♫ Nebezao, NЮ - Медляк prod. by beatlow
— Куда?! Матвиенко, я видел, что ты две карты захапал! Шаст, он жульничает! Антон усмехнулся, делая глоток клюквенного "Гаража" и переводя взгляд на внимательно наблюдающего за друзьями Гарфилда. Собраться у Серёжи на квартире, отдохнуть, немного выпить и поиграть в карты было лучшей их идеей за последние несколько дней, и Шастун был по-настоящему рад наконец избавиться от грызущих внутренности мыслей об одном. Об одном человеке. Играли на щелбаны - на деньги играть было слишком рискованно, потому что Шастун являлся виртуозом и в таком случае Серёжа и Дима, у которых сейчас уже трещал лоб, остались бы без гроша в кармане. Друзья умудрялись проигрывать, даже когда Антон поддавался, как мог. — Тебя оставлю под кожей, давай, не тормози*, — фальшиво протянул Дима. Выпивал он крайне редко, поэтому парня уже нехило развезло от небольшой банки пива. — Чё ты за попсу врубил, Поз, включи что-нибудь нормальное! — посетовал Серёжа, ловкими пальцами выхватывая у Димы телефон, подключенный к небольшой колонке. — Оставь! — прервал его Антон, и Серёжа, закатив глаза, вернул гаджет владельцу. — Если рядом ты - значит, жди беды... — продолжил Дима, как ни в чём не бывало, и икнул, вызвав хриплый смех у Матвиенко. — Если нет тебя - суета и хаос, — закончил за него фразу Антон, не стараясь попадать в ноты. — Я давлю на газ, ты пускаешь ды-ы-ым. — Ты сжигаешь нас, а я улыбаюсь, — практически ором завершил припев Позов, упав и распластавшись на ковре морской звездой, а Серёжа театрально вздохнул. — Да, Поз... Шаст хотя бы петь умеет, — ухмыльнулся Серёжа, всё же не выдержав и переключив мелодию. — Не ожидал от вас, друзья мои, что вы сопливые девчонки-подростки... — Нормальная песня! И вообще: можем себе позволить - выходной всё-таки, — насупился Позов, закрывая глаза. — Тох, ты из этой толстовки не вылезаешь, — перевёл тему Серёжа, улыбнулся, схватив Антона за рукав, и чуть потянул на себя. — И что в ней такого особенного? — Уютная, — пожал плечами Тоха и завис на добрые секунд десять. Толстовка Арсения пахла его домом. Тетрадями, абрикосовым вареньем и чаем с лимоном. И Антон действительно всё никак не мог насытиться этим букетом ароматов, тёплая вещь погружала его в состояние сладкой полудрёмы, и хотелось мечтать о чём-то отвлечённом. А вот возвращать одежду не хотелось, хотя парень и сам знал, что надо. Не его же собственность. Но ни одна из толстовок самого Шастуна, даже купленная за бешеные деньги, не грела и наполовину так же, как эта. И Антон уже всерьёз подумывал о том, чтобы выкупить её у Арсения Сергеевича, но то ли гордость не позволяла, то ли решимости не хватало, то ли собственный здравый смысл был категорически против подобного. "Верну в понедельник, точно верну", — поразмыслив, заключил Антон, на самом деле расстроенный тем фактом, что то, к чему он так привык за полнедели, придётся отдать. Дима гулко зевнул: алкоголь, пусть и лёгкий, и карты уморили его, и мальчик, поджимая под себя ноги, почти неразборчиво прошептал: — Серёг, а есть что-нибудь съедобное?.. — Ты только о еде и думаешь! — чуть прикрикнул на него мальчик с хвостиком, тем не менее поднимаясь и беря на руки толстого кота, на которого напала лень, и поэтому он даже не сопротивлялся. — Тебе макароны с котлетой или борщ? — Что-нибудь, — пробормотал Дима, перекатываясь на бок, кладя под щёки сложенные ладони и вновь зевая, заставив Серёжу громко возмутиться. — Тох, а тебе? — Давай борща, — не раздумывая, попросил Антон, глядя на пассивное животное, медленно вытягивающее коготки. — Серёж, сейчас цапнет! — Я ему так цапну тогда, — рассмеялся Матвиенко, но всё же спустил Гарфилда на пол от греха подальше. — Пойдём, пусть этот, — он кивнул в сторону сопящего Позова, — тут валяется. Антон мотнул головой в знак согласия и последовал за другом, следя взором за тем, как тот копошится в холодильнике и достаёт оттуда