♫ FINNEAS - Another Year
Hurry home please I don't belong without you Your ice cold feet Write all my songs about you I love you more and more each day Can't find poetic ways to say I hope it lasts another year
— Чай будете? — Тоха открыл шкафчик, выуживая оттуда несколько коробок с разными вкусами. Они сидели на его просторной кухне, искренне радуясь тому, что всё остальное Тохино семейство уехало на Розу Хутор в Сочи до конца зимних праздников. Антон чудом смог остаться в Москве, уговорив отца, и провести побольше времени с ребятами. — А покрепче ничего нет? — подмигнул ему Серёжа и замолчал, видя, как шуточно насупились друзья. — Тебе после того случая на дискотеке вообще наливать нельзя, — хохотнул Позов и указал пальцем на одну из коробок. — Мне вот этот, Тох. — Да мне только пару стаканчиков налили! Подумаешь - кулисы сорвал! И что теперь?! — деланно возмутился Серёжа, закидывая ногу на ногу и всё же соглашаясь на чай. — Я был под впечатлением от выступления Арса и Шаста! У Антона покраснели уши, и он поспешно отвернулся, высыпая засушенные травки в маленький стеклянный чайничек. Друзья до сих пор подкалывали его из-за их с Арсением Сергеевичем совместного номера, хотя и открыто восхищались. Антону в тот вечер пришлось их челюсти с пола поднимать и успокаивать любыми способами и средствами носящегося с дикими криками по актовому залу Серёжу. — Но спелись вы, конечно, шикарно, — поддакнул Позов Матвиенко и взглядом окинул напряжённую спину Шастуна. — Вторая композиция правда импровизацией была? — решился он спустя уже несколько дней всё-таки задать этот вопрос, хотя и подсознательно знал на него ответ. — Угу, — пожал плечами Антон, доставая три чашки, выполненных в мраморном стиле. — Мы её не репетировали даже ни разу. — Хотя... это, наверное, очевидно, — усмехнулся Позов, благодарно принимая горячий напиток из рук Шастуна. — Вы столько чувств в песню вложили... Так это было... — он замялся и поднял взор к потолку, думая над словами, — по-настоящему, что ли? — Я даже не знал, что Попов умеет петь! И так! — воскликнул Серёжа, чавкая каким-то первым попавшимся под руку шоколадным батончиком. — Я тоже не знал. Человек-сюрприз, — улыбнулся Тоха, а друзья за его спиной протянули умильное "о-о-о". — Да всё, хватит! — он со стуком поставил свою чашку на стол и присоединился к чаепитию, в прострации вертя в пальцах какое-то карамельное пирожное. — Всё, что произошло на концерте, абсолютно ничего не значит. И осталось там. Да, было круто, и я совсем не ожидал этого от Арсения Сергеевича, но я говорю об этом только потому, что серьёзно восхищаюсь его певческим голосом, вот и всё. Он зажмурился, сжимая в ладони чашку. Перед глазами снова возникла картина, от которой парень не мог избавиться уже несколько суток: каморка за актовым залом, взъерошенный и счастливый Арсений Сергеевич и его близкие чуть приоткрытые губы. Антон его в тот день больше не видел, хотя дискотека продлилась часа три, не меньше. Видимо, Попов не любил танцы и ушёл, собрав вещи, и Тоха не мог его за это винить. Даже рад был тому, что в течение вечера больше ни разу не наткнулся на пронзительный до мурашек взгляд родных голубых глаз. Да и вообще Антон с Арсением с того момента больше не встречались. Начались каникулы, близился Новый год, а единственным напоминанием о том, что Арсений Сергеевич всё ещё существует, была их короткая переписка пару дней назад с банальными вопросами "Как дела?" и "Что делаете?" Навязываться Тохе было слишком тяжело, да и Попов, по его