Дом из спичек

Однажды один монах по имени Мусо заблудился и случайно набрёл на маленькую хижину отшельника. Его встретил старый монах, и Мусо, уважительно поклонившись, попросил приютить его на ночь. Старый монах довольно грубо отказал ему, сердито добавив, что никому не даёт ночлег. Однако, указав в сторону долины, он подсказал, что если мужчина пойдёт туда, то найдёт деревушку, где ему скорее всего удастся найти приют. Напутствуемый этими словами, Мусо направился к долине и вскоре добрался до деревушки, где его приветливо встретили и отвели в дом старосты. Проходя мимо главной комнаты, монах увидел собравшихся людей, но не придал этому значения. Его отвели в отдельную и он, усталый, готов уже был сразу заснуть, как вдруг до него донесся плач. Вскоре после этого к нему зашёл молодой мужчина с фонарём и сообщил, что его отец недавно умер. Все собравшиеся в большой комнате люди, пришли, чтобы выразить умершему свое почтение. Они не хотели тревожить Мусо, поэтому не рассказали сразу, но сейчас им всем нужно уйти. Таков обычай. Когда в деревне кто-то умирает, то вскоре с их трупами, оставшимися в одиночестве, происходят ужасные вещи, поделился тот. Но, возможно, добавил человек, будучи монахом, вы не побоитесь остаться с телом моего бедного отца? Мусо заверил его, что нисколько не боится, что проведёт службу и приглядит за почившим, пока все будут отсутствовать. После этого все кроме него покинули дом, а Мусо остался исполнять погребальный обряд, несколько часов просидев, медитируя. Когда настала глубокая ночь, монах почувствовал чье-то присутствие. Открыв глаза, он увидел призрака, такого пугающего с виду, что Мусо не мог ни пошевелиться, ни слова вымолвить, лишь глядел на него в оцепенении. Призрак же не торопился исчезать. Он подошёл к трупу, схватил его за ноги и быстро сожрал. Видимо, не удовлетворенный этой скудной трапезой, он проглотил и все подношения, стоящие на столе, и только после этого растворился в воздухе. Наутро жители деревни вернулись, и Мусо поведал им о произошедшем, на что люди не выразили никакого удивления. Жители деревни изумились только когда он спросил об отшельнике, живущем на холме, заверив, что там никого никогда не было, и его, наверное, обманули какие-то злые духи. Мусо на это ничего не ответил и ушёл, полный решимости разгадать эту тайну. Немного поплутав, он снова отыскал ту хижину. Отшельник вышел к нему, поклонился и попросил прощения за грубость в прошлый раз, добавив, что ему стыдно не только за это, но и за то, что случилось ночью. Признался, что тогда Мусо узрел его настоящий облик. Я Дзикининки*, объявил он, попросил отнестись к нему с пониманием, и тогда он поведает о своём несчастье. Мусо был добрым монахом и проявил понимание, попросив поделиться своей историей, вовсе не испугавшись признания отшельника. Оказалось, что много лет назад тот был священником в этой округе и проводил много похоронных обрядов, но не испытывал настоящего религиозного чувства, выполнял все эти службы, думая лишь о дорогих одеждах, еде и драгоценностях, которые мог вымогать у родственников покойника. Из-за этого после смерти он возродился и стал дзикининки*, поедающим трупы всех, кто умирает в округе. Он умолял Мусо проявить сострадание к его теперешнему положению и прочитать несколько молитв, чтобы он наконец смог обрести покой и получить прощение за свой великий грех. После этих слов отшельник тотчас же исчез, как и его хижина, а Мусо вдруг обнаружил себя стоящим на коленях перед покрытым мхом могильным камнем, который, по-видимому, находился над могилой старого священника. Искреннее сострадание, которое Мусо испытал к нему, освободило дух от проклятия, и тот смог уйти. Тэхен не раз слышал эту легенду от брата и после долго лежал под одеялом, обдумывая её. Сна не было ни в одном глазу, а фантазия рисовала все чётко и волнующе. Брат иногда менял некоторые детали истории, делал её более жуткой и напряжённой, и в момент, когда призрак хватал труп за ноги, он хватал внимательно слушающего его Тэ за лодыжки и тянул к себе, скорчив страшное голодное лицо. Тэхен вскрикивал от неожиданности, затем заливался смехом от чужой гримасы. Именно брат частенько укладывал его, натягивая одеяло до подбородка, и если Тэхен не мог заснуть или признавался, что боится дурных снов, рассказывал ему о духе, пожирающем кошмары. — Стоит воззвать к нему, и он поглотит все твои кошмары, вместе со всеми предвещенными бедами, — в возрасте всего девяти лет тот знал так много, что Тэхен только и успевал, что поражаться, впечатленный очередным открытием и чувствуя себя малость дураком. Успокаивающий голос помогал расслабиться, когда Тэ был чем-то сильно встревожен. Брат был добрым и понимающим, в какой-то смысле для Тэхёна он был тем самым Мусо, благодаря которому освободилась душа священника в рассказе. Когда они вместе выходили гулять, то часто заходили в цветочный магазин неподалеку от их дома. Там работала одна улыбчивая женщина, которая всегда радовалась маленьким гостям. Брат осторожно прикасался к лепесткам только завезенных цветов и снова поражал его своими знаниями. Казалось, он вообще всё обо всём знал, обладая не по годам развитым умом. От всего мог защитить, всегда мог успокоить и помочь. Самые значимые для Тэ люди были такими умными, что он чувствовал себя самым счастливым рядом с ними. Как-то раз родители сильно разозлилась на него и отругали за чрезмерно бурную фантазию и наивность, по причине которых тот потерял совсем новый рюкзак, чем и расстроил родных. Тогда брат тихо прокрался в его комнату, включил ночник на столе и подарил ему белый мак, прежде попросив вытянуть из-под одеяла хотя бы