Негармоничное сближение

До места, где они оставили вещи и дядю с Юнем, пришлось добираться добрых полчаса. И вовсе не потому, что приходилось обходить стражу, нет. Просто троица его новых знакомых раздавала припасы направо и налево всем встречным, до кого они могли дотянуться. Когда они наконец-то дошли до дяди, Рехан была уже на месте и сидела с совершенно безмятежным видом. — Как успехи, Робин Гуды? — весело приветствовала она их. — Удалось чего раздобыть? Зуко хотел было сказать, что она и сама все видела, но прикусил язык. Судя по прищурившемуся взгляду Юня, поднимать этот вопрос не стоило. Она уже стёрла со лба ту нелепую красную точку и теперь, откинув капюшон, неторопливо расчесывала гребнем рыжие волосы. Зуко уже успел забыть, насколько они рыжие… — Смеллерби, у тебя на щеке краска смазалась, — как ни в чем не бывало заметила Рехан и прищурилась: — Лучше сотри свои полосы перед сном. Ложиться спать с краской на лице вредно для кожи. Зуко покосился на ребят и заметил ошарашенное выражение на их лицах. «О. Да. Волосы». Рехан зачем-то сняла капюшон, за которым пряталась целый день, и теперь даже дядя пялился на неё с крайне глупым видом. Из всех присутствующих, кажется, только Юнь не был удивлен. Наверняка он и раньше видел её без капюшона, однако… «Он злится на неё из-за волос», — вдруг понял Зуко. — А почему ты?.. — начал было Зуко. — Смеллерби. — перебила его Рехан, и парень с удивлением услышал в ее голосе приказные нотки. — Умойся! — Я… Да. Хорошо. — как-то обречённо сказала девушка и, развернувшись, поплелась прочь. Молчаливый Лонгшот двинулся следом за ней. До Зуко внезапно дошло, отчего она так прицепилась к Смеллерби. Когда начнут искать воров, стражники вспомнят безумную девушку с краской на лице, ошивавшуюся на верхней палубе. Не стоило давать им повод для придирки к подружке Джета, оставляя на щеках красные полосы. «Она и капюшон сняла для этого», — мелькнуло в голове Зуко, — «Отвлечь внимание от лица. Умно, ничего не скажешь…» Джет плюхнулся на пол и, стараясь не глядеть на девушку, принялся доставать остатки еды. Кинув недобрый взгляд на Юня, он буркнул: — Тебе не предлагаю. Юнь проигнорировал эту нападку. Зуко подумалось, что он бы не взял порцию, даже если бы Джет предложил. Когда очередь дошла до Рехан, убиравшей гребень в рюкзак, Джет помедлил, держа в руках плошку с рисом. — Эй, рыжая… Рехан вдруг хлопнула в ладоши и жизнерадостно воскликнула, вскакивая на ноги: — Я спать! — она отвесила поклон, не смотря при этом ни на кого конкретного. — Всем спокойной ночи! — Ну нет! — вдруг рыкнул Юнь, поднимаясь следом. Он аккуратно взял её под руку, однако Зуко видел, с какой силой он сжал её предплечье. — Пойдём-ка полюбуемся на звёзды, — с обманчивой мягкостью сказал он побледневшей девушке. И, не говоря больше ни слова, потащил её прочь. *** — Просто скажи, насколько сильно мы в дерьме? — процедил Юнь, когда они нашли более-менее укромный уголок. Их окружали трухлявые ящики, бочки и туго смотанные канаты, набросанные кем-то одной небрежной кучей. Рехан скрестила руки на груди и села на бочку, с прищуром глядя на него. — Не понимаю, про какое дерьмо речь. Юнь выдохнул, стараясь сохранить терпение. Разумеется, она не знает всей ситуации, но разве так трудно ему поверить?.. — Рехан, просто… — Рехан? — удивилась она. Юнь скрипнул зубами. — Как ещё мне тебя называть, если я не знаю твоего имени? — рыкнул он. Девушка приподняла брови и смущённо пробормотала: — Обычно ты зовёшь меня «Иди»… Юнь потёр переносицу. Так вот о чём это она. — Сейчас я просто хочу