***
– Ацуши, можно тебя на пару слов? Ёсано появляется перед его столом без предупреждения, и он вздрагивает, сердце сразу же срывается в галоп. Как ей удалось незаметно подкрасться к нему на таких каблучищах? Он бросает взгляд на отчет, который должен был написать, и понимает, что не обращал на него внимания последние минут двадцать. Черт, опять витает в облаках… – Х-хорошо. Ацуши отодвигает свой стул и старается спокойно шагать за ней из кабинета через холл в смотровую. Любопытные взгляды коллег впиваются ему в спину. – Садись, – говорит Ёсано, указывая на стул слева от ее стола. Ацуши осторожно садится, а она берет блокнот и, поворачиваясь на стуле, оказывается прямо перед его лицом. – Но... я не ранен, сэнсэй, – Ацуши шкурой чувствует абсурдную потребность защищаться. Он знает, что у Ёсано доброе сердце, но иногда она внушает благоговейный трепет и может быть просто ужасающей. – А? – Ёсано моргает. – Ох, – она смеется. – Я знаю, Ацуши, успокойся. Я не буду тебя осматривать, я хочу поговорить с тобой кое о чем. Ацуши расслабляется, напряжение спадает с его плеч и отпускает позвоночник. Однако, если это не травма, о чем она хочет поговорить с ним наедине? Он сглатывает, нервное жужжание возвращается в его грудь. Ёсано вздыхает: – Послушай, парень, возможно, разговор выйдет немного неловким. В последнее время ты сильно изменился: твоя походка стала более уверенной, ты стал смело смотреть людям в глаза – нет, не отворачивайся от меня сейчас. Ее пальцы нежно касаются подбородка, и она возвращает его голову, опущенную от смущения, в прежнее положение. Он робко поднимает глаза, но её взгляд мягок, в нём нет никакой угрозы. О чем бы ни хотела поговорить с ним Ёсано – это не приведёт к наказанию. – К чему вы клоните, сэнсэй? – Он немного удивлен собственной смелостью, но сейчас он хочет знать, к чему ведет этот разговор. Взгляд Ёсано становится твёрдым, лицо – непроницаемым. – Изменения, о которых я упомянула, плюс я заметила, что иногда ты пораньше уходишь из офиса или поздно возвращаешься в общежитие.… Ацуши, ты с кем-то встречаешься? – Что?... – Ацуши чувствует, как против воли краснеет. Его мысли мечутся в панике. Она знает? Знает ли она, что он встречается с Акутагавой, который, несмотря на договор о временном перемирии, официально всё ещё считается его врагом? Она поднимает руку, привлекая его внимание: – Я не пытаюсь совать нос в твои дела и не интересуюсь твоими романтическими связями. Поскольку ты вырос в приюте, у меня есть некоторые опасения по поводу твоего здоровья. И если ты находишься в сексуальных отношениях с кем-то, я хочу убедиться, что вы знаете о защите. Вы пользуетесь презервативами? Лицо Ацуши все еще красное от смущения, информационные брошюры и презервативы, которые дала ему Ёсано, прожигают дыру в его сумке, пока он идет домой. И лицо его пылает не только от того, что ему пришлось говорить с ней о сексе – господи, он чувствует себя очень-очень глупым. Он решил, раз они оба парни, то беспокоиться не о чем. Он действительно должен был подумать об этом. То, что они не воспользовались презервативом в первый раз, было простительно – его просто не было под рукой. Но сколько раз с тех пор? Что, если он подхватил что-то, пока жил на улице, или от уколов, которые ему делали в приюте? Он никогда не простит себе, если заразит чем-то Акутагаву. Да и Акутагава тоже жил на улице, и тоже часто получал травмы. Да и теперь после битв они постоянно находят на своих телах открытые раны; кто знает, что может попасть в этот момент в них? Он позволил Ёсано взять немного крови на анализ, так как его тигриные способности могли бы привлечь излишнее внимание, приди он сдавать кровь в обычную клинику, и решает пока не встречаться с Акутагавой, не убедившись, что чист. Неделя проходит без вестей от мафиози. Обещание, данное себе, что он откажется от встречи, если Акутагава предложит, по-прежнему в сознании, но Ацуши постоянно ловит себя на том, что по нескольку раз в день проверяет телефон на наличие новых сообщений – ему хочется дать себе пощечину за собственную глупость. Их встречи нерегулярны: иногда они видятся несколько дней подряд, иногда не видятся неделю или две. Иногда они едут в отель, иногда находят пару-тройку минут, чтобы просто поцеловаться в укромном месте. На девятый день Ацуши, наконец, получает заветное сообщение – его сердце подпрыгивает и нервное возбуждение пробегает по животу. В этот раз Акутагава выбирает место, а это значит, что отель будет лучше, кровать мягче. Все, что Ацуши может себе позволить, – это дешевые гостиницы с почасовой оплатой. Он очень надеется, что вопрос, который он хочет обсудить, не заставит Акутагаву выгнать его Расёмоном из комнаты. Они никогда не остаются в местах встреч на всю ночь, и никогда не просыпаются рядом друг с другом, как тогда в конспиративной квартире. Ацуши убеждает себя, что ему этого достаточно, что все, что они делают, – просто эксперимент, опыт, который они не могли получить раньше. Акутагава всё ещё убийца, и это всё ещё сводит его с ума. Несмотря на то, что происходит между ними, – это не накладывает на них никаких обязательств, но Ацуши никогда всерьёз не думает о том, чтобы найти кого-то ещё для секса. Он не знает наверняка, но сомневается, что и в жизни Акутагавы есть кто-то, кроме него: в сознании тигра ещё звучат его рассуждения, почему он выбрал Ацуши. Это просто вопрос удобства. И он не ждёт ничего большего. Он выравнивает дыхание, когда подходит к двери гостиничного номера, снятого Акутагавой, и стучит. Дверь быстро открывается, и Ацуши проскальзывает внутрь. Акутагава сразу же направляется к кровати, на нём не обычный рабочий костюм, а повседневная одежда. Кожаная куртка брошена на соседний стул. Ацуши сглатывает, пытаясь протолкнуть внезапно возникший ком в горле, – он не ожидал этого – увидеть новые грани