Thank you for your lesson
Нужно было пополнить запасы питьевой воды и еды перед тем, как лететь на Татуин — тратить немалые деньги на местную кухню, не богатую разнообразием, было бы безрассудно. А безрассудства, с некоторых пор, они старались избегать. Поэтому Дин выбрал плодородную планету в системе Восс по дороге (пришлось сделать небольшой крюк, но оно того стоило, как сказал мандалорец) — Тара не спорила. Сейчас она даже сказать ничего не могла: Дин усадил ее в кресло пилота, а сам встал рядом и показывал, какие кнопки нажимать на панели управления и какие рычаги тянуть, чтобы увеличить скорость корабля, ослабить давление в компрессоре двигателя, повернуть, огибая случайный астероид. Это был второй или третий раз, когда Тара сидела на месте капитана, но ее все еще колотило от ощущения, что здесь она быть не должна. Она знала Лезвие изнутри и понимала его устройство, могла определить, «болен» ли корабль сейчас и где именно испытывает недомогание, как сказал бы Куилл. Но за штурвалом эта связь с Лезвием в девушке терялась. Главным образом, потому что его капитан постоянно держал свою руку на ладони Тары. — Тяни сильнее, — повторил Дин, крепче сжав пальцы девушки на рычаге тяги. Тара послушно отжала его вниз, гадая, почему мандалорец ведет себя так, словно ничего невероятного не происходит. И если она единственная, кто боится, что сгорит прямо в кресле пилота, то им стоит, как минимум, поговорить, а как максимум — прекратить такое сближение. Тара чувствовала себя крохотной планетой без собственной гравитации, которую притягивал к себе какой-нибудь газовый гигант — сопротивляться не было ни сил, ни возможности; ни единого шанса выжить. Газовый гигант, в своем клане известный, как мандалорец Дин Джарин, наклонился к ее плечу, вызывая на планете Тара Кирк повышение температуры в атмосфере. — Ты меня точно не слушаешь. Конечно,нет, раз ты стоишь так близко, что можно различить твой родной голос за помехами динамика в шлеме! — Слушаю, — осторожно сказала Тара, для верности еще покивав пару раз. — Снизить давление в правом двигателе, вырубить подачу топлива, отпустить шасси… — Какое шасси? Очнись, Тара. Дин даже рассердился, хотя она не успела ничего сделать, просто ошиблась в словах. Тара все время их путала, хоть в голове знала, как нужно поступать правильно; просто рядом с мандалорцем с некоторых она не могла думать своей головой. Примерно с того момента, когда впервые оказалась у него на руках. Потом что-то пошло не так, и Тару начало сбоить при каждом удобном случае: когда они уходили спать, когда вместе оказывались в машинном отделении, когда говорили о планах на следующие пару дней полета. Если Дин смотрел на нее, у Тары отказывал мозг. А смотрел он часто. Почти постоянно. Ох, проклятье, ну не может она ничего с собой поделать! Не говорить же ему об этом. Легче выпить весь бак топлива и заесть парой шурупов, чем признаться в том, что Дин Джарин раскачивает ее сердце до световых скоростей. — Я хочу, чтобы ты научилась хотя бы элементарным навыкам пилотирования, — процедил тот, явно не понимая, что глючит Тару вовсе не из-за собственных капризов. — Чтобы ты могла взлететь и посадить корабль, если меня вдруг не окажется рядом. Как в прошлый раз на Неварро. Тара знала, зачем он затеял эти частные уроки, и понимала их значимость. И сама часто наблюдала за тем, как он ведет Лезвие в полете, с большим вниманием, чем требовалось от простого пассажира. Мофф Гидеон был мертв, и никто за ними не гнался, но галактика была огромна, а во Внешнем кольце продолжали свою мелкую деятельность другие осколки Империи — если бы кто-то еще прознал о силе ребенка и захотел получить ее себе, им бы пришлось несладко. Тара ни за что не хотела бы повторения ситуации с Неварро, но в случае, если на них кто-то нападет, а Дина не окажется рядом, она должна уметь защищаться, чтобы спасти малыша. А раз так, она должна научиться пилотировать Лезвие. Но пусть ее учит кто-то другой, не Дин Джарин со своим хриплым голосом. — Тара, — он щелкнул пальцами у нее перед носом и сердито выдохнул — прямо рядом с ее ухом. И когда он успел склониться к ней так близко?.. Это начинало ее злить. — Да, Дин? — елейно