Гипомания (mania mitis) — мягкая форма мании, характеризующаяся жизнерадостностью, чувством благополучия, чрезмерного, обычно несоизмеримого с реальным положением оптимизма.
Прямо напротив висит запрет на курение, но стоящего у холодной стены мужчину это не волнует. Тишина режет слух, отдавая пульсацией в голове, но немой звон не оглушает так сильно, как рыдания от непереносимой боли. Те сорванные крики, слёзы, страх, которые видел Тэхён запечатлелись на его выращенном сердце кровоточащей раной, которая может затянуться шрамом, но зажить никогда не сможет. Это его вина. Всё, что произошло – по его вине. Вдох. Рёбра колет, трещины на них расходятся, углубляются, трескаются кости, как лёд, чтобы осколками впиться изнутри. К этой груди Тэхён прижимал крольчонка, обещал ему всё закончить, клялся, что никто больше не тронет его. Лжец. Ничтожество, не способное защитить единственного, кто видит в нём чудо. Затяжка. Тлеющая сигарета обжигает пальцы, а чудовище не чувствует. Это не боль, нельзя называть то, что чувствует сейчас мужчина болью, не достойно. Боль – это крольчонок, найденный в собственной крови, брошенный всеми, обесцененный☣
Монотонные гудки не обрываются принятием вызова и чужим, когда-то давно родным, голосом, в который раз звучит автоответчик, откровенно задолбавший своей автоматической речью. Снова. Чимин продолжает набирать один и тот же номер, хочет вывести из себя его владельца, чтобы ему наконец ответили, но всё оказывается бесполезно. На экране сто три набранных вызова, и омега набирает сто четвёртый. — Тебе же сказали, что он не ответит, — пытается остановить бесполезное занятие Рахиль, проходящая мимо и заметившая упёртость Пака. — Если бы я так просто сдавался, то сдох в первую же неделю после продажи, — огрызается Чимин, показательно набирая сто пятый вызов. — Будь добра, узнай у своего папика, когда там рейс до четвёртого города. — Зачем тебе возвращаться? Пак не успевает нажать на вызов, когда слышит этот вопрос, потому что он и правда не имеет на него логического ответа. Чимин десять лет ждал, когда сможет выпустить пулю в сердце Тэхёна за то, что он продал его, но вся эта ненависть куда-то слишком быстро исчезла, и Пак ощущает… долг? Ким его вообще-то среди гор мусора нашёл, и вместо того, чтобы пройти мимо и не брать на себя ответственность чужой жизни, он взял омегу с собой. Разве Чимин может сейчас пройти мимо, когда Тэхён в шаге от того, чтобы увязнуть в отходах? Пак давно смирился с тем, что между им и гибридом, Ким без сомнений выберет не его, боль от этого осознания прошла, осталась только неприязнь к самому крольчонку, оттого Чимин и внушал ему обратное. Но сейчас, омега и правда не может просто оставаться здесь, когда Тэхён нуждается в помощи, но не признается в этом. Пак даже готов помочь гибриду, его не переломает от этого, а гордость уже давно растоптали, так что… Чимин просто хочет для Тэхёна свободы, которую тот сейчас подарил ему. — Я задолжал жизнь, — отвечает Пак, прекращая набирать номер. Возможно, Рахиль этого не поймёт, мало, кто вообще сможет хотя бы представить чувства Чимина, но эти слова не остаются без её внимания, потому что в этот же день Пака приглашает выпить чашку чая Нил, чтобы узнать, зачем же омега желает вернуться. Быть может, именно это возвращение положит новое начало.☣
Двенадцать часов. Тэхён всей прогнившей душой ненавидит эту цифру, потому что двенадцати часов всегда было мало, а сейчас она кажется особенно ничтожной. Следующий день для гибрида решающий. За всё это время крольчонок просыпался пару раз, его сил не хватало на долгое бодрствование, он совсем ничего не ел, не мог себя заставить, лишь опустошил бутылку воды. Следующее пробуждение обещает быть долгим, гибриду снижают дозу поступающего обезболивающего, больше нельзя, иначе это понесёт отрицательные последствия. Ни одни существующие таблетки и жизнеобеспечивающие приборы не продлят гибриду жизнь, если природа возьмёт своё. И Тэхён не может об этом лгать. Поэтому мужчина стоит у холодной стены больницы, выкуривая вторую пачку сигарет и слушая от Хана варианты дальнейших прогнозов, среди которых присутствует и тот, что люди привыкли выражать словами «надежда умирает последней». Ким не нуждается в этих положительных предположениях, в утешительных «возможно, будет лучше», сочувствующих взглядов. Чудовище нуждается только в крольчонке. Тэхён хотел всё закончить и остаться с Чонгуком. Ким вообще-то сам из больницы только вышел, раньше времени, трещины в костях не окрепли после аварии, а он своей боли не чувствует. Его пожирает изнутри вина за то, что медлил с отъездом крольчонка, не успел перехватить Намджуна, не смог найти гибрида раньше, чем Бана загнали в угол. Если бы не третья сторона, возможно, сутенёр не решился бы на это, потому что изначально его целью был лишь обмен. Тэхён потерял контроль, его уже не восстановить. Уши гибриду не вернуть ни одним хирургическим путём. Жизнь ничем не вернуть. Окружающие понимают, что от полного разрушения города чудовище останавливает срок в двенадцать часов, потому что оно остаётся рядом с крольчонком, а не топит за него весь мир в крови. — Что будет, если он выживет? Внезапный вопрос от Кима звучит иначе, чем вера в это, потому что мужчина понимает одну важную истину – для гибрида любой исход обернётся болезненной пыткой. Хан уже рассказал, в каких мучениях умирают гибриды, как их ломает, убивает собственная природа, но ничего толком не сказал о жизни. — Долгая адаптация, — без смягчения отвечает Хан, — глухота временная, ему лишь будет казаться, что он не слышит, потому что с гибридной частью он мог уловить ритм сердца – его слух был уникально чутким. Долгое привыкание, возможные галлюцинации и фантомные боли. О таких мелких вещах, как расстройство сна и депрессия, и без специалистов понятно. Жизнь ничуть не лучше смерти. Следующая сигарета кажется отвратительно горькой, приевшийся вкус отходов вытесняет солнечный запах в сжатых треснутыми рёбрами лёгких, Тэхён прикрывает глаза, проводит по переносице и пытается взять себя в руки, дрожь которых не проходит. Он только и делал, что жил ради мести миру, себе, другим, но должен был остановиться в тот момент, когда деньги, положение в обществе и цель жизни стали пылью рядом с крольчонком. Это его ошибка, только Тэхён и будет за неё расплачиваться. — Доктор Хан! — обеспокоенный голос медработника привлекает внимание мужчин, один из которых в то же мгновение отталкивается от стены и спешит обратно. Ким понимает, что в этой больнице Хана не позовут ни к кому другому, кроме гибрида, поэтому не дожидается объяснений, уходит, быстро проходя через длинные коридоры. У Тэхёна десять лет не было сердца, он забыл, как невыносима та боль внутри, но вспоминает её сейчас, когда видит, как другие медработники суетливо входят в палату, откуда доносится плач крольчонка. Ким хотел бы забрать всю боль себе, потому что, достигнув дверей, он видит то, чего никогда не желал бы видеть. Чонгук забился под стол, откуда его не могут вытащить, пытается вжаться в стену позади себя, а на полу к нему лентой расстелена повязка, находившаяся на голове. Крольчонок сломлен, обезболивающее перестало действовать, он всё осознал. Громкие рыдания оставляют рваные раны, каждый шаг отражается громким ударом чужого сердца, Тэхён падает перед Чонгуком на колени и тянет его к себе. Гибрид не чувствует прикосновений, не может успокоиться, даже находясь в руках своего чудовища, плачет, а ладонями сжимает волосы, через рыдания пытаясь найти помощь. — Мои уши, они