День прилета Акутагавы в аэропорт Нарита превращает Ацуши в сплошной оголённый нерв, рождающий невероятное чувство предвкушения. Акутагава заранее сообщил ему место, где он заказал для них столик, – один из самых красивых отелей в Йокогаме. Вот теперь Ацуши очень благодарен Ёсано за уроки манер за столом – они ему точно понадобятся.
Сегодня пятница, и в офисе царит хаос: Дазай еще более безжалостен в своем стремлении заставить голову Куникиды взорваться, а Ранпо каким-то образом умудрился рассыпать мешок со сладостями по всему офису. Харуно и Кенджи убираются, но на полу, скорее всего, ещё неделю будут липкие пятна. Ацуши ныряет под свой стол и старается держаться подальше от линии огня. Он только радуется, когда Ёсано просит его помочь провести инвентаризацию – тишина лазарета заставляет его вздохнуть с облегчением.
– Сегодня тот самый день, да? – спрашивает Ёсано, пересчитывая рулоны бинтов и хмурясь, если цифры не совпадают.
– Да, – напрягается Ацуши.
Ёсано поворачивается к нему и ерошит его волосы. Она предложила ему подстричься по такому случаю, но Ацуши отказался – ему нравится всё, как есть.
– У тебя нет причин так нервничать, Ацуши. Ты уже много раз встречался с этим человеком.
– Но сегодня всё по-другому. – Ацуши в волнении закусывает губу. – Это похоже… на свидание.
Ёсано смотрит на него внимательно и пожимает плечами:
– Так позволь ему поухаживать за тобой!
– Сэнсэй!! – ахает он, – кто сказал, что он должен ухаживать за мной, а не наоборот?
– Вы, парни, безнадёжны, – смеётся, качая головой, Ёсано, – просто ухаживайте друг за другом. И обязательно скажи ему, что с тобой происходит, сообщи, что ты чувствуешь.
Ацуши ворчит, но напряжение, поселившееся в груди, немного покидает его. Закончив помогать Ёсано, он принимается за свою работу, пока не приходит время уходить.
Дома Ацуши, не торопясь, надевает костюм, и убеждается, что он сидит идеально. Когда он принимает правильную позу, он выглядит уверенным, будто носит такие вещи всё время – изменения действительно улучшили общее впечатление. Поэтому Ацуши выпрямляет спину и расправляет плечи, в последний раз поправляя серебристо-серый галстук: он хорошо выглядит, его кое-кто кое-где ждёт, и он знает, как туда добраться.
Выдохнув, он выходит из общежития и идет к вокзалу так уверенно, как только может.
Даже сидя в поезде, он обращает внимание, что люди смотрят на него иначе, чем обычно: с долей уважения и любопытства. Это заставляет Ацуши чувствовать себя немного неловко и совсем чуть-чуть злиться: ведь сейчас он ничем не отличается от того, каким был два часа назад, одетый в свободные черные брюки и белую рубашку с кривым галстуком. Если он достоин их внимания сейчас, он был так же достоин его и тогда.
Но об этом он подумает в другой день.
Сейчас он сосредотачивается на том, чтобы дыхание было ровным, а мысли – ясными. Через десять минут его остановка, и он выходит из поезда. Отель, большой и внушительный, весь из гладкого металла и сверкающего стекла, находится недалеко от вокзала. Ацуши делает глубокий вдох – даже будь он самозванцем, просто грязным сиротой, пробирающимся среди богатых, никто не сможет об этом догадаться, пока он не выдаст себя.
Он входит в вестибюль и поворачивает налево, к бару. Затормозив на входе, он немного осматривается, оценивая обстановку. Сам бар из темного дерева, небольшие лампы, висящие над стойкой, тепло освещают пространство. Дальше – зал ресторана, он немного ярче освещён, потому что с потолка свисают большие люстры, но вот пространство у стойки уютное и интимное.
Сейчас ранний вечер, солнце едва село, и бар ещё не заполнен. Среди завсегдатаев легко выделить Акутагаву. Ацуши, конечно, предполагал, что тот будет не в привычном плаще и белой сорочке, но он оказался не готов увидеть мафиози в тёмно-сером костюме, отлично сочетающимся с тёмно-синей шелковой рубашкой. Акутагава смотрит в стакан, лениво перемешивая его содержимое.
В животе Ацуши гудит так, будто он проглотил рой разъяренных пчёл, но он всё равно заставляет переставлять ноги, одну за другой, приближаясь к мафиози. Когда он оказывается в нескольких шагах от барной стойки, Акутагава поворачивается, и их взгляды встречаются.
Глаза Акутагавы на мгновение расширяются, когда он видит Ацуши, затем он улыбается. Ацуши никогда не видел такой улыбки на его лице, тёплая и искренняя, она превращает пчёл в желудке Ацуши в светлячков.
– Привет, – тихо говорит он, подходя достаточно близко, чтобы прикоснуться. И он делает это, несильно сжимая руку Рюноске.
– Привет.
Наконец-то он слышит его голос не по телефону, а в реальности – это ни с чем не сравнимое ощущение! Серые глаза несколько секунд изучают лицо Ацуши, прежде чем он наклоняется немного вперед и невесомо касается губами ацушиной скулы.
Ацуши замирает и краснеет, не готовый к проявлению нежности. Он усаживается на соседний барный стул:
– Я так рад тебя видеть.
– Я тоже, – смеётся Акутагава. – Мне так не терпелось, что я даже не стал заезжать домой и приехал сюда прямо из аэропорта.
Сердце Ацуши согревается от этих слов, и напряжение, постоянно присутствующее последнее время в его теле, ослабевает.
– Я скучал по тебе, – Ацуши прекрасно понимает, что эти слова делают его уязвимым, но он не хочет больше притворяться, что удовлетворен только физическими отношениями.
Щеки Акутагавы покрываются красной пылью, и он слабо кашляет:
– Я тоже по тебе скучал. Очень. – Его голос едва ли выше шёпота.
Этот момент прерывает бармен, подошедший принять заказ Ацуши. Тот смотрит на стакан мафиози: он наполнен прозрачной жидкостью, немного льда и.. лимонной цедры?
– То же самое, что и у него, – говорит Ацуши, понятия не имея, что заказать. Бармен кивает, не спрашивая его удостоверения.
Как только мужчина оказывается вне зоны слышимости, Ацуши наклоняется и спрашивает:
– Что я только что заказал?
Акутагава смеётся:
– Мартини.
– Хм, – Ацуши не знает, что и представить. – Ладно, попробуем.
Пока готовится напиток, они просто молча рассматривают друг друга, но молчание это не кажется неловким. Они изучают лица друг друга, ищут, может быть, отличия – синяк или новый шрам. Ацуши рад, что не находит ни того, ни другого.
Он замечает, что волосы Рю немного отросли: белые кончики почти задевают его ключицы – от этого он выглядит мягче.
Принесли напиток Ацуши, и Акутагава поднимает свой бокал:
– За возвращение и начало, – говорит он, и их стаканы со звоном соприкасаются.
