Mission for the Mandalorian

      Тара осталась на корабле с ребенком и крутила усилитель от Q9-0, пока в голове у нее зудели невысказанные вслух мысли. Грогу сидел в своей койке и смотрел на то, как поблескивает в ее руках запчасть от дроида. Девушка так и не знала, понял ли ее малыш, сумела ли она до него достучаться и объясниться, — и ее это нервировало почти так же, как сомнения насчет Дина: кто они друг другу? что их связывает теперь? что будет связывать их дальше, когда они найдут учителя для ребенка?..       — Ты знаешь, малыш, — заговорила Тара в какой-то момент, когда терпеть завывания в черепной коробке стало невыносимо. — Я бы очень хотела, чтобы мы стали жить вместе, все втроем. Ты, я и Дин.       Она подняла глаза к ребенку, поняла, что у нее от внутренних переживаний пересохло во рту, и откашлялась. Мелкий навострил уши.       — Честное слово, поверь мне, я… Как бы хотелось осесть где-то и стать… не знаю, простой семьей? Мы смотрелись бы очень странно со стороны, но точно не друг для друга, верно?       Ребенок смотрел на нее и хлопал огромными глазами, в которых отражался выход с корабля и бледное лицо Тары на его фоне. Девушка встала налить себе воды из бака и отвернулась — смотреть на малыша в ответ вновь стало больно.       — Тебе пятьдесят лет. Знаю, возраст — это только цифра, но представь, что будет с тобой через лет десять… — она села напротив койки малыша и снова взялась за усилитель, лишь бы занять руки. — Ты будешь расти медленно, набираться сил, и силы твои будут расти. Когда-нибудь ты станешь невероятно могущественным колдуном, потому что ты уже самый невероятный ребенок, которого я встречала, и… Проклятье.       Слеза упала на усилитель в руках Тары, и только тогда она почувствовала, что плачет. Она сердито стерла с щеки влажную дорожку и вскинула голову.       — Человеческий век недолог по сравнению с твоей жизнью, мой милый. Сейчас я и Дин еще можем защищать тебя, но через двадцать лет, тридцать, когда сил наших уже не хватит, ты все еще будешь мал. Ты все еще будешь беззащитным младенцем, а мы уже будем не в состоянии позаботиться о тебе.       Она отложила запчасть — руки тряслись, и внутри усилителя звенел магнит, так что Тара бросила его на пол и села лицом к Грогу — теперь тот следил за каждым ее движением.       — А когда-нибудь мы оба умрем, — прошептала Тара. — Завтра, на следующей неделе, через пятьдесят лет… Вероятно, к тому моменту ты еще даже не будешь держать световые мечи в ручках, а мы уже уйдем из этого мира — и кто тогда позаботится о тебе? Ты должен… Ох.       Девушка всхлипнула, затряслись ее плечи, она сгорбилась и попыталась собрать себя вместе, но не могла бороться с разрывающими нутро чувствами — виной, обидой, гневом за несправедливость вселенной. Она и прежде думала о том, какая пропасть лет разделяет ее, Дина и самого необычного ребенка галактики, ей и прежде казался таким ужасным тот факт, что он рос медленнее их, или что они старели быстрее него.       Повернись все иначе, будь он представителем другой расы… Но он не был. И никто в этом был не виноват.       — Если мы найдем тебе учителей среди джедаев, они обучат тебя всему, что знают и научат управляться этой гребаной Силой, — проговорила Тара сквозь бегущие ручьем слезы. — И ты… ты будешь очень сильным, малыш. Никто не сможет напасть на тебя и навредить тебе, когда ты вырастешь и станешь сильным джедаем. Но до этого момента о тебе должны заботиться те, кто будет в состоянии защитить тебя от любой угрозы. Наших сил на это не хватит.       Он впервые подал голос — буркнул что-то, и Тара встала с пола, чтобы вытащить его из койки и усадить себе на колени. Она смотрела на малыша и плакала, и он потянулся к ее щеке рукой и стер крупную слезу.       Тара улыбнулась.       — Все в порядке, я просто… — ребенок кривил губы и выглядел расстроенным, и Тара не хотела бы, чтобы он тоже начал плакать. Пришлось кое-как взять себя в руки. — Вероятно, когда ты подрастешь, ты даже забудешь нас. Я не знаю, насколько хорошо младенцы запоминают себя маленькими. Может быть, мы в твоей памяти останемся только точками на горизонте. Но знаешь, это ничего. Ничего страшного в этом нет, Грогу.       Грогу взял ее за прядь волос и несильно потянул. Тара прижалась своим лбом к его и закрыла глаза.       — Главное, мой хороший, что мы тебя не забудем. Никогда. Слышишь? Мы будем помнить тебя до конца своих дней, какой бы длинной или короткой ни была наша жизнь.       В этот момент Таре казалось, что она слышит мысли ребенка, как джедай. В этот момент они понимали друг друга полностью.       — Мы найдем тебе джедаев, и они станут твоими учителями, но не только. Они станут твоей семьей, как и заведено. Ты никогда— слышишь меня? — никогда не будешь больше одиноким. Я обещаю тебе, Грогу.       Ребенок вдыхал запах Тары и теребил руками ее волосы. Может быть, подумала девушка с надеждой, он тоже не хочет их забывать. И, может быть, не забудет.              — Ох… — выдохнула Тара спустя какое-то время, — ну и реку я тут наплакала, да?       Грогу склонил голову, дернулись его большие уши. Тара отерла опухшее от слез лицо и улыбнулась малышу у себя в руках.       — Давай не будем говорить об этом Дину, хорошо? А то с него станется ворчать сто лет, что я тут наморосила целую запруду и что теперь Лезвие проржавеет до корпуса. Бла-бла-бла.       Она скорчила рожицу, ребенок радостно ей улыбнулся — победа, можно не беспокоиться теперь, что он будет грустить до самого вечера! Тара подмигнула мелкому, подхватила его повыше и встала с колен. Все тело болело от долгого сидения на полу в неудобной позе, девушка размяла мышцы, не опуская Грогу, и вернулась к оставленному в центре грузового отсека усилителю.       Они смотрели на него сверху вниз с одинаковым недоумением — Тара и ребенок.       — Что скажешь? — спросила девушка.       — М? — не понял Грогу.       — Есть смысл ковыряться с ним или лучше отрыть в барахле старый маячок, который я припрятала с какого-то охотника по твою головушку?       Грогу фыркнул. Правильно, малыш, я тоже думаю, что лучше найти маячок. Но перед этим…       Тара поднялась в кабину пилота, прокрутила список записей в корабельном журнале, чтобы убедиться, что новых сообщений от Кары Дюн там не было, и уселась в кресло Дина. Пока его не было, она могла бы воспользоваться возможностью отослать на Неварро пару слов.       Дин отчего-то не любил переписываться с их друзьями, и Таре говорил, что стоит повременить с этим до тех пор, пока они не найдут мелкому безопасную гавань. Но вопрос-то касался этой безопасности напрямую, а мандалорца тут не было, так что Тара могла не опасаться его неоднозначных реакций. По крайней мере, сейчас.       — Давай-ка отошлем тете Каре кое-что, да? — заворковала она с Грогу. Тот потянулся к знакомому шарику на поворотном рычаге. — Погоди, сначала сообщение. Как же это тут делается… ага, нашла.       Запись голограммы включилась раньше, чем Тара успела приготовиться, но она откашлялась и все равно начала с запозданием. Ее приготовления тоже туда записались? О, Бездна — понятно, почему Дин не любит пользоваться этими сообщениями.       — Кара, привет. Получила от тебя информацию по маячкам, спасибо большое. Я… Эй, Грогу, не вертись. Извини, Кара, тут как всегда.       Она не заметила, как шарик оказался в руке мелкого — опять! — и сердито шикнула, чтобы тот сидел смирно и не мешал ей записывать голограмму — впервые. Оттого у нее так вспотели ладони, должно быть. Неужели это так сложно, просто послать сообщение другу?..       — Ты сказала, что маячки работают по принципу усилителя, и я покрутила его, конечно, но это не то. Не уверена, что я смогу вырубить приводные устройства дистанционно, вернее, вырубить их совсем не получится. Вероятно, только если собрать излучатель, который будет на время лишать их ориентира, но с таким придется повозиться.       Тара крутнулась на стуле — Грогу повеселел и даже засмеялся, — и вернула к голограмме свое задумчивое лицо.       — И даже если у меня это получится, работать оно будет в радиусе километра-двух, а это не то, чтобы хороший результат: с толку собью только дроидов, которые всегда ориентируются по данным с геолокации, а вот людей обмануть не получится, потому что — ты удивишься! — у них есть мозги, и они очень часто ими пользуются. Короче, не знаю, что делать. Пока думаю. Хотелось бы насовсем выжечь все отслеживающие устройства, которые сигналят в сторону этого ушастика, но увы.       Тара вздохнула, потерла виски. Потянулась к выключателю записи.       — В общем, если появятся мысли, отошли мне сообщение, идет? — добавила она. — Я буду ждать. О, и… спасибо, Кара!       Голограмма потухла, сигнал пропал. Девушка откинулась обратно в кресло пилота, от охватившего ее тремора послав сообщение на Неварро дважды.       