Спираль сжимается..

Ацуши почти не помнит ночное возвращение обратно в общежитие агентства, он валится от усталости на футон прямо в одежде и на следующий день долго спит. Но как только просыпается и чувствует боль в мышцах после вчерашнего, сразу вспоминает слова Акутагавы. «Я буду в Европе почти месяц». Они же не в отношениях, так что для него этот дурацкий отъезд всё равно не должен иметь большого значения, правда? Но они никогда не делали таких долгих перерывов во встречах… или делали? Ацуши ломает голову, вылезая из футона и собираясь в душ, пытаясь вспомнить. Он идет в ванную на автопилоте, складывает свои принадлежности для купания и чистые вещи. Одежда на нём по-прежнему пахнет клубом и немного Акутагавой, и Ацуши, сдергивая штаны резче, чем необходимо, включает воду. Он смывает дешевый шампунь с волос, когда приходит к выводу – нет, они никогда так долго прерывали встреч с тех пор, как все это началось. Максимум – неделя-две. Поэтому, когда он готовит себе поздний завтрак, полагает, что нет ничего странного, насколько ему не нравится мысль так долго не видеть Акутагаву: что он совсем скоро окажется на другом конце света, будет есть западную еду и делать неизвестно что и неизвестно с кем. – Это его работа. Такое бывает, – говорит себе Ацуши. – Он вернется раньше, чем я успею глазом моргнуть. И все же следующий месяц в мыслях растягивается в нечто серое и пустое. *** Пальцы Ацуши застывают над клавиатурой офисного ноутбука, когда он пишет отчет о последнем деле. Это задание было простым: нужно было найти вора и вернуть украденные документы. Даже без помощи Рампо и Танидзаки ему самому не составило труда вычислить наиболее вероятного подозреваемого и выследить его. Последовала короткая схватка, но Ацуши был только за: последние несколько дней он был странно дерганым, поэтому помахать когтями – было самое то. Кирако Харуно уже несколько раз прокомментировала, каким беспокойным он кажется, когда постоянно дрыгает ногой и ёрзает на стуле. Ацуши знает, что это правда, но не понимает, почему он так себя чувствует – как будто у него слишком много энергии и некуда её направить. Терпение его тоже было на исходе. Выходки и лень Дазая раздражали его больше обычного, и как-то он даже шикнул на семпая, чтобы тот перестал бросать свои отчеты в тигриную кучу и писал их сам. Выражение лица Дазая было бесценно – его глаза расширились, а рот слегка приоткрылся – но затем эмоции медленно сменились ухмылкой и понимающим взглядом, который Ацуши совсем не понравился. Заставляя свой разум вернуться к текущей задаче, Ацуши продолжает печатать: чем быстрее он это сделает, тем быстрее он сможет купить ингредиенты для отядзукэ и отправиться домой. Он чувствует, что взгляд Дазая как какой-то лазерный луч прожигает затылок, и это раздражает безмерно. Когда рабочий день подходит к концу, он сохраняет отчет и отправляет его Куникиде на утверждение, прежде чем сдать в архив, встает со стула, потягиваясь, затем хватает куртку. – Всем хорошего вечера, я ушёл! Кенджи, как всегда, с энтузиазмом прощается, а вот в «Спокойной ночи, Ацуши» Дазая есть намёк, от которого Ацуши не в восторге. Какая ирония: Дазай даже не предполагает, что угадал: ночь Ацуши на самом деле будет спокойной. В ту ночь, лежа на своем футоне, Ацуши с силой закусывает губу, пытаясь заглушить стон, и начинает медленно гладить себя. Он не делал этого с тех пор, как начал встречаться с Акутагавой, и странно возвращаться к этому сейчас, когда он попробовал кое-что поинтереснее. По дороге домой он рассматривал людей, проходящих мимо него по улице. Несколько мужчин он даже нашел привлекательными, но всем им чего-то не хватало: один был слишком высокий, другой слишком плотный, у третьего не было таких тонких черт лица, как у Акутагавы, и ни у одного из них не было глаз цвета грозовой тучи. Выругавшись, Ацуши гладит себя быстрее, вспоминая случай, как недавно Акутагава делал это с ним в переулке недалеко от порта. Они были прижаты близко-близко друг к другу, колено мафиози втиснуто между бедрами Ацуши, и взгляд, которым Акутагава пронизывал его, полыхал похотью. Вспоминая лицо Акутагавы в тот момент, Ацуши, задыхаясь, кончает на живот. Он откидывает голову на подушку и смотрит в потолок. Несмотря на то, что никакой договоренности между ними не было и они ничего не обещали друг другу, он находит силы признаться себе, что не хочет заниматься сексом и быть так близко с кем-то ещё. *** Прошло почти две недели с тех пор, как Акутагава уехал, и Ацуши кажется, что он уже должен привыкнуть к его отсутствию: они ведь обычно не переписываются непрерывно целый день и, конечно, не ходят на настоящие свидания. Ладно, время от времени они ужинают вместе, но это просто вопрос удобства: чаще всего они встречаются поздно, и если ни у кого из них не было времени поесть раньше – имеет смысл поужинать до того, как они заселятся в отель. Ему не хочется, чтобы Акутагава потерял сознание на полпути от голода. И если мафиози иногда спрашивал, не хочет ли Ацуши выпить, что ж. Они делились гораздо более