♫ Shawn Mendes - Mercy
— Доброе утро! — Утро, — Антон устало уронил голову на парту, сонно щурясь и мельком поглядывая на Диму и Серёжу, которые привыкли друга видеть беззаботным, свежим и выспавшимся. — Какой-то ты кислый, — признался Позов, поправляя спавшие на нос очки. — Как будто учился всю ночь, — он подмигнул Матвиенко, который едва слышно хмыкнул. — Скажешь тоже, — Антон зевнул и отвернулся, пряча взгляд. Не говорить же ребятам, что действительно до четырёх разгребал скопившиеся по всем предметам долги. Просто сдаст "пустую", по мнению друзей, тетрадь - и дело с концом. Странное желание учиться он никому объяснять не собирался. — Фотки со съёмок редактировал, — хотя бы в чём-то честно признался он, скрывая тот факт, чьи именно фотки. А упоминать о том, что половину утра парень, чуть ли не истекая слюной, глазел на получившиеся кадры Арсения, он вообще категорически не хотел. Преподаватель вышел на готовом материале даже лучше, чем Антон предполагал и загадывал, и эстетичные кадры настолько радовали глаз, что, просидев за ноутбуком до рассвета, Шастун всё же не выдержал и распечатал пару предварительных фотографий. И сам не понял, для чего и с какой целью. Повертел в руках, искренне наслаждаясь крышесносной атмосферой заката и опытной моделью, и запихнул во внутренний карман рюкзака, решив, что надо отдать их Арсению Сергеевичу, так сказать, на пробу, пока не закончит с цветокоррекцией остальных изображений. — В этом же ничего такого, да? Просто... порадую? — неуверенно спросил сам себя, с тоской глядя на настенные часы, показывающие, что скоро пора покидать квартиру. "Мечтай", — посмеялся над ним внутренний голос, и Антон тихо рыкнул, не желая признавать поражения. — Я полночи в доту гамал, а выгляжу лучше, чем ты, — ухмыльнулся Серёжа, с треском роняя своё тело на стул рядом с Шастуном. — Тох, хочешь, на перемене сгоняю на улицу, возьму тебе кофе? — уже на полном серьёзе предложил он, кладя ладонь Антону на плечо. — Было бы круто, — расплылся в улыбке Антон, вновь переводя взор на одноклассников. — Да и вообще, с тобой схожу, наверное. — Я с вами! — опомнился Дима, до этого занятый протиранием стёкол очков. — Ой, здравствуйте, Арсений Сергеевич! — резко переключился мальчик. Шастун почувствовал, словно его ударяет током, и поднял голову, вытянув шею настолько быстро, что в позвонках что-то хрустнуло, защемившись. — Здравствуйте... — на выдохе произнёс Антон, не отдавая себе отчёта в том, что не сводит глаз с историка. Дима молча ткнул Серёжу в бок. Арсений почти незаметно улыбнулся Шастуну, дёрнув краешками губ, и повернулся к остальному коллективу. — Вы все смотрите так выжидающе, — усмехнулся он, расстёгивая верхнюю пуговицу пиджака, под которым Тоха с лёгкостью рассмотрел ту самую вчерашнюю рубашку, и парня мгновенно накрыло воспоминаниями. — А я просто пришёл спросить, как у вас дела. — Нормально! — Живы! — Устали очень... Из разных уголков кабинета доносились громкие возгласы, и Антон, воспользовавшись всеобщим замешательством, снова залип на Арсения Сергеевича. Нет, ему определённо шли очки. Правда, в них он почему-то казался таким маленьким и беззащитным, особенно, когда щурил глаза, пытаясь рассмотреть хоть что-то, что русому невольно становилось его даже жаль. "Возможно, форма другая нужна..." — подумал Тоха, покручивая кольцо на указательном пальце, и тут же тряхнул головой, снова начиная раздражаться. Какого чёрта его вообще волнует его собственный учитель, он не знал, как и ни пытался разобраться. "Мда, загадка, которая останется без ответа", — он улыбнулся своим мыслям и быстро отвёл взгляд от Попова, который так некстати двигался в его сторону. — Антон, зайди ко мне, пожалуйста, после уроков. У вас их шесть и информатика, кажется, последним? — Арсений опёрся руками о стол, чуть наклонившись, и Антон ощутил, как в лёгких заканчивается воздух. Зачем так непозволительно близко? Зачем лезть в личное пространство, вторгаясь так бесцеремонно? И вместо того, чтобы ответить с издёвкой, как привык, выпустить шипы и позволить наколоться, лишь снова улыбнулся, словно через силу, и, не поднимая глаз, прошептал: — Хорошо. Арсений кивнул, тоже улыбнувшись, и как-то поспешно, как показалось Антону, удалился, аккуратно прикрывая дверь. — Это что было? — Серёжа округлил