Mission for the Mandalorian

      Звук прорывался к ней будто из-под толщи воды: «…р-ра, та-а-р-ра», — с характерным бульканьем, то приближаясь, то отдаляясь. Тара с трудом открыла глаза, поняла, что ничего толком не видит, и опустила веки.       Великий Мандалор, почему так холодно?..       Ноги затекли, девушка не чувствовала пальцев правой руки, в голове продолжал кто-то булькать, и звук неприятно резал уши и давил прямо на мозг.       — Тара, очнись.       Окей, это не так сложно сделать, как оказалось. Тара открыла глаза, поймала среди теней силуэт потемнее и сосредоточилась на нем. Все расплывалось и плыло, сумрачные очертания окружающей обстановки растекались по периферии ее неустоявшегося зрения — девушка смотрела на фигуру в расфокусе, склонившуюся над ней, и не понимала, почему вообще видит все искаженным и вверх ногами.       — Цела?       У нее было три варианта ответа: да, нет, не знаю, — и она отмела их все, поскольку вернувшееся в тело сознание сразу же забило тревогу.       — Ре-ребенок! — просипела девушка. — Что с ребенком?       — Все в порядке, он не пострадал.       Дин отодвинулся, открывая обзор на покосившийся борт Лезвия, где в сваленных в одну кучу коробах, тряпках и других вещах сияла голубым светом колба с икринками, рядом с которой преспокойно топтался мелкий. Леди лягушка укутывала своих недодетей в шаль.       Стоял жуткий, пробирающий до костей холод, и в грузовом отсеке корабля гулял ледяной ветер и снег, задувало из всех щелей.       — Что… Что случилось? Где мы?       Дин вздохнул и убрал руку с плеча девушки.       — Мы провалились под лед. Теперь у нас проблемы.       Он никогда не говорил эту фразу, если не мог справиться с возникшей трудностью самостоятельно. Сказанное таким тоном предполагало не просто проблему, а катастрофу. Тара попыталась сесть и тут же схватилась за голову.       — Я сейчас… ох, Бездна!       Дин помог ей принять более-менее вертикальное положение и аккуратно, как мог, прислонил спиной к стене Лезвия. Кожу под несколькими слоями одежды тут же обожгло ледяным холодом.       — Ты сильно ударилась головой, бакта все еще действует. Потерпи.       Он отодвинулся, потянулся за вторым одеялом — одно уже укрывало плечи Тары, — и тогда девушка увидела дыру. Зияющую дыру в корпусе, высотой в два ее роста, шириной в один— ее кое-как прикрыли брезентом с коробов, но ветер и снег задували сквозь нее внутрь, и от этого холода с трудом спасал даже разведенный прямо на полу Лезвия костер.       — О, нет…       Тара ахнула в голос, привлекая внимание Лягушки, и та, вскинув голову, потянулась к кодировщику речи Q9-0.       — Вы целы? Все хорошо?       Тара посмотрела на нее сквозь невольные слезы, помотала головой — мозг стучал о черепную коробку, будто оторвался от тела и болтался внутри головы свободным шариком. Неприятно, больно.       — А вы?..       Лягушка покивала вместо ответа и опустила глаза к контейнеру со своими икринками — тех было как будто меньше. Они пострадали при падении? Выпали из воды, умерли?.. Рядом топтался ребенок, и его вид тоже вызывал у Тары вопросы: почему он такой довольный, ему не холодно?       — Главный привод перестал отвечать, — сказал Дин и накрыл Тару еще одним одеялом. Устало сел рядом, перенимая ее позу — прислонился к стене спиной, облокотился плечами на выступ в корпусе корабля. — Герметичность на борту, как ты видишь, полностью нарушена. Не знаю, что получится починить и…       — Я сейчас встану и посмотрю, — отозвалась Тара и даже потянулась, чтобы подняться, но Дин придержал ее за плечо и отодвинул обратно к стене.       — Тебе надо отдохнуть, пока бакта не закончила свою работу. С кораблем разберемся позже.       