Война решила все за нас

— Живо отпусти меня, псина.       Это Ягер понял полностью и отвлёкся от своего занятия, поднимая взгляд прямо в глаза Ивушкина. Он не зол, он больше разочарован в том, что русский ведёт себя сейчас, как падла, и разворачивает молодого человека к стене, прижимая того голой грудью к холодной и влажной поверхности. Холод опалил тело, и танкист мигом взбодрился. Ремень, как и штаны с нижним бельём, летят на пол. С боем немец даже сапоги умудрился снять с Ивушкина, крепко удерживая того сзади, чтобы тот не развернулся и не ебнул его по голове. Николай не понимает зачем... Он вроде отказывается носить форму, а не мыться... В голове мелькнула мысль, что Ягеру, видимо, нечем заняться, раз раздевает его лично.        Ягер был злым и уставшим, ибо раздевать Ивушкина далось ему с трудом. Он и сам понимал, что то, в какой позе он стягивал с него вещи, было больше похоже на домогательство. Но что поделать? Штандартенфюрер быстро затолкал Колю в душевую и вручил ему мыло. Ивушкин закатил глаза и начал мыть своё тело. Грязь стала стекать с его тела, окрашивая воду в грязный цвет. Он тщательно моет голову и всё тело, стараясь не ронять мыло. Ягер услышал шум воды и, поняв, что теперь Ивушкин не убежит, тем более, без одежды, спокойно отошёл от кабинки, подходя к шкафу и доставая оттуда полотенце. Русский все равно наденет эту форму и тут уже не важно, хочет он этого или не хочет. Это нужно сделать. Выбив воду из ушей и убрав волосы назад, Коля развернулся и попробовал поискать другую одежду.       Ягер с удивлением поднял бровь, когда увидел, как голый танкист ходит и что-то ищет. Если он искал одежду, то, увы и ах, кроме формы, ничего нет. —Кого ты искать, Ивущ'кин? Прикройся, стыдно.       Коля проигнорировал его, но в лицо сразу прилетело сухое полотенце. Он недовольно снимает его и вытирает своё тело: — Нашел, чего стыдится, — проговорил парень, протерев волосы. — Я жду нормальную одежду.       Теперь Коля был чистый и красивый после душа. Он все же надел полотенце на бедра и сложил руки на груди, показывая недовольство. Пусть только попробует напялить на него силой эту форму. Вздохнув, Ягер составил предложение у себя в голове на русском и сделал несколько шагов вперёд, взяв в руки форму. —Ты надеть это, Ивущ'кин, так надо. Тебя наказать за непослушание? Ты знать, как это быть.       Коля смотрит на форму и кривится от отвращения. — Ты больше не быть мишенью. Ты быть учить. Тебя не принять другие без формы. Я говорить правду и по-хорошему, — продолжал Клаус.       Ивушкин слегка протягивает руку, не решаясь взять. Это предательство, чертово предательство стране и Сталину. Ягер, как солдат, понимал Николая и сам бы тоже сопротивлялся, если бы оказался в такой ситуации, но что поделать, если даже ему был отдан приказ, чтобы Ягер напялил на этого танкиста эту чёртову форму? Понимая чувства того, мужчина немного смягчился и сначала протянул тому нижнее белье, а после положил штаны и китель на скамейку, удерживая рубашку, чтобы хоть как-то помочь танкисту. С горем пополам Коля стал потихоньку одеваться, надевая сперва нижнее белье, затем штаны, рубашку и... Китель... Словами не описать, как ему было плохо в этот момент. Так противно и мерзко на душе. Он, не торопясь, оделся и повернулся к фрицу. На удивление форма была ему к лицу, будто он самый настоящий немецкий солдат. Когда Коля повернулся к Ягеру, немец смог прочувствовать грусть и тоску молодого человека. Поправив ворот кителя на парне, Ягер отходит от того и надевает уже свой китель и фуражку. —До завтра, Нико'лай.       