глаза, в упор пялясь на друга. — Он тебе уже рандеву назначает? — Встречаетесь за нашими спинами, да, негодяи? — театрально всплеснул руками Дима, чуть ли не пуская слезу. — А друзья, тем временем, всё в последнюю очередь узнают. Не стыдно, Шаст? — Чего? — Антон выпучился на ребят, по излюбленной привычке цокнув языком. — Ой, пошли вы. Мало ли, чего этому придурочному, — он указал головой в сторону двери, — от меня понадобилось... У него вечно во всех грехах Шастун виноват... — Честно сказать, в нашем классе это правило всё-таки работает, — беззлобно хмыкнул Позов, услышав приглушённый звонок и тут же присев за парту. — А правда, чего ты натворил опять? Мне казалось, ещё вчера всё в порядке было. Или это из-за того, что ты у него задержался? — начал строить теории и догадки Дима, настолько погрузившись в процесс, что перестал моргать. — Ё моё, Тоха, когда свадьба! — присвистнул он, растянувшись в улыбке, но был перебит яростным взглядом пожилого учителя немецкого. — Позов, хотите поговорить - вон дверь, всё к вашим услугам! — отрапортовал немец, и Дима, насупившись, уткнулся в тетрадь. — Записываем тему...***
— Арсений Сергеич, можно? — Антон осторожно постучал кулачком по уже открытой двери, отчего-то пряча взгляд, и Арсений выдохнул, оторвавшись от бумаг и ощутив дежавю. Именно с этими словами Антон заходил к нему несколько дней назад, только в этот раз в голосе и в поведении не было ни капли желания оскорбить или унизить, наоборот - пугающая покорность. Попов ничего не ответил, только взмахнул рукой, приглашая внутрь. Антон странно моргнул, прикрыл скрипучую дверь и уселся не на стол, по привычке, а как полагается, за парту. По инерции сложил руки перед собой, как первоклассник, и наконец осмелился поднять глаза. — С тобой что-то не так, Шастун, — тихо рассмеялся Арсений, выдвигая верхний ящик стола и долго копошась там, пытаясь, видимо, перерыть все документы и папки. — Со мной всегда всё не так, — невольно огрызнулся Тоха, и Арсений по неведомой причине даже просиял. — Ну вот, узнаю. Своего, родного! — у Шастуна что-то ёкнуло в груди, мучительно заныв, а брюнет наконец нашёл пропажу. — Вот, я забыл вернуть тогда, у метро, — он смущённо улыбнулся, подходя прямиком к Антону и протягивая зонт. — Очень пригодился, кстати, иначе бы до нитки промок, — он вернулся за свой стол и снял очки, сужая глаза. — Спасибо большое. Антон закусил губу, понимая, что тоже должен отдать кое-что Арсению. Помешкал, взяв в руки рюкзак и дёргая сломавшуюся молнию туда-сюда несколько раз подряд, а потом всё же шумно выдохнул, слегка напугав учителя, и выудил из кармана пару карточек, приближаясь к Арсению Сергеевичу. — Я подумал, что... — он замялся, неуютно поведя плечами, и положил фотографии прямо в вытянутые ладони ничего не подозревающему Попову, — что вам будет интересно. Взглянуть. На них. Да, — он вздохнул, присаживаясь за ближайшую к историку парту и с интересом наблюдая за тем, как выражение лица учителя из удивлённого переходит сначала в немо-восторженное, а потом и в благодарное. — Я потом вам всё файлом пришлю, куда угодно. Надеюсь, понравится. Кстати, это далеко не самые лучшие, там есть ещё более живописные, но я ещё не закончил с обработкой, но я закончу, и вы будете в восторге, обещаю. Да. — Тош, поменьше слов в секунду, — расхохотался Арсений, не отрывая взгляд от фотографии, словно боясь нарушить её безмолвное изящество. "Тош", — несколько раз пронеслось в голове, как растопленный молочный шоколад, обволакивая каждую клетку ослепшей, сожжённой дотла души, и Антон чуть не подавился кислородом, делая вид, что запершило в горле. — Вот, даже закашлялся... Чего ты тараторишь, дай полюбоваться! — разорвал цепочку мыслей парня Арсений Сергеевич, с неподдельной вдохновлённостью устремив взгляд голубых глаз на снимок. — А вы, оказывается, такой самовлюблённый, — решил хотя бы временно вернуть своё альтер-эго Тоха, скрещивая руки на груди, но Попов никак не отреагировал, продолжая всматриваться, казалось, в каждый миллиметр. — Но если честно, — парень быстро сдался, начиная от излишней нервозности барабанить ногтями по поверхности парты, — тут идеально всё. И я ещё раз признаюсь, что лучше фотосессий у меня пока не было. Кстати, вы подумали о моём предложении касаемо съёмок? — задал