интимными вещами, поэтому для них имело смысл быть внимательными друг к другу. Теперь они намного, намного лучше ладили во время миссий, запланированных Вооруженным Детективным Агентством и Портовой мафией. Несмотря на опасность, временами сражаться с Акутагавой, а не против него, почти весело. Расёмон помогает ему в битве, даже если он всего лишь подбрасывает его выше, чем он мог бы подпрыгнуть сам. Ацуши всё чаще чувствует себя полезным и нужным, когда защищает Акутагаву и делится с ним своей силой. Ацуши вздыхает в свой кофе, привлекая взгляды от Ёсано и Рампо. Дазай слишком занят, провоцируя Куникиду, который как всегда ведётся, но этот раз Ацуши даже не слушает, о чем они спорят. Кёка молчит, наслаждаясь своим ярким молочным коктейлем. – Разве мы не должны вернуться к работе? – интересуется он достаточно громко, чтобы прервать спор на другом конце стола. – Ацуши прав, Куникида, – дразнится Дазай, – это так необычно для тебя – не считать минуты до конца перерыва, поглядывая на часы! Так безответственно! – И кто в этом виноват, а? – Куникида рычит, а потом просто хватает Дазая за шиворот и стаскивает со стула. Дазай взвизгивает, когда его перебрасывают через плечо, как мешок с картошкой, и несут к выходу. – Я заберу Ацуши на пару часов,– объявляет Ёсано оставшимся, – мне нужно пройтись по магазинам, а потом у нас с ним кое-какие дела. Пойдем, Ацуши. – Х-хорошо, Ёсано, – Ацуши встает из-за стола, ударившись коленом о край. Шоппинг с Ёсано пробуждает воспоминания о бомбах в поездах, но благодаря этим событиям в их жизни появилась Кёка, так что не все так плохо. Кроме того, пока он будет занят доставкой и переноской вещей и покупок, он, может, будет немного меньше думать об Акутагаве и о том, что тот может делать прямо сейчас. Ёсано дружелюбно болтает о некоторых из их последних дел и необходимых им припасах, когда они садятся на автобус, а затем проходят несколько улиц, прежде чем добраться до торгового центра. Ацуши немного расслабляется: хорошо быть вне офиса и чувствовать на лице солнце и ветер. В торговом центре малолюдно. Посетители неторопливо прогуливаются, атмосфера расслабляющая. Ёсано сначала направляется в аптеку: она предварительно заказала нужные медикаменты, поэтому Ацуши помогает ей проверить и пересчитать предметы в списке, затем упаковывает их в пакеты вместе с продавцом, пока девушка оплачивает счёт. Сумки не такие тяжелые, поэтому Ацуши не отстает от Ёсано, когда она подходит к большому модному магазину одежды. Рядом с раздевалками есть зона отдыха, и Ацуши ждёт там, пока Ёсано примеряет одну вещь за другой. – Последние две недели ты ведёшь себя странно, – замечает она из-за занавески. – У тебя все в порядке, Ацуши? Дерьмо. Конечно, Ёсано заметит и сможет сделать логичные выводы о причине его поведения – она знает, что он с кем-то встречается. – Я в порядке, Ёсано-сенсей, – отвечает он, пытаясь придать своему голосу обычную радость. Занавеска отодвигается, и Ёсано поворачивается, чтобы посмотреть на себя в зеркало. На ней вместо обычной юбки слаксы, и они подчеркивают её узкую талию. – Эти вроде ничего? – Они хорошо смотрятся на тебе, сэнсэй, – соглашается Ацуши. Ёсано мрачно хихикает. – Не думай, что ты так легко отвертишься от моего вопроса, дружок. Ацуши вздыхает, пытаясь придумать ответ, который удовлетворил бы Ёсано, чтобы она переменила тему. – Как дела с парнем, с которым ты встречаешься? – Она снова за занавеской, и он рад, что она не смотрит сейчас на него. – Хорошо. Мы… кажется, мы подходим друг другу. Это правда. Он думает, что Ёсано потребует подробностей, но все, что слышит, – это шелест ткани и звяканье вешалок. Может, ему стоит ей рассказать? Было бы неплохо снять с сердца эту тяжесть и услышать чье-то мнение. Но ему неловко. Ему не стыдно за то, что они делают с Акутагавой, но это очень личное. Впрочем, Ёсано не требует никаких подробностей, поэтому он все-таки решается: – Он… он уехал двенадцать дней назад. В Европу. Его не будет ещё половину месяца. – О! Я представляю, как это тебя бесит, – отвечает Ёсано. – Месяц – большой срок для парня твоего возраста. – она смеётся, – и я полагаю, что вы были довольно активны до его отъезда. Ацуши краснеет, радуясь как никогда, что сейчас их разделяет занавеска: – Мы можем, пожалуйста, не говорить об этой части наших отношений! – Хорошо. Итак, его нет рядом почти две недели, и ты скучаешь по нему. Вы же иногда переписываетесь или разговариваете по телефону? Ацуши слишком потрясен первым утверждением, чтобы обратить внимание на вопрос.. Он скучает по Акутагаве? Скучает? Это и есть то самое чувство? Вот почему он чувствует себя взбудораженным и немного нервным? Когда он приходит к этой мысли, невозможно не сделать следующий вывод: он скучает не только по сексу. Он удовлетворял себя почти каждую ночь, но после первого приступа короткого удовольствия, он просто чувствует себя опустошенным и несчастным. Он скучает по Акутагаве, его присутствию рядом, по случайному смеху, который только Ацуши может вызвать у него. По его запаху. По затуманенному взгляду