Она смотрела в крутящийся потолок кабины пилота, перекидывала в голове мысль о маячках из одного угла черепной коробки в другой и напевала себе под нос прилипчивую песню, которую отыскала в закромах своей разбитой памяти. Дин как-то услышал ее и сказал, что во времена империи за одну только строчку могли отправить копать карьеры. Но Империя пала, а мандалорца тут не было. И Тара затянула единственные слова, которые знала:       — Мно-ожество проте-езов Дарта Вей… Эй!       Грогу дернул ее за кулон на шее, и Тара осеклась и села в кресле Дина.       — Ты чего это?       Ребенок нахмурился, плюнул короткий звук. Ох, проклятье, вот бы она умела его понимать дословно.       — Надоело тут торчать? Хорошо, пойдем вниз, — она встала, размяла затекшие мышцы рук и ног и подхватила готового к подвигам малыша. — Да, пойдем-ка вниз, нам еще маячок тот старый искать…       Тот нашелся в машинном отделении в ящике с гаечными ключами. Тара понятия не имела, как и с какой целью засунула его сюда, но решила не вдаваться в подробности работы собственной логики. Главное, что маячок вообще нашелся на корабле.       Девушка вернулась в грузовой отсек и уселась прямо на пол под льющийся с улицы свет. Скрестила ноги, поджала их под себя. Ребенок уселся рядом почти в ту же позу, и Тара хмыкнула.       — Давай-ка посмотрим…       Она сняла с маячка верхнюю панель, убедившись, что сигнала тот больше не излучает, и присмотрелась к внутренностям. Стандартная схема питания, блок и усилитель, похожий на дроидский. О, а вот это штука отвечает за подачу сигнала, похоже…       Тара ткнула в кнопку, но ничего не произошло. Окей, а если поменять местами выходные резисторы?.. Сломанный бесповоротно маячок вдруг ожил и запищал.       — Дэнк феррик! — заорала Тара в голос и бросила устройство на пол. Посмотрела на замершего Грогу, сглотнула невольно подскочившее к горлу сердце. Маячок продолжал пищать.       Придется разбить.       Тара схватила гаечный ключ и с размаху ударила им по устройству — то протяжно звякнуло и умерло насовсем. Грогу издал звук, который девушка перевела как осуждающий.       — Да, глупо получилось, — согласилась она. — Но попробовать стоило. Нет? Все-то ты понимаешь.       Тара устало вздохнула. Придется сказать Дину, что она сунула руки в маячок слежения и, вероятно, отправила кому-нибудь какой-нибудь сигнал. Оставалось надеяться, что за такое короткое время его никто засечь не успел. К тому же, Тара, кажется, поменяла полярность — это должно было обратить сигнал приводного устройства.       — Он будет ворчать миллион лет… — протянула Тара, жмурясь, уже заранее предчувствуя лекцию от мандалорца. Нет, она и сама понимала, что поделом ей, но как же не хотелось ругаться…       Ее мысли прервал какой-то странный шум за бортом Лезвия. Тара резко выпрямилась, вся собралась в одно нервное тело, и машинально притянула к себе ребенка.       — Слышал? — выдохнула она малышу. Тот ответил: «М». значит, ей не почудилось.       Тара медленно поднялась с пола, также медленно вызвала к себе летающую люльку, которой они не пользовались уже месяца два, и усадила туда Грогу. Не сводя глаз с корабельного выхода, закрыла дверцы бронебойного яйца мелкого и сделала пару шагов к трапу. Звук повторился. Шорох — кто-то шагал к ним, аккуратно наступая на сухие ветки.       Ее посох стоял у самого пульта управления, так что Тара схватила его на ходу и прижалась спиной к корпусу Лезвия. Шаги приближались.       Она не будет спрашивать, кто там идет — если это Дин или Асока, она лучше извинится после, чем подвергнет ребенка опасности. Ну и себя тоже, хотя об этом как-то не думалось.       Неизвестный стоял прямо за бортом Лезвия, слева. Тара сжала посох покрепче, глубоко вдохнула сухой спертый воздух — и выпрыгнула на трап, тут же замахиваясь. Поворот дал ей амплитуду, и посох пришелся в шею незнакомца в маске, похожего на патрульного из города — Тара не успела понять, кого бьет, но ударила еще раз сверху, для верности.       Неизвестный свалился девушке под ноги и коротко вздохнул. Не умер и ладно. Тара толкнула его носком ботинка — проверить, в сознании ли он, — и склонилась над его телом.       Патрульный из города, точно. Это Морган Элсбет прислала его сюда? Чтобы — что? Убить мандалорца и его немую воришку? Значит, не зря Тара чувствовала на себе ее пристальное внимание, когда они покидали двор магистрата.       