он вполне резонный вопрос, и Арсений Сергеевич резко поднял на него глаза, вновь надевая очки, ведь даже с такого крохотного расстояния видел мальчика блёкло. — Если ты не будешь против... — Я сам вам предложил, — недоумённо перебил его Шастун, разводя руками. — А вообще вы прекрасно знаете: я упрямый. Хотите, но не признаётесь в этом? Я не отстану, — он самоуверенно ухмыльнулся, и Арсений вновь узнал в нём того самого Антона, к которому привык. Но тот самый Антон почему-то теперь не казался страшным, отрицательных эмоций не вызывал, да и ненависти к нему питать не хотелось. "Странно, — подумал Арсений, обескураженно хлопая ресницами и всё ещё бережно удерживая пальцами вмиг ставшую бесценной фотографию. — Может, я сплю? Меня надо ущипнуть? Потому что в происходящее верится с трудом". — Хорошо, пускай будет по-твоему, — спустя минуту раздумий, согласился Арсений, выходя из-за стола и возвращая карточки подопечному. — Вы что, совсем? — рассмеялся Антон и, заметив, что учитель нахмурился, постарался исправиться как можно скорее. — Это ж я вам специально принёс. — А... — протянул Арсений с интонацией вселенского понимания, чем в который раз заставил Тоху улыбнуться. — И всё же, — он решительно приблизился к парню, опускаясь на стул параллельно ему, — сколько я тебе должен? — Арсений Сергеевич, скажите, только честно... — Антон сложил руки в замок, уставившись на учителя, как на первого на планете дурачка. — М? — Вы вообще не понимаете, что значит слово "подарок"? — парень поиграл бровями, не отрывая взгляда от преподавателя. — К слову, фотосессии я вам тоже бесплатно собирался проводить, если вы ещё не поняли. Пожалуйста, не вынуждайте меня бросаться стульями в попытке доказать вам серьёзность своих намерений. — Стал бы бросаться? — в шутку спросил Арсений Сергеевич, игнорируя все предыдущие фразы, но тем не менее с опаской чуть отодвинулся, что не осталось незамеченным у Антона. — В вас ну очень не хочется, — Тоха расслабился, облокачиваясь о спинку. — Но если вынудите... — он схватился на ножку стула, на котором сидел, уже собираясь встать. — Всё-всё, я понял! — Арсений выставил руки вперёд в защитном жесте и зажмурился, и Антон невольно фыркнул. — Господи, последнее, чего бы я хотел, - это причинять вам вред, — нахмурился Антон и тут же едва поборол в себе жёсткое желание удариться об стену. Неприязнь к этому проклятому учителю улетучивалась с каждой минутой, и парень решил не медлить. Сгрёб в охапку рюкзак, убирая зонт, и вскочил с места. — Ладно. У меня есть дела, — соврал он, пробираясь к выходу под озадаченным взглядом Арсения, — до завтра? — До завтра, — Арсений как-то по-смешному поправил очки, и Тоха поспешно отвернулся, выравнивая дыхание. Но стоило Антону выйти за порог родного класса и спуститься на этаж ниже, как телефон озарился уведомлением с надписью "Арсений Сергеевич перевёл вам 2000 рублей". — Да что ж ты такой непонятливый, Попов! — пробурчал себе под нос Антон и начал вновь подниматься, попутно переводя деньги обратно. — Арсений Сергеевич, я сейчас начну злиться, — он буквально толкнул дверь, выплёвывая эту фразу на выдохе, и учитель невольно сжался. — Во-первых, это много, — Антон лгал, потому что бывали случаи, когда он брал и больше, да и в деньгах он сейчас нуждался, как никогда ранее. — Во-вторых, я всё вернул. В-третьих, ещё раз - и... — он осёкся, видя, что Арсений Сергеевич слушает его крайне внимательно. — Я не придумал ещё, что будет. Но будет плохо, — он напоследок зыркнул на Арсения, который с полуулыбкой стоял с кипой бумаг в руках. — Я всё сказал. — Что ж, тогда придётся выгораживать тебя перед всем педагогическим составом, раз ты такой принципиальный и платы не берёшь, — усмехнулся Арсений, и Антон всё-таки удосужился ответить ему, почти закрыв дверь: — Не придётся. До свидания. Добавлять, что решил наконец взяться за учёбу (хотя и сам не догадывался, ради чего), Тоха не стал, оставляя историка теряться в предположениях. Парень выбежал на улицу. Небо было озарено лучами последнего, уже абсолютно не греющего солнышка, такого по-осеннему холодного и тусклого. Жгуче-цветной ковёр из листьев давно догорел до пепла, сформировавшись в грязное месиво под ногами, и Антон побрёл, изредка перепрыгивая через мутные лужи, размышляя о том, что хорошо бы было сейчас выпить горячего чая с лимоном и мятой. И не думать об Арсении Сергеевиче. Совсем. И желательно никогда. Но мысли были самыми настоящими предателями, носясь одна за другой с космической скоростью. Где-то на задворках сознания всё ещё плыло такое нежное и тёплое "Тош", и подросток, дабы абстрагироваться от этого, вставил в уши наушники, врубая звук на полную.***