рычать, — признался он с тяжёлым вздохом. — Потому что ты что-то скрываешь, и я не знаю, насколько это может ударить по нам. Девушка нахмурилась и подняла на него взгляд. — Ты из-за волос понял? Юнь закатил глаза. — Из-за волос? Иди, я тебя прошу… — Уже «Иди», — с ухмылкой заметила она. — Если я продолжу рычать, то откручу тебе голову от беспокойства, — со вздохом признался Юнь. — Просто актриса из тебя никакая. — Никакая? — оскорбилась девушка. — А вот стражники с тобой бы не согласились! Она рассказывала всё подробно, описывая, как пошла за Зуко и компанией, как ждала, как отвлекала стражу… Юнь слушал не перебивая, но, заслышав про лунных гепардов, расхохотался. — Звёзды со шкуры… — задушенно проговорил он, согнувшись пополам. — А тут есть гепарды? — с улыбкой спросила Рехан. — Ну или какие-нибудь там… Тигропарды? — Про тигропардов не слышал, — с улыбкой сказал Юнь, распрямляясь. — а вот антилопарды есть. Нежные и умные создания. У моей мачехи было целое семейство. Я любил играть с котятами, пока у них не выросли рога. — Потом они начали бодаться? — усмехнулась Рехан. Юнь помрачнел. — Можно и так сказать, — нехотя протянул он и, прежде чем начнутся расспросы, быстро проговорил: — Но всё это сейчас не главное. Иди, есть одна вещь, которую ты должна… Юнь умолк, поняв, что они не одни. Заметив его реакцию, Рехан заозиралась. Смеллерби шла в их сторону с крайне расстроенным лицом, а Лонгшот старался поспеть за ней следом. Она смыла красные полосы со щек и теперь они влажно блестели румянцем в тусклом свете корабельных фонарей. — Поторопитесь, а то ваш друг не оставит вам ни крошки, — пошутила Рехан, неловко улыбнувшись. Смеллерби бросила на неё гневный взгляд и, не останавливаясь, гаркнула: — Тебя я ещё не спросила! И протопала прочь. Лонгшот бросил на них мрачный взгляд, но так ничего и не сказал. — Чего это она?.. — пробормотал Юнь, глядя вслед разъярённой девушке. Рехан ничего не ответила, однако парень заметил её прищуренные глаза и внимательный взгляд, вперившийся в спину Смеллерби. — Иди? Эй, Иди? — Юнь пощёлкал пальцами перед её носом, привлекая внимание девушки. После третьего щелчка она перехватила его пальцы собственными и неприятно заломила их. — Щёлкнешь ещё раз — и никогда не сможешь играть на скрипочке, — фыркнула она, отпуская хватку. Пальцы неприятно подёргивало. — Играть на?.. — Ой, да не вникай, — она закатила глаза и вдруг потащила парня за собой. — Пойдём-ка поболтаем по душам с этими ребятками! Юнь готов был взвыть. — Ты же хотела спать! — простонал он в отчаянии, плетясь следом. — Перехотела! — огрызнулась девушка, нетерпеливо дёргая его за рукав. — Ну же, шевели ластами! Юнь вздохнул. Спорить с ней было бессмысленно. Он вдруг вспомнил, что хотел сказать, прежде чем их прервали. — Иди, слушай… — Ради Бога, Юнь! — взорвалась она, останавливаясь и оборачиваясь к нему. — Неужели твоя болтовня о судьбах мира и всего такого прочего не подождёт хотя бы пару часов?! Юнь ощерился, в последний момент поймав колкость, так и рвущуюся с языка. Если сейчас он не успокоится, то они окончательно разругаются. Нелёгкие дни, сказавшиеся на их самочувствии, настроении, да и в принципе отношениях, сейчас грозились вылиться на головы темной дождевой тучей навроде той, что позавчера загнала их в пещеру. Юнь закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. Когда не знаешь, что тебе делать — просто начинай правильно дышать. — Вот и именно, успокойся, — буркнула она, заслышав его шумный вдох, и отпустила рукав кимоно, — А как станешь безопасен для общества — приходи. Муши