кастрюлю с розовой жидкостью. Уселся на небольшой угловой диванчик, улыбаясь появившемуся из-за угла Гарфилду, подходящему к пустой миске и недовольно взирающему на хозяина. — Ой, жри, чудовище, — Серёжа высыпал в тарелку сухого корма, настроил микроволновку, оставляя суп разогреваться, и уселся напротив Антона, хватая в руки телефон и бездумно листая ленту инстаграма. — Чего? — у него округлились глаза. — Измайлова уже родила? — он искренне изумился, показывая Антону экран. — Капец, она же ровесница наша... А в девятом такой серой мышью была. — Ну, что ж теперь, бывает, — невесело усмехнулся Шастун, двигаясь по направлению к микроволновой печи и доставая оттуда прихваткой горячие тарелки. — Жизнь - штука интересная, Серый. Ещё столькому удивишься. — Ага, например, тому, что Арс фотки залил, представь себе! Никогда такого не было - и вот опять! — Матвиенко открыл профиль учителя, и Антон, с трудом сглатывая, будто стало больно, поглядел на дисплей через плечо друга. — Блин, красивые какие, — откровенно восхитился Серёжа, и Шастун чуть заметно улыбнулся. — Он съёмку что ли заказал? Во даёт, — тихо присвистнул Сергей, раскачивая ногами взад-вперёд и позволяя Антону поставить перед ним тарелку борща. — Но шикарно, конечно, ничего не скажешь. Такой закат... А ты бы так смог? — Как смог? — не сообразил Антон, хватая ложку и роняя своё тело обратно на диван, почти не справляясь с дрожью в конечностях. — Сфоткать так. Смог бы? — Серёжа поставил лайк и заблокировал гаджет, убирая его на край стола. — Смог бы, — едва сдерживаясь, чтобы не улыбнуться во все тридцать два, с уверенностью ответил Тоха, вызвав у Матвиенко одобряющую ухмылку. Они оба отчего-то испытали острую необходимость помолчать и насладиться пищей в тишине. За окном шумели дети. Антону искренне хотелось верить, что период дождей прошёл и вот-вот землю покроет пушистый снег, который Антон так сильно любил с детства, со времён, когда маленький Шастун ещё не особо понимал, как устроен мир и благодаря чему он крутится. Из мыслей его вырвал прыжок Гарфилда, устроившегося прямо у Антона на коленях. Кот сложил лапы, протяжно мурча, и Антон рассмеялся: — Как трактор. — Угу, — ответил Серёжа, надкусывая ломтик ржаного хлеба и почерпнув борща столовой ложкой. — И питается такими же количествами. Животное, будто осознав, что болтают про него, гордо и амбициозно приоткрыло один глаз, и ребята снова фыркнули. — Он тебя любит, Тох, — нарушил молчанку Матвиенко с какой-то нежностью уставился на Антона с котом на коленях. — Все тебя любят. Жаль, что ты этого не видишь и постоянно чувствуешь себя одиноким. — Зачем ты мне это говоришь, Серёж? — у Антона напряглись мышцы лица, и он не смог даже поднять взгляда на одноклассника. — Хочу, чтобы тебе не было больно. Чтобы ты не считал, что у тебя нет опоры, поддержки, помощи... В общем, да, — замялся Серёжа, говоря совершенно честно. — Сейчас ты можешь за меня не переживать, — робко улыбнувшись, заверил его Тоха. — У меня теперь этого всего навалом. Серёжа поразился, но ничего не сказал, возвращаясь к борщу. — Шаст, а ты счастлив? Или был когда-нибудь? — через минуту раздумий неуверенно поинтересовался Серёжа и в упор посмотрел на друга. — Я имею в виду... Ты испытывал когда-нибудь такое чувство, позволяющее тебе горы свернуть? Антон отрицательно качнул головой, сам не зная, почему определился с окончательным ответом так быстро. Слишком много было факторов, которые постоянно давили и периодически запрещали свободно вдохнуть полностью грудью: отец, брат-наркоман, неопределённость творческого пути, невольно испачканные купюрами руки, Попов... Да, последний фактор определённо беспокоил Тоху больше всего, потому что реакции своего организма на вечно робкого и смущённого брюнета Антон совсем объяснить не мог. Как ни старался. Почему ладони потели, почему сердце скакало, как бешеное, почему ноги тряслись, почему рядом