мнению, не особо горел желанием общаться, и Антон успокаивал себя тем, что брюнет просто занят чем-то. В конце концов, взрослый человек. И дела у него есть. Только подобные мысли и отсутствие в буднях Арсения Сергеевича наталкивали на простое осознание: Антон Арсению не нужен. Как бы ни было больно это признавать - не нужен. И всё, что происходит, - не более, чем глупый, наивный сон, просто мечты и бредни парня, которым никогда не суждено воплотиться в реальность. Увы. Всё настолько обманчиво, что аж тошно. — Шаст, ты чего? — Дима легонько потряс его за плечо, вырывая из транса, и Антон нерешительно открыл глаза, неопределённо кусая губы и испытывая вину за то, что друзья вынуждены лицезреть его в таком состоянии. Меньше всего ему хотелось портить им настроение. — Задумался что-то, — честно признался парень и сделал глоток чая с мятой и малиной. Что-то прожигало в груди зияющую дыру, и Антон чувствовал, как постепенно задыхается в собственных эмоциях. По крайней мере, это давало понять, что Антон ещё жив, а не умер от боли и безнадёги. Пока жив. — Блин, зарядка села, — посетовал Серёжа, несильно ударяя по экрану своего телефона в нелепой надежде, что тот заработает. — Надо срочно в ВК зайти, брат двоюродный пишет, спрашивает, что покупать на тридцать первое... У вас только эпл? — он перевёл взор на Антона, который поспешно кивнул. — Эх... — Возьми ноут мой, — предложил Тоха, заламывая руки в локтях. — Он в моей комнате. Серёжу долго уговаривать не пришлось. С умным видом он поднялся с места, стремглав уносясь в другую часть квартиры. Послышался приглушённый звук открывающейся двери. — Значит, в Турцию улетаете? — минуту помолчав, Антон переключился на Диму, который чуть не расплескал чай от неожиданности. — Мама несколько месяцев копила, представляешь? — мягко улыбнулся парень в очках и отодвинул кружку от греха подальше. — Когда рейс? — Антон посмотрел в окно. Валил крупный снег, покрывая крыши соседних строений. День был настолько белым, как будто всё происходило не здесь. Не в этой реальности. — Завтра ночью, — Позов встрепенулся, кажется, не веря своей удаче. — А ты здесь... как... один? Серёжа в Подмосковье с семьёй собирается ведь... — он мигом погрустнел, но расслабился, видя, как уголки губ Антона ползут вверх. — Ничего страшного. У меня съёмки запланированы на первые числа, так что не соскучусь, — он ухмыльнулся и хотел добавить что-то ещё, но был прерван истошным истерическим воплем Матвиенко. — По-о-оз! По-о-о-о-оз! Шуруй сюда! Быстро!!! — буквально орал во всю глотку Серёжа, и у Антона и Димы зашумело в ушах. — Чего это он? — Дима нехотя поднялся из-за стола, вышагивая к коридору. А Антона осенило. Сердце заколотилось в груди, как бешеное, по нему словно резанули ножом, и Антон, захлёбываясь какими-то нечленораздельными звуками, побежал за Димой, хватая того за руки и не позволяя вырваться. — Шаст, у тебя всё нормально? Ты чего?! — рассмеялся Дима, выпутываясь из хватки, и рванул в комнату к Антону, где не переставал восклицать Серёжа. — Нихера себе... А Тоха подумал, что он официально погиб в этот момент, с треском провалившись под лёд. Друзья узнали то, чего знать им было нельзя, и как выпутываться из ситуации, парень совершенно не понимал. Он хмуро приоткрыл дверь, мутным взглядом скользя от восторженных Матвиенко и Позова к собственному ноутбуку. — Объяснишь, может? — Серёжа показал на заставку рабочего стола с фотографией Арсения, и Антон шумно сглотнул, глотая воздух, как рыба, и беспомощно разводя руками в