серых глаз, смотрящих прямо в его, в момент, когда тот кончает.. О.. Это плохо. Очень-очень плохо. – Ацуши? Ты в порядке? – голос Ёсано звучит обеспокоенно, и Ацуши возвращается в реальность, сжимая руками колени. – Извини, да, я здесь. Все хорошо. Мы не разговариваем по телефону и не переписываемся. Я.. я не хочу его беспокоить. Он там по работе. Ёсано усмехается, открывая занавес. К счастью, она полностью одета и готова к работе. – Получить пару сообщений и ответить на них – не так уж и долго. Вы давно не общались, и это плохо. Ацуши обдумывает её слова, забирая сумки. Наверно, ему стало бы легче, если бы у него была хоть какая-то весточка, что Акутагава жив. Даже если это была просто какой-то стрёмный смайлик, намекающий ему заткнуться. – Хорошо, я напишу ему сегодня вечером, – решается он, присоединяясь к Ёсано на кассе. Теперь, когда он произнес это вслух, он должен это сделать. – Сделай это, – с улыбкой говорит Ёсано. Ацуши рычит и злится на себя, печатая и стирая сообщение снова и снова, должно быть, уже в девятый раз. «Как дела?» «Как там Европа?» «Ты жив?» Одно звучит глупее и надуманнее другого. Господи, да почему это так трудно, просто взять телефон в руки и написать кому-то?? Он делал гораздо более опасные и страшные вещи. Время на его телефоне показывает 23:04, и курсор пляшет перед его рассеянными сонными глазами. Проклиная его. Насмехаясь над ним. Но уставшее тело требует своего, и он засыпает. Просыпается Ацуши резко, он дезориентирован, сердце его сильно колотится. Он забыл задернуть шторы, но на улице всё ещё темно. Мерцающий огонек экрана и настойчивое жужжание вибрации привлекают его внимание. Входящий вызов. Что случилось? Чрезвычайная ситуация? Не глядя на экран, он нажимает кнопку, чтобы принять вызов: – Алло? – голос его хриплый ото сна. На линии на мгновение воцаряется тишина. – Джинко? Сердце Ацуши делает кувырок, и внезапно он чувствует себя очень-очень бодрым. – Акутагава? Это ты? – А кто еще может звонить с моего телефона? Ещё пару месяцев назад Ацуши истолковал бы тон Акутагавы как раздражённый и презрительный, но теперь он знает его достаточно хорошо и слышит скрытую неуверенность – именно это удерживает его от того, чтобы нагрубить в ответ. – Я не посмотрел, кто звонит, я спал. – Действительно.. Что это в его голосе? Замешательство? – Ты забыл о разнице во времени, да? – Ацуши забавляется больше, чем следовало бы, учитывая, что его только что разбудили посреди ночи. – Ну, забыл.. Все равно завтра воскресенье – тебе не нужно идти на работу. Ацуши зевает и хрустит шеей; как ни странно, его двухнедельная нервозность исчезает без следа, когда он слышит его голос.. – Ну да, зачем ты звонишь? На другой стороне трубки воцаряется тишина. Ацуши кажется, что он слышит, как Акутагава несколько раз вздыхает, как будто открывает рот, чтобы заговорить, но передумывает. Или, может быть, это просто окружающий шум, и он просто дурак. – Я... это.. – Акутагава кашляет, и Ацуши слышит, как он что-то пьет. – Я просто хотел услышать твой голос. Сердце Ацуши трепещет, и в нем зарождается робкий огонек надежды: – Я тоже рад слышать тебя. Это.. так странно.. знать, что ты уехал и я не встречу тебя где-нибудь в городе. Ты, кстати, где?? – В Праге, но завтра мы уезжаем. Ацуши имеет лишь смутное представление о том, где находится этот город. Где-то в Восточной Европе, но не так далеко на востоке, как Россия. – Мы провели почти неделю в Лондоне, а потом поездом отправились в Париж. В последние несколько дней мы встречались с итальянскими партнерами. Ацуши знает, что Акутагава не может сообщить ему никаких подробностей, на самом деле, он сейчас очень удивлён, как открыто Акутагава говорит о своих делах. – Кто это "мы"? – спрашивает Ацуши, сдвигая брови. – О.. Я сопровождаю Чую. – Главного исполнителя? – Ацуши и не знал, что Акутагава так близок к главарям мафии. Он никогда не встречался с Накахарой, но слышал рассказы от Дазая, и Акутагава коротко упомянул его, когда они были на конспиративной квартире. – Не надо так удивляться, Джинко. Ацуши точно знает, что за выражение лица сочетается с этим высокомерным тоном. – Я уже долгое время в мафии, но не имею никаких дипломатических навыков, поэтому наверху решили, что мне будет полезно поехать вместе с Чуей и понаблюдать. Чуя тоже с трудом научился вести переговоры. Ацуши пытается представить себе эту сцену: исполнителя, которого он видел только на зернистых фотографиях, сидящего за большим столом, с внушающей страх черной фигурой Акутагавы, стоящей позади него. Они, должно быть, составляют поразительно-устрашающую картину. – И как? Помогает? Я имею в виду, наблюдать, как он делает свою работу? Акутагава хмыкает: – Я не уверен. У него очень... индивидуальный стиль. Я не уверен, что смогу пользоваться его методами. Или вообще, кто-нибудь сможет.. – Тебе скучно? – Пальцы Ацуши лениво играют с дыркой в его спальной майке. Его сумасшедшее сердце немного успокоилось: приятно просто поговорить о том, как прошёл твой день, и он немного сожалеет, что они не начали делать это