-т…       — Оно стерто! — подтвердила свои догадки Тара. — Дроид копался твоих сообщениях, я видела, но решила, что он просматривает старые записи, а не новую… Погоди-ка!       Она выпрямилась, заозиралась по сторонам. Не могла же эта жестянка просто стереть голограмму, она бы по-любому оставила себе копию!       Мандалорец молча наблюдал за ней — стандартная схема присмотра за пассажирами своего корабля от капитана Мандо — и не мешал метаться по кабине, пока Тара притворялась танцором хаттов.       — Где же я его видела… А, вот!       Она наклонилась, залезла под панель управления, сердито шикнув на ошарашенного мандалорца, чтобы тот отодвинул ноги, и вытащила из самого угла кабины дроидскую карту памяти, которую тот забыл в кресле пилота вчерашним вечером.       — Вот! Думаю, он записал твое сообщение для себя, а из базы стер.       Тара протянула притихшему мандалорцу запчасть от дроида и только потом поднялась на ноги, отряхивая колени. Ох, тут бы прибраться — грязищи на целую роту солдат. А Мандо умудряется здесь и спать, и есть, что вообще, по меркам Тары, просто катастрофическое отношение к своему быту. Впрочем, не ей было корить своего напарника за условия жизни — в конце концов, это он предоставлял ей все шансы ее улучшить.       — Спасибо, — протянул Мандо.       Опять этот странный тон! Тара нахмурилась, прикусила губу и постаралась не думать о том, что ей, вообще-то, нравится хрипотца, с которой он говорит ей что-нибудь. Когда он общался с ребенком, голос его звучал по-другому, а для Тары он словно оставлял какие-то отдельные ноты, полутона, которые в более неспокойное время сложно было разобрать. Зато сейчас, пока они решали бытовые вопросы, Тара отчетливо их слышала.       И не могла отделаться от ощущения разливающегося по телу тепла, словно она пила горячую настойку из ягод, которой ее несколько раз угощал Куилл на Арвале. От нее тоже потом кружилась голова и становилось весело, даже если смеяться не хотелось.       Он вставил карту в дроидский слот, нашел нужную запись и включил. Голограмма человека с Неварро снова ожила.       — Дружище! Если ты получил это сообщение, значит ты еще жив. Возможно, ты удивишься, но я тоже. Так что мы в расчете.       Вот это новости. Тара оперлась на панель управления локтями, закусила губу.       — Многое изменилось с нашей последней встречи!— сколько прошло с тех пор, как он угрожал Таре на борту Лезвия? Месяца четыре? Пять? Полгода?— Тот, кто тебя нанимал, все еще здесь. И количество его имперской охраны увеличилось. Они установили в моем городе деспотичные порядки, которые мешают процветанию Гильдии.       Тот Клиент ждет, когда ему вернут ребенка? Мандо сказал, что теперь охотники пытаются убить бедного малыша, а не доставить Клиенту тепленьким, и это изменение в их поведении немного пугало.       — Мы считаем его врагом, но не можем подобраться к нему, чтобы устранить. Если ты согласишься на последнее поручение… Я постараюсь, чтобы оно того стоило. — Тара задержала дыхание. Нет-нет-нет, это плохая идея!       Она кинула мандалорцу заранее сердитый взгляд, чтобы он даже не думал соглашаться, но тот не сводил глаз с голограммы. Или делал вид, что внимательно смотрит на голограмму — со шлемом, скрывающим его лицо, было весьма просто скрывать и свои истинные намерения.       — До сих пор ты успешно уходил от его охотников. Но они не остановятся, пока не получат трофей.       Это было правдой. Правде не хотелось верить. Не теперь, когда Мандо вслушивался в откровенно отвратный план своего бывшего босса и всерьез задумывался над его предложением. В прошлый раз они еле унесли ноги с этой треклятой планетки! Неужели он считает, что в этот раз сможет всех одолеть?       Сколько у того таинственного нанимателя теперь имперских штурмовиков в охране? Сто? Две сотни? Пять? Человек с Неварро предлагал Мандо в одиночку подбираться к Клиенту и устранять его, ссылаясь на его опыт и мандалорские навыки. Но даже они не спасут, если вокруг будет столько имперцев.       — Если дело выгорит, ребенок останется с тобой, а я обелю твое имя в глазах Гильдии. Ведь человек чести не должен жить в изгнании.       