руку, ведь вылезать полностью мальчик не хотел. В моменты слабости Тэхен часто вот так прятался под одеялом, не желая показываться перед другими заплаканным и сопливым. Самое лучшее убежище, куда он мог сбежать, было мягким и укрывало, казалось, от всего. Чуть шмыгая носом, он по просьбе брата всё же вытянул руку и забрал цветок, ощущая кончиками пальцев прохладу и влажность стебля, видимо, цветок стоял в воде, прежде чем попасть к нему. Не помешало бы вернуть его обратно в воду, а то он завянет слишком быстро. — Это утешение, — прозвучал голос брата извне. Тэхен же пытался разглядеть в полутьме молочные лепестки, — Мечтание. Покров безвредности, не от мира сего. Вы с ним похожи, — продолжил голос. Тэхен немного надулся от последнего. Что ещё за "не от мира сего"? — Я не глупый, — буркнул он, еле ощутимо поглаживая цветок по белоснежным лепесткам, — и не наивный совсем, вот. По ту сторону одеяла по-доброму усмехнулись, матрас рядом прогнулся сильнее, и его осторожно притянули к себе, обнимая за плечи. Тэ что-то промычал для вида, но сопротивляться не стал. Брат не стягивал с него одеяло, не видел его слез и покрасневших глаз, а значит пока не стоило его отталкивать, да и не хотелось совсем. — То, что ты чувствуешь мир иначе, не делает тебя глупым, Тэхен. Не от мира сего, ну и что? В этом нет ничего плохого, это лишь значит, что ты по-своему уникален, и мы любим тебя таким, какой ты есть. Как? Как человек в свои девять мог говорить такие вещи, так красиво и располагающе? Сколько Тэхен ни размышлял, понять никак не мог. Сам он все ещё время от времени заикался, порой забывал, как правильно выговаривать те или иные слова, из-за чего в итоге снова и снова злился на себя. Боялся порой так и остаться дурачком, которых видел в утренних мультиках. — Но ведь мама с папой… — попытался возразить он брату. — Они тоже тебя любят, очень-очень сильно, ты чего? Просто они ведь родители, понимаешь? А значит и переживают больше. Тем более, в этот раз ты потерял рюкзак, а его тебе только что купили. Вот сам подумай, кто бы на их месте не разозлился? — брат мягко похлопал его по спине и снова улыбнулся. Даже не видя выражения лица Тэ, он знал, что тот задумался. Младший же почувствовал небольшой стыд и малость сжался. — Ну всё, хватит уже там бубнить и строить обиженку, пошли есть, — весело объявил брат, настойчиво стараясь растормошить малого. — Ляжешь голодным, ночью на тебя нападёт Живобо, — тут же припугнул он, понизив голос. Тэхен тут же оживился, позабыв о былых обидах, вздрогнул немного при упоминании чего-то нового, неслыханного ранее, и, судя по голосу брата, не очень хорошего. Это ещё кто? Опять из любимых братом японских легенд химера какая? — Живобо настоящий, — таинственным голосом продолжил брат, умело разжигая чужое любопытство, — он приходит ночью проверить детей, и иногда нападает на маленьких мальчиков, которые легли спать голодными. Его привлекает урчание в животе, этот звук очень сильно раздражает Живобо, потому он моментально прыгает к его источнику, вцепляется в сонное тело и высасывает все желудочные соки! — Голос приобретает пугающие нотки, — И знаешь, что происходит, когда он высасывает всё? — спрашивает брат жутко-жутко таинственно, жутко-жутко интересно. Застывший на месте Тэхен мотает головой, заинтригованный и ошеломленный до выступившего на лбу липкого пота. Он понятия не имел, что какой-то там Живобо существует, и теперь, конечно, очень хотел бы узнать, что же там дальше-то?! Тэ даже цветок в сторону откладывает, вытащив руку наружу, но затем снова прячет её под одеяло, а то мало ли что. — Он… — интригующе продолжает брат и замолкает на самом интересном. Что?! Что Он?! Тэхен ерзает на месте, сдаётся любопытству и даже голову из убежища высовывает. И что же обнаруживает? Тихо сидящего рядом брата, старающегося не засмеяться вслух. — Начинает его щекотать! — говорит тот наконец, толкает мальчишку назад и заставляет смеяться через слабое сопротивление, все повторяя, что вот так, вот так Живобо будет его щекотать до слез всю ночь, если тот не поест. На этой веселой ноте дверь в комнату открывается, и в проёме появляется ещё один мальчик. Сначала он тихо наблюдает за маленькой перепалкой и заливистым смехом, улыбается уголками губ и наконец выдаёт свое присутствие, попросив их поторопиться, спускаться уже вниз, еда на столе. Остыло уже почти всё. Сколько можно их ждать? /// В животе протяжно урчит, и Тэхен открывает глаза. Никакой Живобо на него нападать, конечно же, не станет, брат его выдумал тогда. В голове звучит знакомый смех, и он скидывает с себя одеяло, комкая его у ног. Единственное, что нападает на него, это голод, он умудрился пропустить ужин, а идти сейчас на кухню и что-то греть совсем не хочется. На потолке отражаются огоньки от проезжающих за окном машин. Тени сбегают по стенам и расползаются по полу, попрятавшись по углам. Ноги малость мёрзнут. Набор простых действий не подразумевает чего-то невыполнимого или сверхъестественного, всё в пределах разумного и достаточно просто. Соблюдать эту последовательность несложно, как и постоянно представляться разными именами. — Меня зовут Мусо, — говорит он, поднимая взгляд на кассира в магазине. Данное имя сверлит сердце, словно вырезает там фигуру изо льда. Ноги все ещё немного мёрзнут. Имя у него, кстати, никто и не спрашивал, и не собирался даже. Парень на кассе озадаченно глядит на него пару секунд, но ничего не спрашивает, молча пробивает продукты и только после озвучивает, сколько с него. Тэхен расплачивается наличкой, чёлка время от времени лезет в глаза и щекочет кожу у виска. Почти всегда он ходит одной и той же дорогой