Ребенок просеменил к ним и собственнически забрался под одеяло на руки Дина. Тара наблюдала за ним с отстраненным вниманием, чувствуя, как вина заполняет собой каждую клеточку ее тела. Тут было холодно и грустно, и опустошающе одиноко — корабль без герметичности в полном хаосе вызывал в ней столько эмоций сразу, что хотелось укрыться с головой одеялами и уснуть, лишь бы не видеть горьких последствий своего же выбора.       — Мне очень жаль, — отозвалась вдруг лягушка, — но я вынуждена поторопить вас. Икра не выдержит холода.       — Мы об этом уже говорили, — перебил ее мандалорец. — У моего механика сотрясение мозга, и чтобы продолжить работу, ей нужно отдохнуть. Час мы все сможем потерпеть, даже ваша икра.       Он злился, Тара слышала это по голосу. Она положила руку ему на плечо, игнорируя ледяную корку мандалорских наплечников, и порадовалась, что одеяло скрывает ее движения — возможно, лягушку возмутило бы подобное отношение к ее беде.       — Я сделаю, что смогу, обещаю, — выдохнула девушка. — Полчаса, хорошо? Дайте мне полчаса.       Дин был прав: объективно, она не могла даже встать с места, пока в ее голове царил такой хаос, Тара буквально чувствовала свои мысли, и те причиняли физическую боль. Никакой опытный механик не справится с поломкой такого масштаба, испытывая дискомфорт во всем теле, в каждой его клетке. А Тару, к тому же, нельзя было назвать очень уж опытной.       — Попробуйте отдохнуть тоже, — позвала девушка взволнованную пассажирку.       — В кабине пилота должно быть теплее, — добавил Дин.       Лягушка встала, забрала с собой контейнер и ушла, ворча при каждом шаге. Наверняка проклинала мандалорца и его экипаж, но хотя бы не переводила свои ругательства на общечеловеческий — без кодировщика речи они звучали простым кваканьем, хоть и укоризненным.       Тара проводила ее взглядом, потом перевела взор на разрушенный борт Лезвия, почти своего Лезвия. Что же она наделала…       — Я слышу, как протекает топливный бак, — прошептала девушка. За стеной с левой стороны, действительно слышалось характерное журчание, и Тара сомневалась, что посреди ледяной пещеры, в которой они оказались, мог быть ручей с водой. Это явно текло топливо из пробитого бака.       — Я заткнул дыру, как мог, — пояснил Дин. — Но, вероятно, мы тут застряли.       Он не давил, не бросался фразой, что приходила на ум самой первой и срывалась уже с языка. Я же говорил. Я же тебе говорил, глупая девчонка.       — Дин, прости, — простонала Тара. Желание накрыться одеялом с головой, как в детстве, никуда не делось. Она не смотрела на мандалорца, но держала руку у него на плече, и чувствовала, как вся покрывается коркой вины. — Ты был прав, не стоило лететь в таких условиях, из-за меня мы теперь в полной заднице.       Дин вздохнул, повел плечом — рука Тары соскользнула с его наплечника, зацепив череп грязерога, и упала в ворох одеял.       — Мы оба облажались, — сказал он. — Ничьей вины тут нет.       Ребенок сопел, уткнувшись носом в живот мандалорца, и ему единственному сейчас было комфортно, тепло и спокойно. Тара невольно позавидовала мелкому: он спал в самом безопасном месте в галактике, его ничто не тревожило, и стыд и вина не мучили его ни секунду.       В голове постепенно прояснялось: будто туман пластами сходил с ее последних воспоминаний и открывал вид на пейзаж из раскинутых по событиям недавних дней собственных эмоций. Тара склонила голову набок, почти коснувшись ею плеча мандалорца, и вздохнула.       — Я так вцепилась в возможность отыскать мандалорцев, — начала она, Дин выпрямился и чуть напрягся — Тара этого не заметила. — Потому что ты заговорил про повстанцев, а я не хочу их искать.       — Это я уже понял, — процедил мандалорец. Девушка мотнула головой.       — Вдруг то, что я помню о них, фикция подсознания? Может быть, это они стреляли в меня, когда я… не знаю, убегала от них вместе с имперцами. Или они захватили меня в плен, чтобы сдать отцу в обмен на информацию. Что, если они вспомнят меня и решат казнить за преступления против Новой Республики?       — Я не позволю им это сделать, — возразил Дин, его голос прозвучал особенно хрипло. Тара могла бы покраснеть, если бы не поставила себе цель сейчас объясниться, полностью.       — А если я им помогала? Если ты прав, и они расскажут мне о прошлом больше, чем мы пока знаем, что тогда?       Дин чуть повернулся, опустил к ней голову. Тара на него не смотрела, кусала губы и пыталась собрать воедино все свои разрозненные эмоции. Ох, Бездна, она не должна произносить этого вслух, если не хочет разрушить то, что есть между ними. Или должна?..       — Мандалорский обычай гласит, что ты должен помочь мне вернуться к своим людям, — тихо-тихо проговорила девушка. — Если мы найдем моих людей, ты оставишь меня с ними и улетишь?       — Как только пойму, что ты в полной безопасности среди…       — Я не хочу оставаться с ними, — перебила Тара. Дин замер.       Кровь стучала в ушах, сердце билось, как сумасшедшее, набирая обороты. Холод отступил, и ей казалось, что она пылает прямо сейчас. И теперь нужно было сказать это вслух, признать, наконец, что сохранить хрупкий мир теми способами, что работали у них раньше, теперь не получится. Тара облизала пересохшие от паники губы и самоотверженно продолжила крошить себе сердце.       — Я хочу остаться с тобой. Наверное, это не по обычаям и так нельзя, я не мандалорка, чтобы следовать твоим мандалорским путем. Но может… может быть, я могла бы идти рядом.       Порой ее спасали только метафоры — даже в разговоре с самой собой она боялась использовать правильные слова, потому что чувствовала, что ступает тогда по очень тонкому льду. В объяснении с мандалорцем, вероятно, ей вообще следовало избегать настолько прямых формулировок. Но это было правдой, ее желание. А правду следовало озвучивать без косноязычия.       — Я не претендую на место… — ну же, скажи это! — на место жены, это ведь запрещено, наверное, да?..       Тара закрыла глаза — голова кружилась так, будто инъекция бакты перестала действовать, проиграв неравную борьбу с чувствами девушки. От паники тошнило и вело в сторону.       — Мне страшно, что наши с тобой пути в один день разойдутся, я…Я не хочу этого.       Вот, она сказала то, что чувствовала. С каждым выдохом из ее тела уходило многодневное напряжение, скапливающееся в животе, в груди, в руках и ногах. Тара обкусала себе все губы, раскраснелась, все тело обдало жаром. Сердце стучало в спине и било в плечо, которое соприкасалось с плечом Дина. Тот молчал. Молчал, смотрел куда-то перед собой и почти не дышал.       — Если… если это запрещено по мандалорским законам, то, может… — Тара осеклась, Дин чуть склонил голову, покосившись на нее. — Может быть, можно найти какую-то лазейку? Например, ты все еще мог бы платить мне, как механику. Мы же так договаривались когда-то, помнишь?..       Она попыталась свести разговор хотя бы в подобие шутки — молчание напрягало, давило, вызывало миллион вопросов и сомнений. Тара уже готова была пойти на попятную, сказать, что они поговорят обо всем позже, время неподходящее, можно обдумать и решить этот вопрос в другой раз и-       Дин вдруг пошевелился, зашуршали его перчатки под одеялами.       — Я не могу снять шлем, — сказал он. Хрипло, еле слышно, будто его горло свело и он цедил звуки сквозь все помехи и стену из собственных сомнений.       — Я знаю, — выдохнула Тара. Закрыла глаза, почти ощущая слезу на щеке. Сейчас он скажет, что все невозможно, а чувства Тары — блажь, от которой нужно избавиться…       — Но это не значит, что я не хочу.       И его рука легла на дрожащие пальцы Тары.       Она медленно, неверяще распахнула глаза, уставившись на одеяло, под которым чувствовала горячую руку — голую кожу руки Дина Джарина, без перчатки, без какой-либо защиты, преграды; его руку, такую же дрожащую, как ее. Его руку, такую же живую.       