с мужчиной было так тяжело, а без него - ещё хуже, тоскливее и мучительнее? И ни один поисковой запрос не помогал разгадать эту тайну, а медики и вовсе покрутили бы у виска, но в конечном счёте списали бы... на что там обычно списывают, на гормоны? На переходный возраст? Пускай так. Антон просто надеялся, что это, как и пубертатный период, пройдёт и бесследно исчезнет, испарится, канет в лету. А пока... пока нужно было лишь переждать. И перетерпеть. Мальчики вернулись в гостиную, протягивая рассыпающемуся в благодарностях сонному Диме тарелку с супом, и выключили всё это время играющую музыку. — Представляешь, а Попов фотосессию себе устроил, — Сергей вновь открыл аккаунт Арсения Сергеевича, протягивая удивлённому Диме телефон, и Антона в который раз бросило в жар. — Тох, — он переметнул взгляд на друга, — ты не заболел? Ты выглядишь так, словно у тебя температура под сорок скакнула. — Нет, ты чего, — поспешил убедить его Антон, прикладывая максимум усилий, чтобы лицо выглядело расслабленным. — Просто неделя какая-то тяжёлая выдалась, да и... Договорить он не успел. В замке повернулся ключ, и через пару секунд в прихожей послышались голоса. — Блять, — упавшим голосом красноречиво высказался Матвиенко, метаясь взором из стороны в сторону. — Тебя, шпала, даже не спрячешь никуда... — Серёж, мы дома, ты... — в комнату заглянула мама Сергея, глазами оценивая Шастуна, зажавшего в руке бутылку, и валяющегося на полу Диму. Антон шумно проглотил напиток и посмотрел на Серёжу, который от испуга и стыда не знал, куда себя деть. — Здравствуйте, — нашёл в себе силы подать голос Антон, прокусывая губы до крови, и проследил за тем, как женщина презрительно кивнула. — Серёж, я не знаю, что мне надо сделать, чтоб ты понял наконец? — в проходе возник отчим Матвиенко, дядя Олег, и Серёжа вжал голову в плечи. — Выпроваживай давай, — он скрипнул зубами, подбирая слова, — друзей своих. Особенно этого, — он нагло указал в сторону Антона, который хотел было ощетиниться, но вовремя сообразил, что только ещё сильнее испортит отношения. — Слушай, парень, если ты ещё раз здесь появишься, пеняй на себя. Русоволосый хмуро кивнул и хотел было спокойно пройти на выход, не желая спорить, но Олег легко, хоть и ощутимо схватил его прямо за грудки, грубо стянув ткань толстовки, и Тоха почувствовал прилив злости: — Не трогайте, пожалуйста, — он попытался вырвать вещь из цепких пальцев, но не тут-то было: Серёжин отчим удерживал крепко. — За одежду свою переживаешь или за свою жизнь, а, мажорчик? — он противно улыбнулся. Серёжа попытался вставить реплику, но ему не удалось. — Или в каком-нибудь модном магазинчике прикупил за огромные бабки? — Отпустите, пожалуйста, она мне очень дорога! Вы не представляете, насколько, — забывшись, Антон силой освободился, переводя взгляд на виноватого Серёжу. — И деньги мои считать не надо. Без бухгалтеров обойдусь, — он буквально выплюнул эту фразу в лицо мужчины, на ходу надевая кроссовки и подцепляя с вешалки пальто, и выскочил вон, оставляя за спиной немо разводящего руками Матвиенко, ничего не соображающего Диму и разъярённых Серёжиных родителей. Покинул подъезд и, невзирая на огромное количество подмерзающих луж, понёсся прочь, даже не пытаясь угомонить бьющееся об стенки и грохочущее внутри сердце или как-то выровнять дыхание. Было слишком больно и обидно. Хотелось, чтобы ударили, избили ногами, лишь бы перекрыть эту режущую эмоциональную боль. "Вот так?! Любят все, значит?!" — разозлился Антон ещё сильнее, в сердцах чуть не вырывая дверь собственной комнаты из петель. Благо, дома никого не оказалось, и Тоха, скрипнув зубами от переполняющего возмущения, упал на кровать, обнимая себя за плечи и сильнее укутываясь в мягкий ворот толстовки, постепенно забываясь и успокаиваясь.***