через парк, и неважно, направляется ли он домой или ещё куда. Реже сокращает путь через мост, что тоже входит в негласный пункт набора простых действий, неследование которому может привести к плохому. Самому тёмному и гнилому, из закромов сего. Чему именно? Лучше не знать. Лучше лишний раз даже не представлять. В парке обычно спокойно и мало людей, погода солнечная, и от тёплых лучей нагревается спина. Неторопливо шагая по дороге, он привычно достаёт пакет сельдерея, рвёт упаковку и откусывает, сочно хрустнув стеблем, выпускающим сок. Некоторые прохожие косятся на него с лёгким недоумением, оборачиваются редкие любопытные, шепчутся между собой, находя новую тему для разговора, но никто из них ничего не говорит Тэ в лицо, не задаёт вопросов. Чудно, пацан по дороге сельдерей жуёт, да ещё с таким смаком. Но в остальном – подумаешь, пустяк. У всех вкусы разные, и с причудами то же самое. А сельдерей жевать полезно даже, пусть и необычно немного для некоторых есть его прямо так, прямиком из пакета, по дороге, как чипсы. Мусо выделяется из сотни имён не только потому, что японское и старое, из легенды о «Пожирателе трупов», которую Тэхен помнит лучше всех остальных. Вроде, ничего такого в том рассказе нет, пугающих образов не навевает, да и раньше не пугало совсем, но он часто думает именно о нем. Особенно в те дни, когда не может заснуть по ночам. Тэ размышляет о священнике, о доброте совсем чужого ему человека. О том, что за некоторые грехи приходится платить слишком дорого. Такие богатства не выпускаются в купюрах, не измеряются в цифрах, не делятся и не вычитаются. В данной реальности монах, подобный Мусо, не придёт помолиться о твоём прощении. Он вообще больше не придёт. У парня, стоящего на станции неподалеку у одной из колонн, забавная шнуровка на кроссовках и странно опущены уголки губ. Взгляд у него такой, будто свет горит, а дома никого. Тук-тук, есть кто? Тук-тук… Тук-тук... Ответьте! Ушли, а свет выключить забыли? Тэхен уже видел этого парня раньше, пусть они и не знакомы. Внешний облик у него приятный, но ощущения в целом расходятся. Уголки губ и глаза зарождают сомнения и что-то пытаются сообщить. Шнурки на кроссовках парня тем временем окончательно развязываются, а ноги вдруг совершают нетвёрдые шаги, словно нехотя выполняют чужой приказ. Через пару секунд прибудет поезд, об этом сообщают цифры на табло над туннелем. Ветер треплет волосы на их головах, и шнурки на чужих ногах разлетаются. Неудивительно, что на следующем шаге тот путается в них и летит прямиком на рельсы. Тэхен наблюдает за всем, словно в замедленной съёмке. Мгновение – и поезд уже совсем близко. Ещё мгновение – и парня размазывает по путям. В последний раз вздрагивают мышцы, содрогаясь в предсмертных судорогах, а прикольные разноцветные шнурки вымокают в крови, прилипнув к подошве кроссовок. Мгновенье – и что-то меняется. Кажется, кто-то очень громко кричит. На самом деле всего этого не происходит, если только в голове Тэхёна. На краткий миг, как предвидение того, что могло бы случиться. Но не случается. Тэхен довольно быстро оказывается рядом с парнем, хватает его за одежду и тянет на себя, не даёт тому свалиться на рельсы, прямиком под прибывающий поезд. Незнакомец крупно вздрагивает, потихоньку приходя в себя, сбрасывает с глаз, и в целом с лица брыдкое наваждение. Как же там называют состояние, когда бездна взывает в тебе? – попутно думается Тэхену, глядя, как парень нервно поправляет одежду и, опустившись на одно колено, крепко зашнуровывает зелено-жёлтые шнурки на белых с синей полоской кроссовках с массивной платформой. Прямо сейчас точно не вспомнить название состояния, что уже унесло с отъехавшим от станции вагоном. Что-то там на французском, вроде. Звучит легко, а в значении до мурашек по коже. Что-то там, связанное с пустотой, знакомо? Разве нет? Ладно, забейте. Уже неважно. — Меня зовут Джет, — говорит он до того, как спрашивают его имя, крепко жмёт чужую ладонь, дрогнувшую лишь в самом начале. Человек, назвавшийся в ответ Хосоком, улыбается теперь, довольно быстро отходит от чуть не случившегося несчастья, более не упоминая об этом. После он пересекается с Тэ всё чаще, словно что-то нарочно их сталкивает. Что-то именуемое случай. Не иначе. Хосок дружит с тем, кто когда-то был ему братом. С тем, от кого осталась только тень былого, как и от него самого. Тэхен пытается особо не попадаться им на глаза, но и не прячется специально, едва завидев на горизонте. Просто помнит, что лицом к лицу им лучше не сталкиваться, а если столкнулись, сделать вид, что не знакомы вовсе. И всё нормально. Всё так и должно быть. В прошлое не вернёшься, ничего в нем не подправить, ничего не изменить уже, а страдать по былому всю жизнь, как известно, бессмысленно. Прошлое в прошлом. Всё проходит, и все такое. Как там говорят еще... наплевать? Не особо звучит. Да и вряд ли когда-то получится. Коряво у него в целом получается переступить это самое прошлое. Сам с собой в вечном диссонансе. На карусели, описывающей бесконечные круги. Хосок — парень хороший, и в целом очень приятный человек. У него замечательная улыбка, забавные манеры во время разговора и располагающая к себе аура, к ней так или иначе тянет. Тэ тоже немного греется об неё при случае. Общается с ним больше, не игнорирует приветствия. Чаще всего сталкивается с Хосоком все на той же станции и в магазине. Размытое небо над головой отдаёт гарью от спаленных спичечных домиков и тоже притягивает к себе. Отсыревшее в сознании, напоминает о наборе простых действий. О легендах и духах, пожирающих плохие сны. О полезных свойствах сельдерея. О словах и смысле значений. О стонах и