стороны. — Шаст... — кажется, до Димы дошло что-то действительно важное. — Это... это ты фоткал, да? Это твоя работа? Это ведь твой почерк фотографа! — он приложил ладони ко рту и забегал глазами из стороны в сторону. — Мы такие тупые, Матвиенко! Мы могли сразу догадаться! Серёжа зашёлся в судорожном и беззвучном хохоте, и Антон побледнел, ощущая, как сейчас разрыдается, не в силах больше терпеть свою идиотскую влюблённость в того, в кого не следует быть влюблённым. Но скрывать что-либо от друзей он уже не мог. Какая разница? Они сами выведали всё, и отрицать означало поступать, как кретин. — Он нравится мне, — вместо ответа на беззлобные колкости прошептал он, и лишённые дара речи друзья тут же прекратили смеяться, уставляясь на него. — Арсений Сергеевич мне нравится. — Подожди... — Матвиенко уселся в позу йога, внимательно изучая лицо Шастуна. — Ты серьёзно что ли? Я всё это время думал, что вы с Арсом просто безбожно рофлите. Дима смотрел на Антона немо, видимо, переваривая хоть и ожидаемую, но от того не менее шокирующую информацию. — Я не знаю насчёт него, — Тоха примостился на пуфике, тщетно стараясь унять предательскую дрожь в конечностях, — но у меня всё искренне. Да, ребят, я гей, — он поджал губы, видя принятие в глазах друзей. — Как минимум, би. Но в Арсении я очень сомневаюсь, вдруг он решил просто-напросто поиздеваться, и ему нравится наблюдать за мной, носящимся за ним, как верная собачонка. Он замолчал, чувствуя такой жар, словно у него поднялась температура под сорок, и запрокинул голову, пряча непрошенную влагу. Настенные часы мирно тикали, на улице всё так же падал снег, а парни сидели каждый в своих размышлениях, не в силах нарушить давящую тишину. — Да и вообще мне кажется, что не должно быть так, — первым заговорил Тоха, и друзья вздохнули. — Почему я просто не мог влюбиться в какую-нибудь девушку? Их же тысячи вокруг... — Может, потому что Арсений Сергеевич такой один, — предположил Дима, и у Антона отлегло, когда он осознал, что ни Позов, ни Матвиенко не осуждают его ни за что. Единственным, кто его осуждал, был он сам. — Всё равно, — помотал головой из стороны в сторону Тоха. — Я пытаюсь абстрагироваться от него, пытаюсь его забыть, пытаюсь не обращать внимания на его невербальное общение и его слова поддержки, потому что это всё такая глупость. Где я, а где он?! Но... как ни пытаюсь, не могу. — А вы с ним... это... — Серёжа замялся, — не целовались ещё? — Ты дурак, Матвиенко? — Антон округлил глаза и нахмурился. — Я только и жду, когда это всё пройдёт и исчезнет из памяти, как страшный сон, а ты такие вопросы задаёшь. — В таком случае, дурак здесь не я, а ты, — подытожил Серёжа, скрещивая руки на груди. — Ты видел вообще, что он только на тебя и смотрит? — он повысил голос, вынуждая Антона отпрянуть. — Ему не интересны окружающие, когда перед ним есть ты! Ты совсем ослеп, если не замечаешь этого! — Реально, Шаст, ты серьёзно в нём сомневаешься после такого? Сомневаешься в его взаимности? — к Матвиенко подключился Позов, поправляя очки, бесконечно сползающие на переносицу. — Я не в нём сомневаюсь, а в себе, — выдал на одном дыхании Антон, заставив парней замолчать. — Мы оба парни, он учитель, а я ученик, ему тридцатник, а мне восемнадцать, вам, блять, ничего не кажется тут странным и пугающим? — его разорвало от глушащих эмоций, и на конце фразы голос, хрипя, провалился в пустоту. Дима и Серёжа неуверенно пожали плечами. В чём-то Антон всё-таки был прав, и не согласиться с ним было нельзя. Разрыв между