болят! Захлёбывается в собственных слезах, мечтая просто исчезнуть, но не чувствовать ничего. — Мне больно! Разрывает, пытается себя убить, не получается. Тэхён к себе крольчонка прижимает, не может ничего для него сделать, пустить себе пулю в висок тоже не может – не заслуживает смерти. Тэхён всегда выбирает боль. Потому что он её заслуживает. Громкий плач в палате стихает лишь после введённого через шприц обезболивающего, того, что гибриду давать больше нельзя, а Ким приказом велел Хану ввести ещё дозу. Сам обрекает крольчонка на медленную смерть, но лучше она будет без боли, чем настолько невыносимая. Рассвет. Оставшиеся шесть часов. Среди чёртовых пустых стен до сих пор звучат тихие всхлипы и сорванный голос Чонгука, пытающийся получить ответ, почему его уши так сильно болят. Обезболивающее должно клонить в сон, а крольчонок не спит. Тэхён его к своей переломанной груди прижимает, гладит у основания ушей, просит прощения, а в ответ новая спадающая слеза, очередной всхлип и неозвученное признание, что Чонгук так больше не может. Весь переломанный. Позже Хосок находит их у распахнутого окна – крольчонок спит, а Тэхён смотрит на виднеющиеся горы мусора за пределами города. Так что оказалось дороже: построить стены или же сломать их? Четыре часа тянутся целой вечностью, и в этой вечности Ким несёт свою расплату. Предостережения Хана об очередном обезболивающем проигнорированы снова, Тэхён цепляется за единственную возможность облегчить жизнь гибрида, заверяет, что всё станет лучше, они уедут к морю и никогда сюда больше не вернуться. Чонгук не верит, не слышит, а сам теснее прижимается, хочет почувствовать, как альфа гладит его уши, хочет дышать без боли. Они умирают вместе. Только один из них останется оболочкой, продолжая своё бессмысленное существование. Кажется, Чонгук начинает слышать шаги в коридоре, оборачивается, проверяет, не может навострить уши, почувствовать себя в безопасности. Ему безразличны люди вокруг, в серых глазах становится невыносимо пусто, его взгляд не поднимается даже на голос чудовища. Тэхён держит свою жизнь на руках и не хочет признавать то, что чувствует – она погибает. Он начинает жалеть о собственных поступках, о том, как поступал с Чонгуком. Он такого не заслуживал. Ким больше не пытается заверить, что всё будет хорошо, послал всех врачей – раз ничем помочь не могут, пусть вообще не заходят, – и прислушивается к дыханию крольчонка. Лишь бы дышал, чудовищу больше ничего не нужно в этом мире. — Почему ты здесь? — шёпот пробуждает почти утопившееся в вине сознание, заставляет сделать ещё один вдох – стрелка часов заходит на последний круг. — У меня больше нет ушей, — повторяет Чонгук, не ощущая горячего следа слезы на холодной щеке, — зачем я тебе. «Думаешь, в тебе хоть кто-то видит человека? Ты просто зверюшка, редкая и интересная, с ценой, возведённой до небес. Не будь ты гибридом, то никому бы не сдался. Твоя ценность в ушах, а без них ты никому не нужен» Обесцененный. Никому не нужный без своих ушей – Бан и Намджун просто бросили его. Всего-то надо было отрубить уши с самого начала, чтобы ничего этого не было. — Я здесь, потому что мне нужен ты, — Тэхён смотрит в пустоту, пытаясь заглушить в своей памяти крик Чонгука. — Я не оставлю тебя никогда, если ты не оставишь меня сейчас. Чудовище никогда первым не бросит крольчонка. Это может сделать только Чонгук, который закрывает от бессилия веки, пытаясь услышать биение сердца, выращенное им. Оно почти не бьётся, и Чонгук жалеет, что позволил полюбить себя. С самого начала они были обречены убить друг друга. Только никто из них не знал, что причиной будет не пуля, а любовь. Часы показывают десять часов утра. Стрелка уходит на свой последний круг. Тэхён обещает сводить Чонгука к морю.☣
Чимин часто слышал, что ожидание смерти – хуже самой смерти, но никогда не видел в глазах говорящих тому подтверждение. Никто на себе не испытывал те муки ожидания смерти. Но Чимин увидел шрамы от ожидания у Тэхёна – у мужчины вся душа ими истерзана, а он выбрал боль, вместо смерти, потому что должен был отыскать омегу прежде, чем понесёт за его продажу расплату. Пак сам знает, как выворачивает тупое ожидание, превращая дни в недели, месяцы, годы. Поэтому сейчас, сидя в пустом зале уже сорок минут, Чимин разбрасывается этим временем так, будто у него его достаточно, чтобы тратить на ожидание встречи. Пак мог бы сорваться, найти Тэхёна, чтобы посмотреть, как он выглядит, когда теряет из рук свою жизнь, которая является гибридом. Не поехал, не приблизился, остался в пустом здании, чтобы отдать долг. Хватит с него этой драмы. Двери зала распахиваются, Чимин мельком замечает по обе стороны тени людей, которым приказали охранять его. Чтобы не сбежал, разумеется. Эта встреча выгодна двум сторонам. Пак устало подпирает голову рукой, переводя взгляд на единственного вошедшего, и приятно удивляется, когда ему протягивают захваченный по пути стаканчик кофе и десерт в виде кусочка торта. И всё-таки, он жил десять лет в другом мире, потому что здесь, в городе, построенном чудовищем – он свободен. — Прошу прощения, — мужчина снимает с себя куртку и садится напротив омеги, — пришлось задержаться, чтобы приехать сюда без свидетелей. — Я вроде не нахожусь под юрисдикцией твоего закона, чтобы ты приходил ко мне тайно, — наигранно обижается Чимин, принимая в качестве извинений ещё горячий кофе. Бэк усмехается, но не продолжает оправдываться, понимая, что никому из них это сейчас не нужно. Чимин пришёл не к Бану, не к Намджуну, ни к кому из элиты – его уже тошнит от этого мусора. Поэтому он решил обратиться к закону, которого никогда не существовало, но который обрёл власть с приходом чудовища этого города. — Но мне хватило этого времени, чтобы подумать, — продолжает прокурор, — и не хватило, чтобы проникнуться к тебе доверием. — Я бы мог это понять, будь у вас другой выбор, — самоуверенно отвечает Чимин, шурша упаковкой сладкого десерта, — но я в этой ситуации всё ещё остаюсь лучшим и единственным вариантом. Кима я тебе не сдам, сам это понимаешь, а вот его место занять смогу – отдай мне город законным путём, я и буду следовать этому закону. Разве это не выгодное предложение? Кому ещё сможет отдать эту власть чудовище, если не тому, против которого не пойдёт? После трёхсторонней игры Бэк запомнил несколько важных вещей, одна из которых – враги ни за что не позволят друг другу отобрать свою власть и свободу. Поэтому лидером этого города лучше сделать того, кто не будет следующей целью нынешнего деспота. Чимин Тэхёну дорог по-своему, он не станет препятствовать ему, а потому позволить омеге взять город под управление кажется весьма разумным решением. — К тому же в политике я не особо силён, — признаётся Чимин, пробуя сладкое подношение, — соберёшь ограниченный круг людей, кто действительно занимается политикой, экономикой и финансами, и я буду принимать решение, опираясь на их рекомендации. По сути, это будет похоже на демократию, разве что я не собираюсь менять направление и снова строить стены ради элиты. Чертовски заманчивое предложение своей подозрительной выгодой. — А взамен? — интересуется Бэк, подозревая, что с каждой стороны должно быть своё «но». Чимин делает глоток сладкого кофе, разбавленного молоком, и поднимает взгляд на сидящего перед собой прокурора, который также потребует своё условие, выполнение которого позволит омеге взять власть над городом законным путём. Но проблема в том, что их «но» противопоставимы друг другу. — Ты позволишь Тэхёну уйти. — Именно этого я позволить