отозвалась девушка и повернула голову к мандалорцу. Тот завис, отклонился спустя мгновение — очень долгое, выразительно молчаливое мгновение, — и даже ослабил пальцы на руке Тары. — Что я только что сказал? — ей показалось, или у мандалорца изменился голос? — «Прежде, чем дать крен кораблю и повернуть в нужную сторону, надо задать параметры тангажа», — процитировала Тара, старательно выскабливая из оперативной памяти своего взвинченного мозга последние данные. Ого, оказывается, если разозлиться как следует, ее слушается и язык, и тело, и даже руки — ничего не растекается по креслу пилота, планета Тары Кирк остается на орбите газового гиганта, а не поглощается им! — Это… верно, — чуть ли не с неохотой удивился мандалорец. — Тогда поверни корабль влево. Девушка нажала две нужные кнопки и зависла над третьей. Дин ткнул ее сам, пальцы с панели управления убирать не стал — дождался, когда Тара отожмет рычаг на себя и только тогда спокойно опустил руку. Лезвие нехотя повернулось влево и, дернувшись, застыло. — Тяга должна оставаться той же, чтобы корабль продолжал лететь, — поправил Дин — Тара вжала педаль в пол, как он показывал ей раньше. Хорошо, что они висели в благоприятной атмосфере Восса, а не застряли где-то в открытом космосе. — Приподнимай нос, чтобы удержать нужную высоту, — командовал мандалорец. Тара тянула на себя штурвал, руки от напряжения уже тряслись — это было тяжелее, чем она думала и гораздо тревожнее, особенно с Дином рядом. Их снова тряхнуло, теперь уже из-за того, что Тара направила подъемную силу Лезвия вбок больше, чем требовалось, и мандалорец перехватил ее руку на штурвале. — Нет, не заваливайся в крен. В конце концов Тара окончательно выдохлась. — Меняемся, — сказала она тоном, который, как она надеялась, не терпел возражений. — Ты посади корабль, а я понаблюдаю. — Но тебе надо понимать… — Посади корабль, Дин Джарин! Она оставила штурвал, автоматически, даже не отдавая себе в этом отчет, выправила высоту корабля — и только тогда встала с кресла пилота, уступая место капитану судна. Тара злилась от усталости — болело и тело, и мозг, и сердце, — и стоящий рядом Дин уже не беспокоил ее так сильно. Она оказалась к нему почти вплотную, но мандалорец не двигался с места — поэтому Тара схватилась за его плечи, игнорируя щекотку в животе, и повернула его спиной к креслу, а себя — лицом. — Садись, — надавила Тара и ткнула его в грудь пальцем. Странно, бескар был теплым, будто сам мандалорец горел. Он упал в кресло, медленно повернулся лицом к лобовому стеклу и так же медленно снял корабль с тяги. Скорость пропеллеров в двигателях пошла на спад, они начали снижаться. Дин повысил давление в компрессорах и снизил подачу топлива. За штурвал он и Тара схватились одновременно, его ладонь накрыла пальцы Тары, но теперь она возвышалась над мандалорцем и не чувствовала себя в ловушке. По крайней мере, не чувствовала себя в ней одиноко. Дин надавил на ее руку, потянул штурвал на себя, Тара чуть отклонилась назад. Теперь она буквально кожей ощущала жар, исходящий от его ладони. Почему его не было раньше? Или она просто не замечала?.. — Шасси, — хрипло сказал Дин. Тара нажала на нужную кнопку, открывая люки в дне Лезвия; для этого пришлось перегнуться через пилота, и девушка зацепила его шлем локтем, а на его зеркальной поверхности остался кружок пара от ее близкого дыхания, след от выдоха. — Из-звини. Лезвие село на поверхность Восса плавно, почти без лишнего дергания. Только после полной остановки двигателей Дин отпустил руку Тары, и та поняла, что у нее затекли, но горели пальцы. — В следующий раз будешь взлетать самостоятельно, — заявил мандалорец абсолютно непохожим на себя голосом. Тара кивнула, медленно понимая, что все-таки не только она испытывает проблемы с самоконтролем. — Дин? — позвала она, когда мандалорец уже хотел спуститься и проверить ребенка. Он замер в дверях кабины, оборачиваться не стал. — Спасибо за урок. — Пожалуйста. Мандалорец оставил ее с бешено стучащим в груди сердцем и ушел. Тара опустилась в кресло пилота.***