обещал сыграть на роге цунги, чем бы это ни было. И только попробуй не сделать ему комплимент. Юнь слышал, как удаляются её шаги. Ему не нужно было открывать глаз, чтобы понять, что он остался один. Рехан не успела уйти достаточно далеко, так что он мог окликнуть её, догнать, остановить, заставить слушать… Но сейчас он этого не хотел. Сегодня, а лучше завтра, чтобы девушка успела остыть, он скажет ей, кто такие Муши и Ли на самом деле. Старый генерал и впрямь похож на безобидного старика. Он почти смог обмануть Юня, а ведь он-то как никто знал, насколько ужасным может быть этот человек. Если ей так хочется — пусть развлекает себя светской болтовнёй и звуками музыки. Едва ли у неё в этом мире было много таких вечеров. Пусть расслабится и… Нет, ну до чего вздорная девчонка! Юнь втянул носом воздух и медленно выдохнул. Вдох. Вы-ы-ыдох… Что ж, пусть так. Только пусть наслаждается всей этой болтовнёй в его присутствии. На всякий случай. Поэтому Юнь вздохнул последний раз, открыл глаза и последовал за ней. А ещё, если память ему не изменяет, генерал Айро и впрямь неплохо играл на роге цунги. *** Когда он вернулся, генерал закончил играть одну из тех весёлых мелодий, что распространены в царстве Земли среди детей. — Где-то я слышал эту мелодию, — проворчал Джет, внимательно следя за тем, как Юнь проходит мимо него и опускается рядом с Рехан. — Марш кротоборсуков, — бросил Юнь и, спохватившись, добавил, кивнув старику: — У вас талант, господин Муши. Краем глаза он видел, как расслабилась Рехан. Что ж, если ему только и надо, что отпускать комплименты для её душевного равновесия — так тому и быть. Могло быть и хуже. Генерал Айро расцвёл в благодушной улыбке: — Вы играете, Юнь? — Музыкант из меня ещё более плохой, чем собеседник, — сухо отозвался Юнь с вежливым кивком. Свои занятия музыкой он бросил почти сразу, так и не сумев связать и двух нот, зато прекрасно помнил, как один из его друзей так и не смог осилить бодрый ритм марша, исторгая из рога какие-то душераздирающие звуки. — Однако мелодия мне знакома, — добавил Юнь, сдерживая улыбку от воспоминаний. — Особенно вам удалась часть с финальным обрушением горы. Айро светился от удовольствия. — Это вы ещё не слышали самое начало, — с изрядной долей самолюбования заявил он и, понизив голос, доверительно шепнул: — Часть с рытьём пещеры тоже получилась неплохо. Юнь всё-таки позволил улыбке просочиться сквозь свою очередную маску. Пусть даже совсем чуть-чуть. — Охотно верю, г… Муши. Генерал прищурился на секунду, но новая улыбка скрасила его лицо. — Вот и правильно, молодой человек. Ни к чему эти формальности. И он заиграл ещё одну знакомую мелодию, на этот раз колыбельную. Юнь делал вид, что наслаждается музыкой, однако сидел как на иголках. Он едва было не назвал старика генералом. Расслабился лишь на секунду — и вот оно. Нельзя позволить себе, нельзя… Под мягкие низкие звуки рога Юнь исподтишка следил за остальными. Джет и Лонгшот, казалось, были полностью погружены в музыку, каждый по-своему. Первый устало склонил голову, закрыв глаза, тогда как лучник сидел, откинувшись на выставленные за спину руки, и смотрел невидящим взглядом в небо. Смеллерби с трудом доедала остатки еды в своей миске. Приглядевшись, Юнь понял, отчего ей так тяжело: две пустых уже стояли у неё под носом. И судя по её нехорошим взглядам в сторону Рехан, она старалась уничтожить остатки еды, чтобы оставить спутницу Юня голодной. А та, в свою очередь, казалось, даже не думала о еде. Её взгляд блуждал где-то далеко-далеко, задумчивый и мечтательный. Юню