Тара невольно сглотнула подступившую к горлу слюну, сердце трепыхнулось и замерло в груди, где стало мгновенно тесно и больно, в голове шумело, перед глазами растекались очертания складок одеяла, под которыми рука Дина лежала на руке Тары, и было так горячо, так невероятно чувствовать его пальцы. Так правильно.       Вот оно, это слово — так было правильно, что ее рука чувствовала его руку поверх своей.       Его пальцы дрогнули и чуть надавили на ногти Тары, совсем легко, но этого хватило, чтобы девушка подчинилась, как загипнотизированная, и едва уловимо шевельнула рукой; раздвинула его пальцы, пропустила сквозь свои, позволила им провалиться ближе, еще ближе к ней.       По всему телу бежала крупная дрожь, ее било, как в лихорадке, в легких не хватало воздуха и те вопили, так что шум отдавался в ушах многоголосым эхом и смешивался вместе с биением сердца. Дин чуть сжал руку, большой палец легонько провел по костяшкам Тары — она прочувствовала каждую борозду мозолистой морщинки на его отпечатке, почти поверив, что потом увидит ожог в том месте, где его кожа касалась ее.       Ей — нужно — сделать — вдох.       Грохот, раздавшийся от лестницы в кабину пилота, прозвучал в голове, во всем теле Тары, отозвался болью и вернул в мир, почти с рыданием выдернул ее из момента, в котором она готова была остаться навечно. Дин убрал свою руку, контакт был потерян, но Тара все еще ощущала жар, исходящий от его пальцев.       Лягушка спустилась вниз вместе со своими икринками в контейнере и повернулась к мандалорцу и его механику.       — У меня нет больше времени. Я вынуждена настаивать на выполнении нашей сделки.       Тара медленно собирала себя по частям в одно тело. Дин поправлял сползшее одеяло на спящем ребенке. Когда он достал руку — снова в перчатке, словно и не было этого мига, — Тара заметила между ней и наручем из бескара тонкую полоску голой кожи.       И вот тогда задохнулась снова.

***

      — Тебе нужна помощь?       — Я посмотрю, что можно сделать, а вы пока... залатайте дыру?       Дин перевел взгляд на дыру — целый новый выход с борта Лезвия, куда смотрела и Тара. Ладно, это была плохая идея. Ну, может, удастся найти отвалившуюся пластину, чтобы как-то прикрыть это все…       — В общем, попробуйте что-нибудь сделать. Я буду снаружи.       Она прихватила ящик со всеми инструментами, которые удалось вытащить из-под завалов и наскрести в машинном отделении — хорошо даже, что отвертку, гаечные ключи и карманный паяльник она вечно оставляла внизу, за что, конечно, получала выговор от своего капитана. Сейчас это сыграло ей на руку.       Тара выскребла себя из Лезвия на ледяной воздух, осмотрела скорбные развалины своего милого корабля и пошла к подтекающему топливному баку.       С проваливающимся в желудок сердцем, на вялых ногах.       Она присела рядом с разливающейся под кораблем маслянистой лужей, поставила — почти выронила из дрожащей руки — ящик с инструментами на снег. И села туда же сама. Стоять не было сил, горевать по поводу разбившегося судна — тоже. Тара даже пальцами пошевелить не могла — приходилось заставлять себя делать это осознанно. Девушка подняла правую ладонь на уровень глаз, сжала и разжала пальцы.       Она никогда не будет мыть эту руку.       Нужно было взяться за работу, выполнить обещание (данное ею в какой-то другой жизни, до того момента длиною в минуту, которое раскроило ее время на две части и выбросило все, что было прежде), собраться и взять себя в руки, в конце концов. Но она не могла. Продолжала сидеть на снегу, смотреть на свои пальцы — без ожогов, без единого видимого напоминания о прикосновении, — и напоминала себе дышать хотя бы через раз.       Хватит, Тара, займись делом. Ты подумаешь обо всем позже.       В отличие от других ситуаций, теперь она не могла даже рассердиться на саму себя. Натянула перчатку на правую руку, глупо поулыбалась куда-то в пустоту и, наконец, поднялась на ноги.       