— Не ждите меня, — бросил Антон недоумевающим Позову и Матвиенко, шагая вверх по лестнице. — Мне надо в наш кабинет... Уроки давно закончились, и в школе оставались лишь два одиннадцатых класса, задержавшихся из-за факультатива по русскому языку. Дима и Серёжа многозначительно переглянулись. — Чем чаще ты будешь туда шастать, тем больше мы будем уверены в своей правоте насчёт вас с Поповым, — хмыкнул Серёжа, ставя ногу между узкими перилами и тихонько толкая Диму, который предпочёл выразительно промолчать, мысленно согласившись. — Это он меня к себе вызвал, — солгал Тоха, мнимо возмутившись. — Наверное, из-за очередных жалоб физрука. — Но у него нет поводов на тебя жаловаться, — опешил Серёжа, заспанно протирая глаза: на факультативе он не особо слушал учительницу и бесстыже дремал. — Да, кстати, Тох. У тебя в последнее время успеваемость резко взлетела. Может, хватит врать? При чём тут физрук вообще? — подал голос Дима, припадая спиной к холодной стене и складывая руки на груди. — Пока вы двое доблестно сражались за пиццу в столовой, мы встретились в коридоре, — закатив глаза, пояснил Антон, — ему не понравилось, как я на него смотрю, я ему нахамил. Слово за слово - вот и всё. Кто из вас победил, кстати? — не дал он опомниться друзьям. — Я, — горделиво выпятил вперёд грудь Дима, улыбнувшись. — Ты сомневался? — Серёжа хлопнул ничего не ожидающего Диму по пузу. — Это ж лучшая пара, твою мать: Поз и еда! — Всё ясно с вами, — рассмеялся Тоха, уже почти добравшись до лестничного пролёта. — Давайте, до завтра! — Совет да любовь! — заулюлюкали в один голос друзья, их голоса эхом понеслись по этажам, и Антон, поспешив от этого скрыться, пулей пустился наверх. Кабинет был приоткрыт: видимо, проветривался. Из него по коридору скользили солнечные зайчики, и Тоха, ухмыльнувшись каким-то собственным фантазиям, осторожно зашёл в помещение. — Ой, Тош, а я тебя не ждал, — удивился Арсений, откладывая ручку и от спонтанного появления ученика уронив очки. Неуклюже опустился, пошарившись по линолеуму, и вернул их на своё законное место на переносице. — Уже уходить собирался, так что ты очень вовремя. Антон зачем-то кивнул, перебирая пальцами ручки картонного пакета и не желая отдавать содержимое владельцу. — Я хотел вам вернуть. Это по праву принадлежит вам, поэтому... — он неловко протянул пакет с толстовкой и, оторванный от вещи, резко погрустнел. Арсений заглянул в пакет и мягко улыбнулся: — Слушай, если она тебе нравится, можешь забрать себе. Тем более, мне кажется, она тебе очень-очень к лицу. Я серьёзно. Антон мельком взглянул на Арсения Сергеевича. Он, казалось, говорил с самыми чистыми и благими намерениями и выглядел таким искренне взволнованным, что Тоха растрогался. — Да вы что-о-о, да зачем, — лицо подростка залилось краской, и Попов случайно хихикнул, не вытерпев. — Да я не могу. — Можешь, — Арсений подошёл вплотную, заставив Антона рвано выдохнуть, и буквально всучил ему в трясущиеся руки пакет. — Денег не берёшь - значит, возьмёшь толстовкой, — он рассмеялся, но тут же перестал, видя, как Антон тут же помрачнел, оглядывая его исподлобья. — Что-то не так? — всполошился он. — Я чем-то обидел тебя? Русый отрицательно мотнул головой, постаравшись расслабиться, и переключил внимание на садящееся солнце. Солнечные зайчики пропали с пола, ускользнув, по всей видимости, в свои норки, и где-то внутри что-то неприятно сжалось. Арсений проследил за тем, как Антон усаживается за парту и долгое время смотрит в одну точку перед собой. — Слушай, я сейчас начну волноваться, — честно признался учитель, подсаживаясь рядом с идеей взять ученика за спину, но Тоха отстранился и вздохнул. — Почему все считают, что единственная вещь в моих мыслях - это деньги? Что я только и мечтаю о том, чтобы сорвать куш? Или нажиться на ком-нибудь? — не моргая, больше сам себе задал вопрос Антон, и Арсений Сергеевич разом понял свою ошибку. — Прости, я не знал, что тебя это так... задевает, — он неуютно повёл плечами в замешательстве. — По крайней мере, я