Она вернулась к люльке и хотела уже задраить трап, когда услышала — слишком поздно! — быстро приближающегося к ней второго патрульного. Тара успела только повернуться и ударить его посохом по виску, но тот был с ножом, нож взлетел над девушкой, нож вонзился ей прямо между лопаток и остался в теле.       Тара закричала, выгнулась, чуть не выронив посох. Патрульный тяжело дышал и поворачивался — медленно, оглушенный первым ударом, — чтобы снова напасть на Тару. Она ударила его снова, как учил Дин, и вышибла из него дух. Тот упал на пол корабля и завозился, пытаясь встать.       Проклятье, жжется! Больно!       Тара нависла над противником, занесла посох над ним вновь — игнорируя боль в спине, игнорируя боль в спине, игнорируя… — и ударила того прямо в голову. Патрульный издал разочарованный вздох и откинулся, раскинув руки.       Его нож застрял между лопаток Тары, она не могла до него дотянуться, ей стало мгновенно страшно. Если достать его, кровь польется рекой? Если не достать его, она умрет сейчас или чуть позже? И как же больно, больно, ужасно больно это было!       Тара пнула патрульного ногой и, спотыкаясь, кинулась к малышу.       — Грогу, ты жив? Цел? — ребенок улыбнулся ей, едва раскрылись створки его яйца, и Тара выдохнула. Порядок, малыш. Только бы перед глазами у нее так не темнело, а…       Надо было что-то делать. Остаться здесь, дожидаясь новых патрульных из города? Взлететь Тара не сможет — не с таким ранением, когда в спине торчит целый, хаос его возьми, кинжал! — летать над планетой в ожидании мандалорца тоже не получится. И вдруг… Великий Мандалор, почему так плывет перед глазами… Вдруг она потеряет сознание от боли раньше?       Медлить было нельзя. Тара сцепила зубы, перекрывая себе выход для крика, и махнула рукой люльке — та поплыла за ней закрытой, на тот случай, если по пути до Калодана им встретятся еще неприятели.       Тара прихватила поясную сумку на выходе — с бластером и парой бомбочек, — и закрыла за собой Лезвие. Только бы ей дотащить себя до города, только бы отыскать Дина, он… он поможет, наверное. Или Асока Тано.       Можно было бы задуматься о том, что если сюда приперлись патрульные, то мандалорец с джедаем не справились, но эту мысль Тара отмела еще на подходе — дэнк феррик, они не могли не справиться. Ведь в противном случае Тара…       Ах, к Бездне, к Бездне эти проклятые мысли! Тара споткнулась об корень какого-то дерева и взвыла, почувствовав, как все ее тело прострелила боль, от лопатки до самых пяток. Слезы хлынули из глаз против воли, но она стерла их локтем и пошагала дальше. Кажется, это было абсолютно тупое решение, идти пешком до города с ножом в спине. Позже она спишет все на ранение, сейчас же ее волнует только время: успеет ли Тара добраться до Дина быстрее, чем потеряет сознание? Она должна, ведь с ней Грогу.       Ворота города были открыты — нет, вспороты двумя рваными ранами от световых мечей. Тара упала прямо внутрь и очутилась на главной улице, запинаясь об свои же ноги. Тихо, тут было тихо, а, значит, уже все закончилось. Что это все, думать уже не хотелось и не моглось.       В глазах темнело, светлело, все плыло. Она успела дотащить себя до середины пути, когда подняла голову и заметила фигуру военачальника прямо перед Дином у внутренних ворот магистрата. Тот опустил винтовку, но потянулся за бластером у себя на поясе, и Тара среагировала машинально, не задумываясь: вытащила бластер из кобуры и выстрелила просто вперед.       Залп пробил тело военачальника насквозь, так что красная вспышка ударила еще и Дина прямо в грудь. Выстрел коцнул его бескар и отскочил. Тело его противника накренилось и упало на бок.       — Тара?       Дин сперва выпрямился из боевой стойки и замер, но мгновение спустя пошагал к девушке. Его силуэт плыл и качался на волнах земли Корвуса. Заскрипели двери домов — это высунулись горожане, посмотреть, что случилось.       — Я просил тебя остаться на корабле, а ты снова меня не слушаешь, — привычно заворчал мандалорец, приближаясь к девушке. Тара оперлась на свой посох, чувствуя, как утекает под ней улица города.       — Дин, — заскрипел ее голос, оторванный от тела. — Дин, ребенок… Там были патрульные…       — Тара?       Она упала ему прямо в руки и тут же провалилась в густую тьму.