жизни Акутагавы. Это наполняет его сердце теплом, но это тепло мучит: Ацуши понимает, что эта часть жизни партнера не для него. Акутагава никогда не пригласит его в гости к себе домой и не заварит чай. Ацуши никогда не проснется в чужой постели и не будет рыться в шкафу портового пса в поисках рубашки, чтобы накинуть на плечи, прежде чем шаркающей со сна походкой отправится на кухню на запах приготовленного для него завтрака. – О чем задумался, Джинко? – Голос Акутагавы грубый, но не раздраженный – пока. Ацуши встряхивается, стягивает ботинки и направляется к кровати. Акутагава вытянулся, положив голову на подушку, он расслаблен. Его джинсы уже расстегнуты, а у толстовки широкий ворот, из-за этого она сползает на плечо с одной стороны, обнажая ключицу. Пальцы Ацуши дергаются от желания погладить её, зубы – покусать, пока Акутагава не станет податливым под ним и не обнажит шею, чтобы Ацуши снова пометил её поцелуями и укусами. Какая-то его часть хочет медленно, ласкаясь, поползти вверх по этому телу, но вместо этого Ацуши осторожно садится на край кровати. – Сначала нам нужно кое о чем поговорить. – Он пытается говорить уверенно, но в его голосе слышится легкая дрожь. Тонкая морщинка ложится между бровями Акутагавы, когда он садится. – В чем дело? – его губы скручивает презрительная усмешка, – неужели ты вдруг стал слишком хорош, чтобы удовлетворять свои потребности с кем-то вроде меня? С врагом? – Нет! Дело не в этом, я не хочу прекращать видеться с тобой, – Ацуши быстро качает головой. На этот раз в его словах нет ни малейшего колебания, и, к своему удивлению, он видит, как мафиози снова расслабленно откидывается на подушки. Он делает глубокий вдох и решается: – Я подумал о том, о чем мы должны были позаботиться с самого начала. Он достает из кармана результаты анализов, полученные вчера вечером, и протягивает парню. Акутагава разворачивает листы, пробегает глазами по строчкам. – Что это? – Я сдал анализы. На... болезни, которые могут передаваться, ну, ты знаешь. Через секс… Ярость волнами исходит из темных глаз мафиози, когда он комкает бумагу: – Думаешь, я тебя чем-то заразил?! Ты же знаешь, я никогда не занимался сексом ни с кем, кроме тебя! – Нет! – шипит Ацуши, вдавливая пытающегося вскочить Акутагаву обратно в подушку. – Послушай же меня, идиот! Акутагава продолжает биться, и Ацуши приходится прижимать его локтями и коленями, пытаясь сдержать. Он надеется, что раз Акутагава не использует свои способности, значит, готов выслушать его. – Это я! – говорит Ацуши и, прищурившись, смотрит на Акутагаву. – Я боялся, что это Я мог... заразить тебя чем-нибудь. Акутагава перестает сопротивляться – губы раскрываются от удивления, а щеки краснеют. – О... – Да, – Ацуши нехотя отодвигается. После короткого молчания, нарушаемого только их тяжелым дыханием, он продолжает: – Мне постоянно делали какие-то уколы в приюте, и я не знаю, что в них было. В любом случае, с тем образом жизни, который мы с тобой ведём, есть миллион способов подцепить какую-нибудь заразу, даже не осознавая этого. К тому же мы постоянно получаем травмы на заданиях. Акутагава задумчиво кивает. – Итак, меня проверили, я – чист. Я просто хотел, чтобы ты знал. Может быть, нам стоит начать пользоваться презервативами? Акутагава раздраженно отворачивает голову, и румянец на его щеках усиливается. Ацуши улыбается: – Ты не хочешь, чтобы я его надевал? Голова Акутагавы резко поворачивается к нему: – Я этого не говорил! Ацуши смеётся, наклоняясь, чтобы прошептать ему на ухо: – Кто знает, может быть, так я смогу протянуть удовольствие. Смогу подольше держать тебя на грани, заставляя снова умолять. –И не мечтай! – Акутагава рычит и набрасывается, целуя Ацуши, задыхаясь, когда тигр начинает стаскивать с себя одежду.***
Четыре дня спустя Ацуши назначает время и место. Акутагава входит в захудалый гостиничный номер, хлопая дверью, и бросает конверт на кровать. – Вот. Я сделал этот чертов тест. Я чист, – он нависает над лежащим на кровати Ацуши и смотрит на него сверху вниз. – Хм, хорошо… – Ацуши немного сбит с толку его тоном. Акутагава втискивает колено между ног Ацуши, наклоняется, облизывая мочку уха, а Накаджима закусывает губу, стараясь подавить всхлип. – Так, может быть, теперь ты заставишь меня кончить ртом? – хрипит он, и Ацуши не может сдержать стон, вырывающийся из него при звуке этого голоса. Он переворачивает их, прижимая Акутагаву к кровати, и опускается коленями на пол. Медленно ведет горячими ладонями по внутренней стороне бёдер мафиози, дразня его и позволяя увидеть в глазах собственную жажду. – Ты принадлежишь мне, Рюноске.. Ответный стон – единственное нужное ему подтверждение. Новое сообщение от Акутагавы застает Ацуши бездельничающим на футоне. В смс обычным властным тоном Акутагавы говорится, что нужно идти в указанное место сейчас же. Ацуши закатывает глаза, улыбается и гуглит, пытаясь узнать, что это за место. Его брови поднимаются. Это клуб. Готический клуб, судя по всему. Несмотря на то, что Акутагава всегда одевается в черное и реально выглядит как гот, Ацуши не ожидал, что тот может посещать такие места. Это что-то новенькое, но мысль танцевать с Акутагавой, прижимая его к себе в море незнакомцев, разжигает медленный огонь в венах Ацуши. На мгновение он вспоминает другое время, другой клуб, другого парня. Но сегодня ничего подобного он делать не собирается. Ну, только если с Акутагавой. Только с ним. Ацуши открывает шкаф и роется в нем в поисках подходящей одежды. На самом деле у него нет вещей, которые подошли бы для похода в клуб, поэтому он довольствуется обычными черными джинсами, обтягивающими его ноги, и черной футболкой, подчеркивающей его мышцы – они теперь более заметны, благодаря тренировкам с Куникидой. В последнее время ночи почти невыносимо жаркие, поэтому он не берет куртку. Прежде чем