Топливный насос. Ей нужно проверить топливный насос и клапаны.              Пришлось слить почти все горючее в дополнительный бак и убрать в сторону, чтобы избежать возникновения пожара; спаять вместе разорванную рану на корпусе топливного насоса и спаять порванный топливопровод. Потом Тара перешла к двигателю. Добралась до камеры сгорания, нашла поломку — странно, что двигатель в целом пострадал не так сильно, как она полагала, — сунулась внутрь с паяльником в руке. Ее дернуло током — несильно, но неожиданно. Тара вскрикнула и вывалилась наружу, падая спиной в сугроб.       — Ты цела? — Дин навис над ней, пока Тара отплевывалась от снега и убирала с лица грязные волосы.       — Угу.       — Давай помогу.       Он протянул ей руку в перчатке, помог встать. Девушка хотела бы чувствовать себя профессионалом и тут же вернуться к оставленному Лезвию, но проиграла даже самой себе — замерла рядом с мандалорцем, крепко стискивая его ладонь, и не сделала ни единой попытки отойти в сторону.       — Нужна помощь? Я залатал дыру в корпусе, как мог, но вряд ли нас это спасет при полете.       — Ну, я…       — Тара.       Она заставила себя думать и думать, и думать, разгоняя мозг, а не тело, и только после видимого усилия смогла найти для Дина ответ.       — Помоги с обшивкой на левом боку. Там просто кошмар.       Тара паяла жгуты и провода, Дин выправлял пластины на корпусе Лезвия, и они почти не разговаривали — так было легче сосредоточиться на деле; Тара и прежде во время работы уходила в себя и предпочитала хранить молчание.       — Надеюсь, это не бесполезно, — сказала она, смахивая со лба пот. В пещере, куда их уронило, было холодно, но от напряженной работы она вся вспотела, хотя руки закоченели.       В этот момент к ней просеменил выбравшийся с борта корабля ребенок, громко причмокивая. Тара опустила к нему голову, улыбнулась.       — Эй, привет, малыш. Ты хочешь есть?       — Это вряд ли, — выдохнул вдруг Дин со своего места в паре метров от нее и ребенка.       — А?       — Он объелся икры у нашей пассажирки, пока мы все пребывали в счастливом обмороке.       Тара села прямо в снег, повернулась к мандалорцу всем телом.       — Он объелся чего?       — Ты не ослышалась, — подтвердил ее опасения Дин. Кивнул на ребенка, который принялся тянуть Тару за кулон на шее, и понизил голос. — Я не знаю точно, сколько он сожрал, но надеюсь, лягушка этого не заметила.       — Конечно, она заметила! Дин, это полный мрак.       Мандалорец пожал плечами — а что я сделаю, это все мелкий. Обжора потянул Тару сильнее, и та, наконец, обратила на это внимание.       — Ауч! Что такое? Что?       Ребенок оставил ее кулон и посеменил за угол корпуса корабля. Дин и Тара проследили за ним одинаковыми взглядами, а потом повернулись друг к другу.       — Ты иди, — устало вздохнула девушка и махнула в сторону двигателя. — Я тут пока закончу.       Дин пошел за ребенком, сердито ругаясь, перемежая слова на общечеловеческом с ругательствами на мандалорском. Тара слушала это вполуха и думала, что, вероятно, ей стоит поговорить с мандалорцем об использовании бранных слов присутствии мелкого ушастого чудовища, съедающего чужих недодетей.       — Я сказал, вернись. Куда ты топаешь?       Она почти приварила крыло к фюзеляжу, когда услышала грохот откуда-то издалека. Схватила гаечный ключ побольше, вскочила на ноги и кинулась на звук — хотя логичнее было бежать от него.       Под сводами пещеры, куда провалилось лезвие, были многочисленные ходы, укрытые ледяной коркой и насыпью — и за стеной одного из них раздавались крики и чей-то скрипучий визг. Тара стиснула гаечный ключ в руке, лихорадочно соображая, куда мог подеваться ее посох — скорее всего, остался в кабине пилота, и бежать за ним было бы безрассудно.       