Сказав это, мужчина покинул душ; увидев солдата, немец поручил тому, чтобы он позаботился об Ивушкине. Тот, отдав честь, без злобы заглянул в душ и позвал русского рукой, так как совершенно не знал немецкого. Солдат, который сопровождал Колю, понимал, что нужно сделать для этого человека, и, когда видел несколько рядовых, окликивал их и приказывал на немецком сделать то, что нужно. Те меняли направление и убегали выполнять задания. Придя к двери, мужчина открыл дверь и показал Ивушкину вперёд, чтобы он не боялся и проходил. Зачем Ягер выделил комнату для Ивушкина? Ну, потому что среди других заключённых он может сговориться и снова устроить разнос, да и не хотелось, чтобы он подхватил туберкулёз или что похуже этого. В комнате стоял рабочий стол, кровать, шкаф и самое главное, комната была тёплой и уютной. Конечно, до дома Господ далеко, но это в тысячу раз лучше, чем то, что было.       Коля был, как в тумане, особо не понимая, что происходит вокруг. Задержав взгляд на комнате, Коля медленно начал осматривать её. Немец стоял и наблюдал за Ивушкиным, пока его не похлопали по плечу и тот резко не встал по стойке смирно. —Николай, добрый вам вечер. Мужчина проходит вперёд в саму комнату, это был Тилике. Молодой танкист и напарник Ягера. Считай, его правая рука в бою и брат в обычной жизни. —Николай, все с вами хорошо? Вас не обидели?       Он хоть и хорошо знал русский, но все же акцент у него оставался. Русскому его научили остарбайтеры, ибо он не был конфликтен, а наоборот, спокоен и тактичен. В комнату зашли два солдата, быстро поставив на стол ужин, и так же быстро ушли, закрывая за собой дверь. Коля услышал чужой голос и отвлекся от своих мыслей. Он обернулся и увидел нового врага, которого не видел раньше. — Добрый...        Коля проследил взглядом за ставящими стол солдатами. Ивушкин предпочёл промолчать. Ага, "не обидели". Из-за него двух людей убили, лучше бы обидели, честное слово! Коля молча смотрел на стол, а после на Тилике, не решаясь садиться за стол. —Николай, мы с вами виделись пару раз... Но я восхищён вашим мастерством. Я сам танкист, и штандартенфюрер не умеет половины того, что умеете вы. Это... Это такой навык.... Я вам правда не желаю зла,если вы подумали, что я пришёл вдруг вам навредить...       Тилике осматривает комнату, подняв голову, и снова смотрит на Ивушкина с ног до головы, отмечая, что ему идёт новая форма. —Вам очень идёт форма. Лучше, чем одежда пленных. Ещё... Завтра утром я приду за вами, нужно будет подняться к штандартенфюреру Ягеру,он все вам объяснит.       Николай следил за каждым движением мужчины. В глазах не было ни крупицы доверия. Акцент Тилике не так резал слух, как у Ягера. Тот понял, что у русского танкиста нет настроя на разговоры. Он поправил фуражку и продолжил: — Что ж... Николай, думаю мне пора. Ужинайте и ложитесь спать. Если вам что-то понадобится, то охрана у дверей.       После этих слов он покинул комнату и направился к Ягеру. Коля же не стал есть. Может хоть от голода помрет... Он переоделся, расстелил постель и лег в неё. Сапоги остались у кровати. Он укрылся и лег к стене. Заснуть далось с трудом. Сон никак не шёл, и ему пришлось долго ворочаться в кровати прежде, чем уставший организм вырубился.       Ему снился грустный сон. Он шел по лугу со своим друзьями. Они шутили и дурачились, все дальше уходя в далекие просторы. Войны больше не было. Ребята были в чистой одежде и радовались жизни. Коля сильнее укутался под одеяло. Как жаль, что это был лишь сон....       Комната штандартенфюрера встретила Тилике густым табачным дымом. Сколько же Клаус выкупил табака? Тот же сидел на столом с расстегнутым кителем. На столе лежала его (?) , а рядом наполовину полный бокал бренди. Тилике еле уложил мужчину. Он не хотел ложиться спать, все подрывался и шёл куда-то в пьяном бреду, однако все же молодому человеку удалось усмирить своего руководителя, и тот все же заснул. Что касается Ягера, то его голову всегда посещали кошмары, он даже, если честно, не знал, откуда они, не знал и людей в своих кошмарах, которые тянули к нему свои окровавленные руки. Было страшно и неприятно.       