вдруг подумалось, что ему до смерти хочется узнать, о чем она думает. Какие вещи могут вызывать тень улыбки на её губах? Единственный, кого, казалось, не трогала музыка, был принц Зуко. Он сидел с таким видом, будто просто терпел присутствие всех собравшихся и с предельной вежливостью ждал, когда же всё это наконец закончится… Айро взял последнюю протяжную ноту. На пару секунд они услышали тишину. — Очень красивая мелодия, — негромко сказала Рехан, нарушая затянувшуюся тишину. — Кто-нибудь узнал? — спросил Айро. — Мама пела её в детстве, — пробормотал Джет, открывая глаза. — Но я не помню ни единого слова… — Это колыбельная про создание одного города, — мягко сказал Айро и посмотрел на Юня. — Вы знаете, о чём в нём поётся? Юнь нахмурился, пытаясь припомнить слова. — Там поётся про шахтёров, которые добывали светящиеся кристаллы… Они славят горный хребет за то, что тот защищает их сокровища от воров и разбойников, и просят научить их строить стены. — «Свет наш подземный стеной оградя, тело Тайхуа, мы славим тебя», — процитировал Айро одну их строчек. — Тайхуа? — Джет вскинул брови, — Горы рядом с Ба Синг Се? — Когда-то столица была всего лишь шахтерский городком, — заметил Айро, — а потом он разросся, оброс стенами… — Видать горы Тайхуа научили, — негромко буркнул Зуко, и Юнь удивился, что парень вообще следит за разговором. Джет звякнул пустой посудиной. — Стены Ба Синг Се… Завтра утром мы увидим их. А за ними нас ждёт новая жизнь. — Впечатляющее зрелище, — протянул Айро, явно предаваясь воспоминаниям. Джет тут же заинтересованно покосился на старика. — Вы бывали в Ба Синг Се? — Однажды, — пробормотал Айро, отводя взгляд. — Когда был… Другим человеком. Юнь прищурился, глядя на старика. До сих пор ему казалось, что он ловко притворяется тем, кем на самом деле не является. Однако чем дольше Юнь его слушал, тем больше понимал, что это не так. Он словно бы увидел их впервые: отставной генерал, позорно сдавший рубежи, находится в бегах с таким же позорно изгнанным племянником. Оба измождены долгими странствиями, оба подделали паспорта, оба пытаются начать новую жизнь. Юнь не пытался себя обмануть, преуменьшая исходившую из них опасность. Однако теперь он понимал и то, что эта опасность из всех присутствующих распространяется разве что на него. И то исключительно потому, что ему известно об их прошлом. Да, вот именно. О прошлом. Всё уже в прошлом. И его жизнь, и их жизни, и война, которая могла обойтись и без них. — Пора спать, если мы не хотим проспать прибытие, — наконец сказал Джет, хлопнув себя по коленям. Смеллерби, после акта обжорства задремавшая на плече Лонгшота, вздрогнула и сонно заозиралась. Джет увёл своих друзей подальше от Юня с Рехан, так что маги огня оставались между ними. Зуко принялся копаться в одеялах, а Айро продолжал сидеть с рогом цунги. Юнь покосился на Рехан. Та во всю клевала носом, но мужественно хлопала глазами. Он аккуратно дотронулся до её плеча, привлекая внимание, но она все равно вздрогнула. — Как себя чувствуешь? — негромко спросил он, так, чтобы слышала только она. — Словно меня трактором переехали, — выдохнула она, потирая лоб. Фальшивая улыбка пропала с её лица, стоило ему заговорить. С ним у неё не было сил притворяться кем-то ещё. Наверное, это было хорошо. Юнь с досадой скрипнул зубами, вспоминая три тарелки, которые впихала в себя Смеллерби, и понял, что Рехан так и не поела. Что ж, по крайней мере она выспится. — Идём спать, Иди. Тебе нужен отдых. — Тебе тоже, — пробормотала она, вставая следом за ним. Он уже расправлял одеяла, когда