глупости. На днях Хосок приглашает его на вечеринку, и он не отказывается. Иногда не помешает отдохнуть, как и всем остальным в его возрасте. Тэхен вообще-то не сторонится людей, как может показаться, чаще это они обходят его, не разделяя вкусов в одежде, недоумевают над тем, что он постоянно представляется разными именами, и прочее тому подобное. Возможно, он не укладывается в мозаику их понимания, и этим отталкивает. Некоторые задают очень много вопросов, отвечать на которые неохота, да ответы им лучше не знать. Лучше никому их не знать. Хотя, бывают и исключения. Немного реже, чем предыдущие, правда, но их тоже немало. Тех, кто не парятся насчёт чужих странностей. Такие, как Хосок, к примеру, которые зовут к себе отдохнуть, не заостряют внимание на лишнем, на «мелочах», к которым не хотят внимания сами, и потому не заваливают кучей вопросительных. Понимают? Принимают? Как вам удобнее будет это назвать. Набор простых действий, как и упоминалось, не требует от него чего-то невообразимого или трудновыполнимого, вроде жертвоприношений. Но, знаете, иногда так и хочется их принести. Просто мысли, не более, правда. Если бы последними можно было убивать, на свете не осталось бы людей. /// Парень, что заходит вместе с ним в лифт в чужом подъезде, кажется малость напряжённым. Незнакомец красиво одет, что нельзя не отметить. Брюки на нем, однако, очень узкие, вырисовывают каждую деталь, плотно облепляя мышцы крепких бедер. Прятать что имеет незнакомый брюнет определённо не привык. Его чёрные волосы немного растрепались от ветра и увлажнились от небольшого накрапывающего дождика, начавшегося за несколько метров до нужного им козырька подъезда. Незнакомец усердно поправляет чуть влажные прядки, поначалу не обращая на Тэ внимания, а тот перемещает взгляд на отражение встроенного в лифте зеркала, находит там большие глаза и красные венки в белках. Вздутые капилляры. Кажется, будто парень усердно чесал глаз пару часов подряд. Взгляд соскальзывает на небольшой шрам на щеке, почти не заметный, немного изогнутой формы. Неприятный холодок проходит по загривку Кима, и это вовсе не сквозняк, задувающий из-под щели между дверями лифта. Незнакомец напоминает ему что-то. Не кого-то, нет, а именно «что-то», только не понять, что же именно, и от чего. Если точнее: ощущение это навеяно тишиной с запахом чужого одеколона... или же неким предчувствием? — Как думаешь, стоит воевать ради мира? Вопрос просто соскальзывает с языка, обдумать его Тэхен не успевает. Лифт движется медленно, и взгляд у брюнета теперь малость удивлённый, хотя всего минуту назад был оценивающий, примеряющийся. По сравнению с ним вид самого Кима кажется неряшливым. Наплевательским. Не то чтобы это имело хоть какое-то значение. Что есть, то есть, Тэхен этого не стесняется. Воевать ради мира — всего лишь метафора, её можно рассматривать с тысячи сторон. Человек, находящийся с ним в одной движущейся железной коробке, говорит, что это бессмысленно. Но о каком именно мире он сейчас мыслит? — А для того, чтобы жить в этом мире? Ответа не следует, двери раскрываются, выпуская их из своего недолгого заточения, и они почти сразу погружаются в водоворот новых голосов, запахов и громкой музыки. Тэхен не торопится перешагнуть порог чужой квартиры, какое-то время стоит там и ждёт, будто вампир, которого не пригласили. Хотя в его случае приглашение было, и тормозить всё же не стоит. Он быстро замечает на диване впереди лица. Значимые когда-то лица. Было очевидно, что друзья Хосока будут на его вечеринке, и, к счастью, в этой квартире достаточно места, чтобы лишний раз не сталкиваться с некоторыми лоб в лоб. Шаг вперёд наконец сделан, хоть и с натяжкой, ещё один следом чуть легче, можно вздохнуть. В мгновение материализовавшийся перед ним хозяин квартиры перекрывает обзор, вручая газировку, заранее разузнав, что пьёт новый знакомый. Приветливо улыбается и брюнету, называя того Чонгуком, указывает куда-то вглубь комнаты, упоминая о ком-то. Просит чувствовать себя как дома, щёлкает пальцами и убегает за чем-то покрепче для брюнета. Тот тоже довольно быстро исчезает из поля зрения, более не обращая на Тэ внимания. Люди, собравшиеся вокруг, абсолютно разные, непохожие друг на друга. Пока Тэхен разглядывает их, напиток в руках успевает нагреться. Очередной незнакомец, вдруг оказавшийся рядом, чуть ниже ростом и пытается его разговорить. У него высокий голос и светлые волосы, сознание Тэ мимоходом отмечает ещё какие-то мелкие детали, особо не заостряя на них внимания. Газировку свою той ночью он так и не допивает. И если быть откровенным, совсем не хочет ни есть, ни пить вплоть до следующего дня, до звука урчания, доносящегося из собственного живота. Живобо так и не нападает. Сказки остаются сказками. Чимин, тот самый невысокий парень с вечеринки Хосока, встречается ему снова. Ведёт себя непринуждённо, как старый знакомый, и никак не реагирует на новое имя из его уст привычно изменяющейся в подобный момент мимикой. Однако желание что-то спросить иногда зажигается и горит в его глазах похлеще неоновой вывески. Тэхен не особо рассматривает парня в их недолгие встречи. В смысле – объектом для наблюдений не делает. С чего бы? Парень как парень. Может, это Хосок попросил того подружиться с ним, узнать поближе, кто знает? Мир ничего тебе не должен, как не должен и он этому Чимину, которого встречает снова. В этот раз тот появляется в одном из его любимых мест, у озера, и это немного сбивает с толку. Как паренёк тут оказался – та ещё загадка. Снова случайность? Вполне вероятно. Выглядит парень проще, чем в прошлые встречи. Пижамные штаны указывают на то, что тот вылез из