Мужчина поднялся на кровати и взялся за свое плечо, тяжело дыша и жмуря глаза. Ему было ужасно плохо от того, что он делал. Он ведь солдат, ему априори нужно выполнять все то, что ему приказывают другие. И выполнять это нужно было на совесть. Понимая, что он больше не заснёт, мужчина встал с кровати, привёл себя в порядок и продолжил заниматься делами, печатая отчёт. В начале восьмого к нему пришёл ещё сонный Тилике, однако полностью собранный и готовый выполнять поручения. Первое поручение было довольно странным, Ягер попросил накрыть стол на троих и что бы Тилике привёл к нему Ивушкина. Тилике ушёл это исполнять и, стоя у двери, спокойно постучал. —Николай, вы проснулись?       Коля уже часа два как не спал, а просто сидел на кровати и вертел в руках медальончик. Под глазами были небольшие синяки от недосыпа. Он прикрыл глаза и запрокинул голову. Как хотелось спать... Надоело это все... Что с ним происходит? Совсем недавно он был советским танкистом, младшим лейтенантом, у него были друзья, с которыми он так породнился. Такие славные ребята... А теперь их нет... Сгинули прямо в своей машине-спасительнице. Чертова война, чертовы нацисты! — Да, — парень с горем пополам встал и надел свои сапоги, рубашку, брюки, китель. Подошёл к двери, открыл ее и уставился на немца скучающим взглядом.       Тилике увидел то, в каком состоянии предстал перед ним советский танкист, и, осмотревшись по сторонам, быстро зашёл в комнату к молодому человеку, закрывая дверь. Без внимания не осталось и то, что Коля так и не притронулся к ужину. —Николай... Поймите, что Ягер сделал все это не просто так. Он считал вас коллегой, реальным коллегой. Ему самому угрожали, да и вам бы не удалось сбежать... Сейчас он очень нервный и уставший, ибо вы убили при пробеге очень много людей, которые находились в тот момент в смотровой башне и не только в ней. В общем.... Он зовёт вас к себе...       Коля даже как-то немного злобно смотрит на Тилике. Он типо должен пожалеть несчастного Ягера? Нет, спасибо. Коля лишь кивнул и направился за Тилике. Хочется спать...       Небо уже давно рассвело, было солнечно и тепло. А танкисту было тоскливо и одиноко... Один коридор, поворот, другой. Множество комнат, солдат, обычная лагерная суета. Ягер ждал Тилике и Ивушкина, сидя за столом и держась за голову. Он довольно сильно напился вечером, и теперь похмелье давало о себе знать. Стол уже был накрыт, и осталось дождаться лишь Тилике и Ивушкина, ибо нужно было объяснить ситуации и рассказать то, чем каждый из них должен сегодня заниматься, Ивушкин, к примеру, должен был ознакомиться с порядком, как солдат, а ознакомить с порядком его должен был как раз Тилике. Мужчина трогает свою щеку и замирает, глубоко вдохнув.       Этот шрам, его оставил Ивушкин. Ивовая росыпь на лице штандартенфюрера, два месяца реабилитации после такого ранения, адская боль от того, что элементарно нельзя было открыть рот. Как же было больно. Из-за него мужчину боялись все: женщины, дети и даже сами парни - и Ягер делал вывод, что никогда не ощутит тёплых прикосновений любимых рук, которые он будет со всей нежностью целовать и любить их владельца, и не важно, кто будет это: девушка, парень или кто-то ещё.       Его мысли прервал как раз Тилике, который зашёл в комнату, и Ивушкин... Которому просто чудесно идёт немецкая форма. Ягер немного улыбнулся, пожелал всем доброго утра и пригласил присесть за стол. На лице Коли было безразличие, даже покерфейс. Он молча сел за стол и без интереса взглянул на еду. Коля не видел никаких планов на будущую жизнь. Скорее всего, его расстреляют. Он не думал о том, чтобы заводить семью, не думал о новых друзьях. Все здесь было ему незнакомым и чужим. Возможно, единственное, что обрадовало бы его сейчас, это найти Ярцеву и вернуться с ней домой. Построить дом где-нибудь в деревне, вести свое хозяйство. Вот было бы чудесно... Он поднял взгляд на Клауса, все так же не произнося ни слова. Этот человек...