Поганец! Он давил на больное, прекрасно зная, что мандалорцам вопросы чести и морали — что огонь диким бантам! Мандо может плюнуть на безопасность ради восстановления важной части его собственной сути.       Могла ли Тара винить его в этом стремлении к целостности себя? Нет, не могла.       — Мандо… — выдохнула она. Тот даже не повернул головы. — Послушай, все это так рискованно, и ребенок…       Но тут сообщение человека из Гильдии продолжилось — и не теми словами, что Тара ожидала услышать.       — Но, если не хочешь рисковать ребенком, привези его няньку. Говорят, она ценный груз и ее ищет какой-то бывший мофф. С ней подобраться к Клиенту будет еще проще.       Тара застыла, не разгибаясь над панелью, дыхание сбилось. Она стиснула металлический край мгновенно вспотевшими ладонями, чувствуя, как холод пробирается через пальцы прямо ей в грудную клетку. Мандалорец сжал пальцами подлокотники своего кресла, и, хотя Тара не заметила, сейчас они испытывали один и тот же коктейль эмоций в разных пропорциях: она боялась больше, чем злилась, — он злился больше, чем боялся.       Девушка открыла рот, но прежде, чем она собралась с мыслями, мандалорец резко поднялся с кресла и вышел, оставляя ее в кабине пилота. Тара сделала шаг назад и опустилась на свое место пассажира, боясь, что свалится на размякших ногах, покосилась на спящего в люльке ребенка рядом.       Этот малыш стоит того, чтобы рискнуть ради него всем. Всем, кроме жизни мандалорца.       Но у него было иное мнение на этот счет.       Он вернулся через десять минут, держа в руках тарелку с супом, протянул его Таре — она молча приняла ее, не задавая вопросов, хотя прежде не замечала за ним склонности к бытовой заботе о собственном экипаже. Нахмурилась, покусала губу, пока пар от супа, стоящего у нее на коленях, обволакивал голову и гладил щеки.       Мандо дождался, когда она выпьет половину порции, и только потом заговорил:       — Мы отправимся на Сорган и найдем Кару Дюн. Она нам поможет.       Тара молчала.       — Потом я отправлю тебя и ребенка на ферму угнота на Арвале, там вы сможете переждать бурю, а после…       — Хочешь оставить нас и лететь с Карой на Неварро? — дернулась Тара, чуть не расплескав остатки супа по себе и сидящему напротив нее мандалорцу. — Ни за что!       — Это не увеселительная прогулка, — надавил он своим фирменным «я-знаю-лучше» голосом, словно она не понимала всей важности и серьезности их положения.       — В курсе, не дура, — отбила она. — Но то, что ты задумал, глупо. Давай никуда не полетим.       — Тара.       Он произнес ее имя таким тоном, что девушку пробрало бы снова, не будь она так напугана и взвинчена, не знай она, чем может закончиться очередное приключение этого недоделанного авантюриста, не испытывай она такого страха… не за себя, за него даже. Остаться ждать его возвращения на Арвале будет такой пыткой, что Тара сожрет себе мозг быстрее, чем получит ответ, что на Неварро он погиб в перестрелке с целым легионом штурмовиков.       — Тебе нужна приманка, — сказала она, очень тихо, испугавшись вдруг, что он вскипит от ее слов.       — Я не собираюсь…       — Без нее тебя не подпустят к Клиенту, — добавила девушка. Мандо резко выдохнул — разозлился, ведь знал, что она права.— И если и брать кого-то в качестве наживки, то меня.       — Исключено.       Тара отставила миску с супом, который доедать не собиралась — аппетит пропал окончательно, — и наклонилась к мандалорцу: у того был такой вид, словно он собирался разнести всю кабину пилота к самой Бездне, а потом обвинить ее в этом.       — Я нужна им живой, — объяснила Тара, делая голос мягким, будто говорила с ребенком. — Ты сам сказал, что малыша все готовы убить и доставить Клиенту его хладный труп, а я нужна им живой.       Он хранил молчание и сопел в свой дурацкий шлем, но Тара впервые чувствовала себя взрослее и разумнее его — а не наоборот. Сейчас ей казалось, что это она будет защищать их маленький экипаж — не он, этот вспыльчивый неуступчивый мандалорец со своими благородными обычаями и законами чести, которые он соблюдал с детства.       — Нельзя подвергать ребенка такой опасности, — сказала Тара, чуть улыбнувшись, попытавшись сделать это тепло, чтобы он успокоился. — А вот оградить от новых охотников мы должны.       — Я должен, не ты, — возразил Мандо. Он встал — резко, сердито, — протопал мимо Тары, застывшей в одной позе, и кинул ей напоследок: — Не делай так.       А после оставил одну в кабине. Не делай как?       Ее саму трясло от возможной близости к имперскому осколку, о котором человек с Неварро даже не подозревал, видимо, раз так легко бросался словами о наживках. Но он же и был прав: охотники не оставят малыша в покое, если не убить их нанимателя и не избавиться от первопричины их бегства. Вопросов с Тарой это не решало никак — и, тем не менее, давало весьма ощутимую надежду на более легкий дальнейший путь.       Проклятье, она стала думать, как мандалорец — искать выход из безвыходной ситуации, в которую можно бы не влезать, если как следует пораскинуть мозгами. Но где разумные доводы, а где — логика упертого болвана, с которым она путешествовала. Когда дело касалось его груза, он совсем плохо соображал.       — Хорошо! — заявила Тара, спускаясь в грузовой отсек, куда Мандо забрал ребенка и сидел с ним и просто пялился на него, думая о чем-то своем. Он часто так делал, и Тара не беспокоила его в эти моменты, но сейчас был особый случай.       Мандо поднял к ней голову, всмотрелся в ее застывшую у лестницы фигуру. Тара скрестила руки и выглядела… менее напуганной и более злой. Словно они менялись настроениями, как рукопожатием.       — Мы найдем Кару Дюн, потом заглянем на ферму Куилла, оставим ему ребенка и…       — И ты там тоже останешься, — повторил мандалорец, повысив голос. Девушка осеклась, упрямо сжала губы в тонкую линию, так что побелели от злости скулы, и мотнула головой.       — Не останусь я ждать тебя, как обморочная барышня. Я там с ума сойду в одиночестве!       Он хотел возразить ей, но Тара вскинула руку и прибила его словами окончательно:       — К тому же, пока вы будете мотаться по галактике, нас с ним могут выследить всякие головорезы и прилететь на никем не защищенную планетку.       То есть, оставлять ребенка одного на Арвале тоже было нельзя, обреченно подумал мандалорец, успев покорить себя еще и за недостаточную смекалку. Проклятье, то, что они хотят провернуть, будет стоить ему миллиона нервных клеток, которых и так с каждым приключением становилось все меньше с тех пор, как у него на борту появился живой багаж.

***

      На Сорган они приземлились со смешанными чувствами: Тара понимала, что ни к какому соглашению они с мандалорцем так и не пришли, и это ее нервировало — нельзя было идти на опасное дело, когда в сердце такая смута, особенно в сердце Мандо.       За то время, что они провели рядом, девушка успела изучить, если не полноценно, то интуитивно понятно мотивы поведения этого молчаливого рыцаря. И даже понимала его в большинстве случаев. И даже разделяла его убеждения — в большинстве случаев.       Мандалорец должен знать, за что борется, и его цели должны быть чисты, — только так он одержит победу в грядущих битвах, какими бы сложными они ни были. Защитить целую случайную деревню от налетчиков или неслучайную девицу от охотника Гильдии было простой задачей, потому что он знал, что на кону стоит жизнь, и не нужно было выбирать из двух зол меньшее.       Теперь же даже ради благой цели ему пришлось бы сделать выбор. И это раздирало его на две равноправные половины. А с таким настроем не стоит даже соваться на Неварро.       — Можно поступить по-другому, — сказала Тара, когда они втроем — она, Мандо и ребенок в повязке, которую девушка соорудила из тряпок и повесила через плечо и грудь, — пробирались к населенному пункту, где в прошлый раз мандалорец столкнулся с Карой.       Тот опустил голову — говори, слушаю.       — Можно отправить в сам город пустую колыбель. Закрыть, чтобы никто не видел, что там никого нет. Это позволит вам подобраться ближе, как думаешь?       — Не уверен, — сказал он, но идею не отмел — значит, она имела смысл.       