раньше, пока Акутагава был еще в Йокогаме. – Иногда, – признается мафиози. – У меня хороший английский, но я не говорю ни по-французски, ни по-итальянски, так что последние несколько дней были ужасно утомительными. – О! Я не знал, что ты говоришь на иностранном языке. – И Ацуши совершенно не волнует, что в его голосе проскальзывает явное восхищение. – Хвастаться тут нечем. – Голос Акутагавы тихий, как будто он отвернулся от телефона. – В любом случае, – его голос снова звучит яснее, – я позвонил тебе не для того, чтобы говорить о Чуе или языках. – О? – поддразнивает Ацуши, – значит, все-таки есть причина? Давайте послушаем. – Просто поговори со мной, – просит Акутагава. – Расскажи мне, как прошел твой день или о деле, над которым ты работаешь. Этого Ацуши не ожидал, но он подчиняется: рассказывает Акутагаве о странном деле, которое началось с пропажи кошки, но каким-то образом оказалось, что в нем были замешаны контрабандисты, ростовщик и студент университета. Это звучит так абсурдно, что рассказ в некоторых местах прерывает смех напарника, и от этого звука светящееся тепло расцветает в груди Ацуши. Он мог бы рассказать о последних выходках Дазая, но ему не хочется говорить о нем с Акутагавой. – Кроме этого случая ничего особенно интересного не происходит. Я хожу на работу, прихожу домой, готовлю какую-нибудь еду. Потом я либо немного читаю, либо играю в телефон. Несколько дней назад я ходил поболтать с Кёкой, у неё новая комната и она украсила её кроликами. – Она довольна работой в агентстве? – в голосе Акутагавы нет обиды. – Мне кажется, да, – улыбается Ацуши. – Мы никогда не сможем исправить то, что с ней произошло – она очень серьёзна для своего возраста, но теперь улыбается гораздо чаще. – Приятно слышать, что у неё всё хорошо, – говорит Акутагава. Он говорит медленно, тщательно подбирая слова. – Это была моя ошибка – тренировать её. Ацуши моргает, сейчас он в небольшом шоке, потому что никак не ожидал, что Акутагава способен признаться в чём-то подобном. – Ты должен сказать ей. Не сейчас, но, возможно, через несколько месяцев. Ты должен сказать ей. В голосе Акутагавы слышится неуверенность: – Я не думаю, что она хочет услышать это от меня. – Не сейчас, – соглашается Ацуши. – Но настанет момент, когда ей будет полезно это услышать. И хорошо бы, чтобы это сказал именно ты. Рюноске на мгновение замолкает, а потом продолжает: – Я подумаю об этом. Ацуши закрывает глаза, просто наслаждаясь ощущением связи с Акутагавой, несмотря на то, что это простой телефонный звонок. Сейчас их беседа течёт спокойно, но его просто убивает, выгрызая всё внутри, неуверенность. – Ты встретил кого-нибудь интересного в Европе? – решается спросить он. – Я встретил много интересных людей, – притворно кокетливо говорит Акутагава, и Ацуши слышит ухмылку в его голосе и почти рычит. – Почему бы тебе не спросить меня, что ты действительно хочешь знать? – снова провоцирует мафиози. – Зачем ты заставляешь меня спрашивать, если сам знаешь? – ворчит тигр. – Я хочу услышать, как зазвучит твой голос, когда ты спросишь. – Голос его становится ниже – Ацуши готов поклясться: будь Акутагава здесь, в его глазах появился бы хищный блеск. Он сглатывает: заставлять своего партнера умолять – это обычно дело Ацуши, а не Акутагавы, но в животе у него завязывается тугой узел желания, и он вдруг понимает, что вообще не против подчиниться. Он облизывает губы: – Ты… ты встретил кого-нибудь, с кем можно повеселиться? – В каком смысле «повеселиться»?? Ацуши стонет и краснеет: – Ты же знаешь, что я имею в виду! – Да неужели? – Ладно! – Ацуши может быть очень терпеливым, когда дело доходит до того, чтобы заставить Акутагаву умолять, но сам.. – Ты встретил кого-нибудь симпатичного, с кем можно целоваться? Кого-то миленького, забавного и горячего. Кого-то, кого можно привести в гостиницу и трахнуть. Кого-то... кого-то другого. Дыхание Ацуши становится тяжелее. Он прекрасно понимает, что только что сделал свою ревность и неуверенность очевидными, но ему все равно – Акутагава не видит его лица. – Нет, – говорит мафиози, и это слово звучит очень убедительно. – Нет. Я могу думать только о тебе, и это сводит меня с ума. Собственнический восторг пробегает по Ацуши, скапливаясь в паху. – Хорошо, – рычит он. – Ты как всегда честен. Он слышит, как Акутагава сглатывает и до него доходит: последние несколько минут дыхание собеседника вдруг стало более заметным, тяжелым. – Рюноске, – мурлычет он и получает в награду приглушенный стон. – Ты сейчас трогаешь себя? – М-может быть, – на линии раздается вздох, который посылает сигнал прямо к твердеющему члену Ацуши. – Скажи мне, что ты сейчас делаешь, – мурлычет Ацуши. – Твои брюки расстегнуты или ты просто дразнишь себя через ткань? – Чёрт! – хрипит Акутагава, – просто.. просто дразню.. через ткань. – Поподробнее, – приказывает Ацуши. Наступает пауза, и он весь наполняется предвкушением. Он прекрасно знает, что Акутагаве сложно произнести то, что он сейчас от него требует, и он задаётся вопросом: хочет ли Акутагава этого настолько, чтобы