этого точно не подразумевал, каюсь. А ты с чего это взял? — Просто я не слепой, — сдержав приступ агрессии, Шастун устало потёр виски. — Вы знали, что родители моих друзей запрещают им со мной общаться и даже видеться? — неожиданно и для себя, и для Арсения вывернул душу наизнанку Антон. — Из-за образа? — Из-за образа. Я для других никто. Лишь мажор. Портящий жизнь, — он развёл руками, и Арсению вдруг стало его невыносимо жалко. Он и не подозревал, что его правда способно так огорчить подобное состояние подопечного. — Я очень боюсь, — парень перешёл на шёпот, — что я поверю им. Что они убедят меня, и я правда стану таким. — Пойдём, — Арсений Сергеевич, как показалось Антону, абсолютно беспардонно схватил его за запястье, вселяя ужас такой решительностью и прикосновением, и ученика в который раз удивила сила, появляющаяся ни с того ни с сего в хрупком, на первый взгляд, историке, который ещё месяц назад ему в глаза боялся смотреть - как бы Шастун не сожрал. — Куда? — Тоха успел только ахнуть и чудом захватить рюкзак и пакет, беспрекословно поддаваясь манипуляциям Арсения. Второй уже вытолкнул парня из кабинета, закрывая дверь на ключ и накидывая пальто, которое, кстати, как подметил ученик, очень сочеталось по цвету и даже фасону с его собственным, и быстрым шагом направился вниз по лестнице. — Арсений Сергеевич, если вы не скажете, что вы собираетесь сделать, я с вами никуда не пойду, — он скрестил руки на груди, смирно стоя на месте и доказывая правдивость своих слов. — Первое: не убью я тебя, — усмехнулся Арсений, возвращаясь к Тохе и ероша его шевелюру, вынуждая Антона против своей воли покрыться мурашками. — Второе: это важно для тебя самого. Ничего особенного, но, я думаю, тебе будет полезно знать, — он снова спустился, задирая голову вверх и глядя на Шастуна. — Идёшь? Антон цокнул и закатил глаза, но всё же послушно подчинился. Какая-то неведомая сила потянула его за Арсением Сергеевичем, и спустя пятнадцать минут они уже были в метро, а через полчаса - брели по холодной улице от станции "Деловой центр". — Вы полагаете, я Москву-сити никогда не видел? — Антон улыбнулся, вдыхая морозный и вместе с тем сырой октябрьский воздух и наблюдая за кричащими над рекой чайками. — Я даже внутри был. Благодаря отцу я там постоянный гость, — он горько хмыкнул и облокотился о перила, позволяя завывающему ветру спутывать волосы, играясь с ними. — Я и не сомневался, — парировал Арсений Сергеевич, пристраиваясь рядом и случайно касаясь горячими пальцами подрагивающих пальцев Антона. — Тош, руки ледяные! Ты живой вообще? — Мёртвый внутри, — не подумав, ответил Антон, и когда Арсений Сергеевич нахмурился, непринуждённо рассмеялся. — Забейте. — Ага, забьёшь тут, — не переставая хмуриться, осадил его мужчина и, не дав Тохе даже возмутиться, спрятал его ладони в своих, поглаживая и согревая. Антон застыл, стеклянным взглядом глазея на течение воды внизу. Что-то внутри стремительно обрывалось по ниточке, а что именно - парень не знал. Если бы год назад ему сказали, что с ним случится что-то подобное, он бы над этим человеком искренне поржал и записал бы в список психически больных. А сейчас не хотелось. Ни смеяться. Ни сопротивляться, как ни странно. — Тепло, — выпалил он, растворяясь в приятных ощущениях, и через мгновение, словно обезумев, выдернул ладони. — Только давайте без этого, — для верности он засунул руки в карман и сглотнул. Арсений посмотрел на него и пожал плечами. — Очень мило, конечно, но не надо. — Боишься? — поиграл бровями Арсений Сергеевич, ни капли не оскорбившись. — Как хочешь. — Не боюсь, — с непонятной досадой пояснил Тоха, — не привык просто. Никто и никогда такого не делал по отношению ко мне. Арсений Сергеевич вздохнул, что-то пробормотав себе под нос. Антон не расслышал и переспрашивать не решился. Мало ли. — Вот, видишь в центральной башне свет горит на третьем сверху этаже? — Арсений обратил