Среда прошла спокойно, а потому совершенно непривычно. В этот день недели стояли два урока подряд ненавистной Антоном астрономии, на учительницу по которой Тоха всегда, за очень редким исключением, плевался ядом, но не в этот раз. Дима, Серёжа, давно адаптировавшиеся к выходкам Шастуна одноклассники и даже сама преподавательница были уверены, что Антона подменили. Сидел он тихо, изредка поглядывая то в окно, то на время, то на интерактивную доску, казалось, даже с намерением хотя бы что-то понять. И, более того, он сделал почти всё домашнее задание. Сколько смог. Через бесконечные упирания и попытки отложить, но пересилил себя. — Такое ощущение, будто вместо нашего Шаста нам подослали вот это, — Серёжа протянул Антону батончик "Баунти" и обхватил друга за спину. — Но такой Шаст нам нравится гораздо больше, по правде говоря. Дима ничего не ответил, только согласно кивнул, откусывая вишнёвую слойку и пережёвывая настолько тщательно, будто его переклинило. — А правда, Тох, ты не заболел? Это, конечно, всё прекрасно, что никаких оскорблений и агрессии, но... это жутко. Ты изменился. В лучшую сторону, конечно, но... — он замолчал, мотнув головой, чтобы попросить Серёжу продолжить мысль за него. — Мы к тому, что если у тебя что-то происходит, что-то такое, что на тебя так сильно влияет, мы готовы выслушать. И помочь, если надо. Никто же не знает, что скрывается под этой маской внезапного и, кстати, реально пугающего спокойствия. — Это наш Арсюша на него так действует, — допёрло до Димы, и он громко рассмеялся с набитым ртом. — Ну! Точно! Всё понятно. Да, Тоха, ну ты даёшь... Ты ради него стараешься? Он запугивает тебя чем-то? — с каждым произнесённым словом бесенята в глазах Позова начинали танцевать всё быстрее, и Антон ошарашенно отодвинулся. — Ребят, я, конечно, всё понимаю, вам очень хочется кого-нибудь с кем-нибудь свести, особенно меня - волка-одиночку. Но я и Арс?.. Увольте, — он вздрогнул и почти незаметно дёрнулся. — Вы видели этого ботаника? С ним поговорить не о чем, а каждый раз, когда он меня зовёт, мы только и делаем, что балаболим о моей успеваемости, — Антон врал безбожно, обманывая и друзей, и себя. Не был Арсений ботаником. И поговорить с ним, как оказалось, можно было запросто и обо всём на свете, ведь достаточно было просто его раскрепостить... Тот факт, что Арсений Сергеевич в далёком прошлом был моделью и что он согласен с Тохой работать, радовал и восхищал подростка до чёртиков. Но он в этом никому признаваться не хотел. Ни родным людям, которые, очевидно, будут над ним смеяться до слёз, ни самому себе. Самому себе - тем более. Дашь слабину - и всё покатится в тартарары. Убедить себя в том, что Арсений ему совершенно безразличен, было легко только в тех случаях, когда они подолгу не пересекались, но каждый раз, при случайных встречах с брюнетом в коридоре, сердце ухало и билось так, словно собиралось прорвать грудную клетку. Шутки друзей про влюблённость окончательно ставили в тупик, и Антону тяжело было ответить, из-за кого он бесится больше: из-за Арсения Сергеевича, который вдруг стал таким близким, дарящим такую необходимую негласную поддержку, из-за друзей с их тупым, неподвластным Антону юмором или из-за самого себя, вляпавшегося не пойми во что. Проблем с Тимом и отцом недостаточно было? Получай ещё. Хочешь идиотскую привязанность к собственному преподавателю, неясно, на какой основе рождённую? На, пожалуйста. — Так что я вам клянусь: мы закончим школу, и я о нём, — Антон изо всех сил попытался выделить последнее слово самой что ни на есть презрительной интонацией, — никогда не вспомню и не заикнусь. — Да ок, мы всё поняли, — Сергей незаметно для Антона подмигнул Димке. — Счастье любит тишину. — Сука, Матвиенко, я тебе щас втащу, — Антон не на шутку разбушевался, начиная гоняться за нерадивым другом по всему классу под гулкий хохот Позова и некоторых других членов коллектива 11 «Б».***