играть по правилам Ацуши? – Я.. я всё ещё в костюме. У нас было официальное мероприятие. Галстук напомнил мне о тебе.. Ацуши прикусил губу, чтобы подавить собственный всхлип. – Я снял его первым, когда вернулся в комнату. Потом пиджак. Так что теперь я лежу на кровати в брюках, расстегнутой рубашке и в этих модных носках. Ацуши фыркает. Он ничего не может с собой поделать. – Не смейся! – удрученно вздыхает Акутагава, – я никогда не делал этого раньше, и если ты снова засмеешься, я остановлюсь. – Ладно. Извини, – Ацуши изо всех сил старается не рассмеяться. – Продолжай. Ты рассказывал мне о носках. Акутагава цокает, но продолжает: – Я расстегнул почти все пуговицы сорочки и провожу пальцами по груди, представляя, что они твои. Сейчас я трогаю пальцами свои соски, как ты любишь обычно это делать. – Ты тоже любишь, – шепчет Ацуши, и ему кажется, что, если бы это было возможно, голос Акутагавы покраснел бы. – Да. Я хотел расстегнуть ремень, но не стал – боялся, что ты услышишь. Но раз уж ты все равно меня раскусил, то больше нет причин скрываться. Ацуши слышит звон металла, когда мафиози расстёгивает ремень. – А что ты делал до того, как снял ремень? – Ацуши начинает щипать соски через футболку, потом опускается ниже, проводя кончиками пальцев по животу к пупку. – Я трогал себя через ткань, – признается Акутагава, – брюки из тонкого дорогого материала, и ощущения от него невероятные. Сейчас я обхватываю член руками и потираю.. – его голос дрожит. – Я вспоминаю клуб: ты стоишь передо мной на коленях, уткнувшись носом в мою промежность. Ацуши стонет, даже не пытаясь это скрыть: – О! Эти кожаные штаны такие возбуждающие! Ты должен надеть их как-нибудь ещё раз. Акутагава смеётся, гортанно и глубоко: – Если твоя реакция будет такой же, как в прошлый раз, я не возражаю. Я уже расстегнул брюки и.. и стянул их вместе с бельём. Член такой твёрдый, что даже немного больно. Он на мгновенье замолкает, прочищает горло и продолжает неуверенно: – Что бы ты сделал, если был бы сейчас здесь? Ацуши позволяет себе обхватить свой член, медленно поглаживая. Он представляет себе Акутагаву, растянувшегося на гостиничной кровати, в брюках, болтающихся у колен, и рубашке, задранной вверх. Его член, твёрдый и красный, лежит на животе, капля смазки блестит на кончике. – Я бы попробовал тебя, – говорит Ацуши, и вдруг понимает, как сильно он скучает по этому вкусу. – Лизнул бы, чтобы просто подразнить. Облизал бы головку и отстранился, ухмыляясь тому, как твой член дёрнется от этой ласки. Гортанный звук рвётся через линию, прямо в ухо Ацуши, и он слышит, как Акутагава пытается сдержать его. – Если ты хочешь, чтобы я продолжил, у меня есть условие. – Какое? – Акутагава прерывисто дышит. – Ты не должен себя заглушать, ты дашь мне слышать тебя. – Ладно. Пожалуйста, продолжай говорить. – Обожаю, когда ты умоляешь.. Акутагава задыхается, и Ацуши на мгновение останавливается, чтобы снова сосредоточиться, представляя, что он хотел бы сделать, если бы был с ним. – Я расстегнул бы твою рубашку до конца и распахнул ее. Я хочу тебя видеть. Я целовал бы тебя медленно и глубоко, как тебе нравится, пока ты не станешь податливым подо мной. Тогда я продолжил бы двигаться к твоей шее, медленно целуя и посасывая вдоль линии подбородка, вплоть до того места за ухом. Я отказался бы кусать тебя, пока ты не заскулил бы и не притянул мою голову в приглашении. Тот же самый скулеж звучит в ухе Ацуши, сопровождаемый тихим: – Пожалуйста! – Ты недоволен моим обращением? – дразнится Ацуши. – Пожалуйста, скажи, что прикасаешься ко мне, чтобы я мог прикоснуться к себе, – скрипит зубами Акутагава. – Я думаю, что это самые подробные инструкции, которые я когда-либо слышал от тебя, – задумчиво произнес Ацуши, – но мы еще не совсем готовы к этому. Но раз уж ты так мило поскуливаешь, я высосу синяк на твоей шее и проведу руками по груди, задевая соски. Акутагава задыхается, и этот звук проходит по позвоночнику Ацуши, посылая миллионы маленьких молний, соединяющихся в пожар, – он сомневается, что сможет продержаться долго. – Пощипай свои соски, Рюноске, потому что я не могу быть с тобой сейчас, чтобы прикусить их. Акутагава вскрикивает, его дыхание тяжелое и неровное: – Пожалуйста.. пожалуйста, Ацуши.. Ацуши стонет в ответ: он не может устоять перед Акутагавой, когда тот так умоляет его и зовёт по имени. – Проведи ногтями по телу, достаточно сильно, чтобы немного поцарапаться, – Ацуши делает то же самое, наслаждаясь ощущением, и, стягивая спортивные штаны, освобождает член. – Готов поспорить, член твой твёрдый до боли, – мурлычет Ацуши, – красный и истекающий смазкой на живот. Да? – Да.. – шипит Акутагава. – Я хотел бы потянуть немного времени, но, кажется, что нам обоим это нужно.. – Ацуши проводит свободной рукой по внутренней поверхности бедер вниз, а потом медленно вверх и продолжает: – Можешь погладить себя, но медленно. Так, как я сделал бы это для тебя, – разрешает наконец он, и акутагавин стон облегчения стреляет прямо в член Ацуши, и он, следуя своим собственным приказам, медленно