кровати и, может, решил прогуляться на ночь глядя, так и забрёл сюда. Чудно, и этим же располагающе, чем-то перекликается с ним самим. Камешек, который Чимин бросает в воду, отскакивает семь раз, красиво расплескивая воду, и Тэ искренне ему аплодирует. У него самого никогда не получалось, чтобы камень отскочил от глади больше двух раз, а тут – аж семь, да ещё и с первого броска! Как не крути, а парень заслужил аплодисменты восхищения. Чимин какое-то время молчит, затем неожиданно спрашивает, что будет, если нарушить простой набор действий. Все же ему, похоже, очень интересно. Тэхен повторяет, что может случится плохое, самое худшее из темных уголков мыслей. Он уже говорил ему это в прошлую встречу, но тот очень уж хочет узнать, что именно, докопаться до сути. Только вот… Что именно конкретно может случиться, не знает и сам Тэхен. Самое тёмное из самых мрачных уголков мыслей, больше лучше и не знать. Не нужно их провоцировать, знаете, все эти тёмные тихие уголки. Не стоит. В общении Чимин ведёт себя более чем раскрепощённо, и в какой-то миг Тэхен ловит себя на мысли, что тот, возможно, интересуется этим всем больше от скуки. Может ему не нравится тишина, и он хочет таким образом её разбавить, может не нравится отсутствие действий, не спится, и потому... Вдруг он ещё и начинает раздеваться. Последняя затея, кстати, так себе. Холодно на улице, не лето же. Холод только и ждёт предлога вгрызться в кожу голодной тварью, а тут налетай – не хочу. Что Пак хочет этим показать –понятно мало. Острых ощущений не хватает, взбодриться до последующей за этим делом простуды захотел? Похоже на то. Глядя на него, ненароком и самому становится зябко, взгляд сам собой скользит по обнаженному телу, красоту которого трудно отрицать. Парень ни капли не стесняется своей наготы, да и с чего бы? Они оба парни, ничего нового Тэхен там для себя не увидит, но рассматривать не перестаёт, все же подмечая некоторые детали, вроде родинок на шее, пояснице и левом бедре. На его взгляд, родинка на шее самая прикольная, отличается от остальных на теле. Затерянный микрокосмос на коже, назовём его так. Тэ нравится так думать, и он не видит ничего плохого в том, чтобы смотреть, раз никто и не против. Темные соски мгновенно затвердевают от холода, и хочется посоветовать ему одеться. Обнажаться полностью в холод все ещё не лучшая идея. Доказывать что-то таким образом глупо. Взгляд скользит ниже, спускаясь к чужому паху. Член у Пака немного меньше, чем у него, и чуточку потолще. Раньше, помнится, модно было мериться причиндалами в школьном туалете. Тэхена это время обошло стороной, он тогда был на домашнем обучении, и больше чем учился бегал по консультациям, но слышал о подобной тенденции мимолетно. Крепкая подтянутая филейная часть с прямой спиной тоже не оставляет Тэ равнодушным, притягивая к себе внимание, особенно когда Чимин спускается к воде и медленно погружается в неё, то и дело вздрагивая от холода. Свет луны мягко ложится на светлую кожу и словно поглаживает ее, поощряя. Тэхен не спускает с него глаз, теперь дожидаясь, когда тот выскочит на берег, проклиная себя за эксцентричный порыв. Однако Пак держится молодцом, не спешит выходить, немного шипит только. Погрузившись по шею, поворачивается к нему с полуулыбкой. Выглядит рисково, предстоящая после простуда так и мелькает в сознании, не добавляя желания присоединиться. Спасибо, конечно, но ему и тут, на берегу, хорошо. По улыбке Чимина становится ясно, что он с Тэ заигрывает, возможно, опять же, таким образом пускается в импровизацию, дабы избавиться от лишних мыслей. Отвлекается. Что-то там проверяет. Тэхен спокойно наблюдает, как тот наконец выходит из воды. Не выбегает с ругательствами, а именно медленно выходит, дрожа при этом всем телом, хотя и пытается это скрыть. Точно сляжет с температурой, если быстро не отогреется. Ещё не помешало бы выпить чего горячего. Но откуда тут взяться термосу? Кроме пиджака Тэхену и предложить ему больше нечего. Смотреть на то, как тот и дальше пытается натянуть вещи на мокрое тело, немного смешно. В глазах Чимина что-то живёт, и в эти минуты оно поблескивает ярче, глубиной, направленной на него. Напрашиваются вопросы, но задавать их неохота. Похоже, Чимин ещё и без тормозов в голове. Тот, кто готов на многое ради новых ощущений? Экстремал? Или все намного проще: мальчику просто захотелось секса, причём секса с почти незнакомым парнем. А что? Эдакий своеобразный способ отогреться. Интересно, конечно, не поспоришь, но сам Тэ на его месте не рискнул бы. Пиджак на небольших плечах Чимина смотрится соблазнительно, пухлые губы немного подрагивают, перетягивают на себя основное внимание. Пахнет свежестью, холодом и дрожью, собравшейся на кончиках пальцев. Парень подходит ближе, располагается на его ногах, будто это в порядке вещей, и смотрит. Тянется за поцелуем первым, ищет одобрения к продолжению. Вряд ли Чимин намеренно шёл сюда с целью потрахаться, скорее все выходит спонтанно. Согласие в итоге подкрепляется с обоих сторон. Так почему бы и нет? Его приятно трогать, ощущения от прикосновений волнуют фантазию, и то, что ниже пояса, потихоньку оживает. Тэхен знает, что нужно делать, и дело не только в порнушках, которыми все рано или поздно баловались. Парень, девушка, на деле не нужно много ума, чтобы, грубо говоря, разобраться, куда там присунуть. Более менее регулярный секс у него сейчас именно с женщиной, с бывшей репетиторшей, которая сама как-то пару раз просила его об анальном проникновении для разнообразия, и этим добавила опыта в копилку. Попробовать с парнями особого желания у Тэ не возникало, или попросту не представлялось должного