не могу, — отрицает Бэк, потому что его условие – взятие Тэхёна. — Это не просьба, — Чимин отламывает кусочек торта, медленно протыкая его пластиковой вилкой, которые надо запретить – таких за пределами города миллионы и они не разлагаются годами, оставаясь лежать на земле. — Мне вообще ничего не нужно, понимаешь? Я здесь только потому, что являюсь единственным, кто элементарно может занять место Тэхёна – он уже достаточно сделал, чтобы спокойно уйти, ты так не считаешь? Избавил город от подпольного бизнеса, свой прикрыл, забрал у сутенёра притоны и дал его омегам нормальную работу, отобрал господство элиты, сломал стены и запустил переработку мусора. Ким не герой и уж тем более не положительный персонаж, он погубил сотню жизней, ещё сотни утопил в крови. У Тэхёна свой закон, не обделённый какой-то моралью, но в глазах прокурора он всё ещё не достаёт до прощения и бегства в спокойную жизнь. — Не могу дать обещания, что если найду его спрятанные трупы, то не привлеку его за это, — упрямо повторяет Бэк, почти соглашаясь на это условие. — Не найдёшь, — усмехается Чимин, отправляя Хосоку сообщение, что всё проходит по плану, — не там ищешь, Бэкки. Пак поднимается, заканчивая встречу на своём условии, и проводит ладонью в воздухе, прощаясь с прокурором. Сейчас большая часть города примет во главе омегу, некоторые из-за мыслей, что им будет легко управлять, другие из-за солидарности, остальные по причине, что этот будет лучше, чем нынешнее чудовище. Поэтому Нил и Хосок организовали возвращение Чимина, чтобы тот занял место лидера четвёртого города. Потому что Тэхён больше не справляется. Его роль в истории людей почти окончена. Чимин выходит на морозную улицу, смотрит на экран телефона и не видит ответа на сообщение. Электронные числа показывают час дня – решающие сутки для гибрида уже закончены.☣
Хосок блокирует телефон, быстро считав информацию от Пака, но мысли всё равно не о планах на этот город – они опережают собственные шаги, направляясь по коридору больницы. Альфа останавливается в открытых дверях пустой палаты, где все жизнеобеспечивающие приборы выключены, и не понимает, что происходит. Если бы гибриду удалось выжить, Тэхён вряд ли бы так скоро покинул больницу, каждый последующий час очень важен для полного восстановления, учитывая немалый риск последствий от такой травмы. Но если природа взяла своё, где может находится брошенное крольчонком чудовище? Хосок уходит дальше, чтобы найти Хана, который будет первым человеком в курсе событий, но, проходя мимо зала, где больные располагаются на диванах за просмотром телепередач, Чон замечает выделяющийся контраст среди больничных пижам. Тэхён сидит на одном из одиночных кресел, а на руках держит укутанного в одеяло Чонгука, вытянувшего лишь одну руку, в вену которой вставлена капельница, стоящая рядом. Вряд ли они увлечены идущим фильмом или обществом вокруг, у них свой собственный мир, и в этом мире Ким принёс сюда крольчонка, чтобы он слышал, привыкал к новым звукам. Чон оглядывается, находя неподалёку Чанвона, верно следящего с парой человек за боссом издалека, и подходит ближе, присаживаясь на подлокотник свободного кресла рядом. — Выглядишь дерьмово, — с облегчением проговаривает Хосок, ловя на себе слабо фокусирующийся взгляд гибрида. — Мне попросить и тебе поставить капельницу? — Исчезни, — с тяжелым выдохом проговаривает Ким, — за тобой экран не видно. Чон понимает, что всё в порядке, потому что Тэхён отвечает в своей привычной манере, хотя не проявляет к фильму ни доли своего интереса, но всё равно пересаживается, опуская взгляд к крольчонку. Хосок его никогда таким не видел и надеется, что больше не увидит. Цвет кожи практически сливается с цветом одеяла, совсем блеклые сухие губы, пустой взгляд и полное бессилие. И единственная цель – не оставлять чудовище одного. Хосок выдыхает, ощущая внутреннее спокойствие Тэхёна, и уходит за Ханом, чтобы попросить его о второй капельнице – Ким после аварии не восстановился, слишком рано встал на ноги, поехал за крольчонком, и сейчас с ним двое суток не спал, на руках носит, боится закрыть глаза. Тэхён своим больным сознанием думает, что если позволит себе на минуту поддаться слабости, то упустит Чонгука. Снова. И Хосок просто остаётся рядом, наблюдая за установкой капельницы и за тем, как Тэхён проваливается в сон, позволяя себе закрыть глаза, пока рядом находится тот, на кого он опирается всю свою жизнь в этом городе. Всё в порядке. Их лучшее будущее ещё впереди, потому что они борются за него вдвоём. К вечеру в зале гасят свет, выключают телевизор и провожают пациентов в их палаты. Одних не трогают – чудовище с крольчонком обрели долгожданный покой, чтобы позже продолжить начатое с новыми силами. Следующее посещение Хосоку выдаётся днём. Не получив никакого сообщения от Тэхёна, информатору приходится лично прийти, чтобы прояснить некоторые моменты дальнейших планов, но увидев его в тот момент, когда он кормит Чонгука, Хосок не решился говорить о внешнем мире. Чудовище с крольчонком скрываются в своём, их лучше не тревожить. Каждое новое утро начинается с проверки гибрида, заметные улучшения присутствуют, но даются омеге с трудом. Чонгуку сложно принять себя. Крольчонок прячется от отражающих поверхностей, уклоняется, когда Тэхён пытается коснуться его волос, не подпускает к ушам, пока чудовище не подпускает никого к омеге. Им предстоит подняться с самого дна. Начать заново жить. Тэхён плохо улавливает поступающую информацию извне. Кажется, Хосок говорил что-то про возвращение Чимина, его планы на власть, и получил лишь приказ, чтобы Чанвон оставил слежку за больницей и стал тенью Пака. Кима не интересует политика и происходящее за пределами стен больницы, которую он ненавидел на протяжении долгих лет, но остаётся здесь ради крольчонка. Альфа постоянно рядом с гибридом, не оставляет его, целует холодные руки, заверяет, что никогда не оставит, не подозревая, что успех реабилитации гибрида напрямую зависит от него. Об этом Хосок узнал от Хана, когда они наблюдали за короткой прогулкой Тэхёна с Чонгуком на крыше здания, тот сказал, что гибрид цепляется за жизнь потому, что чувствует собственную ценность. Он может этого не понимать, но его природа ощущает присутствие рядом пары, альфы, удерживающего его в своих руках. Те двое решающих суток Тэхён был рядом – он не позволил гибриду сдаться. Поэтому, когда пришло время снимать бинты, Ким сказал, что они сделают это сами, чтобы рядом не было посторонних. В этот день Чонгук долго сомневается, не решается, избегает зеркала и просит дать ему ещё время, понимая, что Тэхён ему это позволит. Но он не сможет вечно бегать от самого себя, скрываться от мира внутри стен – они ему никогда не давали свободы. Поэтому Чонгук останавливается посреди палаты, когда Тэхён ненадолго оставляет его, долго рассматривает себя в отражении, бледноту своего лица, губ, всё ещё пустующий взгляд. Там маленькие искорки жизни горят, чудовище их вдохнул и не позволяет им гаснуть. Крольчонок дрожащей рукой касается края повязки, делает оборот вокруг головы, снимает второй круг, с силой закусывая губу. Он уже знает, что ничего не увидит в отражении, но всё равно боится, не замечая на собственных глазах накопившееся слёзы. Гибрид этого не заслужил. Он ни в чём не виноват. Чонгук делает последний оборот, длинная повязка спадает перед его ногами, открывая туманному взгляду режущую душу пустоту. У крольчонка нет ушей, на их месте остаются зашитые два обрубка, скрывающиеся под волосами. Он сбито втягивает воздух, ощущает, как трудно становится дышать, смотреть на себя, намеревается поднять повязку и вновь скрыть себя, но не успевает ничего сделать, как чувствует поцелуй. В отражение Тэхён оставляет поцелуй на щеке омеги, останавливает его, смотрит взглядом, который Чонгук узнаёт – так чудовище на него смотрит, когда любит. — Красивый. Крольчонок хмурится, оборачиваясь к альфе, хочет возразить, потому что он не может быть сейчас красивым, но его опережают, сцеловывая эти слова с губ. Осторожное, трепетное прикосновение возрождает внутри почти погибшее, Тэхён обхватывает ладонями скулы Чонгука, оглаживая пальцами щёки, и без напора мнёт чужие губы, показывая свои чувства нежностью, неприсущей чудовищу. Чонгук скажет, Тэхён лжёт. Потому что с ним чудовище другим не бывает.☣