обхватывает член и начинает двигать рукой. – Если бы я был с тобой, – выдыхает он, – я бы прошёлся руками и языком по всем твоим чувствительным местам – знаю, что тебе нравится, когда я сжимаю немного крепче прямо под твоей головкой и царапаю ногтем твои яйца. Акутагава снова застонал: – Ацуши! Я с-скоро.. Ацуши двигает рукой быстрее, усиливая хватку: – Я тоже скоро кончу. Твой голос.. Ох, как же мне нравится твой голос.. – из всего, что сегодня он наговорил – именно это признание заставляет Ацуши покраснеть. Он старается взять себя в руки и продолжает: – Двигай рукой быстрее, Акутагава, но не будь небрежным и не спеши! Я бы не стал. Ты же знаешь, что я сделал бы так, чтобы ты получил максимально возможное удовольствие. Акутагава громко стонет, его дыхание становится прерывистым. Ацуши чувствует жар во всем теле, напряжение скручивается в его животе: – Ты всё ещё со мной, Рюноске? – Да, – выдыхает он, – я просто.. я хочу, чтобы ты был здесь по-настоящему. Со мной. Я хочу прогуляться с тобой по этим вымощенным булыжником улочкам, осмотреть парочку замков и попробовать иностранную еду. – Рю.. – Ацуши так близок к краю – слова Акутагавы пронзают его горько-сладкой болью. – Я скучаю по тебе, – еле слышно шепчет мафиози, и это всё, что нужно, чтобы разрушить и без того хрупкое самообладание Ацуши. Он громко всхлипывает, всё его тело напрягается и сотрясается: он густо кончает на живот, выстреливая почти до груди. Он слышит, как на другом конце света Акутагава следует за ним, выстанывая его имя. Некоторое время они оба лежат тихо, слышно только их постепенно успокаивающееся дыхание. – Ты это сказал серьёзно? – спрашивает Ацуши шёпотом: кажется, он не доверяет своему голосу, чтобы спросить громче. Акутагава как всегда предельно честно отвечает: – Да.. Я не думал, что оказаться так далеко от тебя будет настолько сложно.. – Я тоже, – тихо признается детектив. Акутагава делает глубокий вдох, будто на что-то решаясь, и задает вопрос: – Ты поужинаешь со мной, когда я вернусь? Настоящий ужин в хорошем месте. – Конечно, – Ацуши даже не задумывается, отвечая. Акутагава скучает по мне. – Хорошо, – голос Акутагавы звучит удивленно, и Ацуши не может понять, почему. – Я забронирую столик и сообщу тебе. – А когда ты вернёшься? – спрашивает Ацуши. Его тело гудит от полученного удовольствия, наступающая усталость замедляет ход мыслей. Акутагава вздыхает: – Ещё две недели: завтра мы улетаем, остальное время мы проведем в России. – О! Это так долго, – Ацуши знает, что его голос звучит капризно, но ничего не может поделать с этим. – Я знаю.. – а вот голос Акутагавы смиренен. – Можно я тебе напишу? – просит Ацуши. Он хватает несколько салфеток и очищает грудь и живот, скорчив гримасу: видимо, придется тащиться в ванную, чтобы смыть все как следует. – Я буду ждать, – отвечает Акутагава, – я позвоню тебе снова? – Пожалуйста, позвони обязательно! Спокойной ночи, Рюноске. – Спи спокойно, Ацуши. Телефон выпадает из рук Ацуши – пальцы ломит от долгого держания аппарата в таком положении. Он гримасничает, разминая их, и вращает запястьем. Ему хочется просто провалиться в сон, но он заставляет себя пойти в ванную и вымыться. Его мысли и эмоции путаются, но он счастлив. Завернувшись в одеяло, он проваливается в тяжелый сон без сновидений. *** На следующее утро Ацуши заставляет себя успокоиться, как только память возвращается к нему. Он все еще лежит на своем футоне, солнечный свет заглядывает в окна и рисует узоры на татами. Я скучаю по тебе. Сердце Ацуши подпрыгивает, и кажется, что оно слишком большое для его груди: Акутагава не видит в нем просто удобную грелку для постели. Ему больше никто не нужен. Они собираются сходить на ужин в хороший ресторан. Ацуши нечего надеть в такое место. *** – О! Это неожиданно, конечно, но будет весело, – усмехается Ёсано и тащит Ацуши по магазину, просматривая костюмы. Он вздыхает, уже устав, а ведь они ещё даже не начали как следует. Ценники на большинстве здешних костюмов вызывают у него желание умереть. – Ёсано, я не уверен, что это хорошая идея, – он едва видит ее из-за груды костюмов, которые она сунула ему в руки, – и откуда ты знаешь мой размер? Ёсано смеётся: – Я же измеряла тебя, Ацуши, как ты только присоединился к нам, помнишь? И хотя с тех пор ты немного прибавил в мышцах, ужас каким ты был худым, но ты всё ещё худощав. – Верно, – бормочет Ацуши. Он начинает примерять костюмы, которые вручила ему Ёсано. Ацуши знает, что некоторые из них никогда не наденет – что это за красное чудовище? В чёрном он выглядит так, будто едет на похороны. Но должен признать, что светло-серый выглядит очень даже неплохо. Но всё равно, ему кажется, все эти вещи на нём выглядят скорее маскировкой, чем модной одеждой. – Можно мне посмотреть? – просит Ёсано. Ацуши делает глубокий вдох и расправляет плечи, прежде чем отодвинуть занавеску. – Неплохо, – девушка обходит его и приказывает поднять руки, повернуться так и эдак, чтобы проверить посадку, – пиджак и брюки, по-моему, сидят отлично. Цвет хорошо сочетается с твоими волосами. Но