Алкоголь на вкус не так уж плох.
– Пей медленно, – советует Рю, – ты можешь забрать его с собой, если не успеешь допить.
У Ацуши нет ни малейшего желания напиться сегодня вечером и замутить свою память алкоголем.
Их беседа идёт легко: Рюноске рассказывает историю о безумии в аэропорту Санкт-Петербурга, в котором участвовали пожилая дама, подозрительной формы сумка и собака, вынюхивающая наркотики. Ацуши рассказывает о новой коллекции растений Кенджи в офисе.
Время от времени их колени сталкиваются, а руки соприкасаются – эти прикосновения пронизывают тело Ацуши, но сейчас у него нет непреодолимого желания тащить Акутагаву к лифту и в комнату, чтобы отпраздновать их воссоединение.
Ему нравится это чувство. Это то, о чем он мечтал очень-очень долго.
– Я рад, что ты пригласил меня вот так, – признается Ацуши, ковыряя лед в стакане пластиковой палочкой, которая прилагалась к напитку. – Я думал, ты хочешь меня только для.. Я думал, тебе нужно только моё тело.
– В самом начале так и было, – признает Акутагава, – хотя, оглядываясь назад, мои рассуждения о том, почему я хотел, чтобы ты был моим первым, кажутся немного глупыми и неубедительными.
Ацуши смеётся, вспоминая, как Акутагава в ванной швырнул в него бутылку смазки.
Акутагава прочищает горло и смущённо переводит взгляд с глаз Ацуши на стойку бара:
– Но потом, когда мы продолжили встречаться, я начал
видеть тебя. Ты всегда был очень внимателен ко мне, даже если в этом не было необходимости. Я привык приравнивать доброту к слабости, но ты
не слабый. Я стал доверять тебе не только в битве, но и в постели, пока однажды не понял, что просто... верю тебе.
Грустная улыбка тронула губы мафиози:
– Это напугало меня, – чуть слышно произносит он. – В последний вечер я поступил как придурок. Но я заметил, сколько бы я тебя не провоцировал, ты ни разу не переступал определённой черты.
– Я бы никогда не причинил тебе боль или не воспользовался тобой, – поражённо произносит Ацуши, одна только мысль об этом вызывает у него отвращение. – Видеть твоё доверие.. это подарок. Я бы никогда не потерял его.
– Я знаю, – Акутагава сжимает его пальцы.
Прежде чем они успевают продолжить разговор, подошел метрдотель в безупречном костюме-тройке и белых перчатках и поклонился Рюноске:
– Стол для вас готов, господин.
Ацуши берёт свой стакан и соскальзывает с барного стула. Они следуют за мужчиной по коридору в шикарный ресторан. Он просто огромный, потолки высокие, по периметру расставлены изящные светильники, они дают свет, но недостаточно яркий, создавая ощущение близости и уединения. Зал ресторана разделён на секции небольшими перегородками и растениями, расположенными на небольшом расстоянии друг от друга.
Самое ошеломляющее – это окна. Поскольку отель расположен на возвышенности, отсюда открывается прекрасный вид на город и сверкающие огни Минато Мирай.
– Потрясающе! – восклицает Ацуши.
Он бы ещё несколько минут постоял у окна, но вежливое покашливание привлекает его внимание к официанту, который, отодвинув стул, ждёт, когда он сядет. Ацуши подлетает, не привыкший, чтобы за ним так ухаживали, – ему немного неудобно от того, что кто-то помогает ему сесть.
Мужчина обращает их внимание на фирменные блюда и карту вин, прежде чем удалиться с поклоном.
На столе четыре набора вилок и ножей, а также пара великолепных лакированных палочек. Ацуши посылает молчаливую благодарность Ёсано, потому что благодаря ей он может распознать, для чего предназначено большинство приборов. Он открывает меню: первые две страницы - всевозможные блюда на языках, которых он не понимает. Немного дальше, к своему облегчению, он находит азиатскую и японскую еду, но настолько необычную и редкую, что у него никогда не было возможности попробовать её раньше.
Цены почти заставляют его упасть в обморок.
– Ты уверен, что это нормально? – спрашивает он.
Акутагава хмурится, не понимая:
– Что ты имеешь в виду?
Ацуши оглядывается и наклоняется через стол к нему поближе:
– Этот ужин будет стоить больше, чем я зарабатываю за месяц, – шипит он, – или два месяца!
– Ацуши.
Его сердце подпрыгивает при звуке собственного имени. Впервые Акутагава произнёс его имя.. ну, за пределами спальни.
– Я пригласил тебя сюда, чтобы отдохнуть. Ночь в этом месте не разорит меня, не переживай. Выбирай, что хочешь, и не смотри на цены.
Ацуши ёрзает. Вряд ли он когда-нибудь сможет отплатить ему тем же: пригласить Акутагаву в подобное место, но старается прислушаться к совету.
Принесённая еда красиво оформлена. Ацуши остановился на сезонном меню кайсэки из семи блюд, и каждое из которых – произведение искусства. Ароматы прекрасно дополняют друг друга, и каждое блюдо оставляет его сытым, но не переетым.
Акутагава тоже остановил свой выбор на японской еде, хотя и менее изысканной, ко всему они заказали и чайник превосходного чая.
Ацуши расслабляется, пытаясь хоть раз насладиться ситуацией, не чувствуя себя виноватым или неуместным.
Такого Акутагаву, который сейчас сидит напротив, он видел очень редко: в постели, когда их утомленные тела с переплетёнными ногами купались во всполохах нисходящего оргазма; или пару раз на крышах высоток после особенно сложных миссий, когда они мирно сидели, целовались и разговаривали ни о чём тихими голосами.
Акутагава никогда раньше не позволял себе настолько терять бдительность, и Ацуши знает, как ему повезло, – видеть это сейчас, и он точно планирует бороться за это.
Как только они добираются до десерта, Ацуши чувствует, как в нём зарождается предвкушение, и это необычно: когда они встречались раньше, они уже были настроены на секс. А сейчас всё по-другому, и его мотивация желать Акутагаву другая, по крайней мере, в отличие от той причины, по которой он встречался с мафиози первые пару раз. Теперь же он может признаться себе, как много этот человек значит для него, и знает, что он тоже что-то значит для Акутагавы.
Это признание висит между ними, невысказанное и немного пугающее, с тех пор, как они впервые встретились глазами в баре. Ацуши осмеливается потянуться к руке Акутагавы, осторожно касаясь его пальцев, лежащих на столе. После первоначального удивления Акутагава позволяет ему даже больше: поворачивает руку и медленно поглаживает тыльную сторону ладони тигра большим пальцем.
Такой простой жест вызывает в нём всплеск эмоций, который на мгновение лишает возможности дышать.
Он просто не может поверить: кто-то типа него, осиротевший и обременённый способностью, которую он привык считать проклятием, сидит здесь и ужинает с человеком, к которому испытывает чувства и который, вполне вероятно, отвечает взаимностью. В его голове всё ещё звучит голос, мерзко шипящий, что он недостоин, но сейчас его это не волнует. Он это так просто не отдаст! Он будет бороться!