случая, хотя то что ему симпатичны и некоторые представители своего пола, стало понятно довольно давно. Это открытие уже ничего не изменило. Понял, принял, как-то даже подзабыл. Стремления вкусить в том варианте, в котором оно предстало сейчас, с подрагивающим, тянущимся к нему Чимином, до сего дня не будоражило разум реальной возможностью. Да и на колени, откровенно-соблазнительный, ещё и полностью голый парень к нему не лез. Сейчас же все само располагало, только и всего. Набор простых действий не требовал уйти, не требовал пойти совершить какой-то другой ритуал. Не сейчас. Расслабься. Секс не подразумевал под собой чистоту, однако не хотелось, чтобы Чимин елозил голым телом по земле, поэтому в расход пошёл пиджак. Поцелуи выходили довольно страстными и мокрыми, и неудивительно, что у обоих довольно быстро встал. Родинка на чужой шее не давала Тэ покоя с первого же глубокого выдоха на кожу, и губы сами потянулись дальше, попробовать её на вкус, немного прикусить и лизнуть. Микрокосмос, как и ожидалось, на вкус оказался неописуем банальными словами. Сейчас не требовалось видеть набухшую от возбуждении грудь третьего размера и мять ее в ладонях, чтобы член окаменел от тяжести. Торчащие тёмные соски на крепкой мужской груди сами по себе смотрелись не менее аппетитно, разжигая желание лишь сильней. Округлые ягодицы было удобно сжимать и гладить, немного массируя, из-за чего рот Чимина приоткрывался больше, и хотелось снова распробовать эти раскрасневшиеся губы на вкус. Пухлые и сочные, они так и манили, грех было не захотеть добавки. Первый палец проникает внутрь тугого тела трудновато и не особо приятно для обоих. Чимин очень узкий и горячий внутри, кусает губы, когда Тэхен пытается немного двигать пальцем, растягивая стенки ануса. Если сейчас поторопиться и как следует не поработать над растяжкой, парню будет очень больно принять его размеры. Потому Тэ не торопится, пытается по своему отвлечь парня поцелуями и укусами, добавляет ещё один палец, отмечает краем глаз, как Пак неосознанно рвёт траву, попадающуюся под руки, и вздыхает чуть громче, пытаясь привыкнуть. Немного погодя он согласно кивает, давая добро к большему. Приходится придерживать его под коленкой, чтобы войти и сделать первый небольшой толчок на пробу, от которого парня под ним тут же выгибает. Чимин глубоко вдыхает, закатывая глаза, и не выдыхает какое-то время. Привыкает, не отталкивает от себя, не просит остановиться или прекратить. Тэхен внимательно следит за выражением его лица и когда видит нужные изменения, входит чуть больше. Узость немного давит на член, что не особо приятно, хочется толкнуться сильнее, но опять же, принять его всего Пак так сразу не сможет. Чимин немного мечется под ним, снова неосознанно вырывая траву с корнями, а Тэ наконец начинает двигаться, прибавляет потихоньку темпа, ускоряясь. Чуть влажные короткие пальцы цепляются за его плечи и неосознанно царапают, когда член входит до упора. Темп постоянно сбивается, не сразу получается влиться в привычный ритм, на лбу выступает пот, а во рту пересыхает от полыхающего изнутри жара. Постепенно становится приятно, Чимин больше не так сильно царапает его спину, больше держится за него и коротко постанывает, чуть откинув голову. Тэхен немного меняет угол проникновения, и тело под ним вдруг скрючивает от удовольствия. Крупно вздрогнув, Чимин обхватывает его ногами, прижимая к себе как можно теснее, и искривляется в томительных судорогах, сердцебиение становится учащённым, а темп дорастает до максимума. Звуки и запахи сливаются, крепко окольцовывают пространство вокруг. Кислорода как такового начинает не хватать, хотя по сути на свежем воздухе его должно быть достаточно. Все замедляется, и время, кажется, тоже. Стенки, плотно обхватывающие член, растягиваются под давлением набухающего органа, тело крупно содрогается и застывает в чуть искривленной позе на пару будоражащих мгновений. Затем они снова целуются, глубоко и мокро, выдыхая друг другу в рот. Прикосновения рук следуют за движениями губ. Пот растирается по горячей коже и собирается снова. Дыхание приходит в норму далеко не сразу, требуется немного времени. Немного времени для всего, что было ими пару минут назад и переродилось в сейчас. Ненадолго наступает тишина, пока Чимин снова не начинает трогать его, немного сжимает, провоцируя, затем кое-как пытается встать, шатаясь, словно подвыпивший, тянет его к озеру обхватывая запястья. Они заходят только по пояс, вода жутко холодная, и идея трахаться в ней вообще никакая, только член опускается. Приходится выйти. Правда, не получается отойти далеко от кромки воды, Чимин немного устало заваливается на землю, смотрит на него снизу вверх и неожиданно принимает коленно-локтевую позу. Во второй раз член скользит в нем уже намного лучше, поза удобнее предыдущей, и звуки получаются громче. Парень пытается двигаться навстречу и стонет через сомкнутые губы. Шлепки снова окутывают воздух вокруг них и тонут в воде позади. Тэхен имеет его немного жёстче, чем в первый раз, проверяет реакцию, понимая, что Чимину это нравится. Тот то и дело пытается помочь себе рукой, и Тэхен тоже старается сделать ему как можно приятнее, помогая обильно кончить на землю. Секс выходит довольно интересным и продолжительным. От ненужных мыслей и дрожи, вызванной холодом, не остаётся ни следа. Возможно Чимин все-таки не заболеет. Целовать пухлые губы приятно, они не только по форме, но и по вкусу словно ягода, делать их ещё более красными – почти искусство. По телу растекается приятная нега, добавляя несвойственных сравнений в голове. Они ни о чем не договариваются, не обмениваются телефонами, в