Город снова дышит. Пытается окрепнуть после разрушений, перестроек, сноса стен. Затишье затянулось с того момента, как Ким отошёл от власти, стал больше времени проводить с крольчонком, изредка мелькая на улицах, а после аварии вовсе исчез. Кому-то из элиты крупно повезло – не надо тратить последнюю крупную сумму на группу киллеров, чтобы избавиться от лидера города. Только к их великому сожалению к власти неожиданно для всех пришёл иной человек. Вначале это мелькало статьями шуток – первый проданный омега занял место Ким Тэхёна. Многие воспринимали это слухами, обсуждали, насмехались, пока об этом не заговорили новостные телеканалы. Потом пришло осознание, что это вовсе не шутки – Пак Чимин заручается поддержкой главного прокурора города и ведущих лидеров. Появилось много вопросов: где Ким Тэхён и почему он так просто позволил омеге забрать его власть? Что намерен делать Пак со стенами? Поддастся ли омега давлению, являясь более уязвимым полом? Или это всё – план Тэхёна? И все ответы растворяются, не достигнув той стороны экрана. — Это неразумно, — закатывает в очередной раз глаза мужчина, услышав о мнении Чимина по поводу продолжения направления Тэхёна. — Прошло несколько месяцев с уравнения элиты города Кимом, но это не продлится долго – они, как тараканы, выживут и расплодятся. Всё вернётся обратно – подпольный бизнес, коррупция, власть… — А гос служащие нам зачем вообще? — Чимин лениво поднимает взгляд на альфу. — Это их работа – выслеживать и ловить преступников, или за десятки лет элита так откормила этих свиней, что они забыли, что их значки не красивый аксессуар? Если не справляются со своей работой, увольте всех и наберите новых. — Что застенные вообще могут понимать в политике? — не унимается мужчина, явно не испытывая симпатии к новому лидеру города. Бэк лишь вздыхает, но не встревает в разговор, не спешит вставать на сторону омеги. Он изначально сомневался в том, что передача власти Паку обернётся положительным влиянием на общество, но как показывает реальность – мир никогда не очистить от мусора. — Ничего, — доносится позади голос, от которого у присутствующих встаёт ком поперёк горла – чудовище вернулось на своё место. — Застенные ничего не понимают в политике, — продолжает Тэхён, осматривая собравшихся в зале совета, — поэтому проще всё решить парой пуль: одну в лёгкие, другую рядом, чтобы смерть была полна мучений. Бэк резко переводит взгляд к Чимину, пытаясь найти в его реакции на появление Кима хоть какой-то намёк, что всё это спланировано, но омега остаётся полностью равнодушен, не выражая ни одной эмоции. А вот на лице Кима проскальзывает лёгкое недоумение от замеченного присутствия Пака здесь. — И давно ты вернулся? — Тэхён оборачивается к Чимину, не обращая внимание на собравшихся праведников вокруг. — Месяц – слишком долгий выходной, не находишь? — язвит омега, показывая присутствующим то, о чём пытался уверить Бэк – чудовище не тронет лишь Чимина. — Пришлось занять твоё место. — Славно, а теперь я вернулся… — Но кто сказал, что я отдам его тебе, когда ты вернёшься? В зале образовывается тишина недоумения, присутствующие шокированы ответами омеги тому, кто город в крови утопил, этому взгляду, которым Чимин смотрит на чудовище, будто совсем его не боится. Пак откровенно заявляет, что не собирается подпускать Тэхёна к власти. Самоуверенности омеги можно позавидовать, если не знать, что у Кима нет планов вернуться к власти. Это наигранное появление после отсутствия больше месяца не столько для представления силы и значимости Чимина в роли лидера, сколько простая просьба Хосока завершить начатое правильно. Им нельзя оставлять Чимина без авторитета, без той самой уверенности, что именно его чудовище не тронет, необходимо ускорить процесс принятия нового лидера в виде омеги, чтобы Тэхён смог уйти. Чудовище здесь ради крольчонка. Чимин поднимается со стула, скрепя его ножками по паркету и не прерывая зрительного контакта с Тэхёном, будто они – заклятые враги, которым нельзя поворачиваться спиной к другому. Пустит пулю в затылок. Пак должен играть роль первого проданного с ненавистью к тому, кто был для него семьёй и предал, чтобы добиться цели – он должен вернуть долг Тэхёну за тот раз, когда он остановился меж гор мусора и взял его с собой. Только они не могут просто взять и отпустить чудовище на свободу. — В скором времени подпишут ордер на твой арест, — любезно информирует Чимин, приближаясь к мужчине настолько близко, чтобы альфа мог схватить его за горло и задушить. — Я засажу тебя на десять лет. Для начала. А потом случайно скажу проверить одно место, где мы найдём сотни неопознанных костей от трупов, накопленных за время твоего бизнеса. И посажу ещё на десять лет. Омега останавливается, безоружный, открытый, позволяющий себя убить. И чудовище этого не делает. Тэхён видит во взгляде голубых глаз обратный отсчёт – Чимин даёт ему время сбежать так далеко, чтобы его никогда не нашли. Ким никогда не будет положительным персонажем для города, спасителем мира и застенных, он слишком очернил свою репутацию убийствами. Поэтому Чимин делает из него преступника, подталкивая Тэхёна к единственной цели сбежать в лучшее будущее. — Я воспитывал тебя не таким, — усмехается Ким. — Тогда ты тоже не был ублюдком, — отвечает Чимин, пытаясь донести от окружающих единственную истину. Они не были чудовищами. Такими их сделал город. — Тэхён. Слабо озвученное имя звучит слишком громко, призывает одного, а оборачиваются все, лицезрея давнюю пропажу – гибрид стоит меж дверей, не обращая внимания ни на кого другого в этом зале. Его глаза поблекли, потеряли ту наивность, которая присутствовала в них в самом начале его появления в городе, кожа цвета снега и душа, почти убитая реальностью. Гибрид стоит в красной шапке, скрывает уши или то, что от них осталось, укутан в тёплый свитер и расстёгнутую от долгого ожидания куртку. Наконец крольчонок ходит без капельницы. Чудовище на зов слепо следует, оставляет всех позади, позволяет Чимину забрать свою власть и не позволяет Чонгуку больше его ждать. Крольчонок на людей с равнодушием смотрит, на прокурора с презрением – он мог бы попросить Тэхёна убить их всех, чтобы отомстить за свои уши, весь город утопить, ничего живого не оставить. Но тот просто оборачивается, уходя из этого тошнотворного места, и уводя за собой Кима – ему тоже пора отсюда уходить. Тэхён Чонгука не оставляет, поэтому взял с собой сюда, но ждать оказалось слишком сложно. Гибрид всё ещё не восстановился, выписка из больницы – его желание оттуда сбежать, не в силах вынести замкнутость стен вокруг себя. Чонгуку хотелось дышать, а сделать это можно лишь на свободе. — Он справится, — проговаривает крольчонок, будто ощущая настоящую цель прихода Тэхёна сюда. Ким лишь