– Я счастлив, – просто говорит Ацуши.
Кончики акутагавиных ушей краснеют, и Ацуши улыбается, замечая это.
Всегда уши.
– Я тоже, – шепчет Акутагава и наклоняется над столом.
Ацуши зеркалит его движение, и их носы почти соприкасаются, жест наивный – едва ощутимое прикосновение к коже – но они сейчас так близко, ближе, чем были в последний месяц, и серые глаза прямо перед ним, открытые и не скрывающие, что он чувствует.
Это интимно. Это разрушительно. Это прекрасно.
Прикосновение зажигает медленный огонь в Ацуши, который, он надеется, будет гореть ещё долгое время.
– Может, поднимемся наверх? – Спрашивает Акутагава, не отводя глаз, и в его тоне проскальзывает уязвимость, которую Ацуши давно не слышал. В этом простом вопросе есть нечто большее, даже если ни один из них не может устно признать это.
Ацуши кивает:
– Да.
На этот раз в лифте нет отчаянной возни, стонов и вжиманий друг друга в стены. Вместо этого они горят на расстоянии, и жар желания распускается волшебным цветком в животе Ацуши.
Сейчас у них есть время.
И это не украденный момент где-то в беспорядке их напряжённых графиков.
Писк ключ-карты звучит неестественно громко в пустом коридоре, и Акутагава придерживает дверь, чтобы Ацуши вошёл первым. Глаза его расширяются. То, что Акутагава снял на этот раз, больше похоже на люкс, чем на обычную комнату. Они и раньше останавливались в приличных и даже высококлассных гостиницах, но в таком месте – впервые.
Главная комната большая, с двумя большими диванами и небольшим журнальным столиком между ними, огромный телевизор висит на стене. Из больших окон – от пола до потолка – открывается вид на город и залив. Когда Ацуши проходит дальше, разинув рот, он замечает даже мини-кухню.
– Ух ты, – наконец произносит он. – Эта комната оборудована лучше, чем вся моя квартира.
Акутагава подбирается к нему сзади и шепчет на ухо:
– Будем честными, не так уж сложно найти комнату лучше твоей квартиры.
Ацуши легко тычет локтем ему в ребра, и тот смеётся.
– Хочешь посмотреть остальное? – голос мафиози звучит нервно, хотя Ацуши не понимает, почему.
Из главной комнаты ведут две двери, и Ацуши первой открывает ту, что ведет в ванную.
Он с удивлением оглядывает роскошь этого места: в углу большая душевая кабина, заключенная в стекло, и просто гигантская ванна, впущенная в пол. Стойка и пол из темного мрамора, а рама зеркала вырезана из какого-то зеленого камня. Свет приглушён, и кажется, будто они в пещере. Просто идеально: провести несколько часов, отмокая в ванне, как какое-то морское существо.
И пусть это совершенно не то, что Ацуши хочет этого прямо сейчас, но мысль об этом ему все равно нравится.
– Мы можем начать здесь, если хочешь, – шепчет Акутагава ему в затылок.
Ацуши вздрагивает, глядя в зеркало, и встречается глазами с Рюноске, который проводит носом сверху вниз по шее Ацуши.
– Примем вместе душ.. Потом сядем в ванну...
Эта мысль очень привлекает, разжигая возбуждение, уже бурлящее по всему телу Ацуши.
– Ты задержишь меня здесь, даже не показав спальню? – Его голос звучит жёстче, чем ему хотелось бы, но у него нет причин больше прятаться..
Он видит в зеркале свои глаза – они полуприкрыты, зрачки расширены, однако он замечает что-то во взгляде напротив, отчего его снова пробирает дрожь. Акутагава прижимается к нему, и Ацуши задницей чувствует, насколько тот возбуждён.
– Мне всё равно, где мы начнём. – Голос его груб от желания. – Я очень хочу тебя!
При этих словах у Ацуши вырывается пронзительное мурлыканье. Он почти сдаётся, но потом берёт себя в руки. Ох, у них ещё есть время, чтобы в полной мере насладиться чувством предвкушения, богатым и роскошно-пьянящим.
– Думаю, мне нужно осмотреть спальню. Для сравнения.
С огромным усилием он отстраняется от Акутагавы и выходит из ванной, садится на один из диванов и снимает ботинки, наблюдая, как Акутагава делает то же самое. Когда они поднимаются, Ацуши наклоняется, проводя руками по мягкой ткани пиджака партнёра, и расстегивает пуговицы.
Акутагава резко вздыхает, когда Ацуши стягивает его с плеч пиджак и осторожно кладет на диван. Рубашка под его ладонями тонкая и лёгкая, и Ацуши очень нравится, как она облегает фигуру парня.
– Ты такой красивый.
Акутагава стонет, наклоняется вперед и, наконец, ловит губы Ацуши своими.
Ацуши трясёт.
Господи, как давно последний раз это было..
Он целует Акутагаву снова и снова, наслаждаясь мягкостью его губ, тянет их, слегка покусывая, заставляя партнёра хныкать. Когда их языки соприкасаются, Ацуши чувствует головокружение, и он благодарен, что руки мафиози удерживают его в вертикальном положении.
Это поцелуй тоски, новых открытий, притязаний и признаний.
Когда их губы расстаются, сердце Ацуши бешено колотится, а дыхание прерывается. Верхние пуговицы акутагавиной рубашки уже расстегнуты, и Ацуши не понимает, не помнит, как это случилось. Он берет мафиози за руку и медленно тянет его в спальню.
Кровать огромная, больше, чем в других отелях, где они бывали. Здесь тоже большие окна, выходящие на город и залив, и Ацуши почти жалеет, когда включает свет. Он, чувствуя мягкость ковра, пересекает комнату, и, чтобы посмотреть на город, отодвигает прозрачные шторы.
– Здесь очень красиво.
Акутагава прижимается к нему сзади, обнимая его за талию и пряча лицо между лопатками. Ацуши потрясен: обычно они не делают ничего подобного, кроме как в агонии страсти.
Он закрывает глаза и позволяет себе на мгновенье откинуться в объятия Акутагавы, который, подняв голову, стягивает с его плеч пиджак и проводит руками по спине.
– Ты сегодня так выглядишь… как будто… Я не знаю. Какое-то волшебное существо возникло из лунного света ночного неба.
Он смеётся над собственным глупым сравнением, но Ацуши вспоминает мафиози, танцующего под клубными огнями с серебром на веках.
– У меня были такие же ощущения, – признается он, поворачиваясь, медленно проводя подушечками больших пальцев по скулам Акутагавы. – Как будто ты нечто не из этого мира.
– Я определённо отсюда, – подтверждает Акутагава и тянет Ацуши к кровати.
Они садятся, Накаджима седлает бёдра Акутагавы, и они снова целуются, но в этот раз медленно, не так неистово, как в главной комнате.