уйти, он хватает бумажник, телефон и ключи. Клуб находится не в промышленной зоне, как другие подобные заведения, а на ярко освещенной улице с множеством баров и развлекательных заведений. Когда Ацуши проходит мимо людей его возраста с обесцвеченными волосами в дорогой одежде, он чувствует запах духов, алкоголя и возбуждения. Неоновая вывеска клуба указывает вниз по лестнице. Когда он спускается, сердце колотится о грудную клетку, совпадая с ритмом басов, слышимых из-за металлических дверей. Вышибала, охраняющий их, оглядывает его с ног до головы. – Эмм.. Акутагава пригласил меня, – говорит он, как было условлено. – О! – Взгляд охранника меняется, и он открывает дверь с почтительной улыбкой. – Она в задней комнате, в одном из VIP-залов. Покажите это дежурному администратору в зале. Он протягивает Ацуши черный ламинированный пропуск с логотипом клуба. – Спасибо, – моргает он, нерешительно проходя через двери и останавливаясь внутри, ослепленный стробоскопами. Она? VIP-зал? Что?? Акутагава решил пошутить над ним? Ацуши пробирается через танцпол, стараясь никого не задеть. Народу много, но не под завязку, энергия чувственная, но не хищная. За пределами танцпола люди стоят вокруг маленьких столиков парами или группами, болтая и смеясь. Некоторые из них одеты в корсеты и юбки с оборками, кто-то – в потрепанные костюмы и цилиндры, другие – в кожу и цепи. Никто не обращает на Ацуши особого внимания, но он чувствует себя неуютно – ему кажется, что он одет неправильно, не в тему. – Я ищу Акутагаву, – говорит он, входя в VIP-зону и показывая свой пропуск. Администратор, молодая женщина с длинными фиолетовыми волосами, кивает и просит его следовать за ней: – Её столик вон там. Она указывает на зону, немного возвышающуюся над остальными и открывающую вид на большую часть клуба с небольшой высоты. Ацуши сглатывает и медленно приближается. Три человека сидят на большом кожаном диване и разговаривают, но Ацуши узнает только одного. – Акутагава Гин, – бормочет он, борясь с желанием дать себе пощечину. – Накаджима! – кричит она, заметив его. – Я вижу, ты получил мое сообщение! Ее накрашенные губы растянуты в ухмылке, темные глаза мерцают под густым макияжем. Ее привычная маска исчезла, но ее праздничный наряд выглядит так же устрашающе, как и рабочий – обтягивающая кожа и мерцающие кружева скрывают смертоносные кинжалы. Еще одна сторона её личности, отличающаяся и от ее рабочей, и от той Гин, молодой красивой девчонки, которую он видел с Катаи и Куникидой. Ацуши, колеблясь, садится на диван, когда другие гости оставляют их наедине, перемещаясь на другой конец столика. – Я так понимаю, твой брат не связывался со мной? Она вздыхает: – Он упрямый. Поэтому я взяла дело в свои руки, пока он одевался. – Как давно ты знаешь? – Ацуши чувствует, что против воли краснеет. Гин откидывается на спинку дивана: – Не так уж и долго. Он забыл на столе результаты анализов. Я увидела и решила спросить, – фыркает она. – Никогда не видела его таким красным. Ацуши стонет, уткнувшись лицом в колени. Он не ожидал, что эта ночь пройдет именно так. – Так, твой брат вообще здесь? – Рюноске? Он там. – Она кивает головой в сторону танцпола. Ацуши прищуривается и взывает к тигриному зрению, но вокруг слишком много танцующих тел. – Иди к нему. Вы подходите друг другу. Но учти, – ее взгляд становится стальным, – если ты сделаешь ему больно, мы встретимся при других обстоятельствах. Ацуши сглатывает. Гин ухмыляется, когда выпроваживает его взмахом руки, и он, не теряя времени, уходит. Щеки все еще пылают от смущения: одно дело заниматься сексом с Акутагавой. Совсем другое – его сестра-убийца знает, что он занимается сексом с Акутагавой. Ацуши идет по танцполу, подстраиваясь под музыку, двигаясь в ритме танцующих. Бас грохочет, резонируя в костях и подошвах ботинок: он откидывает голову назад и вдыхает, наслаждаясь тем, как он физически ощущает музыку, как его тело приспосабливается к ее пульсу. Когда он, наконец, замечает Акутагаву, по его спине словно пробегает молния. Он ожидал, что Акутагава будет двигаться неуклюже и выглядеть неуместно – вместо этого он сталкивается с плавными движениями поднятых наверх рук, бедра Акутагавы покачиваются, а позвоночник выгибается. У Ацуши перехватывает дыхание, когда он видит, во что одет мафиози – узкие кожаные штаны, обтягивающие его зад и тренированные ноги, заправлены в громоздкие ботинки с пряжками. Когда Акутагава поворачивается, Ацуши замечает, что черная рубашка с длинными рукавами, сплошная только сзади; спереди – сетка, оставляющая мало места воображению. Ацуши незаметно подкрадывается, рука скользит вокруг талии Акутагавы, и он пальцами чувствует тепло его кожи. Акутагава застывает, глаза открываются, а руки готовы оттолкнуть нападение. Те же самые глаза расширяются, узнавая Ацуши, через мгновенье он расслабляется, и его тело снова подхватывает ритм песни. С близкого расстояния Ацуши замечает, что глаза мафиози подведены черным, серебро покрывает его веки и слегка припудривает верхнюю часть скул. Он выглядит манящим и опасным, как неземное существо из современной сказки. Пока они раскачиваются, Ацуши крепче прижимает его к себе, одной рукой скользит вниз, сжимая ягодицу Акутагавы, а другую кладет ему на плечо, ведет до основания шеи, поглаживая большим пальцем кадык. Руки мафиози нерешительно поднимаются и касаются ребер Ацуши. – Что ты здесь делаешь, Джинко? Губы, прижатые к его уху, вызывают дрожь по спине тигра, и он слышит, как Акутагава ухмыляется, чувствуя его реакцию. – Я получил твое сообщение, – отвечает он, проводя носом по уху мафиози, и посасывает мочку, чувствуя, как пальцы сжимаются на ребрах. – Я не ... Гин! – он ругается, а Ацуши ухмыляется, обвивая руками шею Акутагавы. – Прямо сейчас я очень благодарен твоей сестре, – мурлычет он, бросая взгляд на собеседника. – Так