статусами и возрастами Антона и Арсения Сергеевича вдруг показался всем в действительности слишком поразительным и колоссальным. — Да ладно... В жизни же всякое бывает, — попытался улыбнуться Матвиенко, но получилось у него плохо. — Я понимаю твои душевные метания, Тох, но всё, что ты перечислил, становится чертовски неважным, если люди любят друг друга, — со знанием дела заключил мальчик, выключая ноутбук Антона, чтобы лишний раз не травмировать. — Если мы тебя не судим и не критикуем, то и многие другие не будут. Сейчас такой век - всем всё равно. И ты сам себя клеймить не должен, — Дима приблизился к нему, пристраиваясь рядом и обнимая Тоху за лопатки. — Для нас самое главное, чтобы ты был счастлив. А где и с кем - уже не наша забота. — Я счастлив с ним, — шёпотом произнёс Антон, тоже прижимаясь к Диме, и глухо хихикнул, когда на них сверху упал ещё и Серёжа. — Настолько тупо и бесповоротно счастлив, что аж руки трясутся при каждой встрече с ним. Я ни к кому и никогда подобного не испытывал и, возможно, не испытаю. — Просто знай, что вы друг друга заслуживаете, — задумчиво почесал затылок Серёжа. — И всё-таки я очень жду, когда вы уже засосётесь. Антон тут же накинулся на него с кулаками, естественно, безо всякого желания сделать больно. — Где-то в глубине души ты тоже этого ждёшь, — не переставая хохотать, уклонился от шуточных ударов Серёжа и вскочил на ноги, замечая, как разгорячился Антон и как налились пунцовым цветом его щёки - далеко не из-за битвы. — Во сколько в торговый центр за подарками пойдём?***
Да, Антон не думал и не гадал, что однажды жизнь его завернёт в то русло, когда он тридцать первого декабря будет сломя голову бежать к своему учителю, пробираясь сквозь ветра и метели. В окнах хрущёвки горел свет, и Тоха мысленно прикинул, какое из этих окон является тем самым. Домофон в подъезде Арсения Сергеевича наконец починили, и это становилось настоящей проблемой: так сюрприз было сделать гораздо сложнее. Но Антон облегчённо выдохнул, ускорил шаг, завидев, как из подъезда выходит несколько детей лет десяти, и попросил ребят придержать для него дверь. Парень залетел внутрь, ощущая, как душа наполняется теплом, и остановился перед чужой квартирой, пытаясь отдышаться и собраться с силами. Провёл в полусогнутом состоянии не меньше двух минут и всё-таки аккуратно, почти невесомо постучал, словно чего-то боясь. Он был уверен, что он балбес. Придурок, псих, идиот, каких свет не видывал, потому что так противоречить самому себе надо было ещё постараться. Ведь даже отрицая собственные чувства, он магнитом притягивался к одной и той же квартире. На этот раз причиной того, что он сорвался к Арсению Сергеевичу, стало короткое сообщение от брюнета со словами: "С наступающим, чудо :)" Сердце пело от радости, и Антон искренне мечтал приставить к нему дуло пистолета и выстрелить. Разобраться с собственными ощущениями он был не в состоянии. За дверью послышались шаркающие шаги, и через несколько мгновений она отворилась, продемонстрировав парню щурящегося учителя, который ойкнул от испуга. — Тоша? — наполовину изумлённо, наполовину восхищённо протянул Арсений Сергеевич, отворяя дверь нараспашку и окидывая парня, который был весь в снегу, с ног до головы. — Собственной персоной, — усмехнулся Антон и неловко потоптался на коврике, не зная, как продолжить, и сжимая в руке пакет из плотного картона. — Я пришёл вас поздравить и подарить вам кое-что... — он опасливо протянул пакет преподавателю, который застыл, не понимая, что с этим