У них есть время.
Рюноске осторожно расстегивает каждую пуговицу на рубашке Ацуши и позволяет ей соскользнуть с рук. Его пальцы благоговейно пробегают по груди, прежде чем горячие губы касаются ключиц, плеч, скользят влажными прикосновениями по рёбрам.
– Акутагава, пожалуйста.. – стонет Ацуши, желая только одного – толкнуть парня на кровать и забраться на него сверху.
Акутагава обводит языком его сосок, прежде чем прикусить его зубами, именно так, как любит Ацуши. Акутагава, скорее всего, чувствует, как пальцы оборотня впиваются в его спину и волосы, а бёдра сидящего сверху крепче сжимают собственные ноги.
Он скользит губами выше, и Ацуши сглатывает, откидывая голову назад, оставляя горло открытым и уязвимым для ласк Акутагавы. Его кровь поёт, и трепет, с которым его ласкает любовник, струится мягким завораживающим теплом по телу.
Акутагава, приподнимаясь, тянется к уху:
– Я хочу быть сверху сегодня, – хрипло просит он.
Ацуши напрягается:
– Хм.. Ну.. ладно.. – а вот это неожиданно.
На мгновение он задумывается, но мысль, как Акутагава нависает над ним, движется
внутри него, заставляет его член дернуться в штанах.
– Просто. Будь осторожен со мной.. – он в смущении опускает глаз и смотрит на их колени. – Ты же знаешь – я никогда раньше не делал этого.
– Что?.. О!!
Ацуши поднимает глаза и видит, что Рюноске покраснел до самой шеи:
– Я не это имел в виду, – привычно кашляет в ладонь он.
Ацуши хмурится:
– Я не понимаю.
Акутагава играет пальцами Ацуши и кусает губы:
– Я имел в виду, что хочу.. оседлать тебя, контролировать процесс. Можно?
– Да, – чуть слышно отвечает Ацуши, его голова полна образов, которые заставляют его очень,
очень хотеть избавиться от штанов. – Но если вдруг ты когда-нибудь захочешь.. мы можем попробовать.
Акутагава, вспыхнув ещё сильнее, смущённо кивает.
Ацуши встаёт с чужих колен, немного спотыкаясь на нетвердых ногах, и медленно снимает брюки и носки. Теперь он стоит в одних боксерах, в то время как партнёр всё ещё одет.
– Ты не хочешь снять их? – указывает он глазами на брюки, ухмыляясь тому, как член Акутагавы натягивает ткань ширинки.
– Почему бы тебе это не сделать? – фраза звучит вопросительно, но в голосе мафиози проскальзывает интонация, которая превращает её в приказ.
Ацуши чувствует, как жар, зародившийся в груди, расползается по всему телу.
Звучит как вызов.
Он опускается коленями на мягкий ковер и проводит горячими ладонями по внутренней стороне бёдер Акутагавы вверх и снова вниз. Дыхание мафиози становится прерывистым, Ацуши чувствует исходящий от него жар. Он наслаждается тем, что внимание Акутагавы сосредоточено на нём – его глаза не отрываются от ацушиных действий ни на секунду.
Он протягивает руку и расстёгивает ремень, медленно вытягивая его из петель.
– Мне очень понравился этот звук, когда мы разговаривали по телефону, – признаётся он, задирая рубашку Акутагавы и проводя губами по его животу. – Ох! Как вспомню.. Это позволило просто голос в ухе превратить в такую насыщенно-яркую возбуждающую реальность..
– Заткнись.. – выдыхает смущённо Акутагава, закатывая глаза.
– Ты был намного смелее по телефону, – смеётся Ацуши, расстегивая пуговицу на брюках, – было жарко..
Акутагава прикусывает губу, когда Ацуши издевательски медленно тянет молнию. Спуская штаны, он утыкается носом в промежность и, прикрыв глаза, судорожно вдыхает через ткань, совсем чуть-чуть.
– Можно мне их снять?
Акутагава приподнимает бёдра, Ацуши стягивает брюки и бросает на пол, не потрудившись аккуратно сложить их, как он сделал с пиджаком. Дальше идут
модные носки, и Ацуши целует стопу от пальцев до лодыжек: Рюноске судорожно дергается на кровати, пальцы ног скручиваются от щекотки, но он не просит остановиться.
– Мне нравится, насколько ты чувствительный, – мурлычет Ацуши.
– Скорее, тебе нравится мучить меня, – голос Акутагавы приглушён рукавом рубашки, в который он уткнулся, прикрыв глаза.
– Ты можешь попросить меня остановиться в любой момент, – самодовольно говорит Ацуши, – просто признай, что тебе это нравится.
– Я бы попросил, но только что вспомнил, что хочу сегодня вечером командовать.
Он вытягивает ногу из хватки Ацуши и садится. Рубашка сползает с одного плеча, волосы торчат дыбом.
– Ложись на кровать.
Ацуши, приподняв бровь, встаёт со своего места:
– Как прикажешь..
Он переползает через Акутагаву на четвереньках, а затем дальше по кровати, бросая взгляд через плечо, прежде чем развернуться и растянуться на мягком матрасе. Акутагава окидывает его голодным взглядом, и Ацуши не возражает быть его едой.
Вообще.
– Подними руки над головой, – приказывает Акутагава.
Ацуши кладёт запястья друг на друга. Мафиози придвигается ближе, и рукава его рубашки разматываются.
Ацуши задыхается при мысли о том, что его свяжут.
– Ты не против? – интересуется Акутагава, удерживая Расёмона от прикосновения к телу. – Я помню, ты говорил об этом в прошлый раз, но..
– Да! Давай, – перебивает его Ацуши, – я хочу попробовать!
Рюноске сглатывает, и Расёмон обхватывает запястья, достаточно крепко, чтобы удержать, но не настолько, чтобы причинить боль. Акутагава сидит между ног Ацуши, и тот дрожит – сейчас всё совсем по-другому, потому что у него связаны руки. Нет, он знает, что может освободиться в любой момент. Но! Сейчас он лежит связанный, почти голый, и Акутагава командует.
Его пальцы сжимаются. Что Акутагава собирается делать?
Что
прикажет ему делать?
Спустя, кажется, целую вечность, Акутагава тянется к Ацуши, лаская его лицо мимолетными прикосновениями. Они очень мягкие и нежные, наверно, никогда ещё к нему так не прикасались – он чувствует покалывание во всём теле, особенно когда Акутагава проводит большим пальцем по нижней губе Ацуши. Указательный палец Акутагавы скользит вниз по горлу, проходится по кадыку, заставляя сглотнуть, потом по ключице, между грудными мышцами. Спускается ниже и, соединяя с другими, проходится всей пятернёй, дразня живот Ацуши, прямо у широкого пояса боксеров. Ацуши кажется, что тело его горит, – поддразнивания мало удовлетворяют его.
Он хочет, чтобы на него претендовали.
– Это все, что ты можешь? – провоцирует он, краснея от того, как тяжело дается ему каждый вздох.