взор на небоскрёбы, и Антон невольно тоже перевёл туда взгляд. — Вижу. — Вот в том офисе работает мой друг. Точнее, тот, кто когда-то был мне другом. Антон замялся, ощутив неловкость. Требовать от Арсения каких-то откровений он не собирался, но, в конце концов, тот сам изъявил желание открыть душу, верно?.. Парень с интересом уставился на учителя, подмечая, словно на автомате, что чужие руки дарили всё же больше тепла, чем несчастные карманы, в которые и ладонь-то полностью не убиралась. — А что произошло? — тихо подал голос Шастун, замечая, что Попов забылся и затерялся где-то среди своих размышлений. — Нас всегда было двое, — начал Арсений, и Антон приготовился слушать, старательно игнорируя адский холод. — И в универе вместе учились, пусть и на разных факультетах, и в Москву вместе переехали. Не разлей вода, бок о бок несколько лет. Хотели свой бизнес открыть, представляешь? Образовательную онлайн-платформу. Я в педагогике и в методиках всегда разбирался, он - прирождённый информатик. Горели этим делом. Оба. — Не удалось? — Тоху накрыло осознанием, и в груди поселилось какое-то удивительное чувство... грусти? — Мне, — исправил его Арсений Сергеевич. — А он настолько закрутился в монетах и бумажках, что забыл о том, что такое дружба. В последний момент каким-то образом выписал меня из всех контрактов и договоров, до сих пор не понимаю, как ему это удалось. У Антона внутри что-то с грохотом рухнуло и разбилось вдребезги. — Вы мне рассказываете об этом, потому что уверены, что я стану, как он? Вы на это намекаете, да? — оскалился Антон с диким желанием сорваться с места и просто-напросто уйти. — Хотели обидеть? У вас получилось, — он впился глазами в Арсения Сергеевича, и учитель прочитал во взгляде километры боли и паники, как у перепуганного избитого щенка, который, встретив неправильных и жестоких хозяев, больше никогда не станет доверять людям. — Спасибо, Арсений Сергеевич! — Антон буквально закричал, задыхаясь от спирающих дыхание нездоровых ощущений, и несколько прогуливающихся людей с опаской обернулись в его сторону, ускорив шаг. "Доверился, да? Доверился? — злорадствовал внутренний голос, раскатисто хохоча и убивая в Антоне остатки всего живого. — Молодец, расхлёбывай теперь". — Дослушивай! — взвился Арсений Сергеевич, и на его лбу проступил пот, но он тут же смягчился, осторожно притягивая Антона к себе. Младший начал вырываться, но быстро уступил, противостоя желанию причинить мужчине хоть грамм боли. — Вот, смотри, — он прищурился, поправив очки, и ткнул в самую низкую подсвечивающуюся башенку, и Антон насильно и как-то отрешённо взглянул в нужную сторону. — Там ещё один мой друг, Гриша. Уже в Москве познакомились, пока по конторам бегали, — Арсений Сергеевич тепло улыбнулся, очевидно, от приятных воспоминаний. — Миллионер, на секундочку. Но себя не растерял. Его не испортили деньги, слышишь? Он сам решил быть лучшей версией себя, и никакие суммы на него не повлияли. Такой же простой парень, летом в подмосковную деревню вместе ездим, над глупыми шоу американскими смеёмся, а заработок друг друга никогда не обсуждаем, да и не нуждаемся в этом. Он живой, понимаешь, Тош? Не робот. Антон окончательно расслабился, растеряв всю ту злобу, которая не давала покоя пару минут назад, уже совсем забыв, что всем телом прижимается к Арсению Сергеевичу. И, что самое необыкновенное, не хочет отпускать. Арсений, тоже увлёкшись, размеренно гладил его по спине. Мозг Антона буквально взрывался от фразы, маячившей бегущей строкой и гласившей: "Ситуация SOS!" А отрываться не хотел. Или не мог вовсе. — Вы хотите сказать... — Если сам захочешь - станешь таким, как Макс. Не захочешь - пойдёшь по стопам Гриши. Только ты сам можешь выбрать. А выбирать ты должен этим, — Арсений протянул ладонь к сердцу Антона, несильно сжимая. — Ничего себе оно у тебя пульсирует, — он искренне поразился, — даже через пальто