хотел проверить, справится ли с этой властью Чимин. — Ты ему уже помог тогда, когда он в этом нуждался, — напоминает Чонгук, возвращая мужчину в день первой встречи, когда он не прошёл мимо брошенного омеги. — Сейчас за ним присмотрит Хосок. — Когда ты успел услышать об этом? — Когда ты слушал меня, а не Хосока. Чонгук останавливается, когда Тэхён резко перегораживает ему выход из здания, и опускает взгляд на ладони мужчины, застегающего его куртку. Им правда пора уходить. — Ты сказал, что я могу попросить всё, что захочу, — напоминает крольчонок, зная, что чудовище это не забывал. — Прежде, чем мы уедем, ты сделаешь то, что я попрошу? — Всё, что пожелаешь. Чонгук смотрит в глаза мужчины, находя в них вовсе не больную любовь, не их гипоманию, а что-то другое, незнакомое, будто здоровое. — Убей Бан Чана, — просит гибрид, ведь время, данное Чимином до ареста, вовсе не для побега. Чимин даёт время отомстить за крольчонка. — Найди и убей его, — требует Чонгук, не в силах простить сутенёру всё, что он сделал им. — Убей Намджуна, когда он снова появится. Чтобы освободить заложников природы его коллекции. — А потом убей себя. Для чудовища никогда не существовало законов. Пока законом для него не стало слово крольчонка.☣
Зима кажется нескончаемо долгой, медленно убивающей всё живое, забирающей собственную жизнь. Юнги прошлое вспоминает, словно это было кошмаром, потому что здесь ему больше не позволяют мёрзнуть. Только согревает не город, а люди. — Уснул? — шёпот позади окутывает вместе с тёплыми объятьями со спины, позволяя Юнги расслабиться и ощутить, как тяжесть дня отступает. — С трудом, — омега касается рук Хосока, смотря на укрытого толстым одеялом гибрида, свернувшегося на диване в гостиной, придвинутом к камину. — Он снова плакал от фантомной боли, успокоился около часа назад. Потому что тот, кто мог унять эту боль, ушёл выполнять единственный приказ крольчонка. — Сколько ещё Тэхён намерен пропадать? — Юнги оборачивается, не разделяя намерений найти сутенёра, потому что все эти похождения и поиски – замкнутый круг. — Они должны были уехать отсюда уже очень давно, но медлили. И чем это обернулось? — Его попросил об этом Чонгук. — А ещё он попросил Тэхёна убить самого себя. Никто так и не понял, почему Чонгук пожелал именно этого. Хан сказал, что те двое суток гибрид смог пережить только благодаря альфе рядом, это присутствие Тэхёна поддержало жизнь в омеге, который почувствовал, что даже без ушей он нужен мужчине. И сейчас Чонгук восстанавливается лишь в половину собственных сил, потому что его главной поддержкой является Тэхён. Если чудовище исчезнет, природа заберёт гибрида, потому что Хан признался, что у крольчонка изначально не было шанса, а его восстановление не поддаётся логичному объяснению. Они друг без друга погибнут. — Думаю, Тэхён понял смысл, — заверяет Хосок, переводя взгляд на гибрида, уши которого больше не вылезают из-под одеяла. — Им надо закончить с этой жизнью, чтобы начать лучшую. Было бы только время, потому что его не остаётся ни у кого из них. Время всегда было ценным ресурсом, дороже денег, потому что цена его – жизнь. Обмороженные ладони с трудом удаётся сомкнуть, пальцы почти не слушаются, вызывая отчаянный хриплый смех безумия мужчины, прислоняющегося спиной к стене очередного заброшенного дома. Перебираться уже надоело, везде разрушенные стены, холод, голод и отчаяние. Бан пытался выжить, скрыться от последствий собственных поступков, потому что вернуть то, над чем он работал всю свою жизнь уже невозможно – он родился в мусоре, здесь же и оказывается. На своём месте. Звонкий удар патрона найденного ружья о полы заставляет Бана судорожно выдохнуть, потянуться за упавшей, жизненнонеобходимой вещью, чтобы вставить его обратно в оружие. Сделать это получается с невероятным трудом, не с первого раза – тело отказывается слушаться, но последние силы направлены на эту единственную цель – покончить со всем этим. Бан заряжает ружьё, ставит его на пол и направляет дуло себе в рот, дотягиваясь до спускового крючка. Остаётся только надавить отмороженным пальцем, чтобы всё это закончилось. Потому что все выбирают смерть, и только Ким Тэхён всегда выбирает боль. Бана пробирает на смех, в уголках глаз появляются слёзы, когда ему не удаётся элементарно нажать. Две секунды – он будет жалеть об этих двух секундах своего бессилия, потому что в этот момент ружьё выпинывают из его рук, выбивая дулом несколько зубов. — Сукин сын, — шепелявит Бан, слабо ощущая боль и небрежно стирая рукавом кровь с подбородка. Ружьё не позволяют поднять, пинают его в сторону – пуля не будет спасением для этого отброса. Бан медленно поднимает взгляд, всё же надеясь увидеть любого другого, кто скитается в этой местности в целях грабежа, но его надежды трескаются и разбиваются, когда перед ним присаживаются и протягивают докурить последнюю сигарету. — Ты правда надеялся, что сможешь так просто умереть? Чудовище перед ним совсем озверело, не оставило внутри ничего человеческого, и смерть для сутенёра окажется спасением, которого он не получит сразу. Слишком дёшево для него. Тэхён находит взглядом молоток, сломанный немного, одна его железная часть раскололась, но это не помешает им воспользоваться, и Ким берёт его за ручку, поднимаясь на ноги. Бан должен почувствовать ту боль, от которой рыдал крольчонок, прежде, чем понести расплату за продажу Чимина. — Надо было тогда пройти мимо меня, — выплёвывает Тэхён, не озвучивая то, что тогда они могли бы остаться живы. И Бан улыбается, понимая, что не стоило ему останавливаться перед избитым мальчишкой в луже отходов. Просто тогда Тэхён напомнил ему самого себя. И это был первый и последний поступок, о котором жалеет Бан. Пустая пачка сигарет проваливается в мусорный бак, в котором больше снега, чем мусора, валяющегося в округе – Чимину предстоит много работы, но альфа, проходящий мимо, уже не думает об этом. Третьи сутки заканчиваются небезрезультатно – в этот раз никто не помогает Бану скрыться от чудовища, идущего на запах гнили. Последние люди, которые оставались с сутенёром, после провала, бросили его, ушли, чтобы не попасть на пути уродливого зверя, идущего мстить за крольчонка, никто не оказывает беглецу поддержки, нигде спасения он не найдёт. Мусору остаётся скрываться среди мусора. Поэтому Ким не тратил время на город и нашёл грешника там, где ему и место. Тэхён выкурил бы ещё одну сигарету, чтобы растянуть время отмщения, доставить ещё больше боли тому, для кого всегда её будет мало, но что-то человеческое твердит не тянуть, убить, просто уже закончить с этим. Ким на поверхность из канализационных путей поднялся, чтобы сделать вдох отрезвляющего воздуха, увидеть испачканную одежду в крови и вспомнить, что его ждут. Бан тоже ждёт, сидит там, прислонённый к кирпичной стене, смотрит на аллигаторов – его личных всадников апокалипсиса, ждёт, когда оборвётся возможность дышать. Он мечтает умереть, а Ким не позволяет. Бан не получил и половины той боли и унижения, что чувствовал Чимин на протяжении десяти лет, ни капли того режущего смертельного ощущения боли от потери важного органа, которые испытал Чонгук, ни грамма той вины, что пожирает Тэхёна до сих пор. Его смерть слишком простая, слишком мало сломанных костей молотком, Ким до каждой добрался, но этого всё равно остаётся чертовски мало. Резать бы его по сантиметру, как тонкие ломтики излюбленного элитой мяса, и подать им на стол, наблюдая за тем, как мусор жрёт мусор. Тэхён не в силах придумать, что вообще может быть в равной степени той боли, которую сутенёр заслуживает? Ким останавливается на бетонном полу канализации, где сравнительно тепло, чтобы кусок мяса начал оттаивать и источать зловонный запах гнили, благо здесь достаточно вони, чтобы его просто не замечать. Тэхён всё ещё слышит хриплое дыхание оставшегося от человека мусора, не желает облегчать его страдания, хочется продлить, желательно на десять лет, но гнить ему в камере не позволит – слишком шикарно. — Всё могло бы быть иначе, отдай ты мне крольчонка, — Ким слышит шевеление аллигаторов, оживившихся на голос хозяина, поэтому не тянет с прощанием. — Захочешь умереть – просто свались вниз. Чтобы отчаяние, отвращение и желание просто уже умереть стали настолько невыносимыми, что Бан сам прыгнет в объятья мучительной смерти. Сутенёр не сможет выбраться отсюда, и никто другой его здесь не найдёт, поэтому Тэхён разворачивается и уходит, разрывая подписанный когда-то договор. Их контракт аннулирован.☣