– О, нет..– ладони сжимают ребра Ацуши, удерживая его на месте. Теплые губы влажно рисуют обжигающие линии на груди, и он вскрикивает, когда Акутагава втягивает его сосок в рот. Руки спускаются по талии к бёдрам и крепко сжимают их, и Ацуши выгибается, отчаянно пытаясь потереться о тело мафиози. Акутагава прижимает его обратно, высасывая метку на ребре. Ацуши, дёрнувшись, мычит, желая, чтобы зубы Акутагавы отметили его повсюду.
Жадные губы, наконец, достигают последнего лоскутка одежды, оставшегося на нём, и Акутагава оставляет ряд поцелуев на животе чуть выше пояса белья, и Ацуши кажется: ещё немного и он начнёт умолять.
– Подними бёдра, – приказывает Акутагава, и Ацуши только рад подчиниться; его член шлепает по животу, как только исчезает последнее ограничение.
Акутагава просто смотрит на него, словно запечатлевая в памяти каждую деталь, и почему-то ему кажется, что он обнажает Ацуши самым мучительно приятным образом. Как будто он действительно впервые видит его.
Это одновременно и чудесно, и страшно.
Акутагава наклоняется и снова целует его, медленно, размеренно. Их языки лениво скользят друг по другу. Связанные руки напрягаются в инстинктивной попытке держаться за плечи Акутагавы, когда тот дотрагивается до бёдер Ацуши. Руки мафиози скользят вверх по ногам, так близко к тому месту, где Ацуши нуждается в них больше всего, и тот скулит, поднимая задницу, – Акутагава использует эту возможность, чтобы проскользнуть и схватить ягодицы, сжимая их.
– Ах-ха, ебать, – выдыхает тигр.
– Скоро, – рычит Акутагава ему в ухо и опускается на него всем телом.
Ткань боксёров мягкая, но так невероятно мучительно ощущается она на коже Ацуши. Он чувствует под ними твёрдый член и елозит, бездумно подстраиваясь под движения партнёра.
Головка члена Ацуши скользит по животу мафиози, оставляя липкие влажные пятна, и если бы не то, что последний раз они занимались сексом так давно, он бы с удовольствием кончил вот так. Просто от прикосновений. Но прежде чем он успевает приблизиться, Акутагава откидывается назад.
– Ты устроил беспорядок, – говорит он, глядя на свой живот. Его глаза впиваются в Ацуши. – Слижи.
– Что?? – Ацуши, чувствует, как еще одна капля смазки капает ему на живот.
– Ты слышал меня, – голос мафиози звучит уверенно, он знает – ему подчинятся.
Ацуши опускает связанные руки и, собираясь сесть, неловко наклоняется вперед, но Акутагава толкает его назад.
– Не так, я придумал кое-что получше.
Он садится на грудь Ацуши, затем наклоняется вперед, пока не упирается руками в спинку кровати:
– А теперь вперёд!
Щеки Ацуши горят, но он наклоняется, мышцы живота напрягаются, так как он не может поддерживать себя руками. Он слизывает себя с тёплой кожи, постанывая от смешанного вкуса их обоих. Сначала медленно, кончиком языка, но потом широкими мазками он начинает лизать и посасывать кожу партнёра.
Он слышит над собой тяжелое дыхание Акутагавы, видит, как тот напряжён. Помогая себе пятками, Ацуши спускается ещё ниже, добираясь ртом до боксеров Акутагавы, и облизывает его член через ткань. Он пахнет мускусом, и Ацуши хочет ощутить вкус, по которому так сильно скучал, на языке.
Акутагава снова протяжно стонет, толкая бёдра к лицу Ацуши.
– Пожалуйста, Рюноске, сними их, – умоляет Ацуши.
С каким-то отчаянным усилием мафиози слазит с Ацуши и опрокидывается на бок, тяжело дыша и пытаясь успокоиться. Расёмон отстраняется от запястий Ацуши.
– Прикоснись к себе, – приказывает Акутагава.
Первая мысль Ацуши – отказаться. За последний месяц ему достаточно было собственных рук. Но затем Рюноске стягивает бельё, и внезапно любая стимуляция приветствуется. Ацуши вздыхает с облегчением от прикосновения собственной руки, и Акутагава пристально наблюдает, как он гладит себя. Но выдерживает Акутагава недолго: встаёт с кровати и подходит к своему чемодану, не замеченному ранее. Возвращается он, держа в руках тюбик смазки и упаковку презервативов.
– Сейчас ты выглядишь именно так, как я себе и представлял, – признаётся Акутагава, внимательно рассматривая Ацуши, – когда мы разговаривали по телефону или когда я представлял, как ты делаешь это каждой ночью без меня. Ты такой красивый, Ацуши…
Ацуши краснеет и постанывает от похвалы, ускоряя движение рукой.
– Притормози, – снова приказывает Акутагава, – я хочу, чтобы ты смотрел, как я буду готовить себя для тебя.
Он снова садится на бёдра Ацуши, их члены почти соприкасаются, когда он приподнимается на колени. Акутагава давит немного смазки на пальцы и тянется рукой между ног назад.
Внезапно всё вокруг Ацуши исчезает, кроме лица Рюноске. Время замедляется и начинает измеряется прерывистым дыханием Акутагавы, трепетом его ресниц, вздохами и всхлипами, слетающими с его губ. Бёдра мафиози дергаются, когда он касается особенного места внутри, и, чёрт возьми, теперь Ацуши понимает, почему Акутагава хотел видеть, как он трогает себя.
Они смотрят друг другу в глаза, когда Ацуши убирает руку со своего члена и надевает презерватив. Акутагава смазывает его, и прикосновение тёплых пальцев к члену посылают жгучие линии молний вверх по позвоночнику Ацуши. Он может только скулить, а потом задыхаться, когда Акутагава осторожно начинает опускаться на него. Бёдра его подрагивают, и сейчас Ацуши радуется, что руки свободны. Он тянется, чтобы поддержать его, втирая успокаивающие круги во влажную кожу ягодиц.
– Не спеши, – шепчет он, скользя губами по скуле Акутагавы, – у нас есть время..
– У меня кончилось терпение, – смеётся Акутагава, и стонет, наконец, опустившись целиком.
Ацуши падает спиной на матрас, закусив губу:
– Чёрт, ты такой тугой. Боже, как хорошо…
Вес Акутагавы на собственных коленях непривычен, но Ацуши это нравится.
Акутагава немного ёрзает, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям, затем приподнимается и со стоном опускается обратно.
– Я и забыл, как приятно быть таким полным, – голос мафиози хриплый, глаза всё ещё закрыты. Он продолжает медленно скользить вверх и вниз по члену Ацуши, пробуя разные углы, вращая бёдрами. А после откидывается назад, упирается руками в колени Ацуши, выгнув спину, и Ацуши стонет при виде такой откровенной картины: плоский живот с напряжёнными мышцами, вздымающаяся грудь, соски сморщились и покраснели, и Ацуши захотелось их покусать. Звуки, которые издает Акутагава, насаживаясь на его член, тихие, но безудержные, и он никогда больше не выкинет их из головы.