в этой белой рубашке ты выглядишь бледным и скучным. Погоди, я найду что-нибудь поинтереснее. Ацуши со вздохом опускается на пуфик в примерочной кабинке, уставившись на свои ноги: ему тоже понадобится новая обувь. Его обычные ботинки совсем не подходят к костюму. – На вот, примерь, – Ёсано протягивает ему фиолетовую рубашку, – это цвет твоих глаз, и она будет хорошо сочетаться с серым галстуком и костюмом. Ацуши надевает новую рубашку. На ощупь она намного мягче, чем его обычные рабочие рубашки. Он поднимает глаза, встречаясь с собственным отражением в зеркале, и пытается посмотреть на себя, как на незнакомца, пробуя выкинуть из головы, все, что он обычно думает о себе и что другие говорят о его чертах. Он видит лицо, которое выглядит довольно приятным: у него небольшой нос и красивая линия подбородка. Самое поразительное в нем – глаза, большие, с длинными ресницами. Директор приюта ненавидел их за то, что они демонстрировали его двойственную природу, окрашенную в пурпур и золото. Но по тому, как Акутагава иногда смотрит в них, он понимает, что мафиози точно их не ненавидит.. Ёсано права, сорочка действительно подчеркивает цвет глаз еще больше, не только основной фиолетовый, но и золотой по контрасту. Рубашка обтягивает торс плотнее привычного, но он должен признать, что выглядит хорошо – линии костюма подчеркивают его стройное тело и уже широкие плечи. Он немного поворачивается, чтобы посмотреть через плечо на свою задницу, чувствуя себя глупо. Да, не так круто, как выглядел Рю в этих кожаных штанах, но тоже неплохо. Ацуши отдергивает занавеску и выходит: – Мне нравится, – тихо говорит он, «Жаль, что я не могу себе этого позволить», – с грустью думает он. Ёсано тихо присвистывает: – Оу! Ты выглядишь потрясающе, Ацуши. Если твой кавалер не предложит тебе быть его парнем в конце вечера, он точно идиот, и ты должен немедленно бросить его. Ацуши что-то бормочет, но Ёсано не обращает на него внимания и тащит к стеллажу с аксессуарами. Она выбирает носовой платок, такой же фиолетовый, как его рубашка, отделанный тонкой золотой каёмкой, умело складывает его и кладет в нагрудный карман. – Вот, – говорит она, довольная своей работой. – Теперь нам просто нужно купить обувь и немного подшить костюм, чтобы он идеально сидел на тебе, и все – ты готов. – Подшить? Этот? Сэнсэй, я не могу позволить... – Ацуши, у тебя ведь пока нет никакой официальной одежды? – Ёсано смотрит на него строго, но не недоброжелательно. – Нет, ты же знаешь, что нет. – Ну, вот, рано или поздно тебе понадобится хороший костюм для работы. Думаю, мы сделаем так: агентство просто будет вычитать процент из твоей зарплаты в счет этого костюма. Она ведёт его обратно в кабинку и тихо говорит: – Не волнуйся, так выйдет дешевле, потому что мы покупаем его готовым, а не шьём на заказ. Просто подгоним его под тебя. Ацуши вновь обретает уверенность, надев свои обычные вещи, и вздыхает с облегчением. Он боится даже взглянуть на ценник, потому что костюм ему действительно понравился. Ёсано дружелюбно болтает с продавцом, когда Ацуши выходит, аккуратно перекинув костюм через руку, и они сообщают продавцу о покупке. Молодой человек за кассой слегка краснеет, глядя на Ёсано с восхищением и легким намеком на ужас. О, да, Ацуши хорошо знакомо это чувство. На этот раз, когда они с Ёсано выходят из магазина, Ацуши несет свои собственные покупки. – Так, теперь нам нужно купить тебе туфли, – говорит девушка, беря его под руку, – и тогда мы сможем уже подправить длину твоих брюк. Ацуши просто кивает, всё ещё немного ошеломлен такой огромной суммой, которую он только что потратил. – Ты будешь выглядеть великолепно, – бормочет Ёсано, сжимая его плечи. – Не волнуйся! Тебе нечего стыдиться. Первый порыв Ацуши – поспорить, но он сдерживается. Ему действительно понравилось то, что он видел в зеркале. А ещё Ацуши знает, что Акутагаве точно нравится то, что он видит, снимая одежду с Ацуши: мафиози уважает правило не прикасаться к шрамам от ожогов, но ни разу не видел, чтобы он смотрел на них с отвращением. В обувном магазине он просто сидит на низком стуле и позволяет Ёсано и продавцу спорить: они надели на него около десяти разных видов чёрных туфель, которые, по мнению Ацуши, выглядят почти одинаково, но, судя по тому, как девушка и продавец разговаривают, надевать некоторые из них считается оскорблением богов или того хуже. В конце концов, он вполне доволен тем, что они для него выбирают. Носок круглый, а не квадратный, что ему нравится больше, и они матовые, а не блестящие. Он знает, что они будут немного натирать – как и вся новая обувь – но он просто походит в них по офису, чтобы немного растянуть. Или нет. Дазай наверняка заметит, а он точно не хочет, чтобы тот вмешивался. К тому времени, как они добираются до швейной мастерской, Ацуши устает. К счастью, работы не так уж и много: длину брюк нужно немного укоротить, а талию пиджака ушить – ткань быстро закрепляют булавками, и Ацуши радуется, что укололи его иглой только один раз. – Отлично, – резюмирует Ёсано, когда они