***

      Ее спас Грогу.       «Спас» — не самое подходящее слово для того, кто не был смертельно ранен, тут скорее подошло бы «вылечил». Но Дин отмахнулся от рассудительных слов нового губернатора Калодана, спокойного человека по имени Винг. Он предложил уложить Тару в его доме, в тепле, но мандалорец дождался, когда Грогу вылечит девушку, а ее дыхание восстановится и — унес ее на борт Лезвия.       Там теплее, но тут спокойнее. Тут не нужно было делать вид, что его совершенно не взволновало падающее ему в руки тело Тары, что его не беспокоил ее прерывистый, рваный сон — «Это от лихорадки, и это пройдет!» — и что наблюдать за раненной девушкой для него занятие в целом привычное.       Как к такому вообще можно привыкнуть.       Тара лежала на койке, накрытая тремя одеялами и его плащом, хмурилась во сне и бормотала что-то вроде «Это не мой выбор, я не бросала тебя», но Дин вслушивался в ее голос первые три минуты, а потом его запоздало накрыло, и он отключился от всех звуков в принципе.       Шлем давил и сбивал и без того прерывистое дыхание, так что кружилась голова. Он стянул его и осторожно поставил рядом с Тарой прямо на ее койку. Страха не было — вернее, страха быть пойманным ее взглядом,— его вытесняла паника, запечатавшая все тело в кокон еще там, в городе, и не отпускавшая до сих пор.       Проклятье, так не должно было быть.       Он должен был закончить с Асокой Тано и вернуться к своему клану, забрать Грогу и разбить себе внезапно обнаружившееся в груди сердце, вероятно. А не сидеть рядом со спящим в люльке ребенком, который отдал половину сил, чтобы вылечить Тару, и с ней — беспокойной и лихорадочной.       В итоге Дин был здесь, в этом растянутом мгновении перед рассветом на Корвусе: смотрел на девушку своими глазами, без затемнения в прорези шлема, без теплового визора, которым он всегда отмечал, насколько ей неудобно находиться рядом с ним; смотрел на нее, реальную и живую, и чувствовал, как больно делается в груди. До тошноты и головокружения.       Он стянул одну перчатку — сейчас можно, нужно, черт возьми, смертельнонеобходимо, — и накрыл руку Тары, лежащую поверх одеял, своей. Ее кожа была горячей, так что почти плавила его не привыкшие к прикосновениям пальцы. Пальцы мягко опустились в сгиб ее ладони, легко сжали, почувствовав мгновенно отозвавшийся пульс в теле девушки.       Ее сердце билось у него прямо под подушечками пальцев.       Если бы в этот момент его соплеменники из Детей Дозора приказали отпустить руку Тары, он бы не смог этого сделать, просто не нашел бы в себе достаточных сил.       Проклятье. Дин вздохнул одновременно с Тарой и почти пропустил момент, когда у нее задрожали веки. Тянуться за шлемом не было времени: он выпустил ее ладонь и ткнул в наруч дрожащими от внезапного испуга пальцами — свет галогеновых ламп в грузовом отсеке потух, погружая весь борт Лезвия в темноту.       Теперь он слышал учащенное дыхание девушки даже сильнее прежнего.       — Дин? — позвала Тара. Она открыла глаза, в первую секунду заметив перед собой размытый силуэт мандалорца, но тут же мир вокруг снова почернел, словно она и не просыпалась.       — Да, я… я здесь, — отозвался он, совсем близко. Тара завозилась и попыталась сесть, но поняла, что спина у нее все еще болит. Ох, спина!..       — Что… — девушка прочистила горло, зажмурилась. Нет, бесполезно, светлее вокруг нее не становилось. — Что случилось, где мы?       — На борту Лезвия, — сказал Дин. Его голос звучал чище, чем раньше — должно быть, это из-за темноты, в которой заглушались посторонние ощущения, она слышит его так ясно. — Ты потеряла сознание, тебя спас… вылечил. Тебя вылечил Грогу.       Тара тут же окунулась в панику.       — Он цел? — захрипела она, откидывая с себя одеяло, которое отчего-то пахло мандалорцем. — Я думала, они его… Где он, как он?       — В порядке, — отрезал Дин. Снова странно, снова как-то чище и прерывистее. — Он спит. Асока Тано сказала, что это нормально, а тебя спасла Сила. Не уверен, насколько понимаю все это, но ты жива благодаря малышу.       — Ох, хорошо, я боялась, что… — Тара подтянула к себе ноги, игнорируя тупую боль между лопатками, и сгорбилась, опуская лоб на колени. Дин резко выдохнул.       — Ты могла умереть, — рассердился он. Девушка его не видела, только слышала рядом, и то, что он находился к ней так близко, компенсировало и темноту и все остальное — Тара почти чувствовала на своей правой руке его дыхание. Ладонь горела, будто ее обожгли.       — Я контролировала ситуацию, — возразила Тара. — Я хотела, чтобы Грогу оказался в безопасности, а раненная на борту я не смогла бы его защитить. Слушай, это…       — Ты приняла очень самоотверженное решение, — перебил ее мандалорец. Ох, они в самом деле будут ругаться из-за очевидных вещей? Тара сглотнула подступивший к горлу ком и сказала на выдохе:       — Ты не хуже меня знаешь, что безопасность ребенка важнее моей.       Дин, судя по звуку, задохнулся возмущением. Вот бы увидеть его лицо в этот момент, невольно подумалось Таре. Забудь, идиотка, это в тебе говорит недавнее ранение, а не здравый смысл.       — Вы оба важны, — бросил он привычную фразу. Тара кивнула, потом спохватилась, что в этой гребаной темноте он все равно ее не увидит. Или он ориентируется по тепловизору у себя в шлеме?       — Да, я знаю, — мягко сказала девушка. — Но, если ты будешь выбирать между мной и Грогу, ты выберешь Грогу. Потому что мы оба понимаем, что защитить его наша первоочередная задача.       На борту Лезвия воцарилась тишина. Ее нарушало тяжелое дыхание мандалорца — почему она так ясно его слышит? — и ее сердцебиение. Тара выпрямилась и подтянула под себя ноги, почувствовав вдруг, что рядом с ней на одеялах лежит что-то тяжелое. Может, Дин сидел к ней ближе, чем она думала? От этого предположения стягивало в груди.       — Дин?..— осторожно шепнула Тара. Мандалорец ей не ответил. Ушел? Что происходит?..       — Я испугался, — сказал он вдруг. Его голос звучал совсем близко, вливался Таре прямо в уши и перекрывал доступ к кислороду. — Ты потеряла сознание у меня на глазах, я подумал, что ты…       Почему здесь так темно? Почему Тара так хорошо его слышит?       Она подняла руку и вытянула ее, ориентируясь только на звук его дыхания рядом с собой, пальцы дрожали, Тара дышала с открытым ртом, потому что было нестерпимо жарко и душно, и аромат пустынных земель и ветров с Татуина, и что-то, присущее только Дину, забивало ей нос, и она думала, что сошла с ума из-за ножа в спине, но-       Ее дрожащие пальцы наткнулись на живую преграду. На кожу. На кожу его лица.       На голую кожу его лица — совсем рядом с Тарой.       Она чуть не одернула руку в ужасе — этого не может быть, не может быть! — но удержала ее на весу, задерживая дыхание, замирая, боясь спугнуть это ощущение его скулы под своими пальцами.       — Ты… — Тару почти вырвало этим звуком, она подавилась и попробовала снова, но трудно было говорить, когда не можешь дышать. — Ты, у тебя…       Ее лихорадило, пальцы тряслись; она невольно царапнула ногтями среднего и безымянного его кожу и наткнулась мизинцем на колючую щетину. У Дина была щетина. Она проколола Таре подушечки пальцев, обожгла внутреннюю сторону ладони — нет, не она, это его рваное дыхание выпарило пот с ее руки и тут же оставило новую испарину.       