Ацуши впивается ногтями в акутагавины бёдра, аккуратно, чтобы не повредить кожу, но достаточно сильно, чтобы оставить красные полосы, и тянет их вниз. Акутагава стонет, останавливаясь, и, схватив запястья Ацуши, прижимает их к простыням.
– А кто сказал, что ты можешь трогать?
Ацуши вызывающе улыбается:
– А кто сказал, что я не могу?
– Ну, я говорю сейчас, – рычит Рюноске, почти полностью вставая с члена Ацуши, а потом снова с силой опускается, и они оба задыхаются от ощущения безграничной наполненности.
Акутагава тяжело дышит ему в шею, ускоряя темп.
Ацуши стонет – ощущения просто потрясающие, но он ловит себя на том, что жаждет чего-то другого.
– Постой, притормози. Пожалуйста…
Акутагава разочарованно скулит, но подчиняется:
– Что?
Его глаза широко раскрыты, в них плещется похоть и жажда. Ацуши обнимает его за талию, крепко прижимая к себе, затем перемещает их обоих вверх по кровати, пока не прислоняется спиной к изголовью с Акутагавой на коленях.
– Обхвати меня ногами, – шепчет он в искусанные губы.
Как только Акутагава подчиняется, Ацуши обхватывает его тело крепкими руками, прижимая Акутагаву к себе, и изо всех сил толкается вверх. Акутагава задыхается, закатывая глаза.
– Чёёрт, Рюноске, – скулит Ацуши.
Он крепко обхватывает Акутагаву за талию, удерживая его в таком положении, а потом снова толкается. Не торопясь. Медленно. Снова и снова.
Рот Акутагавы раскрылся от удивления, одна его рука с силой цепляется в плечо Ацуши, а другой он упирается в спинку кровати. Рука на плече двигается, откидывая голову Ацуши назад, а затем Рюноске целует его, жёстко, грубо и требовательно.
– Ещё, – выдыхает он, вращая бёдрами так сильно, как только может, встречая толчки Ацуши, который оставляет влажные поцелуи на губах, шее, груди – везде, куда может дотянуться. Член мафиози, скользя между их телами, трётся о пресс Ацуши.
Владеть Акутагавой спустя такое количество времени и знать, что сейчас их близость выходит за рамки физического, – ошеломляет. Ацуши окружен Акутагавой: его запахом, вкусом его кожи, весом на коленях, телом, прижатым так близко. Акутагава крупно дрожит, громко стонет, его бёдра сильно напряжены, хотя они всё ещё движутся медленно. Его глаза доверчивы, полны эмоций и нежности, и Ацуши никогда не видел ничего прекраснее. Он чувствует, как слёзы скапливаются в уголках глаз, и утыкается лицом в шею Акутагавы.
Рюноске нежно гладит его волосы, пока они движутся навстречу друг другу, каждое движение приближает их к феерическому заключению.
– Ацуши… – стон, мольба, призыв.
Ацуши поднимает голову. Акутагава целует его именно так, как ему нравится: покусывает губы, посасывает его язык, перемежая долгие, затяжные атаки со сладкими мягкими поцелуями. Ацуши изо всех сил старается продержаться ещё немного.
– Акута-га-ва.. – голос предает его.
– Да.. – хрипит Акутагава в губы. – Я знаю. Я тоже..
Они продолжают двигаться так же, как и раньше, и глаза Ацуши закатываются, потому что он идет почти по краю, ожидая Акутагаву. Стройные ноги мафиози напрягаются вокруг его бёдер, дыхание становится прерывистым, каждый выдох – громкий гортанный стон. Ацуши заставляет себя открыть глаза и снова целует Акутагаву, изливая в него всё, что чувствует, и стонет, когда тот сжимает его член.
Акутагава с криком кончает, запрокинув голову, и Ацуши рычит, следуя за ним, кусая его в плечо. На несколько блаженных мгновений всё, что не является Рюноске, исчезает под волной наслаждения, настолько сильного, что почти больно. Ацуши чувствует, как он раскалывается на части и снова собирается вместе, каждый нерв гудит от восторга и удовлетворения.
Он откидывается на спинку кровати, прижимая к груди расслабленное тело. Слёзы текут по его щекам, и он ничего не делает, чтобы остановить их. Акутагава шевелится. Его пальцы скользят по лицу Ацуши:
– Эй, ты в порядке?
Ацуши приоткрывает веки и видит, что брови мафиози хмурятся, но не от гнева, а в беспокойстве, в серых глазах плещется тревога.
– Да, – смеётся он, а потом икает, – я просто по-настоящему счастлив сейчас.
Акутагава смотрит на него ещё мгновение, словно желая убедиться, что он говорит правду.
– Ты странный. – Он улыбается. – Но я не возражаю.
Ацуши хихикает:
– Не думаю, что кто-то из нас может претендовать на нормальность.
Он проводит пальцами вниз позвоночнику, наслаждаясь тем, как тот выгибается от прикосновения, блаженство отражается на лице Акутагавы. Видеть его таким честным и открытым – подарок.
Спустя какое-то время Ацуши меняет положение и чувствует – кожа их животов липкая, а ноги его гудят от напряжения. Он вздыхает:
– В душ?
Акутагава ворчит, всё ещё распластавшись Ацуши:
– Слишком устал…
Вздрогнув, теперь Ацуши вспоминает про смену часовых поясов.
– Тогда ванна, – решает он.
Всё, что он получает в ответ, – это неопределенное гудение.
Он аккуратно выходит из Акутагавы и осторожно укладывает того на кровать. Когда он встает, чтобы приготовить ванну, Акутагава хватает его за запястье.
– Не оставляй меня одного.
В груди Ацуши становится тесно: он так мечтал услышать подобное так много раз после того, как они занимались сексом в прошлом.
– Хорошо, я возьму тебя с собой. – Он легко поднимает парня, с удивлением отмечая, как мало тот весит, идёт в ванную на пошатывающихся ногах, и бережно укладывает Акутагаву в ванну. Рубашка ещё на плечах, но теперь она потная и в пятнах, и, скорее всего, её уже не спасти.
– Это… ничего, если я сниму её?
Его вопрос выдергивает Акутагаву из дрёмы, он тупо моргает, руки хватаются за полы сорочки, и он нервно кусает губы. Ацуши ловит на себе серьёзный как никогда взгляд.
– Ты все время будешь здесь?
– Конечно! – уверенно подтверждает Ацуши, – я не оставлю тебя одного. Я помогу тебе, отнесу обратно в постель и дам чистую одежду.
– Тогда ладно.
Ацуши благоговейно стягивает с мафиози рубашку, впервые обнажая его полностью. Включает душ, позволяя воде согреться, прежде чем осторожно смыть сперму с живота и бёдер любовника. Ополоснувшись сам, Ацуши начинает наполнять ванну и кладёт маленькое полотенце под затылок Акутагавы, чтобы ему было удобнее.