— Вот же… дерьмо. Бэк смотрит на место преступления, которое полицейские пытаются закрыть от подоспевших репортёров и граждан, но сделать это трудно по простой причине его местонахождения – площадь перед центральным залом суда. У статуи богини правосудия обнаружен труп одного из шести мужчин, которые возглавляют на данный момент органы власти во главе с омегой. Как символично, ведь именно этот человек постоянно твердил о правосудии и требовал немедленно арестовать Тэхёна, а сейчас лежит холодным трупом в окружении фотографий своих же преступлений. — На камерах отчётливо видно преступника, — докладывает ведущий дело полицейский. — Это… — Он и не намеревается скрываться, — перебивает Бэк, и без того зная, за что был убит этот мужчина. Чудовище отомстило за Чимина. — Уберите его отсюда побыстрее, — проговаривает прокурор, отворачиваясь от изуродованного трупа. Это прямое послание от Ким Тэхёна с громким предупреждением даже не думать, что к Чимину можно притрагиваться. Нынешний труп вчера не выдержал главенства омеги на должности лидера города, решил показать, насколько Чимин беспомощное существо, застенный, но у него не получилось. Никто не мог и подумать, что предостережение Кима оторвать руки тем, кто тронет Чимина, окажется настолько буквальным. Руки так и не нашли. Неприятное ощущение тошноты заставляет прокурора остановиться, приложить ладонь к капоту автомобиля и отдышаться. Нельзя оставлять это чудовище на свободе. Опасно держать его в клетке, когда главный информатор города – это друг, а лидер – задолжал ему жизнь. Посади Кима по закону – чудесным образом о его побеге будут греметь все новости уже через сутки. Прошла уже неделя, а Тэхён всё ещё на свободе, скрывается где-то, чего-то ждёт, а Чимин будто нарочно тянет с его поимкой. Нельзя было доверять тому, кто знаком с Кимом слишком близко. Бэк вынимает мобильный, находя среди списка контактов единственный неподписанный номер, и нажимает на вызов, собираясь снова обратиться к тому, кто остался в стороне, не подозревая, что эта идея принадлежит вовсе не ему. Правильно внушённая мысль всегда даст в скором времени свои плоды, поэтому Тэхёну не нужно прикладывать никаких усилий. Только ждать, затаившись в тени. Но есть мысль, которую Тэхён не хотел бы внушать манипулятивным путём, но всем своим сердцем желает, чтобы она не покидала сознание Чонгука. Поэтому мужчина закатывает рукава рубашки выше, когда они чуть сползают, и возвращается к вспениванию шампуня на волосах крольчонка, снова о чём-то глубоко задумавшимся. Гибрид совсем недавно снова стал позволять касаться своей головы, будто сам с собой боролся, пытался принять себя таким, каким стал, повторяя про себя, что его ценность вовсе не в ушах. Тэхён бережно массирует у двух почти незаметных бугорков от ушей, их не касается, не пытается ускорить принятие себя гибридом, но не может не заметить, что чувствует внутреннее подозрительное спокойствие крольчонка. Его боль почти прошла. Когда Ким принимается вытирать махровым полотенцем омегу, Чонгук фантомно ощущает, как поднимаются его уши в любопытной манере предвкушении вопроса, всё никак не в силах привыкнуть, что этого не увидит мужчина. И не подозревая, что альфа уже давно видит гораздо больше. — Где ты был ночью? — Чонгук знает, что чудовище уходит в то время, когда он спит, чтобы омега не томился в ожидании его возвращения. — Надо было помочь Чимину. — Он хоть раз сам убивал? — внезапно интересуется гибрид, ощущая, как движения мужчины замедляются. — Что ты ощущаешь, когда забираешь жизнь? Десять лет – зависть, что эта пуля достаётся всегда не Тэхёну. Альфа ненавидел себя и свою жизнь до такой степени, что убийства стали для него словно очередная выкуренная сигарета. Одна за другой, потом ещё одна, ещё, и вкус стал привычным. Убийство мусора никогда не вызывало вины, страха или раскаяния – они этого заслужили. Но иногда Ким действительно жалел, когда людей, стоящих немного больше остальных, приходилось убивать. — Что никогда не смогу никому её подарить, — признаётся Тэхён, опуская края полотенца. Чудовище не способно создать чудо. А Чонгук ему не верит. — А Чимин не убивал, — продолжает альфа, подхватывая чистую одежду и помогая гибриду одеться, — поэтому я должен ему помочь прежде, чем уйти и оставить его одного. — Он будет не один, — напоминает Чонгук, не позволяя мыслям об этом городе снова занимать много места в сознании мужчины. Новый лидер этого города окружён преданными Тэхёну людьми и рядом будет тот, кого не подкупишь всеми деньгами мира – Хосок делает это не столько ради Пака, сколько для собственного прощения перед теми двумя, которых он встретил десять лет назад у дверей притона. Его род деятельности всё ещё напоминает альфе о том, что он был тем, кто слил информацию о двух прибывших застенных. И хотя Ким его в какой-то степени понимает и даже простил за это, Хосок не отступит, пока не почувствует, что может это сделать. А ещё Чонгук говорит это, чтобы Тэхён наконец смог отпустить того Чимина, которого нашёл в отходах, потому что на этот раз черёд Пака позволить гибриду забрать его чудовище. Здесь они должны разойтись. — Ты прав, — соглашается Тэхён, улыбаясь крольчонку. Никто из них больше не будет жить в одиночку. Шум фена больше не так невыносим, как раньше, из-за чего Чонгук сидит прямо и позволяет ладоням мужчины задержаться в его волосах дольше, не догадываясь, что всё это нарочно, чтобы быть ближе. А ещё Тэхён так удачно посадил омегу перед зеркалом, позволяя его серому взгляду задевать отсутствие собственных ушей, отчего Чонгук не сдерживается и хмыкает, но в отражение всё же смотрит. Пока шум фена не стихает из-за присутствия рядом человека, который не должен был так скоро вернуться. — План пошёл не тем путём, — оповещает Хосок, останавливаясь у открытой двери. — Намджун не собирается сюда приезжать, но любезно подсказал Бэку путь, по которому он без Чимина получит ордер на твой арест уже, может быть, сегодня. — Ты имеешь в виду… — Да, — подтверждает Чон, — они прочищают канализационные пути. А значит совсем скоро будут невинные жертвы всадников апокалипсиса или же, если повезёт, труп Бан Чана послужит им предостережением. Но, несмотря на отсутствие времени, Тэхёна интересует только одно: решил ли Бан помирать в муках медленной смерти или же выбрал одно мгновение боли? Найти то место не трудно, просто надо было знать, где искать мусор – видимо, об этом намекнул коллекционер, потому что сам прокурор до этого не додумался бы. Бэк искал трупы в мусоре за пределами города, когда город – и был местом сбораЯ власть.
Я будущее.