На Воссе были потрясающей красоты закаты. Тара пошла осмотреться (после того, как Дин просканировал долину и не нашел присутствия ни одного органического объекта) и поднялась на небольшой холм, с которого открывался вид на расстилающуюся перед ней чащу с водоемом и три планеты разной величины: голубую, розовую и желтую. Теплый ласковый ветер обдувал ее всю; Тара стянула с шеи шарф, сняла куртку и осталась в одной майке с перевязанными руками — так даже дышалось легче. Дин сказал, что Восс — тихая и спокойная планета, ее не тронули ни Империя, ни Новая Республика, и судя по записям она даже в годы смуты оставалась независимой. Как так вышло, Дин не сказал — сам был не в курсе, — но глядя на пейзаж перед глазами, Тара думала, что, возможно, планету просто не заметили. Такая жемчужина — и на самом краю известных миров галактики. Она огляделась: позади вырастала гора с каким-то каменным строением на вершине, похожим на пирамиду. Тара прищурилась — казалось, она видит храм, похожий на тот, что взрывался в ее воспоминаниях на Джеде. Но это был не он, определенно. Чувствуя необыкновенное умиротворение, Тара села на невысокий камень, скрестила ноги и попыталась немного подышать. Говорят, медитация успокаивает разум, даже если большая его часть находится под замком. Дин не относился серьезно к ее попыткам узнать прошлое через дыхательные упражнения — она и сама в них слабо верила, но иногда ей казалось, что она вот-вот нащупает верный путь. Идея с медитацией пришла к ней не самолично: Тара ее не выдумала, а вспомнила. Теперь осталось лишь понять, как повторяющиеся в голове слова про Силу связаны с тем, как знакомо и понятно она складывала руки в подобии молитвы, как скрещивала ноги и закрывала глаза в надежде, что воспоминания вернутся к ней тут же. «Сила во мне, и я един с Силой». Это были не ее слова. Это была не ее сила, чем бы она вообще ни была. Фраза крутилась в голове и мешала порой спать — и злила, злила, злила тем, что обрывалась и не договаривала что-то важное. Ее память была осколочными видениями, огрызком общей картинки — прямо как ее новое имя. Сара Кренник осталась в логове моффа Гидеона, на той проклятой планете, в проклятой лаборатории. Тара Кирк бежала вместе с ней долгое время, прежде чем встретить мандалорца и успокоиться. Тара Кирк, может, и не была человеком с полноценным прошлым, но, по крайней мере, была полноценной личностью. Со своими целями и желаниями. Проклятье. Медитация не спасла ни разум, ни сердце: Тара разозлилась окончательно, вдобавок еще и разволновавшись, и вскочила на ноги. Раз молитвы неизвестным богам не спасают, помогут физические упражнения. Как минимум, освободят голову от лишних мыслей, не подходящих ни моменту, ни времени, ни этой планете. Тара подцепила посох носком ботинка и подкинула его в воздух, перехватив на лету, тут же повернулась корпусом, ударила невидимого противника в бок. Созданной амплитуды хватило, чтобы по инерции развернуться всем телом и ударить еще раз сверху, закрепляя результат. Девушка уперлась ногами в мягкую землю, замерла в напряженной позе на мгновение. Ударила снова, теперь уже себе за спину, повторяя маневр — перед собой, вверх, вниз. Тара помнила это и по наитию, и по осознанному прошлому: такому же набору ударов Кара Дюн учила крестьян на Соргане. Тогда она сказала, что это приемы повстанцев. Вдруг, Тара когда-то была среди них?.. Тешить себя напрасными надеждами она не привыкла — и ударила по воздуху вновь, выбивая из себя слабину. Смирись, ты — Сара Кренник, дочь создателя Звезды Смерти, убийцы планет. — Неплохо, — прорвался в кокон Тары голос мандалорца. Она выпрямилась и увидела его стоящим неподалеку — и опять наблюдающим. За ней. — Это все, что помнит мое тело из прошлого, — объяснила Тара. Говорила она ему это или нет? В последнее время они так часто ковырялись в прошлом, что девушка сбилась со счета, сколько раз упоминала о своих видениях, случающихся в моменты страха. — Это уже что-то, — кивнул Дин и подошел к ней. — Показать кое-что еще? Тара вскинула брови, пальцы на миг ослабели и посох чуть не выпал из ее рук. Проклятье, вот опять! — Эм… Да. Да, было бы здорово. Дин нашел в земле большую сухую ветку, прострелил ее бластером с обоих концов, чтобы укоротить, и поднял. Выставил перед собой в стойку, которую Тара знала, жестом