она вдруг судорожно вздохнула и выпалила: — Извини. Юнь поднял бровь. — Хорошо. — Я знаю, что это бесит, — нервно пояснила она, смотря куда-то в сторону. — В смысле, сначала выслушивать гадости, а потом извинения, и так по кругу. Но я не могу по-другому. — Хорошо. — Просто я не могу привыкнуть, что надо быть… Даже не знаю… Милой. Это утомляет. — Ага. Она кинула на него быстрый взгляд, пытаясь разгадать причины его лаконичных ответов. — А потом я пугаюсь, что тебя это достанет, и ты просто… — Я никуда не денусь, Иди. — он криво улыбнулся. — Ты же всё равно догонишь. Она засмеялась шутке не своим, совершенно безрадостным смехом. — Давай поговорим завтра, ладно? — Юнь вздохнул. Он и правда не был настроен на разговоры. Всё, что ему хотелось сделать — это упасть на одеяло и уснуть без сновидений. Однако прежде нужно было закончить одно дело. — Последнее время мы только и делаем, что ссоримся, — пробормотала Рехан, усаживаясь на расстеленное Юнем одеяло. — Доберёмся до города, как следует отдохнём и станем до ужаса добрыми, вот увидишь, — постарался приободрить её Юнь, улыбнувшись. — Будем расшаркиваться друг перед другом, чопорно кланяться и вообще быть вежливыми до зубовного скрежета Рехан, кажется, пропустила это мимо ушей. — У тебя получается делать комплименты, — вдруг сказала она. Юнь удивился резкой смене темы. — Хочешь, чтобы я тебе парочку отвесил? — хмыкнул он. Она отмахнулась. — Нет, но… Ты не мог бы завтра что-нибудь сказать Смеллерби? — Что сказать? — не понял парень. Рехан закатила глаза. Она с трудом сидела, но все равно стойко продолжала ждать, когда же уляжется и он. — Ну комплимент, Юнь. И я говорю не про крутую броню, а про что-то… Про то, о чем было бы приятно услышать девушке. Юнь вскинул брови, но решил не уточнять. — Хорошо, — согласился он только для того, чтобы девушка уже легла спать. Рехан прижалась щекой к подушке и уже через пару секунд Юнь услышал, как выровнялось её дыхание. Кажется, уснула она ещё тогда, когда толком не легла. Юнь наблюдал за ней и думал, что ничего о ней не знает. И чем больше вопросов он ей задаёт, тем больше он не знает… Ухо Юня вдруг уловило звуки знакомой мелодии. Он не сразу понял, что это за мелодия, но когда понял, всеми силами постарался не выказать своего изумления. Старый генерал, до сих пор не расставшийся с рогом, тихо играл мелодию старой песни. Очень старая и очень популярная песня про войну, которую постоянно пели и в колонии, и на фронте. Песня, почти неизвестная в царстве Земли, зато очень популярная в народе Огня. «Это проверка? Он заметил оговорку? Ждёт моей реакции». Мысли одна за другой мелькали в его голове. Юнь осторожно поглядел в сторону генерала и не смог сдержать облегчённого выдоха. Айро сидел, уставившись в одну точку. Старый и сломанный, ему не было дела до Юня. Он пребывал в своём тяжелом прошлом, и музыка облегчала эту ношу. Юнь отвернулся, вздыхая во второй раз. И на этот раз это был тяжёлый вздох. — Уже спит? — послышался негромкий голос за спиной. Юнь покосился на Зуко, что-то державшего в руках. — Спит. — коротко отозвался он. Зуко медлил, не называя причину своего визита, а потом вдруг протянул это что-то Юню и грубовато сказал: — Для неё. Юнь разглядел две керамические плошки, одна поверх другой. — Бульон из индейкурицы, — буркнул Зуко. — полезно. Для больных. Юнь принял миски из рук Зуко и с изумлением заметил, что они теплые, почти горячие. — Прятал в одеялах, чтобы эта обжора точно не нашла… — пробормотал Зуко, явно имея в виду Смеллерби. «Конечно, и ты вовсе не подогрел миску магией