что давай просто насладимся незапланированной встречей? Акутагава целует его, одна рука скользит под майку Ацуши, прикасаясь к обнаженной коже. Музыка меняется на что-то более быстрое, барабаны стучат. Ацуши забывает о чувстве неуместности, больше не переживает, что понятия не имеет, как обычно двигаются под такую музыку. Все, что он чувствует, – это близость Акутагавы, тепло его кожи, их ищущие губы и разделённое на двоих дыхание. Они танцуют, раскачиваясь бедрами, поддразнивая и обещая. Голова Ацуши идет кругом, его взгляд пойман сверкающими глазами Акутагавы, пожирающими неприкрытой похотью. Когда он поворачивается спиной к мафиози, чувствует, как тот прижимается к нему и трётся твердеющим членом о задницу. Ацуши прикусывает губу, пытаясь подавить стон. Прошло не так уж много времени с тех пор, как они виделись в последний раз; просто смешно, как мало ему нужно, чтобы его член натянул джинсы. Тигр, раскачиваясь, прижимается спиной и задом к Акутагаве, ухмыляясь, когда ногти мафиози впиваются в его бедра, и он чувствует тяжелое дыхание на своем затылке. Акутагава в отместку кусает его в изгиб шеи, вызывая жаркую волну, бьющую ядом возбуждения прямо к члену, и притягивает Накаджиму еще ближе, плавно двигая бедрами вперед достаточно очевидным движением. Голос певца, поющего о смерти и желании, бас, гудящий в его теле, жар, запах Акутагавы, текстура этой сетчатой рубашки под пальцами Ацуши — его терпение лопается, и он хватает партнера за руку, вытаскивая его из толпы в коридор с туалетными комнатами. Он открывает дверь, осматривая помещение. В туалете только один парень, но он слишком занят гелем и всклокоченными волосами, и не обращает на них внимания. Ацуши толкает мафиози в одну из кабинок и закрывает за ними дверь. – Джинко! – шипит Акутагава, покраснев. – Я не собираюсь трахаться с тобой в туалете, куда любой может войти и услышать нас! Ацуши наклоняется и целует его, сразу ныряя языком в рот, томно и обстоятельно. – Я серьезно! – Акутагава свирепо смотрит на него, когда их губы расстаются, оба тяжело дышат. – Ты что, надеешься, что я просто спущу штаны и нагнусь?! – Нет, – усмехается Ацуши. У него кружится голова от того, что он собирается делать, сердце колотится, руки тоскуют по прикосновениям к коже Акутагавы. – Вообще-то, я планирую встать перед тобой на колени, – он скользит щекой по щеке Акутагавы и продолжает шептать ему на ухо. – Я расстегну эти штаны ровно настолько, чтобы твой член выскочил наружу. Потом я схвачу тебя за задницу и отсосу так, как тебе нравится, пока не почувствую, что ты дрожишь. Акутагава стонет, а собственный член Ацуши пульсирует от того, как сильно он хочет этого человека. – Все равно, нас могут услышать, – но Ацуши слышит, что тот искушен, представляя, как всё происходит. – Тогда тебе нужно будет помолчать, – он с вызовом ухмыляется Акутагаве, облизывая губы, – ты ведь можешь это сделать, правда? У тебя же достаточно самообладания… Он удивлен тому, как сильно хочет ошибиться, как часть его хочет, чтобы их услышали, хочет заставить Рю желать его так сильно, чтобы тот перестал думать о том, что их окружает. – Я знаю, чего ты добиваешься, Джинко, – рычит Акутагава, – меня ты не обманешь! Ацуши легонько проводит пальцем по обтянутому кожей вставшему члену Акутагавы: – Ты меня тоже… Акутагава пытается подавить всхлип, но это ему не удается, мысли кружатся каруселью, и он сдается: – Черт! Иногда я действительно ненавижу тебя, – откидывается назад, прислоняясь спиной к исписанной граффити стене, и желудок Ацуши падает камнем вниз, когда он понимает, что они действительно собираются сделать это, что он собирается сделать это. – Если хочешь, можешь называть это ненавистью, – бормочет он, присаживаясь и потираясь носом о промежность. Он проводит ладонями по гладкой коже, покрывающей ноги Акутагавы, сжимая бедра, пока пробирается к пуговице и молнии. Несмотря на грохот баса с танцпола, Ацуши сразу же улавливает, как у того перехватывает дыхание, когда он мягко трется сначала носом, а потом и щекой о вставший член. Руки Акутагавы сжимаются в кулаки, когда пуговица и молния расстегиваются без участия Ацуши, и тигр посмеивается над тем, как Расёмон реагирует на желания хозяина. – Сильно хочешь, да? Он смотрит вверх сквозь ресницы, но на этот раз провокация обращается против него – на Акутагаве под штанами ничего нет. Он видит, как его возбужденный мокрый ствол упирается в плоский живот и сетку рубашки… Собственное пойманное в ловушку возбуждение Ацуши дает болезненную пульсацию прямо в член, и вид Акутагавы не приносит облегчения: блестящие темные глаза смотрят вниз из-под посеребренных век, волосы растрепаны руками тигра, губы распухли от поцелуев. – Я надеялся, что ты перестанешь болтать по другой причине, Джинко, – поддразнивает Акутагава, но Накаджима чувствует напряжение в ногах, которые он продолжает оглаживать широкими ладонями, видит, как его внимание разделяется между Ацуши, сидящим перед ним, и территорией за обманчивой уединенностью кабинки. Пора отвлечь его от лишних мыслей. Ацуши проводит ладонями по задней поверхности бёдер мафиози, чтобы обхватить его идеальную задницу, в то время как он кончиком языка дразняще облизывает член. Пресс Акутагавы дрожит под сеткой, и его голова откидывается к стене. Ацуши, руководствуясь инстинктом и опытом, посасывает головку члена, вращая языком, мурлыча, погружая её все глубже. – Хнн… Акутагава сильно кусает губу, хмуря тонкие брови. Ацуши стонет от терпкого вкуса смазки на языке, от желания – его невероятно возбуждает, как отчаянно Акутагава пытается контролировать себя: напряжение, читается в каждой мышце. Музыка становится громче на несколько секунд, когда открывается дверь в туалет, пьяные разговоры просачиваются внутрь, хлопают дверцы соседних кабинок. От неожиданности Ацуши делает движение