чувствую. — Хорошо, я вас понял, — Антон как-то кривовато и через силу улыбнулся, аккуратно отодвигая руку Арсения подальше, молясь, чтобы сердце поскорее заткнулось, потому что он и сам ощущал его внутри слишком остро. — Спасибо. Что поделились и что не дали уйти. Грише респект, — он непроизвольно и непонятно зачем щёлкнул пальцами, словно борясь с нервозностью. — А Макс... Вы не общались с того момента? — Он предатель, — процедил сквозь зубы Арсений, и Антон успел пожалеть, что вообще напомнил мужчине о несложившейся дружбе и неудавшемся деле. Самого Антона, как ему казалось, никогда не предавали: не исключено, что колючки работали в нужном направлении, защищая от таких неверных людей. — Значит, не стоил он того никогда, — постарался поддержать учителя Антон, закусывая губу. — А мне всегда казалось раньше, что стоил. Даже восхищался им, — усмехнулся Арсений и взглянул прямо на Антона, из-за чего второму стало некомфортно. — Столько памятных событий с ним связано. Я и не знал, что люди так могут поменяться, заполучив пачки зелёненьких. — Возьмите с меня обещание, что я не стану таким, как ваш... друг, — показал пальцами кавычки Антон, решаясь на вполне странное для себя предложение. — Мне нужно его дать кому-то, кроме себя, — пояснил он. — Если нарушу, можете на меня порчу навести, — он негромко рассмеялся, и Арсений, закатив глаза, хмыкнул тоже. — Дурак, — заключил брюнет, глядя на время. — Пойдём, иначе сейчас совсем холодно станет, ты вон продрог весь. И действительно: Антон только с напоминанием Арсения Сергеевича заметил, что тело буквально трясёт от довольно низких для осени температур. Почему-то до этого мгновения парню было всё равно, словно его душу согревало что-то иное, неизвестное, недоступное невооружённому глазу. — Наведёте порчу? — не захотелось переставать шутить Тохе, и он поплёлся за идущим вперёд Арсением. — Надеюсь, не придётся, — честно ответил Арсений Сергеевич, дождавшись, пока Антон догонит его. — Просто не становись таким. Даже если кто-то вынуждает и внушает. Я прекрасно понимаю, что благодаря семье ты владеешь огромным состоянием, нет смысла этого скрывать. Но не становись, пожалуйста, Тош. Не пойдёт тебе. В глубине души ты очень хороший, и я не хотел бы, чтобы ты утратил это. И потерял своё лицо. Антон поспешно кивнул и закусил губу в задумчивости. Ему вдруг начало казаться, что своё лицо-то он давно уже потерял, спрятав за этой маской безразличия и эгоизма. Но одно он знал точно: никаких сомнений по поводу тщательно готовившегося для него бизнеса отца не осталось. Антон сто процентов откажется. Чего бы ему это ни стоило. С трудом расставшись с Арсением Сергеевичем и пожелав ему приятного вечера, Антон вернулся в свою квартиру даже окрылённый и прямо на пороге столкнулся с Шастуном-старшим, который оценил его презрительным взором, мгновенно испортив настроение. — Чего такой радостный? — надменно и без особого участия спросил Андрей, на ходу уворачиваясь от поцелуя жены. — Обрёл что-то важное, — не заметив подвоха в вопросе главы семейства, уклончиво ответил Антон. — Когда поедем часть бизнеса переписывать? — Андрей попытался перегородить сыну дорогу в коридор, но Антон оказался хитрее и проскочил мимо отца настолько быстро, насколько смог. — Никогда, — он пожал плечами и, не дав отцу ничего сделать, пробрался в комнату, громко, чуть ли не на всю квартиру, хлопая дверью. Расшторил окно, поставив руки на поясницу и с теплотой размышляя о том, что всего в нескольких километрах, в старой, норовившей вот-вот развалиться хрущёвке находится тот, кто, кажется, способен уберечь от всех опасностей. — Даю тебе последнюю неделю на раздумья. Последнюю, понял? — Андрей по ту сторону мощно ударил кулаком по стене, заставив рамочную фотографию Антона, Серёжи и Димы с хрустом свалиться на пол. — Не дождёшься, — прошептал Антон и, прекрасно зная, что отец его не видит, показал двери средний палец.