огня, пока никто не видел». — Спасибо? — благодарность Юня прозвучала как вопрос. Зуко плотно сжал губы, отрывисто кивнул и, круто развернувшись, пошел в сторону носа корабля. Юнь проследил за ним взглядом, невольно сжимая рукояти мечей. Завтра утром он не скажет Рехан о том, с какими людьми они ехали на пароме. Чем меньше она знает, тем безопаснее для неё. Она не назовёт Муши именем Айро, как и не назовёт «принцессу» принцем, а значит, не будет представлять для них угрозы. Пусть этот вечер будет просто… Просто хорошим вечером с хорошей музыкой. Не обязательно всё портить правдой, особо если завтра они разойдутся, как корабли в море. Оставалось лишь одно дело, которое он тщательно обдумал и собирался провернуть до того, как они разойдутся. Однако прежде всего… — Эй, Иди, — шепнул Юнь, склоняясь над Рехан. — Смотри что у меня есть… *** После жаркого дня озеро дышало вечерним туманом. Густые клочья походили на дым и лениво клубились над водной гладью, поднимались выше… Казалось, что они плывут по облакам, через тучи. Другого берега было не видно, однако это не пугало. Только и нужно было миновать эту молочную мглу, и тогда вдали покажется берег… Звук шагов вывел Зуко из задумчивости. — Я же сказал, что я не собираюсь!.. Оборачиваясь, он уже знал, что ошибся. Эти лёгкие шаги могли звучать ещё тише, в отличие от тех, других. Другие были громкие, почти претенциозные, и раздражали до невозможности. Юнь приблизился и, коротко кивнув, встал неподалеку, облокотившись на бортик. Достаточно близко, чтобы вести диалог, но достаточно далеко, чтобы Зуко мог избежать пустой болтовни, делая вид, будто не заметил его. И даже эта тактичность отчего-то раздражает… — Озеро будто горит. — негромко сказал Юнь спустя пару минут молчания. Зуко покосился на парня и вновь принялся пожирать взглядом белесую темноту. Туман, клубившийся у самой воды, действительно напоминал дым. — Ты мне тоже не нравишься, Ли. — вдруг сказал Юнь уже совсем другим голосом. Такое заявление Зуко не мог стерпеть. — Тогда иди любоваться пейзажем на корму, — буркнул он. К его удивлению, Юнь не оскорбился. Вместо того он вдруг повернулся к парню всем телом и склонился в вежливом поклоне: — Спасибо за суп для Иди. Она просила передать. И я тоже благодарю тебя. Зуко поморщился. Сейчас и этот начнет напрашиваться в друзья. Пару минут назад ушел Джет. Зуко не отказался от его предложения присоединиться к их небольшой группе, однако и соглашаться не торопился. По недовольной мине Джета он понял, что тот не привык слышать отказы. Что ж, возможно, ему пора привыкать. Вообще-то Зуко пришел сюда только для того, чтобы подождать, когда сердобольная женщина, одолжившая дяде рог цунги, заберёт свой инструмент обратно. Когда дядя играл незнакомые мелодии, Зуко ещё терпел. Однако сидеть и предаваться ностальгии под песни народа Огня парень вовсе не собирался. И вот сейчас он думал, не лучше ли было терпеть дядины пассажи вместо того, чтобы расшаркиваться с этими двумя. — Если ты тоже пришёл набиваться в друзья, то можешь не тратить своё время, — Зуко фыркнул. — Как ты и сам заметил — ты мне не нравишься. Суп это не… Я лишь возвращаю долг твоей девчонке. — Она не моя дев… — Да как угодно, — Зуко махнул рукой. — Я принимаю твою благодарность. Вдруг краем глаза он увидел, что Юнь потянулся к мечам. Судя по всему, такая неучтивость была непростительна в глазах парня. Зуко сам не заметил, как принял боевую стойку, как успел проанализировать местность, чем защищаться от собственных клинков… Однако Юнь не торопился обнажать лезвия. Вместо этого