Танкист ощущал к нему только чувство вражды и терпимость.Никаких ни "коллега", ни "дружба". Только холод и отчужденность.       Ягер начал говорить на немецком, ну а Тилике начал переводить Ивушкину все, что тот говорил. —Герр Ягер желает вам доброго утра и приятного аппетита, Николай.       Немного подождав, мужчина немного приподнял брови и взглянул на Николая, чуть сглотнув. —Сегодня вы будете знакомиться с личным составом.... Выберите танк и будете после обеда знакомить солдат с танком, который выберите... Ягер будет вместе с Вами, Николай.       Коля слегка кивнул, все с такой же кислой миной. Руки он держал на коленях, не приступая к еде. Он бы при всем желании не смог бы есть, его тошнило от вида на еду немцев. Он только медленно моргал и молчал. Тилике и Ягер заметили это, однако первым отреагировал Ягер и встал с места, подходя к Коле, и положив руку на его плечо: —Нико'лай, все хорошо? Ты себя нормально чувствовать? Завтракай.       Коля отдернул плечо, когда Ягер прикоснулся к нему. Танкист не желал никаких прикосновений к себе, тем более от нациков. Ягер же кивнул на еду перед молодым человеком и сосредоточенно посмотрел на Тилике, думая, что он перевёл что-то неверно. Ивушкин нахмурил брови и поднял взгляд на Ягера: — Я не голоден.       Тоска и враждебность смешались в глазах танкиста, он опустил голову и отодвинул тарелку. Плевать, обидятся на него или нет. Сложив руки на груди, он замолчал. Тилике перевёл Ягеру и дополнил то, что русский не притронулся к вчерашнему ужину. Тот естественно не поверил в то, что Ивушкин не голоден и пододвинул свой стул ближе к месту, где сидел Коля. Сам же, он взглядом показал Тилике, чтобы тот на время вышел, и молодой человек все прекрасно понял, оставив русского и немца один на один. —Ивущ'кин, я не понимать, что я сделать не так, что ты так вести себя?       Коля медленно перевёл взгляд на Ягера. Его лицо не выражало ничего, однако по глазам можно было понять, что Ивушкин так и мечтает сбежать подальше от этого мерзавца. — А ты ожидал, что я вот так просто буду улыбаться?       Ягер вроде умен, но почему не понимает элементарных вещей? После сжигания друзей в танке живьем, Николай даже видеть Клауса не хочет. Дикая птица умирает в клетке. Так и Ивушкин, чувствуя себя запертым, начинал чахнуть от неволи. —Коля. Ты сам сбежать. Твой солдат хотел в меня стрелять. Других я убить... Чтобы ты понять, что ты сделал неправильно.       Николаусу тяжело было разговаривать, а уж тем более понимать русский, но он очень старался и пытался нормально на нем общаться. Понятное дело, из-за чего грустил Ивушкин, однако это жизнь, кто-то живёт, а кто-то умирает. Он бы убил и Ивушкина, однако не хотел. —Я спасать тебя от своих, Ивущ'кин.       Коля презрительно фыркнул: — Не надо меня спасать. Я приму смерть, если пойдет на то дело. Я не нуждаюсь в твоем покровительстве! — он толкнул его подальше от себя.       Объяснишь этому идиоту, что Ягер потерял солдат, а Ивушкин потерял фактически братьев, родных ему людей! Господи... Коля встает и хочет уйти. Воздух был столь тяжел ему, что было тяжело находится в этом помещении.       Ягер от толчка естественно падает в шоке, оказываясь на полу и раскрыв глаза, смотрит на потолок. Кажется, он начал понимать, почему Николай так взбесился.       