На бортиках он видит несколько флаконов с маслами, нюхает и добавляет в воду. Аромат травяной и успокаивающий, рождающий ощущение, будто принимаешь ванну посреди леса. Когда ёмкость почти полна, Ацуши скользит за спину мафиози, обнимая его и позволяя тому опереться на грудь. Акутагава удовлетворенно вздыхает, глаза блаженно закрыты. Его тело, сильно напряженное после того, как Ацуши снял рубашку, снова расслабляется. Этого достаточно, чтобы Ацуши почувствовал влагу в глазах во второй раз за вечер.
Он не знает, сколько времени они проводят, лежа в ванной. Акутагава скорее спит, чем бодрствует, и, когда Ацуши чувствует, что тоже вот-вот задремлет, выдергивает пробку и снова ополаскивает их обоих. Акутагава, пошатываясь, вылезает из ванны, но он слишком вымотан, чтобы как следует вытереться полотенцем, поэтому Ацуши помогает ему, осторожно впитывая влагу волос мягкой тканью насухо.
– Пойдем, я уложу тебя в постель. – Он обхватывает рукой талию Акутагавы, поддерживая.
– Рубашка, – бормочет мафиози, как только они входят в спальню.
Ацуши сажает его на кровать и, открыв чемодан, вытаскивает чистые боксёры и простую чёрную футболку.
Акутагава, к счастью, может одеться сам, и Ацуши видит, как Расёмон устраивается на его майке – ткань движется и всего на мгновение испускает красное свечение. Он очарован увиденным, но слишком устал, чтобы прямо сейчас задавать вопросы о Расёмоне.
К тому же он по-прежнему совершенно голый, без чистой одежды.
– Э-э, Акутагава,... ничего, если я возьму себе бельё? – стыдно признаться: он не подумал ничего принести на смену.
Акутагава уже возится, устраиваясь в постели, и натягивает одеяло:
– Давай, только поторопись.
Поторопись и присоединяйся ко мне.
Ацуши не нужно повторять дважды. Он устраивается позади Акутагавы, обнимая его, прижимая тёплое расслабленное тело близко-близко. Идеально. Ноги Рюноске переплетаются с его ногами, и он издает тихий удовлетворенный вздох.
– Не смей убегать, – это последнее, что говорит мафиози, прежде чем его тело поддается изнеможению.
– Я никуда не уйду, – шепчет, уткнувшись носом в затылок, Ацуши.
***
Ацуши просыпается от лёгких касаний губ, скользящих по его лицу. Это новое для него ощущение, словно крошечные солнечные лучи касаются кожи. Он издаёт удовлетворённый стон и выгибается, потягиваясь. Кровать невероятно мягкая и удобная, совсем не похожая на его достаточно жёсткий футон.
А лучше всего то, что она пахнет Акутагавой.
Не открывая глаз, Ацуши тянется и шарит руками по простыням, находит Акутагаву и старается подтянуть его к себе поближе. Пойманный парень издаёт какой-то невнятный звук, но без лишней суеты и сопротивления придвигается. Прижав Акутагаву к груди, Ацуши делает глубокий вдох и шумно выдыхает. Он чувствует биение сердца под своими руками.
И боже.. так хорошо просто знать, что он здесь, живой,
с ним.
– Доброе утро, – шепчет Ацуши, утыкаясь носом в акутагавину шею и оставляя мягкий поцелуй на тёплой коже.
– Хммф.. – это единственный звук, который он получает в ответ, но он чувствует, как руки сжимаются у него за спиной, крепко обнимая.
Блаженство.
Только они вдвоем, завернутые в мягкие одеяла на большой кровати. Ацуши снова погружается в сон, медленно поглаживая Акутагаву по спине.
Утро продолжается медленно и лениво. Они обмениваются поцелуями, ласками и тихим смехом, пока желудок Ацуши не начинает урчать, и мафиози заказывает завтрак в номер.
– Мне никогда раньше не подавали завтрак в номер или завтрак в постель, – признаётся Ацуши, откусывая кусочек булочки, ещё теплой, будто прямо из духовки.
Акутагава прислоняется к спинке кровати, держа в руках чашку чая:
– Я всё ещё считаю это одним из самых главных и приятных достоинств, хотя я постоянно останавливаюсь в пентхаусах и посещаю различные модные мероприятия.
– И часто ты останавливаешься в таких местах? А как выглядит твоя квартира? – как много Ацуши не знает о другой стороны жизни мафиози.
Акутагава пожимает плечами:
– Если речь идет о работе, то номера обычно заказывают для меня, и я просто еду туда, куда мне говорят. В этот раз в Европе с Чуей это было довольно крутое место. Но если я работаю в Японии, то чаще всего останавливаюсь в небольших бизнес-отелях, в которых не задают никаких вопросов.
Он делает глоток чая, лицо его задумчиво:
– Мне хорошо платят, но я трачу не так уж и много.
Ацуши притворно-драматично вздыхает:
– Хотел бы я знать, каково это…
Акутагава пихает его ногой:
– А что бы ты купил, плати тебе больше?
– Хм, – Ацуши хмурит брови, делая вид, что серьезно задумался. – Всё отядзукэ!
Он смеётся, и Акутагава закатывает глаза, улыбаясь:
– А если серьёзно, на что бы ты потратил деньги?
– Я даже не знаю.. Если бы регулярно было больше денег, я мог бы съехать из общежития. Может быть. С одной стороны это удобно – все близко, но иногда это удручает.
Наверно, иметь своё жильё – это чудесно, но, скорее всего, ему было бы одиноко.
– Если бы я остался в общежитии, то купил бы удобный мягкий футон, больше вещей для кухни, позволил себе еду получше. Книги. Может быть, я записался бы на какие-нибудь курсы. Я не знаю, – он смущённо смеётся, – на самом деле, мне кажется, если бы у меня было больше денег, я бы пришёл в ужас при мысли о том, чтобы потратить их. Оставил бы на всякий случай – вдруг что-то случится, и они мне понадобятся позже.
Акутагава улыбается:
– Я понимаю, о чём ты. Нам с Гин потребовалась целая вечность, чтобы съехать из дерьмовой двухкомнатной квартиры, которую мы снимали, въехав в неё из штаб-квартиры мафии. Мы всегда были бедны, и когда на нас свалились деньги, много денег – это было странно.
Ацуши снова осознает, как мало он на самом деле знает о Рюноске и его жизни. Ему очень любопытно, но он решает, что сейчас не лучшее время спрашивать, – он боится, что может подобными вопросами всколыхнуть болезненные воспоминания, а ему очень не хочется портить момент.
– Ты живешь с сестрой? – спрашивает он, усмирив любопытство.
Акутагава шевелит рукой:
– Типа того. У нас отдельные собственные квартиры, но они в одном доме. Но мы по-прежнему проводим время вместе при любой возможности.
Ацуши хихикает:
– Например, когда она тащит тебя в клуб и подстраивает, чтобы мы встретились перед твоим отъездом?