Тара вздохнула и вошла в шумный бар следом за ним, где кто-то явно дрался. Девушка видела подпольную драку впервые, но почти не удивилась, узнав в противнике краснокожего рогатого деваронца их знакомую.       Мандо без слов указал ей и ребенку присесть за дальний столик, а сам пошел ближе к разгоряченному поединку. Тара примостилась и стала ждать. Вот, где следовало бы заработать пару монет, когда мандалорцу взъелось вдруг сбросить пар. Правда, здесь он получил бы гораздо меньше, чем у Малка-предателя.       Да и, положа руку на сердце, не мандалорское это дело — участвовать за мелкие деньги в запрещенных Новой Республикой боях. Но ведь не в деньгах было дело с прошлой заварушкой в тюрьме, совсем не в деньгах…       Кара пришла к их столу с кувшином голубого эля и говорить стала только после того, как налила себе стакан и выпила, не чокаясь. Потом поставила напиток перед мандалорцем, вскинула в издевке бровь и подвинула второй стакан Таре.       — Я думала, вы разбежались где-нибудь на Татуине, — сказала она, в голосе звучала неприкрытая усмешка, намекающая на все, что угодно.       Мандо ее не оценил, Тара вспыхнула за двоих.       — Ладно, — продолжила Кара Дюн, разливая свою выпивку по двум стаканам и предлагая один Таре. — Так что за работа?       Девушка взяла напиток, заранее полагая, что пожалеет об этом. Но без поддержки алкоголя выдержать издевательства бывшей десантницы было сложнее, чем терпеть молчаливое наблюдение мандалорца. Тара кивнула ему — тот радостным не выглядел, и плевать, — и выпила эль.       — …то есть, наживки у тебя две, и ты не знаешь, какую выбрать? — присвистнула Кара Дюн после рассказа мандалорца.       — Знаю, — отрезал он. — Ни одну с собой не возьму, но им можно подкинуть пустышку. Главное, добраться до Клиента поближе, а убить его проблемой не будет. Гриф Карга сказал, что его охрана разбежится, когда мы устраним лидера.       — Так себе история, — не оценила десантница. Тара перевела к ней взгляд — от выпитого эля на пустой желудок очертания бара стали размываться еще минуту назад. — Мне советовали не высовываться. Если проверят мой сетевой код, то гнить мне в тюрьме до конца дней своих.       Мандалорец склонил голову, Тара повторила за ним — это не ускользнуло от внимания Кары Дюн.       — Мы думали, ты ветеран, — сказала Тара, чем еще больше удивила десантницу. Она никак это не прокомментировала, посмотрела на мандалорца, замершего в вопросительной позе, и фыркнула.       — Да вы, никак, спелись. После войны я много чем занималась, за все светит пожизненное.       — Но ты нам нужна!       — Я заберу тебя на своем корабле и верну обратно с наградой, будешь жить без забот, — добавил Мандо. Кара переводила взгляд с него на девушку рядом с ним и обратно, и ему не хотелось гадать, какие мысли посещают ее голову на их счет в данный момент. Это к операции не относилось даже косвенно.       Это относилось к нему напрямую.       — Спасибо, но я не собираюсь ввязываться в дерьмо ради местечкового царька.       Она уже собиралась уйти, отказать им в помощи, когда Тара воскликнула — громко, громче, чем следовало в этом баре, и выпитый алкоголь никак не помог ей звучать тише:       — Это не местечковый царек, а мофф Гидеон из имперского осколка. Он бывший глава имперского бюро расследований.       Мандо выпрямился и медленно повернулся к Таре. У него не было вопросов, откуда она знает Гидеона, кроме одного: почему она знает Гидеона? Девушка облизала пересохшие губы, опустила руки под стол и нашла пальцы мандалорца — и вцепилась в них, как будто боялась, что вот-вот под ней разверзнется пропасть, и она полетит в самый ад.       Он чуть не задохнулся от паники вперемешку с каким-то неизвестным ему чувством — такое же накрыло его после маневра дроида на Лезвии, когда он не дал Таре и ребенку упасть.       — Откуда ты знаешь? — прищурилась Кара Дюн, склоняясь к замершей Таре. Девушка покосилась на ошарашенного мандалорца, ожидая от него поддержки, но он покрылся неприятной коркой страха и не мог двинуться с места.       — Он воспитывал меня после смерти родителей, — сказала Тара и крепко зажмурилась, словно сдавала ему последнюю свою тайну.