горлом, сглатывая, уткнувшись в лбом в живот Акутагавы – резкий, отрывистый вскрик, вырвавшийся у его партнера, и румянец, поднимающийся к его щекам, заставляют Ацуши гордиться собой. Он подчиняет этого человека. Рука Акутагавы сжимает волосы, направляя его голову, и Ацуши позволяет ему покомандовать какое-то время, расслабляя горло. Он пытается сосредоточиться на выражении лица Рюноске, на том, как его ресницы трепещут, а костяшки пальцев белеют там, где он сжимает верхнюю часть стены кабинки, пытаясь удержаться прямо, пока его колени дрожат. Он прижимается ближе и стонет, принимая член Акутагавы. Это кажется невозможным, но он становится еще тверже, бедра мафиози начинают дрожать и дергаться. – Черт! Как тебе это удается? Из-за двери кабинки доносится смех, и Акутагава напрягается, но Ацуши, отвлекая его внимание снова на себя, продолжает, хватая его за бедро, и перекидывает ногу через свое плечо. Он так взвинчен, что даже давление тяжелого ботинка мафиози на его спину обжигает, посылая электрические разряды к ноющему члену. Он массирует нижнюю часть члена Рю языком, удовлетворение течет по его венам, когда слышит ответное шипение. Худая грудь Акутагавы вздымается под сеткой рубашки, движения бёдер в рот детектива теряют координацию и сдержанность. После нескольких глубоких толчков, которые заставляют его чувствовать себя почти смущающе полным, несмотря на стекающую по подбородку слюну, Ацуши снова берет контроль. Он отстраняется, чтобы пососать и облизать головку Акутагавы, а затем целиком втягивает его член, впиваясь пальцами в ягодицы. – Черт, – шипит мафиози. – Ацуши, я собираюсь… Ацуши снова стонет, утыкаясь носом в нежную кожу у основания члена Акутагавы, и слегка царапает ногтями его яйца. Мафиози скулит, дергаясь раз, другой, прежде чем выгнуться дугой, – его пятка сильнее давит на спину Ацуши, притягивая ближе, и он до крови кусает свою руку, кончая горячими струями прямо на подставленный язык. Ацуши сглатывает, проводит последний раз языком по всей длине, собирая последние капли, и отстраняется, заставляя Рюноске вздрогнуть. Он, облизываясь, ухмыляется, глядя на Акутагаву, и вытирает рот, все еще сидя на корточках с ногой на плече. Мафиози тяжело дышит, щеки его пылают. Томное удовлетворение написано на всем его теле. Ацуши переполняет желание трахнуть его. Он хочет, чтобы прямо сейчас они были в кровати, где запросто мог бы уложить Акутагаву на спину, осторожно растянуть и погрузиться в этот жар, пока Рюноске удовлетворен и расслаблен. Ацуши поднимается на ноги и целует Акутагаву, на этот раз не грубо, но основательно и страстно, играя с языком и дразня нёбо. Руки мафиози обвиваются вокруг шеи, и его пальцы перебирают короткие волоски на затылке Ацуши, заставляя его нетерпеливо подрагивать и стонать. – Пожалуйста. Пожалуйста, давай поедем куда-нибудь, – шепчет он на ухо Акутагавы. – Я хочу тебя! – в доказательство он трется стоящим колом стволом о бедро мафиози. – Хорошо-хорошо, – Акутагава все еще тяжело дышит, и его пальцы дрожат, когда он заправляет член в штаны и пытается пригладить волосы, прежде чем отпереть дверь. Они выходят в основную комнату под несколько ухмылок и свистков, которые Ацуши игнорирует, когда идет мыть руки. И все же он чувствует, как к лицу приливает жар. Не могу поверить, что сделал это. Не могу поверить, что он позволил мне. – Так кто же из вас Ацуши, который, по-видимому, так хорошо сосет? Может быть, мы будем по очереди… Ацуши резко поворачивает голову, но слишком поздно. Шею говорящего уже обхватывает тонкий усик Расёмона, и Акутагава, похоже, готов обезглавить или, возможно, просто задушить его. Глаза его опасно сузились, а губы растянулись в зверином оскале. Недоговоривший мужчина бледен и очень напуган, глаза почти вылезли из орбит. – Стой! – Ацуши крепко сжимает плечо Акутагавы. – Он того не стоит. Давай просто уйдем. Мафиози требуется несколько секунд, чтобы хоть как-то отреагировать. Остальные мужчины, зашедшие вместе с неудачно пошутившим товарищем, сразу же скрылись из туалета, и Ацуши не удивился бы, если бы сюда сейчас ворвалась вызванная ими охрана. Наконец, Расёмон отцепляется от горла парня – всё ещё жаждущая чужой крови голова тентакля угрожающе обнажает зубы и щелкает ими, прежде чем вплестись обратно в рубашку Акутагавы. Ацуши обхватывает успокаивающим объятьем парня за напряжённые плечи и выводит его из комнаты. – Здесь налево, – говорит Акутагава. – Тут есть запасный выход. Они покидают клуб без проблем, поднимаясь по лестнице обратно на уровень улицы. Ацуши позволяет Акутагаве идти впереди: они недалеко от гостиницы, в которой были пару раз, и он предполагает, что направляются они именно туда. – Ну и зачем ты это сделал? – спрашивает он после нескольких минут напряжённого молчания. Акутагава стискивает зубы и продолжает смотреть прямо перед собой. – Мне не понравилось, что он сказал о тебе. Как будто ты шлюха из борделя. Ацуши вспоминает разговор, когда они впервые занялись сексом, как Дазай отвел Акутагаву в один из публичных домов в день его шестнадцатилетия. – Ты совсем не такой, – злясь, продолжает Акутагава. – И то, что мы делаем, совсем не такое. Он не имел права обращаться к тебе как к вещи – попользовался и выбросил. Как будто ты ничего не стоишь, и запросто готов удовлетворить любого, кто чувствует зуд… Внезапно спина Ацуши врезается в ближайшую стену, и Акутагава прижимается к нему всем телом, свирепо глядя в глаза. – Ты мой, Джинко! Ацуши ахает, когда Акутагава внезапно кусает его в изгиб шеи. Укус намного сильнее и грубее обычного, но Ацуши не возражает против него, как и не возражает против словесного проявления собственничества. Ты мой. Это должно было взбесить его – они ведь не пара, в конце концов, – но простая мысль, что Акутагава, возможно, подсознательно считает их такими, не видит в нем замены