— Разве не глупо бросать всё сейчас? — крольчонок надевает капюшон толстовки, снова скрывая отсутствие своих ушей, и поворачивается к информатору. — Люди продолжают работать только потому, что Тэхён всё ещё здесь. Пока им страшно, они делают правильные дела, но как только им ничего не будет угрожать – они вернут свою прежнюю жизнь. — Ты хочешь променять свою свободу на этот город? — уточняет Хосок, ощущая безразличие и пустоту в душе гибрида – Чонгук прежним уже не станет. — Что тебе здесь делать, кроха? — Наблюдать из окна, как горизонт становится всё дальше, — крольчонок почти злится, ему не нравится, что его вынуждают отвечать, когда всё и так очевидно. — Слушать новости о зверских убийствах очередного элитного мусора, просыпаться и видеть рядом Тэхёна, который всегда возвращается к моему пробуждению. Что мне здесь ещё делать? Для чего вообще теперь существует гибрид, если его жизнь – это игра с природой? Тэхён ощущает боль, не свою – крольчонка, и не останавливает, когда Чонгук поднимается и уходит, чтобы случайно не попросить чудовище уничтожить этот ненавистный город. Ким лишь прикрывает глаза, понимая, что делает недостаточно для восстановления крольчонка, им понадобиться больше времени, чтобы прошла хотя бы боль от ушей. Чонгук позволяет эмоциям выплеснуться наружу, хлопает дверью комнаты так, чтобы слышно было на весь дом, хватается за голову и садится на пол, пытаясь скрыться из этого мира хоть на секунду. Раньше у него была единственная цель – выжить любой ценой, выходя из норы ранним утром, пытаясь согреться ледяными зимами, убегая от людей, не упасть в реку, не умереть с голода. Зачем он всё это делал? Чонгук никогда не думал, для чего он пытается выжить. И сейчас он не понимает, для чего они так далеко зашли, чтобы вот так просто всё бросить. Они столько всего похоронили в этом городе не для того, чтобы так просто всё оставить. Чонгук ощущает прикосновение к себе, его притягивают из собственной тьмы в объятья, где обитает безопасность, и гибрид поддаётся, позволяет себя обхватить и прижимается в груди мужчины, снова рыдая от собственного бессилия и яростного желания внутри уничтожить мир. Ему позволительна эта ненависть, слабость и безрассудство, крольчонок снова пытается выжить, каждую минуту борется с миром, с природой, с самим собой. Тэхён это понимает, знает, как надоедают эти слова, что боль пройдёт, позже будет лучше, а это лучше не наступает ни завтра, ни через неделю, ни через десять лет. Поэтому Ким ничего не говорит, сидит на полу, прислонившись спиной к постели, и гладит на своих руках крольчонка. Хосок не обидел его и не намеревался, просто Чонгук слишком устал. Пробившиеся сквозь вечную толщу облаков лучи солнца падают рядом с гибридом, заставляя его подставить ладонь и ощутить слабое тепло, которого так не достаёт земле в последние годы. В комнате тишина нарушается лишь тихим шёпотом в висок после короткого поцелуя, Тэхён предлагает оставить город, что держит их в клетке – Ким хочет, чтобы крольчонок мог покидать стены дома даже в одиночку, без него, чтобы он смог уйти так далеко, как сможет, не переживая, что кто-то узнает его. Чтобы Чонгук жил там, где его ценность измеряется не редкостью своего рода. Человек должен жить среди людей, а не мусора. Гибриду не место в этом городе, пока его не восстановят полностью. Тогда, что будет делать чудовище в городе, где не сможет никого тронуть? Где для него будет существовать закон, и им будет не слово крольчонка – он должен будет оставить своё уродливое существо здесь, чтобы там оно никому не навредило. Разве Ким сможет расстаться со своей нынешней жизнью? Тэхён заверяет, что попробует заняться чем-то другим, чтобы не отвлекаться на людей, потому что его приоритет – это Чонгук. Они могли бы построить свой дом, такой, о котором мечтали, пытаясь выжить за стенами. Чонгук говорит, что хочет дом у моря, и Тэхён соглашается, не забывая про панорамные окна, чтобы видеть бесконечный горизонт. Мужчина даже предлагает завести какое-нибудь животное, вспоминая, как счастлив был крольчонок, оберегая спасённого из кастрюли краба, но умалчивает о мысли, что когда-нибудь они смогут даже завести семью. Не сейчас и не в ближайшее время, значительно позже, когда все раны заживут, когда они обретут свободу. Чонгук чувствует какую-то надежду, незнакомую ему вещь, заставляющую его мысли стать более светлыми, а мир вокруг – не таким отвратительным. Тэхён дарит ему смысл жить, а не застревать в бесконечном кошмаре этого города. Им правда пора уходить. Второй раз подготовка к отъезду кажется Чонгуку слегка нелепой, ненастоящей, он предполагает, что их остановят и в этот раз. Бана уже нет, коллекционер в нём не заинтересован – крольчонка легко отпустят. А чудовище – нет. — Рейсы отменили из-за надвигающейся бури, — информирует Хосок по телефону, — так что на площадке будет единственный самолёт, чтобы ты не перепутал. — Ты солнце видел или Юнги тебе так слепит глаза? — язвит Тэхён на нелепое оправдание непогоды, чтобы дать добро на единственный срочный вылет. — Ты отслеживаешь Бэкки? — Сейчас все задерживаются в канализации – там слишком много костей для того, чтобы быстро идентифицировать, сколько людей ты там похоронил. Но самого Бэка нет. — За ордером рванул? — Вероятно. Тэхёна это уже не волнует – не прокурору с ним в кошки-мышки играть. То, что прокурора нет вместе с полицией и детективами на месте обнаруженного преступления деспота, не сильно наводит тревогу, потому как без закона он совершено бессилен. Ему нужен не только ордер, но и наряд лучших полицейских, чтобы посадить чудовище на цепи. Поэтому Хосок даёт добро на выезд. В этот раз они должны покинуть этот город. Чонгук садится в машину без страха, но не из-за того, что прошлая авария его не напугала – просто он не удивится, если в итоге им придётся остаться в этом городе на всю жизнь. Под капюшоном его почти не видно, выглядывают только пушистые ресницы и слегка порозовевший носик от мороза улицы, но Тэхён сейчас это исправит, включив обогрев. Снова за руль садится сам, никому не позволит везти крольчонка, но ощущает мнимую боль в незаросших до конца рёбрах. И в этот раз чудовище выжило только потому, что не могло умереть и оставить крольчонка одного. Но оно обязательно убьёт себя позже. Чонгук смотрит на мелькающий мимо них город, почему-то вспоминает, как впервые его увидел, ладонями облокотился в стекло и не понимал, откуда здесь было так чисто. Как же он ошибался, потому что весь мусор был собран именно здесь. Они уезжают, когда только начинает темнеть, и это время суток отлично подходит для спокойного перелёта – Чонгук уснёт, а проснётся в лучшем будущем. Через несколько минут поездки гибрид уже замечает большое здание аэропорта впереди и оборачивается к Тэхёну, по его взгляду пытаясь найти ответ, всё ли так просто, как кажется, и они сейчас и правда пропадут. И находит в глазах чудовища спокойствие – в этот раз он любой ценой вывезет крольчонка из города. В аэропорту много возмущающихся людей, рейсы которых отменили на неопределённое время, они даже не догадываются, что двое вошедших через главные двери и есть этому причина. Никто не обращает на них внимание, все слишком заняты нытьём, жалостью к себе и обсуждением проблем, а если в альфе и узнают чудовище этого города, то лишь находят новую тему для бесполезного трёпа. Подойти всё равно никто не осмелится. — Ким Тэхён! Никто, кроме того, чьей целью является Ким Тэхён. Чонгук останавливается первым, оборачивается, находя равнодушным взглядом прокурора, тяжело дышашего от спешки догнать их, и только замечает в его руках пистолет, как чувствует, что его утягивают назад. Тэхён встаёт перед омегой, не позволяет ему стать лёгкой мишенью, ни в