заканчивают, – а теперь я приглашаю тебя на поздний ланч. Посмотрим, на твои манеры за столом. Лицо Ацуши вытягивается: в какой ад он попал? *** В понедельник днем, примерно за час до того, как он обычно заканчивает работу, телефон Ацуши вибрирует на столе: сообщение от Акутагавы. «Встретил твоего двоюродного брата» Прикрепленная картинка загружается пару секунд, и на ней появляется крупный кот, его мех белый с серыми полосками, формирующими тигриный узор. Он сидит на небольшом возвышении перед магазином, властно наблюдая за прохожими. Ацуши улыбается, чувствуя, как его переполняет радость от осознания, что Акутагаве напоминают о нём такие простые повседневные вещи. «Ты поклонился Его Величеству?» – быстро печатает он в ответ. «Я кивнул ему. Всё остальное выглядело бы довольно странно для Чуи и нашей компании» «Где ты?» «В Москве. Еще даже не зима, но все равно здесь ужасно холодно». « (｡╯︵╰｡) » «Что это, Джинко?» «Печальное лицо! Фу на тебя!» «Не «фукай» на меня!» «Иди сюда и останови меня ꈊ» «Если бы я мог, паршивец» Ацуши тихонько смеётся, а затем подпрыгивает на стуле, когда Куникида показательно кашляет, прочищая горло. Он убирает телефон и делает вид, что ужасно интересуется исследованиями, которыми сейчас занимается. Перед ним чертежи здания, в которое ему нужно будет проникнуть вместе с Кёкой. Они были заняты изучением планов и графиков весь день, но Ацуши до сих пор не уверен, что они могут сделать это, не обнаружив себя. Этой ночью Ацуши снова не спит, болтая с Акутагавой. Это весело; они впадают в тот же легкий стёб, что и при личной встрече. Ацуши искренне не понимает, почему никто не видит, насколько нахален Акутагава. Его невозмутимый юмор заставляет Ацуши смеяться в подушку, пока его телефон не падает на лицо много раз, и он, прощаясь, почти сразу засыпает. Утром аккумулятор его телефона разряжен, потому что он забыл зарядить его. Около восьми вечера, за неделю до возвращения мафиози, они снова разговаривают по телефону. Ацуши ест домашний рамен, когда звонит телефон, и он берет трубку, прежде чем успевает прожевать, что приводит к невнятному приветствию. Ацуши ставит Акутагаву на громкую связь, и они продолжают болтать о том о сём. О совершенно обычных вещах. Голос Акутагавы звучит устало, и, когда Ацуши осторожно спрашивает об этом, он признается, что сыт по горло всеми этими встречами и пьянством до поздней ночи. Он старается оставаться трезвым, но, по-видимому, Накахара пьёт как сапожник. Для человека его роста у него, похоже, довольно высокая восприимчивость к алкоголю. – Я устал нянчиться с ним, – стонет Акутагава, – нет, он даже забавный, когда пьян, но у него просто дурацкие идеи. Прошлой ночью он решил спать на потолке, а не в кровати, и я проснулся посреди ночи, потому что он рухнул на пол. Ацуши смеётся, едва не подавившись лапшой. – А какой ты, когда пьяный? – спрашивает он, делая глоток чая. Акутагава кашляет: – Мне говорили, что я становлюсь более разговорчивым. И грубым. Ацуши фыркает: – Куда уж грубее? – О! Обычно я не грублю людям, занимающим более высокое положение, чем я. Ацуши закатывает глаза, хотя Акутагава его не видит, и говорит с улыбкой: – Хорошо, мне полегчало. – По крайней мере, люди находят это забавным. Но я не люблю напиваться: ноги меня плохо слушаются. Ацуши снова фыркает, представляя, как сильно пьяный Акутагава хамит Хигучи, пока она пытается дотащить его до чёрной машины. – Хорошо, тогда расскажи, какой ты, когда пьяный, – интересуется, будто пытаясь защититься, Акутагава. – О, я не знаю. Я редко пью алкоголь, Куникида внимательно следит за этим, а по закону я не имею право ничего купить, – дальше Ацуши признается, что ему не очень-то и хочется пробовать. Акутагава усмехается: –Спорим, ты – прилипчивый котяра, когда пьяный! –Ой, да ну! – Было бы забавно, если бы твои кошачьи черты стали более очевидными. Ацуши собирает палочками оставшиеся овощи со дна суповой миски: – Сомневаюсь, что у меня вдруг вылезут тигриные уши, если я выпью слишком много пива. На линии устанавливается тишина. – Акутагава? – А ты можешь? – Я могу что? – Ацуши не нравится, к чему идет разговор. Акутагава откашливается: – Ты можешь трансформировать только уши? – Думаю, да. Я, правда, никогда не пробовал делать это специально, – вздыхает Ацуши. – Пожалуйста, скажи, что у тебя нет никаких извращенных мыслей.. – Нет! – рявкает Акутагава. – Это просто было бы... – бормочет что-то он. – Это было бы «что»?? – Мило! Это было бы.. мило, – смущённо произносит Акутагава. – О, – Ацуши чувствует, как горят его собственные щёки. – Ну, я думаю, даже будучи трезвым, я мог бы показать тебе ушки. Но только не тогда, когда мы занимаемся.. этим. Разговор переходит на другие темы и не прерывается, когда Ацуши начинает мыть посуду и убирать за собой. Он втайне ожидает повторения их первого телефонного звонка, но, в конце концов, мафиози извиняется и прощается, потому что ему нужно вернуться к делам. К своему собственному удивлению, Ацуши не чувствует разочарования – он вполне доволен тем, что просто поговорил с Акутагавой.