Раздался звук взрыва, земля задрожала под ногами девушки еще сильнее — она и прежде ощутила тряску, но решила тогда, что это ее лихорадит от холода, а теперь чувствовала закоченевшими ногами, как мелко дрожит под ней лед. Своды пещеры осветило красным — бластерные выстрелы, — потом опалило огнем.       Дин с ребенком на руках и лягушка показались из-за угла в следующую секунду, он обернулся, выпустил залп огня из своего наруча, и прокричал:       — Все на корабль, живо!       А затем Тара увидела пауков. Маленькие, средние, большие, размером с ребенка, с лягушку, с Дина, — все они бежали следом и визжали, и им не было числа, целая волна, цунами из пауков. Тара выругалась, подхватила ребенка с рук мандалорца и бросилась к Лезвию. Лягушка забежала туда первой и застряла в дверях, что-то квакая.       — Быстрее, залезайте же, ну! — прикрикнула на нее Тара.       Оказалось, беспокойная пассажирка ждала свой контейнер. Дин отстреливался от полчища членистоногих— у них были зубы, у всех! — и протягивал икру Таре. Она передала ее лягушке, велела спрятаться, ребенка подтолкнула подальше на борт — того упрашивать не пришлось, он испуганно бежал впереди всех.       Дин застрял у дыры в корпусе, Тара бросилась к нему, на ходу выцепляя из расшатанного шкафа с оружием старенький бластер: выглянула, поняла, что его руку приклеил к корпусу залп паутины, и сделала несколько случайных выстрелов в сторону пауков. Тех было так много, что можно было попасть по ним не глядя.       — Давай же! — Тара махнула гаечным ключом, снимая с руки мандалорца паутину, пока тот отстреливался, и затянула его на борт Лезвия.       — Бежим-бежим-бежим! — закричал он; вдвоем они, спотыкаясь, добрались до кабины пилота, где можно было задраить двери, пока на борт Лезвия беспрепятственно заползала волна из пауков.       Тара поднялась первая, подтянула за собой Дина. Он выстрелил вниз, выпустил залп огня и протолкнул девушку в кабину, которую та тут же попыталась закрыть. Пауки застряли в створке дверей, визжали, когда Дин стрелял по ним, визжали, когда пробирались внутрь.       Тара стреляла редко, боясь зацепить что-то важное в кабине, но отбивалась гаечным ключом, поскольку посох затерялся на полу под панелью управления. Она услышала, как за ней кричит ребенок, обернулась и увидела паука прямо на голове малыша. Замахнулась, сняла насекомое с макушки мелкого и приказала не отходить от нее — хоть отходить тут было некуда.       Пауки пробивались внутрь, как бы они ни старались и скольких бы ни убивали. Один побольше прыгнул Таре на спину и вцепился в волосы — девушка закричала, обернулась и тут же увидела перед собой красный бластерный всполох. Это леди лягушка выстрелила по пауку и спасла ее.       — Надо взлетать! — закричал Дин, оборачиваясь. Тара кивнула, тут же кинулась к креслу пилота. Дин наконец-то закрыл дверь, и их отрезало от волны зубастых членистоногих.       Двигатели, штурвал, шасси. Какое шасси, Тара! Она сделала все, не задумываясь о порядке, и корабль пришел в движение. Ох, хоть бы получилось! Дин нагнулся к ней, почти упал на девушку, чтобы дотянуться до нужных кнопок, и помог поднять Лезвие из ледяной ямы.       — Видимость ограничена, придется вслепую, — быстро сказал он.       — Давай просто вверх, я возьму рычаг тяги, ты бери штурвал.       В воцарившейся на несколько мгновений тишине — напряженной, нервной, пугающей, — звук работающего двигателя показался девушке райским. Спасибо, Лезвие! Вдвоем с Дином они смогли поднять корабль на несколько метров над землей и почти взлететь, когда послушался жуткий визг — а в следующую секунду на корпус Лезвия свалилась огромная туша паука.       Его пузо закрывало все стекло, клешни были размером с Тару. Она вскинула голову, увидела его зубы, зажмурилась на мгновение. Нет-нет-нет, они не могут умереть вот так, здесь, в этой дыре, не после того, как девушка держала в своей руке мандалорское сердце!       Паук упал всем телом на лобовое стекло, то опасно затрещало.       — Дин!.. — выдохнула Тара, вцепившись ему в руку. Ребенок сидел у нее на коленях, вжимался в нее, прятался, как мог, а она…       В тушу паука вдруг выстрелили откуда-то справа. Еще раз и еще, а потом вовсе обстреляли очередью бластерных залпов, так что животное соскользнуло с корпуса, оставляя на нем царапины. Выстрелы продолжались, их озаряло красными всполохами, визжали пауки за стеной кабины пилота.       — Ждите здесь, — бросил Дин и вышел, держа наготове бластер. Тара отпустила штурвал, который все это время стискивала закоченевшими пальцами, и прижала к себе малыша.       Он жив, она жива, они живы. Прямо сейчас они живы, Бездна их забери!       Когда все прекратилось, Тара услышала голоса. От пережитой паники она не смогла даже подняться с места и прислушивалась всем телом: за бортом Лезвия с Дином разговаривали пилоты Новой Республики — те самые, что гнались за ними из самого космоса.       — Лезвие Бритвы участвовало в организации побега из тюрьмы Новой Республики заключенного Икс-шесть-девять-одиннадцать. Это твой корабль?       — Мой.       О, нет. Нет-нет-нет! Тара соскребла себя с кресла, отдала упирающегося ребенка в руки лягушке и выскочила из кабины. Дин просил ее сидеть на месте и ждать, но если эти республиканцы арестую его после того, как только что спасли, Тара не будет стоять в стороне.       Она спрыгнула в грузовой отсек — весь покрытый паутиной, испещренный паучьими лапами и останками — и кинулась к дыре в корпусе.       — В деле также указано, — отчитывался чужой голос, — что ты помог отловить трех особо опасных преступников из списка разыскиваемых. Также там сказано, что ты с риском для жизни защищал республиканского лейтенанта Давона, находящегося на службе во время побега заключенного. Это правда?       — Вы меня арестуете? — просто спросил Дин. Тара охнула и выскочила из корабля под проектор республиканских истребителей. Мандалорец обернулся к ней, выругался,закрыл собой. Пилоты-республиканцы — белые каски, оранжевые костюмы! — от неожиданности опустили винтовки.       Их было двое, и оба, кажется, не были уверены в том, как им следует поступить.       Пожалуйста, пожалуйста! Тара взяла Дина за локоть, сжала.       — Время сейчас непростое, — наконец, ответил один из пилотов — выглядывая Тару из-за плеча мандалорца. — Будем считать, что мы вас не видели. Почините транспондер.       И они забрались внутрь своих истребителей и взлетели. Когда шум стих, Дин повернулся к Таре.       — Это было неразумно. Я просил остаться в кабине.       — Знаю, — кивнула Тара. — Но я не всегда тебя слушаюсь.       — Зря, — сердито отрезал мандалорец. Осмотрел разбитый корабль, что высился грудой хлама за спиной девушки, и вздохнул. — Мы сможем на этом долететь?       Тара тоже окинула Лезвие горьким взглядом. Просто жуть. Ей ни за что не привести милый корабль в прежний вид.       — Если задраить кабину пилота, сохраним герметичность. Двигатели в целом работают, доберемся на реактивной тяге до планеты, а там как-нибудь сядем на гравитации и молитвах.       — Звучит, как план, — отозвался мандалорец — голос смягчился, прозвучал теплее. Он почти улыбался, верно? — Ладно, давай попробуем.       Перед ними зияла самая настоящая катастрофа, некогда бывшая славным кораблем, они могли разбиться, только попытавшись на нем взлететь, и будущий полет представлялся Таре кошмаром.       Но она улыбалась и ничего не могла с собой поделать. И хотя Дин больше не держал ее за руку, ладонь Тары горела от воспоминания, в груди растекалось тепло от осознания, что они не погибли и все еще могут дышать, и никто больше не собирался искать повстанцев.       Долететь до Траска. Найти мандалорцев. Найти джедаев. Больше не бояться, что их с Дином разведет разными дорогами. Жить.       Не Бездна есть что, но… Звучит, как план.       — У нас есть работа, Тара, — позвал ее мандалорец. Девушка улыбнулась ему и шагнула на разваливающийся борт Лезвия.