отличие от секса без обязательств с бывшей репетиторшей, с которой они оговаривают время и место заранее. С Чимином выходит спонтанно, и потому, похоже, одноразово. Неплохо потрахались, отличная вышла такая ночка и, видимо, все на этом. Потребность на сегодня удовлетворена, оба довольны и сыты. Расходимся, ребята, по домам. Наблюдать за тем, как Чимин одевается, почти так же любопытно, как и за тем, как он раздевается, есть в этом что-то. Не просто красивое. В глазах, губах, руках тоже что-то определённо есть, и дело тут не только в приятном времяпрепровождении их тесной компании, и не в романтике, навеянной моментом. Что-то похожее в этом парне перекликается с ним самим. Что-то схожее, то, что ближе, чем оно кажется. Что-то подсказывает, что возможно они ещё столкнутся, и даже не раз. Поживём – увидим. Намеренно Тэ встреч искать с ним не намерен, как и Чимин, скорее всего. /// Легенда о пожирателе трупов постепенно меняется в воображении, и отшельник, рассказав свою историю, сжирает монаха целиком. В этой завязке все видится мрачнее, монах сам ищет своей погибели и находит её. Доброта и наивность оборачиваются трагедией. Отшельник так и остаётся проклятым во грехе навечно. И даже больше, чем прежде. — Что значит дзикининки? — спрашивает в первый раз услышав эту легенду Тэхен, руки от любопытства сжимают одеяло сильнее и потеют немного. — Если проще — каннибал, — просто говорит брат, не скрывая, — хотя я бы назвал его скорее трупоедом. — Звучит противно, — кривится Тэ. Брат улыбается, глядя на него. Дверь позади открывается, и в комнату заходит ещё один человек. ____________________ _________________ ________________ Стены вокруг расплываются, как видимость под водой. Чёткость неба утеряна. — Ты мне противен — звучит голос совершенно безжалостно, — видеть тебя не могу. Этот голос был так нежен с ним когда-то. А может это «когда-то» он только выдумал? Нет. Ничего подобного. К горлу подкатывает тошнота, на его месте Тэхен, наверное, чувствовал бы себя так же. Может быть, даже вёл бы себя более безжалостно. Кто знает? Доверие сожгли и развеяли по ветру, ничего не исправишь, не изменишь и время вспять не повернёшь. Доверие к тому, кто не обернулся, тоже рассыпалось осколками под ногами с хлопком двери. Привычный мир умер ещё днями ранее. Кто виноват в этом? Конечно же… — Эй… — шепчет мужской голос. Тэхен просыпается, быстро одевается и выбегает из квартиры, словно ошпаренный. Он опаздывает на вечеринку к Хосоку, о которой и не вспомнил бы, если бы не возникло острой необходимости свалить из дома. Подальше от образов и темных мыслей, флешбэков из голосов и запахов. Не имеет значения, как стильно уложены волосы, и насколько идеально выглажена его одежда. Удобнее всего именно так, в чём есть, а что там подумают другие – их дело. Тэхен не ищет чужого одобрения. Мир тебе ничего не должен. А ты ничего не должен ему… Эй, а о каком мире ты сейчас подумал, дружок? Не усложняй. Расслабься. Тэхен пытается расслабиться и делает пару глотков коктейля, намешанного Хосоком. Цвет интересный, любопытно попробовать. Чимина что-то не видно. Когда-то значимые глаза время от времени прожигают в нём дыры. Падает башня из брусочков и разносится смех. Мальчишка с красными глазами чуть не падает встречаясь лицом с полом. Похоже, у Тэхена талант ловить всех на лету. Красные венки на белках глаз вздуты больше, чем в прошлый раз, и виной этому совсем не почесывания, не аллергия и не алкоголь в крови, от которого паренька, видимо, и заносит. Пару стуков в груди созвучны с ударом в барабан. Возможно, не стоило его подхватывать. Возможно, ему вообще не стоило приходить. Когда-то одна женщина посоветовала ему не бросать увлечения строить спичечные домики, и каждый раз когда он будет чувствовать себя на краю обрыва, сжигать по одному. — Когда мир под ногами начнёт осыпаться, и самые тёмные мысли захотят проглотить, уничтожить, сжигай спичечный домик. — дословно, посоветовала она тогда. Он не принёс с собой сегодня, к сожалению, ни одного, а очень хотел бы вручить один этому парню. Вроде, того звали Чонгук. Вместо того, чтобы думать о том, что забыто, Тэ спрашивает его о мире, пытаясь понять, не хочет ли парень спалить тот уже сейчас. В глазах полыхает пламенем «да», на губах играет подобие улыбки. Брюнет зовет его аниме-парень, и почему-то от интонации в чужом голосе хочется улыбнуться. Пусть так, пусть сейчас для него он Ичиго, как в аниме. Чуть погодя, может, станет кем-то ещё. Тэхён краем уха слышал, как пара парней говорили, что погоняло брюнета «Окурок», что за травой, интересными таблеточками – это всё к нему. Также Ким ещё в прошлый раз заметил, как один бледный парень смотрел на Чона, и напряжение между ними можно было резать ножом. После бледная рука того парня потянулась к нагрудному карману и похлопала по нему пару раз. И что-то в этом жесте было не так, поэтому: — Окурок, не позволяй спрятать себя в пачку, — шепчут губы, прежде чем покинуть пьяного парня. В запертой комнате что-то происходит, он бы и не услышал этого, не проходи рядом в тот момент. Но с той стороны двери кого-то бьют по полотну головой, слышится характерный болезненный стон, его ни с чем не спутаешь. Затем ещё один знакомый стон следом. Несогласие — как точка в этом сложном предложении. Тэхен толкает дверь больше рефлекторно, с нажимом, яростно отталкивает её от себя. Что-то мерцает в уме чужими глазами, разочарование и отвращение смешиваются в них. Ямочки исчезают. Белый мак превращается в труп, спрятанный между страницами книги. Всё же не стоит пытаться менять набор простых действий, думает он, глядя на полуголую парочку на полу. Это не его дело, но