Четверг пролетел так же быстро, умиротворённо и безболезненно для всех, как и среда. — Двоек нет, в школу не вызывают, есть не буду, пошёл отдыхать и редактировать фото, вечером, может, схожу прошвырнусь, — сообщил Антон налетевшей на него с порога матери, чтобы избежать каких-либо расспросов. — Антон, я тебя целыми днями не вижу, — женщина всплеснула руками и поправила фартук, испачканный мукой. — Ты то на учёбе, то шатаешься Бог знает где, то на съёмках. Не хочешь хотя бы... — она отвела взгляд, смутившись, — фильм посмотреть в гостиной вечером? С семьёй. Я торт пеку. — "Наполеон"? — воодушевился Антон, непроизвольно останавливаясь в проходе, оборачиваясь и устремляя взор в сторону мамы. — Торт буду, он у тебя всегда само совершенство. А насчёт фильма... прости, но чтобы смотреть фильм с семьёй, нужна семья. — Эх, Антон... — женщина тоскливо вздохнула, отворачиваясь и пряча непрошенные слёзы. — Мам, ты не обижайся, но ты прекрасно осведомлена о моих отношениях с отцом и Тимом. Ну не люблю я их и, увы, ничего не могу поделать, — и, чтобы не давать волю чувствам, подросток быстро зашёл в собственную комнату, закрывшись изнутри. Уселся на пуфик, хватая и включая ноутбук. Вспомнил с усмешкой, что на рабочем столе умудрился установить тот закат, и с горечью подумал, что теперь не только Арсений Сергеевич связан с этой крышей, как обещал ему тогда Антон, а и он сам. К счастью или к сожалению - Тохе понять было не дано. Он провёл полтора часа, подбирая нужную цветокоррекцию, и, довольный результатом, закрыл папку с файлами. Не мигая, несколько минут пропялился на картинку на рабочем столе и вдруг сорвался, не соображая, что творит, словно в забытьи. Выбрал и установил на главный экран простое фото, совершенно не отличающееся смелым творческим решением, но выбивающееся из ряда других: в кадр попадала ровно половина лица Арсения Сергеевича. Его пронзительный взгляд был устремлён прямо в объектив, что-то будоража и расшевеливая внутри. А на заднем плане обжигал своим светом, полыхал, пламенел и, как живой, разгорался, казалось, неугасимый закат, подсвечивая огнём и тысячами искр блестящие чёрные волосы, запутываясь, но не теряясь в них, и грел, бесконечно грел своим пожаром, в который хотелось закутаться, как в гигантское бархатное одеяло. У Антона перехватило дух, и он потерял счёт времени. Опомнился лишь тогда, когда услышал удары по подоконнику тяжёлых капель дождя. И закат в этот момент показался таким далёким, что внутри стало пусто, словно всю радость выкачали. Телефон разразился трелью, и Антон, как сумасшедший, хлопнул крышкой ноутбука, не удосужившись отключить устройство, тут же ответил на звонок, лишь бы отвлечься. — Алло, — не сразу узнал собственный голос парень, потому что сейчас он был больше похож на хрип, словно он пробежал марафон в несколько десятков километров. Ещё больше своей рассеянности Тоха удивился, осознав, что даже не взглянул на абонента. К счастью, по ту сторону сети оказалась солнечная Оксана: — Тох, привет! Прости, что беспокою, но у меня к тебе просьба одна будет... — С удовольствием выполню всё, что вы прикажете, мадам, лишь бы не сидеть в четырёх стенах, — как истинный кавалер, ответил Антон и тут же пожалел о своей безотказности, заметив осветившую небо молнию. — Короче, сразу к сути, — Оксана никогда не мялась и не увиливала, за что Антон просто до безумия её любил. Хочешь попросить о чём-то? Давай чётко и по делу. — Ты же знаешь, что Лёша у меня барыжит пластинками виниловыми? — Ну? — Он периодически отвозит их людям прямо на дом, и вот сегодня должен был как раз. Но у нас вообще никак не выходит, планы поменялись на основной работе, и у меня, и у него. Ты и сам, наверное, понимаешь, к чему я клоню. — Понимаю, всё будет в лучшем виде, сестрёнка, — усмехнулся Антон и в который раз поразился своей тупости. Как там в советском мультике? "В такую погоду свои дома сидят, телевизор смотрят, только чужие шастают"? Вот Антон, судя по всему, чужой, ибо его поступки не поддавались никакой логике. — Спасибо! — Фролова, видимо, торжествующе взвизгнула. — Вообще... за окном творится хрень какая-то, но Лёша обещал заказчику. Но мы очень благодарны тебе, серьёзно. Деньги за доставку полностью твои. Пересечёмся на Лубянке? Отдам тебе всё это дело и побегу в магазин обратно. — Понято, принято, — сам себе кивнул Антон и, выслушав ещё тысячу "спасибо" от Оксаны, криво улыбнувшись, сбросил вызов.***