кому-то из прошлого, больше не считает его никчёмным, разжигает огонь в его жилах. Он легко переворачивает мафиози и возвращает услугу, кусая в основание шеи, прижимая запястья Акутагавы к стене. Тот, напрягая бедра, выгибается, и Ацуши чувствует, что член мафиози уже наполовину встал. – Это относится и к тебе, Рюноске, – выдыхает он ему в ухо. Их путь оттуда – сплошное пятно тумана. Акутагава взмахом руки тормозит такси, затаскивает Ацуши в отель, расплачиваясь за номер черной кредитной картой. Как только двери лифта закрываются, Накаджима притягивает его к себе: он хватает Акутагаву под задницу, а мафиози подпрыгивает, обвивая ногами талию Ацуши, цепляясь за его плечи. Тигр несдержанно стонет в поцелуй, который ненадолго прерывается, потому что он спотыкается, выходя из лифта, и идет с ношей по коридору к нужной комнате. Он долго возится с ключ-картой, руки сильно дрожат, потому что Акутагава покусывает его за шею, прижимаясь к нему. Когда дверь, наконец, открывается, Ацуши вваливается в комнату, не потрудившись включить свет, проходит вглубь и бросает свою ношу на большую мягкую кровать. Ацуши смеется над тем, как смешно вытягивается физиономия Рюноске, когда тот пружинит на матрасе. Он быстро скидывает обувь и наклоняется над ним, но мафиози отталкивает его носком ботинка в плечо, Ацуши закатывает глаза и смеётся, понимая намек: расстегивает пряжки и развязывает шнурки, стягивает сначала один, потом – другой, небрежно бросая их за спину. В следующее мгновение они набрасываются друг на друга жадными ртами и нетерпеливыми руками. Тигр беззастенчиво стонет, когда Акутагава сильно дергает его за волосы, прежде чем снять майку. Сам Ацуши не может насладиться ощущением этих кожаных штанов, обтягивающих стройные бедра и подтянутый зад. – Сегодня ты выглядел великолепно, – выдыхает он на ухо Акутагаве грубым от желания голосом. – Я загорелся, как только увидел на танцполе. И я понятия не имел, что ты можешь так двигаться. – Меньше разговоров, больше поцелуев, – рычит Акутагава, но не может скрыть смущения – его выдают покрасневшие уши. Всегда его уши. Ацуши думает, что это восхитительно, и ему хочется еще немного похвалить Акутагаву, но поцелуи – это хорошая идея, поэтому он тут же выполняет приказ. Он никак не может насытиться вкусом Рюноске. В следующую секунду горячие ладони блуждают по телу Ацуши. Они всегда теплее, чем Ацуши ожидает, и они уже знают, где мягко прикоснуться, а где схватить, как заставить его дрожать и стонать, а каких мест лучше избегать. Ацуши трется ногой об обтянутое кожей бедро, а Акутагава целует и покусывает его шею. Зрение тигра плывет, дышать невозможно, и, когда мафиози проводит ногтями по спине, он практически тает. Между ними все еще слишком много ткани. Неважно, как сильно ему нравятся эти кожаные штаны, но их нужно снять. Их руки дрожат и лихорадочно пытаются справиться с собственными и чужими брюками, пытаясь выбраться из них, не прерывая поцелуя. Как только их вещи падают рядом с кроватью, Ацуши улучает момент, чтобы насладиться видом Акутагавы, обнаженного, за исключением сорочки, с твердым и блестящим от смазки членом на животе. Тигр тянется к рубашке, но не для того, чтобы снять ее, а просто немного приподнять. – Подожди, – выдыхает мафиози, и Ацуши усаживается между его коленей. – Ты в порядке? – детектив закусывает губу. Я что-то сделал не так? – Да, просто дай мне минутку. Акутагава откидывается назад и закрывает глаза, поднимая руки над головой. Ацуши не может подавить рывок, когда Расёмон появляется из сетчатой рубашки, разматывая длинные рукава. Ткань охватывает запястья Акутагавы, связывая их вместе, а затем мягко оборачивается вокруг головы, закрывая его глаза. Ацуши громко сглатывает – жар собирается в паху, а нежность и тепло наполняют его грудь. Акутагава завязал глаза и связал себя для меня. Он настолько мне доверяет. – Ух ты, – выдыхает Ацуши. – Ты даже не представляешь, как сейчас выглядишь… – его руки дрожат, когда он протягивает пальцы, прослеживая путы, и проводит рукой по все еще покрытой сеткой груди. – Ты уверен, что так будет нормально? Губы Акутагавы немного дрожат: – Глупый Джинко, неужели ты думаешь, что я сделал бы это, если б не был уверен? Ответ Ацуши – поцелуй, на этот раз быстрый и нежный – только прикосновение губ. Но Акутагава, скуля, приподнимается, преследуя его рот, когда тигр отступает, и Ацуши сдается: прикусывает его нижнюю губу и облизывает широким мазком шов губ. Его ладони гуляют по бокам Акутагавы, большие пальцы невесомыми касаниями дразнят живот и скользят прямо под подол рубашки. Акутагава со вздохом откидывается на подушки, по его телу пробегает дрожь. – Все кажется другим. – Его голос едва ли выше шепота. – Просто лежи и наслаждайся, – бормочет Ацуши в пупок, прежде чем слегка обвести языком впадину и прикусить нежную кожу. Акутагава жалобно постанывает, прикусывая губу, мышцы его живота подергиваются. Ацуши видит, как он возбужден, и слизывает предэякулят с кончика подрагивающего члена – мафиози ахает, руки его напрягаются, пытаясь освободиться от наложенных на себя оков. Рыча Ацуши снимает боксеры и ползет вверх по телу Акутагавы, потирая их члены друг о друга, прежде чем провести ногтями по соскам, хорошо видимым сквозь сетку рубашки. – Ха ах, блять ... – рот Ацуши глотает голос Акутагавы, их языки танцуют, он продолжает дразнить его соски. Пальцы мафиози дергаются от ударных волн, пробегающих по его телу каждый раз, когда их члены соприкасаются. Ацуши приходится прервать поцелуй через несколько мгновений и поднять бедра, потому что это становится настолько неконтролируемо мощным, что в голове стучит, а зрение плывет. – О, господи, ты великолепен.. – Ацуши нужно время, чтобы отдышаться и взять себя в руки. Тигр корчится под его кожей, хочет потребовать то, что он считает своим, но Ацуши