он неторопливо снимал перевязь. Спустя пару секунд клинки, так и не покинув ножен, легли на ладони Юня. Он приподнял руки и, вежливо склонив голову, заговорил: — Я не знаю, кем ты был в прошлой жизни и как применял эти клинки, однако знаю, каким образом они достались девушке, передавшей их мне на хранение, — голос Юня, негромкий, но выразительный, перекрывал звук плескавшихся за бортом вод. — За то время, пока я носил твои мечи, я не запятнал их ни кровью, ни бесчестьем. К изумлению Зуко, парень вдруг склонился в глубоком поклоне и протянул палаши ему. — Ты отдал свои клинки добровольно и с чистым умыслом, и не будет бесчестия в том, если ты примешь их обратно. Духи свели наши дороги, чтобы мечи вернулись к своему хозяину. Кажется, Зуко стоял, открыв рот. Парень вышел из оцепенения лишь тогда, когда Юнь выжидательно покосился на него снизу вверх. Пауза явно затянулась. — Я… — Зуко прочистил горло. — Я принимаю их. Рука легла на знакомую рукоять. Зуко почти нежно пробежался пальцами по ножнам, которые не ожидал увидеть вновь. Юнь выпрямился и с тенью улыбки наблюдал за его действиями. — Я знаю, что это такое — держать в руках своё оружие. — как бы оправдываясь заметил парень в ответ на внимательный взгляд собеседника. Зуко опустил руки, крепко сжимая ножны палашей. — Ты воин? — прямо спросил он. — Возможно когда-то был им. — ответил Юнь спустя секунду размышления. — Тогда ты понимаешь, что это для меня значит, — Зуко чопорно поклонился и хмыкнул: — Возможно, теперь ты не нравишься мне чуть меньше. По губам Юня скользнула лёгкая усмешка. — Как ты метко заметил, я пришёл не напрашиваться в друзья, Ли. Завтра наши пути разойдутся, возможно и навсегда. Но мне бы не хотелось вспоминать о тебе, как о враге. Он стремительно поклонился на прощание и, не дожидаясь ответа, развернулся и пошёл прочь. Зуко крепко сжал рукояти, так сильно, что пальцы заболели от напряжения. Он словно вернул частицу себя, которой ему так долго не хватало. — Эй, Юнь! — зачем-то окликнул его Зуко. Парень обернулся. Он успел отойти достаточно далеко, так что Зуко пришлось повысить голос. — Не жалко расставаться с таким оружием? Собственный голос вдруг показался ему таким мальчишеским, лишённым чего-то очень взрослого и зрелого. Из него, как он ни старался этого скрыть, так и сквозила радость внезапного приобретения. Глаза Юня сверкнули весельем в темноте, и Зуко испугался, что он всё понял. — Предпочитаю катану. — с таким же задором в голосе отозвался Юнь и вновь двинулся прочь. Зуко ещё долго стоял в одиночестве, то доставая клинки, то убирая их обратно в ножны. Когда он возвращался обратно к дяде, в его голове промелькнула мысль, которая, по здравому размышлению, ему не слишком понравилась. Однако и выбросить просто так он её не мог. Злополучный рог исчез, а дядя как раз укладывался спать, когда заметил палаши в руках Зуко. — Племянник, ты?.. — Всё в порядке, дядя. Ложись спать. — Зуко покосился в сторону Рехан и Юня. — Я тебе завтра все расскажу. Парень полусидел рядом с девушкой, из-под полуприкрытых глаз наблюдая за всполошившимися охранниками. На них с дядей он даже не смотрел. Его ладонь покоилась на плече спящей Рехан в почти оберегающем жесте. Зуко вдруг подумалось, что он и без палашей представлял из себя более чем опасного противника. И тем не менее, несмотря на то, что Зуко по-прежнему считал его опасным, в который раз за последние минуты в голове мелькнула какая-то малодушная, но крайне въедливая мысль. Он подумал, что был бы не против, если этот парень и в самом деле напрашивался в друзья.