не вмешаться в этот момент было немыслимо. Это не его проблема, и глаза Чимина не должны смотреть на него так, словно он в чем то провинился. Я вас умоляю, они друг другу никто. Почти не знакомы. Трах у озера ничего не меняет. Меняет только упоминание имени и несогласие со стороны Чимина, зацепившее слух пару секунд назад. Парень позади него пытался принудить того к сексу, ещё немного, и у него бы это вышло. Не нужно быть гением, чтобы понять, что тут происходило. Только вот, если подумать, может Чимин и сам поспособствовал этому, помнится, тот умеет завлекать. Так ли это в данном случае – кто знает, может тот сам его сюда притащил. Это не имеет значения. Он услышал то, что услышал, и понял достаточно. Принуждение — форма насилия. Не согласен – значит «нет». Три буквы, их несложно разобрать и внять. Нет. Нет — понятно каждому, это не сложно. — Эй, — шепчет мужчина на задворках сознания, — эй… Проклятые флешбэки царапают обломанным ногтем. Он ненароком опускает взгляд, а на полу кровь и грязь со следами от обуви. Тэхен моргает. Доля секунды, и на полу нет никакой крови. Есть ковёр и два тела на нём. Запах иной, незнакомый. Не тот. Чимин что-то грозно выкрикивает короткостриженому парню в лицо, но эту сцену Тэхен не досматривает и не дослушивает. Ладони холодеют, а лицо начинает гореть, словно он склонился над огнём. "На свежий воздух!", - стучит в мыслях, "ему нужно выйти на свежий воздух!" Лучше подняться на крышу. Туда, где можно надышаться. По дороге он ощупывает свое лицо и ему кажется, что оно идёт трещинами, словно фарфоровая маска, которую он насильно нацепил и забыл, а она и въелась. Кажется, кто-то зовёт его, и голос знакомый. Останавливаться нельзя. Нельзя верить никому, и ему самому доверять не стоит. В груди больно давит, словно наглотался соленой морской воды, и она жжёт изнутри. Она не утолит его жажды. Перед глазами размытое небо, чёткости не существует. Воздух холодный и злой. Сейчас бы сжечь пару спичечных домиков, успокоиться, отойти, но их при себе нет, а дверь, ведущая на крышу, громко хлопает, ударяясь об стену. За спиной кто-то есть, кто-то ещё останавливается на пару этажей ниже и смотрит. Перед глазами что-то мельтешит, и пальцы впиваются в щёки. На них нет слёз, их там нет давным-давно. Он уже давно не тот наивный мальчишка, распускающий нюни. Он не жертва, и никогда, блять, ей не был. Ничего не исправить. Приходится повторять себе это чертовски часто. Ничего не вернуть, и до сих пор жевать по этому поводу сопли бесполезно. Вместе с отвратительным чувством отчаяния приходит злость. На лице, вполне возможно, останутся следы от ногтей. Какой-то голос нагоняет и раздражает всё сильней. — Эй… — произносит удовлетворённый мужской голос За что? — стучит в уме, — ЗА ЧТО? Чёрное под ногами размывается с блевотиной. Голос становиться громче, и луна такая огромная в этой ночи. Такая безжалостная и мерзкая, что Тэхен в ответ с удовольствием полоснул бы по ней лезвием и скинул с пьедестала, лишь бы больше не мозолила глаза. Руки сжимаются в кулаки, лицо горит еще сильнее, во рту противно горчит. Послевкусие почти смертельно. — Нет, пожалуйста, я не хочу, не надо! — просит мальчик, глотая поступающие слезы. Высокий человек указывает на него. — Меня зовут Дзикининки, — сквозь зубы шепчет он сейчас и оборачивается на стоящего позади. Что-то лопается, как капилляр в тонком сосуде. Кто-то умер давно. Кого-то не вернуть. Ебаным соплям здесь не место. /// Чимин не обязан перед ним объясняться и вести себя как-то иначе, на себя не похоже. Он тоже ему исповедоваться не намерен, не намерен что-то обещать, и не обещает. Тэхен ни с кем не засыпает в одной кровати, не остаётся до утра и не сопит под боком, пуская слюни. Нет такого. Больше нет. И не будет. Они снова не обмениваются телефонами, и сообщить о том, что не придёт, возможности нет. Отдаёт небольшим сожалением в мыслях. Холод на крыше другой, и на вкус, и на запах. Другой он и на мосту. Лицо немного горит, и стоит ещё немного прогуляться. Набор простых действий, как неизменный список покупок, в него вписана встреча с Суён на выходных. Самую малость хочется её отменить, поменять направление, но тогда кто знает, чем обернётся пропасть разрастающейся чёрной воронке в голове. — Эй! — врывается в мысли голос. Нет! Нет… Высокий рыжий парень оценивающе выгибает бровь, оглядывая его, словно шлюху, доставленную под заказ. Тэхен делает вид, что не замечает этого, шлёт мерзкие ассоциации, возникающие в голове, к херам, и топит их под мостом. Чужие пальцы легонько касаются его плеча после столкновения, а взгляд становиться темнее, не то от злости, не то от некой заинтересованности, Тэхена не волнующей. — Ты уж смотри, куда идёшь, — пальцы соскальзывают вместе с ветром, подувшим со спины. — Извини, парень, я было думал, что с бомжом столкнулся, а тут такое симпатичное личико. Озадачиваешь. Тэхен в свою очередь не собирается извиняться. Лучше скорее пройти мимо и забыть о неожиданной фигуре, возникшей в его личном пространстве. — Эй, ну подожди, — парень пытается его остановить и снова дотрагивается, в этот раз хватая за локоть, — как… — Меня зовут Рин, — перебивает его Тэ, отдергивая руку. Рыжее сливается с закатом, захлебывающимся в воде под мостом. Парень тянет улыбку, и нет в ней ничего плохого на самом деле, отчасти она даже добрая, что ли. Хотя, как бы там ни было, Киму не нравится. Ни она, ни её обладатель. Иногда так бывает, что люди не по душе с первого взгляда, и хочется скорее от них избавиться, чтобы больше не видеть. Тут то же самое. Ничего личного, просто лучше им больше не сталкиваться. Лучше больше на одной дороге не пересекаться.