Дорогу до дома заказчика можно было смело именовать путём смерти. Из-за грозы и резких порывов ветра на земле валялись ветки, кроссовки Антона можно было выжимать, парень буквально бежал и постоянно скользил по грязи, представляя себя каким-никаким паркурщиком. Антон проклинал всех. Себя. Оксану и Лёшу. Пластинку с надписью Queen. Бурю, из-за которой у него сломался зонт. Куски "Наполеона", которыми он планировал угостить Оксану, но забыл отдать. Проклинал и в то же время завидовал своему везению. Не убиться в такой шторм, когда на улице не было ни души, казалось подлинным чудом. А то, что он даже ни разу нигде не упал, было вообще чем-то фантастическим. Рюкзак, к великой радости Шастуна, был непромокаемый, поэтому ни торт, который парень планировал сожрать в гордом одиночестве, потому что желудок выл и просил пищи, ни пластинка, ни лист для подписи не пострадали, иначе Антон получил бы по башке и от друзей, и от самого человека, так некстати нуждающегося в этой чёртовой пластинке. Домофонная дверь хрущёвки была размагничена, и Антон с лёгкостью проскользнул внутрь мимо какого-то спящего прямо на крыльце алкоголика, даже успев ему посочувствовать, поднялся на нужный этаж, остановившись перед указанной Оксаной дверью, и склонился, тщетно пытаясь отдышаться. С него чуть ли не текло, и Тоха мысленно подметил, что может поспорить сейчас с любым водопадом, даже гордость брала. Поразмыслив, сделал вывод, что весёлого мало, конечно, так и сильнейшую простуду словить несложно, и если завтра из носа потечёт, совсем неудивительно будет, но надо же искать счастье в мелочах и видеть позитивные стороны даже там, где их нет, в конце концов? Лишь спустя минуту всё же собрался с эмоциями, набрал полные лёгкие воздуха и постучал в тёмно-зеленую обшарпанную дверь, и, когда по другую сторону щёлкнули замком и дверь с диким писком открылась, чуть не упал, машинально цепляясь за перила. Антон широко распахнул глаза, оценивая взглядом сонного недовольного Арсения, стоящего в забавных пушистых тапочках, который от неожиданности чуть не растерял координацию: мужчину заметно повело в сторону. — Вот же... — Антон быстро проморгался и вдруг начал смеяться, прикрывая рот рукой. — Сук... — Не выражайся! — с каким-то излишним официозом приказал Арсений, но тут же осёкся: не в школе ведь. — Нас с тобой, Шастун, похоже, сама жизнь сводит. Антон, не переставая смеяться, согнулся пополам и почти не присел на корточки, пряча лицо в ладонях. — Боже. Я не могу, — он с трудом успокоился, возвращая своё тело в исходное положение. — Это я вам через всю Москву пластинку тащил? Вот приколюха-то, а! — Ой, — спохватился Арсений, хватая Антона за рукав куртки и пропихивая за порог. — Прости, пожалуйста. Я и не знал, что ты ещё тут работаешь... — Я не работаю, друзьям помогаю, — усмехнулся Тоха, неловко переступая с ноги на ногу, замечая лужи грязи от своей обуви на чистом полу. — Оу, кстати, празднуйте, в этот раз вам всё же удастся сунуть мне ваши деньги, — он снова расхохотался, когда абсурдность ситуации дошла до него в полной мере. Арсений невольно улыбнулся, помогая парню, находящемуся, судя по всему, в другом измерении, снять куртку, и Шастун затих, сосредоточенно разглядывая интерьер. Квартира выглядела неплохо, и лишь если присмотреться, можно было заметить обои и покоцанные плинтуса, но это, вопреки всему, добавляло скромному жилищу особый уют. Прямо как Серёжина родная обитель. Таким же теплом отсюда тянуло. Из неплотно прикрытой комнаты доносились звуки работающего телевизора, проигрывающего какие-то мультики, и Антон насторожился. Он и не подозревал, что у Арсения есть дети. Да и про жену и даже хотя бы девушку никто из их класса никогда не слышал. Дверь скрипнула, и из-за неё показалась чёрная макушка. Маленькая девочка, на вид лет шести, испуганно протиснулась в проход и встала, как вкопанная, изучая большими и пронизывающими насквозь голубыми, как у Арсения, глазами высокого и несуразного Антона. — Дочь - копия вы, — как-то уныло дёрнул уголками губ в улыбке Тоха, чувствуя, как сердце вместе с кровью перекачивает мучительную боль потери, внутренне удивился этому