отталкивает его. Комната тусклая, освещенная только неоновыми вывесками и уличными фонарями, и от этого бледная кожа мафиози выглядит почти прозрачной и неземной, а черные волосы еще темнее. Ленты Расёмона, обернутые вокруг его запястий и глаз, испускают мягкое красноватое свечение, и Ацуши осторожно протягивает руку, чтобы коснуться их. Он чувствует, как они дергаются под его пальцами и дыхание Акутагавы прерывается. Ацуши аккуратно проводит кончиками пальцев по материалу – он удивительно теплый на ощупь и потрясающе мягкий, как смесь шелка и бархата. – Я хочу, чтобы ты когда-нибудь сделал это со мной. – Говорит он на эмоциях, но, тем не менее, это чистая правда. – Ты разрешишь мне? – Акутагава спрашивает тихо, почти шепотом. – Конечно, – выдыхает Ацуши в ухо мафиози, заставляя его вздрогнуть. – Но сейчас я хочу быть внутри тебя. Позволь мне показать, как я ценю то, что ты сейчас сделал для меня. Ацуши подползает к изголовью кровати и роется в ящике прикроватной тумбочки в поисках смазки, затем тянется к своим штанам на полу, чтобы достать презерватив. Вернувшись на кровать, он приподнимает ногу Акутагавы, тычется холодным носом во впадинку под коленкой и целует, легонько прикусывая внутреннюю сторону бедра, пока перебирает пальцами, согревая смазку. – Я собираюсь растянуть тебя. – Ты тянешь целую вечность, Джинко. – Вредина. Ацуши слегка покусывает упругую кожу, вызывая еще один стон своего партнёра. А потом делает глубокий вдох, прежде чем провести пальцами по входу Акутагавы, дразня мышцу. Руки в Расёмоне дергаются, вцепившись в подушку за спиной. Осторожно Ацуши вставляет палец, массируя стенки Рюноске, уговаривая его расслабиться. Скоро он добавляет еще один. Акутагава задыхается, бедра толкаются навстречу, чтобы протолкнуть чужие фаланги глубже. – Молодец, – хвалит Ацуши. – Возьми то, что тебе нужно, Рю. – Не…оох! Здесь. Румянец со скул Акутагавы медленно ползет по шее, исчезая под сетчатой рубашкой. Его дыхание стучит набатом в тишине комнаты, когда Ацуши двигает пальцы глубже, стараясь повернуть их так, чтобы они касались простаты, дразня, но не давая полного удовлетворения. Акутагава раздраженно рычит, покачивая бедрами, но Ацуши только смеётся и шлепает по ягодице свободной рукой, чтобы удержать: – Пока нет. – Ну почему нет? – тянет капризно. – Ты, наверно, вот-вот взорвешься. Это – чистая правда, но вид Акутагавы, насаживающегося на его пальцы, одетого только в сетчатую рубашку и связанного своими способностями, – оххх, это Ацуши запечатлеет в своей памяти навсегда, чтобы возвращаться к этому воспоминанию много-много раз. – Потому что ты еще не готов, – цедит он сквозь стиснутые зубы, но ноги Акутагавы обхватили его, притягивая ближе. – Мне не нужно три, если ты будешь входить медленно, – настаивает Рюноске, его голос прерывается тихими всхлипами, когда пальцы Ацуши продолжают мерно входить в него. Он выгибает спину, ведет плечами, пытаясь потереться об Ацуши. – Я прошу тебя.. пожалуйста.. сейчас. Ацуши еле сдерживает стон, бедра непроизвольно дергаются, а член болезненно тверд: – Черт. Ладно. Хорошо. Но если у меня возникнет хоть малейшее подозрение, что тебе больно, я остановлюсь. – Да, да! – нетерпеливый ответ. Ацуши натягивает презерватив, закатывая глаза от ощущения собственных пальцев, прежде чем приподнимается и медленно осторожно проталкивает головку в мышцу. Акутагава, задыхаясь, сжимает кулаки, а Ацуши сильно прикусывает губу и закрывает глаза – руки его дрожат, он честно пытается сдерживаться. – Рю, пожалуйста, если ты не расслабишься, я кончу, – шипит он. Акутагава стонет, но немного расслабляет мышцы и давление ослабевает: – Прости. Просто с завязанными глазами все по-другому. – Он говорит еще что-то, но продолжение фразы теряется в невнятном бормотании. – Что? Что ты бормочешь? – спрашивает Ацуши, осторожно, медленно продвигаясь глубже. – Ничего. – Я сейчас остановлюсь. Клянусь, я остановлюсь и продолжу только пальцами. – Ацуши очень, очень не хочет выходить из скользкого тепла, окружающего его член, но он сделает это. Нахмурившись, Акутагава смягчается: – Я сказал «ярче».. Я не ожидал, что повязка окажет такое воздействие. – Дай мне знать, если это будет слишком, – говорит Ацуши, внимательно вглядываясь в лицо Рюноске в поисках каких-либо признаков неприязни или боли, и скользит глубже. Рю стонет, склонив голову набок: – Господи, как хорошо, – голос его похож на скрежет. – Я чувствую каждый дюйм твоего тела... Пальцы Ацуши напрягаются на бедрах Акутагавы, с силой сжимая их, его живот трепещет. Тигр в нем сыто урчит, довольный тем, что удовлетворяет своего партнера. Вскоре Ацуши полностью погружен, и Акутагава прижимается к нему, призывая двигаться. Размеренные толчки Ацуши вскоре ускоряются, когда контроль выскальзывает из его пальцев. Ему так трудно сдерживаться, когда Акутагава раскрывается по-настоящему, сбрасывая маски гнева или молчания. Вот и сегодня в кои-то веки он позволяет слышать себя без утайки: громкие стоны и несдержанные всхлипы срываются с его губ, когда Ацуши выпускает его губы из беспорядочных поцелуев. Бедра Акутагавы перекатываются, встречая каждое движение тигра, а его запястья извиваются в оковах Расёмона. Ацуши опьянен его видом, его запахом, его вкусом. Он утыкается головой в изгиб шеи Рю, опираясь на локти, и продолжает двигать бедрами. Дыхание с хрипом вырывается из его горла; он чувствует, как по спине стекает пот. Ноги Акутагавы держат его как в плену, колени давят на ребра сильно – будут синяки. Но Ацуши все равно мало! Всё ещё недостаточно близко. Он знает, что им движет жадность, но ему нужно спросить. – Могу я кое-что предложить? – голос его напряжённый, задыхающийся. – Смотря что. Почему именно сейчас? – спина Рюноске выгибается с судорожным вскриком, когда Ацуши ударяет его по простате. – Могу я... я хочу... перевернуть тебя? Акутагава напрягается, и движения Ацуши останавливаются: они не пробовали эту позу с их первой ночи, когда Акутагава попросил повернуться к нему лицом. – Нам необязательно, – успокаивая, шепчет Ацуши, – я просто.. Я хотел бы попробовать. – Он нервно смеется. – Я хочу сделать это для тебя…я смогу прижать тебя поближе к себе и постараюсь не спешить. Рюноске закусывает губу, молчит, размышляя. Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает, расслабляясь под Ацуши: – Мы можем попробовать. Но я не могу сделать это с завязанными глазами. Ацуши нежно целует его. – Всё только как ты хочешь. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Расёмон отступает, вплетаясь в рукава рубашки. Ацуши не уверен, но ему показалось, что перед этим лента мягко коснулась, лаская, его груди. Даже тусклый свет комнаты заставляет Рю беспомощно моргать, и это так мило – Ацуши наклоняется вперед и нежно целует его в нос и скулу, прежде чем выйти из него. Акутагава судорожно сглатывает, но потом переворачивается, руки его всё ещё связаны. Он держится на коленях, его спина выгибается, когда он смотрит на Ацуши через плечо. Кожа тигра чувствительна, сердце все еще колотится в груди от того, как хорошо было находиться внутри мафиози. Он обхватывает ладонями задницу Акутагавы и скулит, когда видит, как тонкая струйка смазки стекает по внутренней стороне бедра. «Медленно, ты должен входить медленно». Ацуши делает глубокий вдох и поднимает руки выше, сжимает талию мафиози, большими пальцами разминая напряжение в нижней части позвоночника, пока Рю не опускает лоб на матрас. Он дразнит вход членом, и Акутагава дергается с шипением. – Просто сделай это! Ацуши не отвечает, проводит мягкие поцелуи по позвоночнику Рюноске, медленно, осторожно проскальзывает внутрь снова, пока его бедра не прижимаются к ягодицам мафиози. Акутагава тяжело дышит и ерзает, привыкая к новой позе. – Ты так глубоко во мне, – бормочет он. – Это... это так необычно. Ацуши бубнит свое согласие, уткнувшись лицом между лопатками Рю. Так тесно, боже, так горячо и тесно. Он слегка раздвигает колени партнёра своими, прежде чем медленно выскользнуть и снова войти. У Акутагавы перехватывает дыхание. Ацуши снова выходит, но в этот раз с силой тянет на себя бёдра мафиози, пока тот со стоном не прижимается к нему. Он опирается на спину Рюноске, их руки прижаты друг к другу на матрасе, и он покрывает чужой затылок поцелуями и легкими укусами, наслаждаясь дрожью, пробегающей по спине под ним, и тем, как тело выгибается под обжигающими прикосновениями Ацуши. В какой-то момент они расслабляются: Акутагава ложится на живот, слегка приподняв задницу, и Ацуши покрывает его целиком, внутри зверь ликует, упиваясь позой, – толчки его медленные, но глубокие, и это восхитительно. Он не чувствует ничего, кроме кожи Рюноске, не слышит ничего, кроме запаха Рюноске. Рюноске повсюду. Везде. Сейчас они так близко, что Ацуши кажется, – их тела слились: слышен каждый выдох, каждый тихий всхлип, чувствуется малейшее напряжение мышц чужого тела. – Возьми меня за руки, – шепчет Акутагава, и Расёмон разматывает оковы. Ладони Ацуши скользят, накрывая тыльную сторону ладоней мафиози, и тот переплетает их пальцы. Через несколько секунд Расёмон снова стягивает их запястья, связывая вместе. Ацуши задыхается, его пальцы дёргаются в хватке мафиози. Расёмон кажется мягким, но твёрдым. Успокаивающим. Обнадёживающим. Сердце Ацуши сжимается, в глазах собирается горячая влага, и мир вокруг расплывается; он зарывается лицом в волосы Акутагавы, вдыхая его запах. Темп его бедер остается медленным и устойчивым, накапливая удовольствие, пока Ацуши не чувствует, что он на грани… – Рюноске, я скоро, – шепчет он. – Я тоже, – стонет Акутагава, его голос грубый и разбитый. – Ацуши, пожалуйста. Мне просто нужно немного… Ацуши пытается пошевелить рукой – Расёмон напрягается, и Акутагава качает головой. – Останься. Только быстрее… Ацуши кивает, все его тело начинает бить крупная дрожь, когда он немного ускоряется, стараясь держать нужный угол. Дыхание мафиози становится частым и поверхностным, и Ацуши чувствует, как его собственные мышцы напрягаются в предчувствии оргазма. Имя Акутагавы слетает с его губ снова и снова, как заклинание, пальцы Рюноске сжимают его собственные. Он движется, движется, движется... Вдруг позвоночник мафиози выгибается дугой, и он вскрикивает, падая через край в блаженство, сотрясаясь под телом Ацуши, и втягивает того в самый мощный оргазм, который тот когда-либо испытывал. Он чувствует себя пустым и невесомым, лежа на спине мафиози, но собирается силами, выходит из него и скользит на бок, чтобы не раздавить партнера. Ацуши крепко прижимает Акутагаву спиной к своей груди, его губы спускаются по скользкой от пота коже плеча к шее, нос зарывается в затылок, а бешеное сердцебиение медленно успокаивается. Когда они снова встают и одеваются после короткого сна — по крайней мере, Ацуши дремал, но не уверен, спал ли Акутагава – Ацуши всё ещё расслаблен и вял. Он не может сказать вслух, что чувствует сейчас, знает – Рюноске не примет этого и снова закроется, но демонстрация доверия, интимность того, что они сегодня сделали… для него это очень много значит. Больше, чем следовало бы. Это заставляет его тосковать по вещам, которые, он знает, портовый пес ему дать не сможет. – Мне нужно тебе кое-что сказать, – резко говорит Акутагава, застегивая кожаные штаны и оборачиваясь. – Что?? – сердце Ацуши сжимается в страхе от серьезности в голосе собеседника. – Завтра вечером… ну, то есть уже сегодня вечером, я улетаю из Йокогамы. Я пробуду в Европе почти месяц. Ацуши только моргает, не в состоянии подобрать слова, и молчит. Мафиози опускает глаза, привычно кашляя в ладонь: – Я просто подумал, тебе следует знать. Дверь тихо закрывается, когда Акутагава выходит из комнаты.