велел ей встать так же. — Отбиваешь вбок, противник открывает тебе живот и грудь, другим концом бьешь вперед. Поняла? Давай еще раз. Тара повторила за ним, сперва медленно, потом еще раз, быстрее, и еще. Дин показывал прием сам, просил ее проделывать те же самые действия, шагал к ней ближе, чтобы она могла упереться концом посоха ему в грудь, в плечо, в живот, чтобы понимала давление, оказываемое на нее противником. Дальше они ускоряли темп, то сокращая расстояние между друг другом, то увеличивая его. Девушка увлеклась этим обучением больше, чем пилотированием: здесь работало все ее тело, думать было некогда и волноваться о близости мандалорца — тоже. — Еще раз, — говорил он. — Еще. Быстрее. Легче. Не напирай. Тара крутилась по холму, забыв о времени, и если сперва она понимала, что Дин не прикладывает никаких усилий, чтобы отбить ее удары, равно как и она сама неуверенно била в его сторону, то теперь бросала себя вперед без скидки на свое положение, без учета сил мандалорца. Когда он зазевался — специально! — и девушка выбила у него из рук палку, Дин вскинул руки. — Молодец, — похвалил он. Тара раскраснелась в этой борьбе и еще большего жара ее щеки уже не заметили. — Не опускай посох. — Что?.. Она не успела ничего сообразить — мандалорец сделал выпад в ее сторону, развернулся к ней спиной и выхватил из ее рук орудие, шагнув вдоль посоха еще ближе. Тара моргнула — он оказался совсем рядом с ней, лицом к лицу. — Никогда не радуйся победе раньше времени, — сказал Дин, и его голос прозвучал как будто в ушах Тары, затек внутрь нее и осел в груди хриплым эхом. Воздух застрял в легких, сердце дрогнуло. — Попробуем еще раз, теперь держи его крепко. Тара взяла посох из его рук, попыталась собрать себя воедино. Бездна, помоги ей. Они встала в позу, облизала губы. Подняла глаза к Дину — тот словно завис, но тут же взял себя в руки. — Готова? — М-м. На этот раз Тара посох не отпустила, даже когда мандалорец обогнул ее со спины и схватил за одну руку, а второй взялся за конец ее орудия. Он тянул его к себе, Тара отклонилась, дернула посох на себя. — Так не получится, ты теряешь равновесие. Тара упиралась спиной в его бескар, тот опять горел — или это горели лопатки Тары, — Дин говорил тихо и сипло, и на этот раз — прямо в ухо девушке. — Почувствуй, куда я направляю силу, и поддайся, чтобы я ослабил хватку. Пришлось закрыть глаза и выкинуть прочь сомнительную мысль о том, что он не должен услышать, как громко стучит ее сердце. Мандалорец не двигался, одна его рука тянула посох вниз, а руку Тары — вверх, сама она вся дрожала и дышала рвано — но пусть это будет от напряжения, а не от самого момента. Вниз, надо поддаться и упасть вниз. Тара потянулась за рукой Дина, левый конец посоха пошел вместе с нею в сторону, мандалорец ослабил хватку на ее руке и наклонился — тогда Тара смогла вырваться, развернуться и… Она чуть не ударила его по голове или шее, но вовремя остановилась и замерла. Если присмотреться, то за темным стеклом в прорези мандалорского шлема можно увидеть очертания его глаз. — Молодец, — коротко сказал он. Тара ожидала еще слов, но их не последовало. Она тяжело дышала, словно до этого пропустила минуту или две и забыла о воздухе, Дин смотрел на нее и, судя по тому, как вздымалась и опускалась его грудь, испытывал те же проблемы. — Еще раз?.. — неуверенно спросила Тара — голос дрогнул, под конец вопроса ослаб совсем и затих раньше времени. Дин мотнул головой. — На сегодня хватит. Девушка кивнула, опустила посох вниз. Руки дрожали, колени превратились в воду. Это плохо, это очень плохо. Тара подняла глаза на мандалорца, уперлась в его доспехи и выдохнула. Что они скрывали? Так ли взволнован был Дин Джарин, как Тара себе представляла? И волновался ли он вообще? Иногда ей казалось, что изменения в его голосе она сама себе выдумала. — Хорошо. Спасибо за уроки, мастер. Она даже поклонилась ему, чтобы скрыть кривую, горькую улыбку, которая неконтролируемо тянула уголки ее губ вверх. А потом ушла с холма, на этот раз оставляя мандалорца наедине с собой. Теперь все это чувство бессилия приносило ей грусть. Дин смотрел ей вслед, успокаивая неправильное биение собственного сердца.