Голова кружилась, нужно было сделать вдох, но не получалось. Тара чуть подалась вперед, втянула ртом горячий воздух между ними, пропитанный запахом их обоих. Она опустила большой палец и наткнулась на изгиб его нижней губы.       Бездна.       Мягкая, горячая, сухая. Дин дрожал, и его губы дрожали вместе с ним, и пальцы Тары дрожали вместе с ним. Она повела ими дальше по скуле, вдоль колючей щетины, вдруг коснувшись мочки уха. Большой палец провел по губе, и Тара почувствовала его подушечкой и верхний ряд зубов Дина и — невольно, на мгновение — кончик его языка.       Она простонала, стон почти обратился в рыдание. Она не должна? не может?       Она не способна убрать руку с его лица.       — Мы не долж… — рвано выплюнула Тара, почти согнувшись. — Нам нельз… Это не…       Она хотела, правда хотела задать этот вопрос, но голосовые связки отказали, и слов не было, в голове шумело, перед глазами плясали все планеты галактики, и Тара чувствовала только сиплое дыхание Дина, теплое дыхание Дина своей рукой, жаркое дыхание Дина и-       Он простонал, пришел в движение. Тара услышала, как зашуршало одеяло рядом с ней, а в следующую секунду Дин накрыл ее руку на его лице своей — голой, без перчатки! — и прижал к себе так сильно, что ее ладонь мгновенно приварилась к его щеке.       Горячая, его кожа. Колючая его щетина. Тонкие губы. Пробивающиеся над ними усы. Бороздки морщин. Тара поняла, что тонет в ощущении его лица в своей руке, и не знала, как после всего этого сможет жить дальше.       Спазм от настоящего рыдания вдруг скрутил ее тело, и Тара ткнулась лбом вперед — ненароком, неосознанно. Губы Дина коснулись ее кожи, морщинки между бровями, переносицы. Дыхание опалило лоб, затерялось в волосах.       Тара замерла, не веря, что это происходит. Не может быть, ей все почудилось, это лихорадочный бред. Но Дин сидел рядом с ней, Дин прижимал ее руку к своей щеке, и Дин касался губами ее лба.       — Д-дин, я… — выдохнула Тара, и эти огрызки слов упали ему на грудь.       А потом грузовой отсек Лезвия внезапно заполнился красным светом.       Тара резко зажмурилась, одновременно чувствуя, как рука Дина опускается ей на глаза, дрожащая горячая рука закрывает ей веки и не дает отодвинуться, потому что Тара не может оторвать себя от его ладони.       — Аварийное освещение, — сказал Дин — хрипло, рвано, глотая звуки. — Не открывай глаза, пока я не скажу.       Я не стану. Я обещаю. Ты можешь мне верить. Вот, что Тара подумала.       — Я не… да, — вот, что она сказала. Казалось бы, после этого момента она разучится говорить совсем, ее голову покинут все слова мира, она не соберет ни себя, ни воспоминания, ничего из того, что заполняло ее жизнь прежде.       Дин не опускал руку, хотя та дрожала сильнее прежнего, и Тара гадала, можно ли ей прикоснуться к его ладони еще раз или лучше не трогать его воплотившийся страх, просто чтобы утолить собственную жажду.       Она не станет. Она и так получила сейчас больше, чем могла бы мечтать.       Тара хотела сказать это, но поняла, что Дин не двигается, и его дыхание все еще слышно совсем рядом — чистое, хриплое, незамутненное динамиком шлема.       — Не двигайся, — сказал он внезапно. Тара не успела ничего подумать; открыла рот, чтобы ответить, и почувствовала — без предупреждения, без сигнала, без возможности отодвинуться, даже если она никогда и ни за что не отодвинулась бы — губы Дина на своих губах.       Горячие, мягкие, сухие. Тара потеряла вдох, и тот застрял между ними и расплавился, а после его заменил вдох Дина, стон Дина, он провел губами по рту Тары, несмело, будто сомневался в том, что делает, и тут же отпрянул. Его рука на глазах девушки тряслась от настоящей, ненадуманной паники.       Тара почувствовала, как по щекам бегут слезы.