Мужчина поднимается и быстрым шагом нагоняет Ивушкина, взяв того за форму и с размаху ударив того по лицу, вжимает в стену всем телом. Коля не успел среагировать, боль пронзила лицо, спина встретилась со стеной, и весь воздух выбило из лёгких. Он судорожно вдохнул и уставился на Ягера. —Я понять, почему ты так себя вести. Ты думать, что ты один так грустить о своих солдатах!? В Нефёдово быть моя первая дивизия! Там быть все, с кем я учиться и шёл от Берлина! Там быть Вольф, которого ты сначала ранить, а потом убить из пистолета! Ты думать, твои руки не в крови моих товарищей!?       Ягер крепко держит Ивушкина за одежду, в глазах пылала ярость,а шрам, который оставил как раз Ивушкин, проявился сильнее. Однако, мужчина начинает немного отходить, вспоминая, как Вольф держался за рану и говорил, что он не справится и не сможет. Он же смог. Но его убили. Коля его убил. Как только тот немного отошел от гнева, русский с силой ударил его коленом в живот и повалил на пол, нависнув сверху: — Это вы напали на нас! Вы пришли к нам без всякого предупреждения, как крысы! Вы столько людей замучили! Дети, женщины, старики - все! У меня был приказ стоять на смерть, и я добился своей цели! И не лги, что ты тоже выполняешь приказ. Ты по своей воли без всякого сожаления убил людей, которые не имели не малейшего отношения ко мне. Ты был готов убить Ярцеву, беззащитную девушку! Ты не человек, Ягер, ты хуже Дьявола!       Николай был страшно взбешен, его даже пробило в дрожь. Он тяжело дышал, хватая ртом воздух. Дослушав, немец резко схватил за шею и талию переворачиваясь так, что бы теперь Ивушкин лежал на полу, ну, а Ягер гневно смотрел на молодого человека сверху, держа того за шею, однако не душил. —Может я и быть хуже дьявола. Но нападать решал не я, я исполнять приказ! У меня он тоже быть, и я не мог не исполнить его, глупый ты ребёнок!       А вот сейчас он начал сжимать шею Ивушкина и оскалился, наклонив к тому голову ближе. —Да, я их убить и убить бы Ярцеву, ты бы сделать так же, если бы нужно было выполнить задачу! У меня не быть выбора и у тебя тоже. Всё решили за нас!       Твёрдо выговорив, он вновь ударил молодого человека, но отпустил его шею. Русский тяжело задышал, и из-за этого создалось впечатление, что он снова в танке под Нефёдово. Коля с ненавистью смотрел на него. Он прошипел и наклонил голову после нового удара. До ушей доносилось тяжелое дыхание немца, опаляющее лицо танкиста. — Нет, Ягер. Ты не подарил им быстрой смерти, ты заставил их страдать в том танке, задыхаясь от дыма и горя живьём. Это принципиальная разница между мной и тобой. Ты убил их так, чтобы наказать меня — тихо, но гневно заявил парень, пихнув от себя. Табаком и перегаром от Ягера несло знатно....       Штандартенфюрер не сопротивлялся, когда его отпихивавали подальше, однако не встал с пола, смотря на русского и стараясь восстановить дыхание, чтобы хоть немного донести до Ивушкина свои мысли на слегка остывшую голову. Фуражка летит на пол, и мужчина тяжко выдыхает, потерев переносицу. —Скажи, у тебя ведь есть мама?Ты понимать, что она тебя ждать, а ты можешь умереть из-за ошибки? Ты не понимать меня, когда я говорить хорошо и я учить тебя убивая других. И да, я наказать тебя. Я думать, ты будешь моим коллегой, ведь я тебя уважать, Ивущ'кин, но ты... не понимать, что я не желать тебе зла. У тебя быть потом шанс увидеть родных, Ивущ'кин. У меня никого нет, а у тебя есть.       Чтобы доказать, что он знает про маму Ивушкина, мужчина достаёт из нагрудного кармана маленькое письмо сложенное несколько раз. У него было странное занятие, забирать письма солдат, которые они хотели отправить, или же отправила им уже семья. Их было довольно много и, если Ягер кого-то встречал в лагере среди пленных с подходящим именем и для него было письмо, то он отдавал его пленному. Среди писем было письмо от матери Ивушкина, оно пришло правда в 42, когда Ягер вернулся на поле битвы и разгромил одну деревню. Письмо, хоть и было слегка потрепано годами , но текст был сохранен, и мужчина просто держал его, протягивая Николаю.