ощущению, протягивая малышке мокрую руку, которую она, несмотря на опасения, всё-таки почтительно пожала. — Меня Антон зовут, — значительно теплее и душевнее обратился он уже к девочке, которая тут же застеснялась, едва ли не прячась за мужчину. — Думаешь, что я могу тебя обидеть? — Нет, ты выглядишь очень добрым, — призналась девочка тихим, неуверенным голоском и нашла в себе храбрость всё же выйти из-за ног Арсения. — Я Ксюша. Ты знакомый дяди Арсения? — Дяди Арсения? — переспросил Антон с какой-то смутной надеждой, переведя взор на мужчину. — Племяшка моя, — расцвёл Попов, беря ребёнка на руки и сажая себе на шею. — Погостить приехала в кои-то веки. Девочка звонко хихикнула, обнимая Арсения Сергеевича за голову тонкими хрупкими ручонками, и Антон против воли признался самому себе, что растаял. Арсений с Ксюшей казались настоящей семьёй. Семьёй, которой у Антона никогда не было. Но сейчас почему-то было не до грусти. — Ксенька, посидишь тихонько в комнате, хорошо? Я Антона напою чаем. Не против? — Не против, — качнула тёмной головой голубоглазая и тут же унеслась обратно к "Фиксикам". — Пойдём со мной, — Арсений, не дожидаясь реакции Антона, взял его за запястье, ведя куда-то вглубь коридора. Шастун едва поспевал за Поповым, который сейчас буквально поражал его своей мощью и силой, таща за собой. Они остановились около большого деревянного шкафа, и Тоху отчего-то очень повеселил висящий на стене красный ковёр. — Я снимаю квартиру, — словно пристыженно, пояснил Арсений, но тут же переключился. — Ты промок насквозь, — с заботой прошептал он и вдруг стал совершенно по-хозяйски стаскивать с Антона толстовку. А ученик не мог сопротивляться. Хотя бы потому, что не понимал, что происходит. — Руки! — напомнил Попов, и Антон ойкнул, поднимая длинные конечности и позволяя Арсению Сергеевичу снять с него одежду. — Вот, возьми, — Арсений, расшвыряв на полках всё в разные стороны, извлёк красную толстовку из плотного тёплого материала, и Тоха, как зачарованный, нацепил её на себя, испытывая чистый кайф от мягких прикосновений приятной ткани. Они побрели обратно, видимо, на кухню, и Антон продолжал, как собачонка, тащиться за историком. — Зелёный, чёрный? С лимоном или без? — тут же поинтересовался Арсений, ставя чайник. — Чёрный. С лимоном. Если можно, — окончательно смутившись из-за вскруживших голову обстоятельств, ответил Антон, перебирая пальцами кусок скатерти. Пока Арсений копошился у плиты, Тоха мельком осмотрел маленькую, но уютную кухню. На подоконнике стояли пустые коробки из-под молотого кофе и лежала груда тетрадей, а у плиты расположилась литровая банка с чем-то оранжевым. — Это абрикосовое варенье? — внезапно спросил парень, видя замершего и погрузившегося в свои мысли учителя. — Где? А, да, — Арсений Сергеевич мягко улыбнулся. — А чего ты хотел? — Люблю его просто, — признался Антон, мечтательно прикрыв глаза. — Бабушка всегда... готовила. Когда ещё жива была. Я всегда ей помогал. Брюнет лишь задумчиво кивнул, не зная, что на это можно ответить. Грудную клетку пронзила странная тоска, но Антон не казался печальным. Скорее, растерянным. И спешащим поделиться этим воспоминанием хоть с кем-то. — Всегда собирал ей самые спелые и сочные абрикосы, выковыривал косточки и потом наблюдал за тем, как она варит. Такие шедевры получались по итогу. Правда, я один раз по незнанию туда вместо сахара столько соли вбухал, — Антон искренне усмехнулся, всё ещё не открывая глаз, и Арсений шумно вздохнул, тоже ухмыльнувшись. — Я ещё никогда в жизни не отхватывал за раз столько пиз... — он осёкся и всё же открыл глаза, видя, как Попов задыхается в беззвучном хохоте. — Ладно, я признаю, это смешно, — он как-то виновато и натянуто улыбнулся и проследил за тем, как Арсений выключил плиту. Напиток согревал изнутри. Антон и думать забыл о том, что смертельно замёрз, пока бежал сюда. Неужели стоило почти умереть от холода, чтобы найти долгожданное тепло? Его правда волновал этот вопрос, но он переключил внимание на сидящего напротив Арсения. — У меня же торт есть! — мальчик хлопнул себя по лбу и полез в рюкзак, выуживая оттуда контейнер. — Не спрашивайте, как и с какой целью он там оказался, пожалуйста, — заметив напряжённое и удивлённое выражение лица мужчины, поспешил оправдаться Тоха, двигая