этот раз, никогда. Так вот, куда исчез Бэк – он понял, что ни один ордер не остановит Кима, а времени собирать правоохранительные органы нет, поэтому рискнул сам остановить чудовище. — Ты арестован! — прокурор направляется ближе, не опуская прицела с мужчины, чьё спокойствие говорит само за себя. — Руки за голову! — Не глупи, Бэкки, — Тэхён даже не шевелится, в отличии от людей в зале аэропорта, сотрудники которого отводят их в стороны во избежания препятствия задержанию. — Я оставляю тебя в этом городе первым прокурором, позволяю влиять на решения Чимина, а ты рвёшься к остальному мусору? — Который ты скармливал аллигаторам в канализации?! Бэк всё ещё ощущает тот ужас от увиденного трупа сутенёра, разлагающегося в канализации, его ни одна полицейская собака не учуяла бы на фоне затхлости скопившихся трупов и пожирающих их отродьев чудовища. Отвращение, страх, жалость и единственная цель не позволить просто закрыть на это глаза. — И после всего, что ты сделал, намереваешься сбежать и спокойно жить?! — Бэк сокращает расстояние, не страшась выпустить пару пуль – этот деспот всё равно не умрёт. — Ты всю жизнь за решёткой, тюрьма для тебя слишком хороша, поэтому я отправлю тебя в психиатрическую лечебницу с твоей больной гипоманией, чтобы каждый грёбанный день в тебя вкалывали всякую дрянь, пока ты не забудешь собственное имя! — Я уже был там, — усмехается Тэхён, — единственный здоровый среди всех больных вокруг. Видел мой диагноз? А в голову не пришло, что я сам туда его вписал, чтобы хоть кто-то задумался, что болен не я, а люди этого города? Разве ты не замечал эйфорию зажравшихся ублюдков, заслоняющих себя стенами от погибающего мира вокруг? Для них всё было чудесно – есть деньги и жратва, значит нет никаких проблем. — И ты возомнил себя богом, чтобы открыть всем глаза?! — Я стал чудовищем, чтобы всё это разрушить, впитать всю ненависть и уйти, потому что мои намерения никогда не будут считаться благими, — Ким сам делает шаг навстречу и позволяет дулу пистолета упереться в свою грудь. — А чего добился закон? За одиннадцать лет пребывания Тэхёна в стенах этого города, он не увидел никакого прогресса, даже попытки что-то изменить. Люди городов больны, их всё устраивает в своих никчёмных жизнях, их не интересует то, что творится за пределами их узкого мозга. Пока их не коснулась реальность, пока горизонт не очистился от стен, никто из них не понял, насколько глобальна была их проблема. А закон видит врага в том, кто исполнил его работу. — Никакая цель не оправдывает убийство! — остаётся непреклонен Бэк. — Жизнь и за решёткой не исправляет людей, — почти рычит Тэхён, не желая убивать прокурора, который просто тянет время до прибытия подмоги. — Ты даже можешь выстрелить пару раз для вида, что пытался остановить, иначе пострадает твоя репутация, но ты меня не остановишь. — Я – не остановлю, — соглашается Бэк, — остановит тебя только смерть. Точно так же, как Ким останавливал тех, кого не исправит даже решётка. Вся эта ситуация уже происходила, Тэхён помнит исход, ощущает свой пистолет на поясе, который в прошлый раз вытащил крольчонок и почти выстрелил, чтобы защитить его. В этот раз подобное не должно происходить. Поэтому Ким оборачивается, игнорируя направленный на него пистолет, хватает Чонгука за плечи и подталкивает вперёд. — Стой! — звучит в след уходящему чудовищу, а оно не останавливается. Слова бесполезны, они не смогут оправдать месть Тэхёна больному обществу, никто не поймёт диагноза так, как понимают его застенные. Ким не намерен быть для них лекарством, потому что сам чуть не превратился в одного из них, здесь понадобятся годы, чтобы большинство увидело в отражении собственную грязь, а пока они будут называть Тэхёна преступником и деспотом, и он продолжит оставаться им, чтобы в Чимине видели спасителя. В зале звучит первый предупреждающий выстрел вверх. Люди вокруг разбегаются от гнева разъярённого чудовища, вынужденного остановиться – не будь рядом крольчонка, всё было бы иначе. Но Тэхён оборачивается, убирая в сторону пальто и доставая пистолет, поднимает и выстреливает, попадая прокурору в бедро. Ким делает это не столько, чтобы остановить Бэка, сколько для его репутации – люди видели, что прокурор пытался задержать его. И сейчас ему нужно просто остановиться и дождаться скорой, чтобы не потерять своё лицо. Тэхён убирает оружие, поворачивается к Чонгуку, удостоверяясь, что он не собирается делать глупости ради него, и обхватывает за плечи. — Пошли. Гибрид смотрит через мужчину на прокурора, истекающего кровью, который обязательно выживет и останется в лице города неопороченным словом закона, оборачивается и уходит с Тэхёном из зала к взлётной площадке. Что-то здесь не так. Чонгук не может понять, почему, узнав обо всём, что скрывал Тэхён, кинулся останавливать его только прокурор. Почему он пришёл один, хотя знал, что не сможет остановить Кима? Если его целью было тянуть время, чтобы дождаться подкрепления, почему он не стреляет им в спину, хотя может это сделать? И слова Бэка не были похожи на фальшь, чтобы предположить, что он нарочно их отпускает. Они выходят на улицу, где взлётные полосы ведут в лучшее будущее, а один самолёт уже подготовлен для личного рейса. Чонгук оборачивается, чтобы проверить, нет ли за ними хвоста, и останавливается, когда никого не видит. Тэхён останавливается за гибридом, делая глубокий вдох, и тянется за вибрирующим телефоном, оборачиваясь к крольчонку. Он тоже это чувствует. Застенные чувствуют ловушку до того, как попадут в неё. — … уходи! — Что? — Тэхён слышит напуганный голос Хосока, автомобильные гудки и свист стирающихся шин по дороге. — Не вздумай садится в чёртов самолёт! Тэхён просчитался, когда заложил в голову прокурора мысль попросить помощь у коллекционера, чтобы выманить того из первого города. Потому что Намджун не только подсказал место, где Ким скрывал трупы, но и взял на себя трагичный конец для чудовища – он знал, что Хосок отменит все рейсы, а потому на аэродроме никого не будет, как и в ближней части здания, откуда прокурор отогнал выстрелами людей. Чонгук впервые видит в глазах чудовища страх осознания проблемы, как выпадает из ладони телефон, и как в долю секунды мужчина хватает его, прижимая к себе и стреляя в окружающих их людей. Застенные чувствуют ловушки, но всё равно попадают в них. Как крольчонок подошёл к красивой музыке и сотворяющему её чуду. Как Тэхён не смог отказать в мечте Чимину жить в городе.Как они оба позволили себе заболеть друг другом.
Хосок вжимает педаль тормоза в пол, заставляя автомобиль резко затормозить перед машиной скорой помощи, выходит из салона и бежит в толпу людей, покинувших аэропорт после стрельбы. Никто не увидит, что происходит на аэродроме. Чон надеется, что всё обойдётся и в этот раз, потому что Тэхён выбирался из разного дерьма в этом городе, и очередной налёт не добьёт его. Не сейчас, когда Ким решил наконец уйти с крольчонком. Информатор обходит стороной врачей, везущих раненого прокурора к выходу, бежит по залу и замечает по ту сторону, как гибрида затаскивают внутрь. Одного. Чонгук отчаянно кусается, пинается, не позволяет наёмникам так просто похитить его, забрать у чудовища, и в один момент его перестают удерживать сзади, и он падает на пол. Приземление больно отдаёт пульсом в затылок, гибрид поднимается на локтях, замечая рядом Хосока, который берёт наёмников на себя, и встаёт, бежит обратно, потому что они затащили Тэхёна в самолёт. — Чонгук, нет! — доносится позади, но крольчонок уже не слышит. Гибрид не успевает пересечь коридор, ведущий на аэродром, как раздаётся взрыв, выбивающий панорамные окна здания. Самолёт взрывается на взлётной полосе. Крольчонка задевает осколок от их лучшего будущего.