– Примерно так.
Ацуши, вдруг трезвея, прикусывает губу. Это может породить конфликт, но он должен спросить:
– Если бы Гин не написала мне прийти тогда в клуб, ты бы сказал, что уезжаешь?
Акутагава молчит, уставившись в свой чай. Сердце Ацуши бьётся очень быстро, но он старается набраться терпения: он видит – тот подбирает правильные слова.
– Я не хотел смотреть правде в глаза.. Что я не увижу тебя целый месяц. Если бы я сказал тебе раньше времени, это сделало бы отъезд реальным, поэтому я просто... вроде как проигнорировал и ситуацию, и то, что она заставила меня чувствовать. Если бы не Гин я, наверное, сказал бы тебе, уже улетев.
Он тяжело вздыхает и смотрит на Ацуши, и в его глазах столько эмоций – Ацуши никогда бы не подумал, что он способен на них, когда они впервые встретились.
– Я бы об этом пожалел, – добавляет Акутагава, – сильно.
Ацуши сглатывает:
– Честно говоря, мне всё ещё неприятно – ты вывалил на меня информацию, почти выбежав из номера, и совершенно не дал мне времени хоть что-то сказать.
– Мне очень жаль.. – голос Акутагавы очень тих, почти шёпот, – я понимал, что поступаю неправильно, но я просто.. даже после всего, что случилось той ночью, я не был уверен, что ты чувствуешь ко мне. И я был слишком глуп, чтобы понять, что чувствую я.. – его лицо становится решительным. – Я больше никогда так не уйду!
– Хорошо, – довольно резко говорит Ацуши. – Ловлю тебя на слове.
Он ставит тарелку на прикроватную тумбочку и продолжает:
– А что касается твоих чувств ко мне… – он, наигранно скромно улыбаясь, ползёт к Акутагаве на четвереньках. Рюноске напрягается в предчувствии, держась за свой стакан, и Ацуши наклоняется вперед, пока их носы почти не соприкасаются. – Как насчет того, чтобы рассказать мне об этом поподробнее?
Акутагава нахально улыбается:
– Даже не знаю. Как насчет того, чтобы сказать первым? Я ведь первым признался, что скучаю по тебе..
Ацуши улыбается:
– Ну, думаю, после того, как ты ушёл, бросив меня одного в том отеле, это было справедливо.
Акутагава поднимает светлую бровь:
– Я видел, как ты в тот вечер печатал в приложении для обмена сообщениями. Снова и снова. Но ты так ничего и не отправил. Что ты писал?
Ацуши резко краснеет, и жар ползет от лица и распространяется по шее.
– Э-это.. я просто ... охх, чёрт, я просто хотел услышать тебя! Знать, что ты всё ещё жив, где-то там далеко. – Его пальцы нервно сжимают одеяло. – Я всё время думал о тебе.
– Я тоже, – шепчет Акутагава.
Они смотрят друг на друга. Они так близко, что кажется, будто дышат одним воздухом. Рюноске моргает, делая глубокий вдох, будто на что-то решаясь, его голос дрожит:
– Я думаю, что я люблю тебя..
Дрожь пронзает Ацуши с головы до ног:
– Я тоже, кажется, люблю тебя..
Он бросается вперед, и они целуются, сладко, но напористо, наполненные уже не просто затянувшимся чувством
возможности, а уверенностью.
Когда руки Рю запутываются в его волосах, Ацуши слышит
я люблю тебя..
Когда носом Рю касается его щеки, углубляя поцелуй, Ацуши слышит
я хочу, чтобы ты всё время был рядом..
Когда Ацуши проводит руками по спине Акутагавы под чёрной футболкой, лаская его шрамы, они говорят
я буду дорожить тобой..
И когда он берёт лицо Акутагавы в свои ладони и смотрит в серые глаза, он надеется – Акутагава сможет прочесть его решимость бороться за то, что он увидит во взгляде Ацуши.
– Это будет нелегко, – произносит Акутагава, мягко прерывая поцелуй. Между бровями появляется тревожная морщинка. – Ты уверен, что хочешь этого?
Ацуши берет Акутагаву за руку, переплетая их пальцы:
– Я знаю. Но ты того стоишь..
Акутагава издает сдавленный звук, его уши снова краснеют, а Ацуши продолжает:
– Никогда наши пути не были лёгкими, но мы всё ещё здесь. Я хочу, чтобы у нас всё получилось.
Рука сжимает его руку, и Акутагава плюхается обратно на кровать, уставившись в потолок:
– Рано или поздно кто-нибудь из портовой мафии заметит, чем мы занимаемся.
Ацуши застывает:
– Дазай, скорее всего, уже знает.
Он ложится рядом с Акутагавой, и когда их головы соприкасаются, тот стонет:
– Дазай будет ужасной помехой, но не реальной опасностью. Что касается мафии.. у нас есть рычаги давления, – Ацуши поворачивается и вопросительно смотрит на Акутагаву, – наше партнёрство – то, что им нужно, поэтому поддержание связи с ВДА в интересах мафии. И пока организации не враждуют, наши отношения не должны быть проблемой.
Ацуши краснеет, и сердце его судорожно сжимается. Они всерьёз говорят об отношениях, не так ли?
– Хм.. Ты имеешь в виду… Если ты хочешь.. Быть моим п-парнем… Или..
Акутагава закатывает глаза и смущённо фыркает:
– Просто заткнись, глупый Джинко.
Он перекатывается, оседлав Ацуши, и наклоняется, вовлекая его в томный медленный поцелуй. Ацуши счастливо вздыхает и отвечает, притягивая Акутагаву к себе и раздвигая ноги, чтобы освободить место для него. Акутагава спускается лёгкими касаниями языка по шее и кусает его прямо в бьющую сумасшедшим ритмом вену, Ацуши стонет, поднимая подбородок:
– Правильно ли я по.. ах..понимаю, что мы теперь бойфр-ммпф!
–
Меньше разговоров, больше поцелуев, – шепчет ему на ухо Акутагава.
Ацуши сможет жить с этим.
***
Они не выходят из гостиничного номера все выходные. Их жизнь сузилась до размеров люкса; все, что имеет значение, - это то, как они вращаются друг вокруг друга, сжимаясь и разжимаясь, будто спираль. То, как они сходятся и расходятся, чтобы снова неизбежно притянуться друг к другу.
Когда они полны негой и сыты, они отдыхают, шепча слова любви, которых никто из них не знал прежде, касаются друг друга, стараясь успокоить старые боли.
Они рассказывают друг другу истории о голоде и одиночестве, о холодных ночах в ветхих хижинах и сырых подвалах, о желании выжить при любых условиях. Есть темы, которые они намеренно не поднимают, некоторые откладываются на потом. Другие же вовсе не нужно облекать в слова.
Они учатся друг у друга. Они лечат друг друга. И когда они, наконец, покидают свое убежище, они делают это со сцепленными замком пальцами, влюблёнными сердцами и решимостью жить дальше так, как они хотят.