куски десерта к учителю. — Попробуйте. Моя мама заслуживает мирового признания с этим тортом. Арсений пожал плечами, мол, почему бы и нет, взял чайную ложечку и зачерпнул лакомство, отправляя его в рот и тут же блаженно мыча. — И правда, — охотно согласился он, облизывая сладкие губы, и Антон невольно завис на этом действии. — Давай кушай тоже. Вон худой какой. — Я дома поем, — попытался убедить его Антон, но Арсений Сергеевич взглянул на него настолько проницательно, что не оставалось ничего, кроме как подчиниться. — Ладно, вы меня убедили, — парень цокнул языком и тоже принялся наслаждаться "Наполеоном". — И как в честь подобного человека могли назвать настолько изумительный торт?! — обомлел брюнет, легонько ударяя по столу, то ли от злости, то ли от восторга. — Типичный историк, — фыркнул Тоха, закидывая ногу на ногу. — Арсений Сергеевич, — захотел перевести тему он. — А вам нравится ваше место жительства? И вообще... город там, не знаю... — Москва безумно вдохновляющая, но тут невозможно купить квартиру. Хотя тебе, наверное, не понять... — Конечно, не понять! — съязвил Антон, отпивая чай. — Я не такой мажор, каким могу показаться. Я не как отец. Я знаю цену деньгам, — он замолчал, вынуждая Арсения замолчать тоже. — И почему же вы тогда здесь? В школе? За такую зарплату? — Видимо, я мазохист, — улыбнулся Арсений. — Нравится мне с такими оболтусами, как ты, возиться. Тоха самодовольно хмыкнул: — Да-да, "Антон Шастун - главный источник всех бед и самая настоящая катастрофа", проходили, знаем, — процитировал он географичку, даже сумев изобразить её старческую мимику и вечное излюбленное причмокивание, и Арсений прыснул. — А мне, получается, нравится таким, как вы, мозг выносить. Они провели некоторое время в тишине, упиваясь атмосферой крохотной кухни в одной из десятков тысяч панельных хрущёвок Москвы, ароматным чаем, вкусным тортом и компанией друг друга, не задумываясь о том, что пару недель назад готовы были глотки друг другу перегрызть, изнывая от взаимной ненависти и обоюдного отвращения. — Хороший выбор, — Антон пришёл в себя первым и протянул Арсению пластинку с песнями величайшей группы "Queen". — "Somebody to love" - лучшая*. Обожаю, — он проследил взглядом за зачарованным Арсением Сергеевичем, срывающим упаковку. — И я. Буду слушать тихими зимними вечерами, — он кивнул в сторону окна, и Тоха только в этот момент заметил там старенький проигрыватель, который выглядел как-то безжизненно, но, по всей вероятности, ещё работал. — Новый не хотите? У меня есть связи, очень недорого выйдет, — не ожидая этого от себя, предложил подросток. — Нет, мой - семейная ценность, фактически. Потерплю скрипящего старичка, — брюнет тихо рассмеялся, откладывая пластинку. — Тебе домой-то не пора? Тебя там уже ждут, наверное... Ты не думай, я тебя не выгоняю, — он резко покраснел, и Антона чертовски умилило это, — мне даже приятно, что ты здесь и можешь быть таким. Шастун никак не отреагировал, только молча признал своё поражение. Вернуть прежний негативный настрой касаемо Арсения Сергеевича вообще никак не удавалось, и это выбивало из колеи, да так, что хотелось истошно кричать, раздирая горло. Похоже, ежиные иголки с этого мгновения впились глубоко внутрь, раня далеко не окружающих. Только его самого. Исключительно одного Антона. — Нет, я правда побегу, мама, наверняка, волнуется. Как всегда. И дождь перестал, вроде, — он вскочил, переводя взгляд то на чужую толстовку, согревающую продрогшее тело, то на самого учителя. — Можно я... пока в ней? — Да-да, конечно! — спохватился Арсений, лучезарно улыбаясь и провожая подопечного до прихожей. Облокотился о косяк, неловко поправляя очки, и продолжил: — Вернёшь, когда сможешь. Когда захочешь, — быстро исправился он, внимательно контролируя то, как Тоха в спешке напяливает куртку дрожащими пальцами. — И, если есть желание, заходи, — зачем-то больше не предложил, а попросил мужчина, убирая в сторону спадающую чёлку, и Тоха по-настоящему опешил, не ожидая такого поворота событий. Арсений правда был рад провести с ним этот вечер? Арсений в действительности согласен видеть его в качестве гостя ещё и ещё?.. — Зайду, — пообещал Антон, вприпрыжку скача по лестнице от переполняющего душу детского счастья. — До свидания, Арсений Сергеич. — Пока, Тош.