нужно делать. — Возьмите, пожалуйста! Арсений растерянно потянулся за подарком, их руки соприкоснулись, пуская сильнейшие заряды тока по организмам обоих. Тоха отпрянул, сглатывая. — Я очень старался, выбирал, — смущённо пробормотал он и жалостливым взглядом попросил Арсения Сергеевича открыть подарок при нём. Тот кивнул, приоткрывая пакет, и вдруг тепло улыбнулся. В его глазах сверкнул блеск, и брюнет, достав пластинку с песнями Джеймса Артура и бледно-голубую рубашку в белую полоску, потянулся вперёд и крепко обнял опешившего от неожиданности Антона, который чуть не свалился назад. — Я правда надеюсь, что с размером не прогадал, — Антон погладил преподавателя по лопаткам и сам не удержался, улыбнувшись. — А что касается пластинки... Я думаю, вы догадываетесь, почему именно этот исполнитель. — Догадываюсь, конечно, — Арсений Сергеевич как-то странно усмехнулся, с трудом выпуская парня из объятий. — Это очень мило, Тош, — он немного смутился и обратил взор на свои ноги в тапочках. — Спасибо тебе. Огромное... — Тоха удовлетворённо кивнул, ощущая, как счастье разрастается садом фруктов и цветов, и опутывает рёбра. — Что это я? — Арсений ударил себя по лбу ладонью, разворачиваясь и пропадая в другой комнате. — У меня же тоже есть для тебя подарок, — он вернулся в прихожую, и Шастун заметил, что у Попова едва порозовели щёки. — Спасибо! — на выдохе протянул Антон и обомлел, когда увидел, что́ преподаватель приготовил ему. — Вы что, шутите? — он потерял способность говорить, бережно и трепетно забирая из рук учителя плёночный фотоаппарат. — Это же последняя модель. Вы... Вы зачем так на него потратились? — он перевёл взор с подарка на Арсения Сергеевича, который пожал плечами. — Пустяки. Мне было важно порадовать тебя, — откровенно признался историк, и Антон посмотрел на него полными благодарности и нежности огромными глазами. — Как вы вообще поняли, что я о нём мечтал? — одними губами прошептал Тоха, всё ещё не переставая вертеть в пальцах фотоаппарат, не веря, что он настоящий. — Интуиция, видимо, — ухмыльнулся Попов, расцветая. Он был по-настоящему счастлив, что Антону понравилось, и что-то внутри приятно, но в то же время болезненно сжималось. — Как с шоколадкой, да? — догадался Шастун и, поймав недоумённый взгляд учителя, быстро пояснил: — Ну, та, которую вы дали мне перед сочинением. Это моя любимая. — Оу, — Арсений Сергеевич просиял и смутился ещё больше, отклоняясь к дверному косяку и думая о том, что не может глаз оторвать от Антона, как ни старается. Слишком живой, слишком молодой, слишком искренний в своих эмоциях. Слишком прекрасный. — Ладно, я, наверное, побегу, — Тоха, содрогаясь всем телом, убрал подарок Арсения Сергеевича к себе и накинул на плечо лямку рюкзака. — С семьёй отмечаешь или с друзьями? — поинтересовался Арсений, осознавая, что не может Антона просто так отпустить, не поговорив. Да и вообще расстаться с ним не может, будто они привязаны друг к другу. — Не-а, один, все разъехались, — выпалил Антон, не задумавшись, и тут же пожалел, замечая, каким печальным стал Арсений Сергеевич. — Только не переживайте за меня, я не сильно расстроен по этому поводу, — попытался соврать парень, зная, что в действительности всё наоборот: он бы не хотел отмечать Новый год наедине с собой. Этот день с детства ассоциировался у него с чем-то дружеским или семейным, и сейчас на душе становилось поистине тоскливо. — Знаешь... — Попов замешкал, будто не решаясь на какой-то важный шаг, а потом вздохнул, — я ведь тоже один. Если хочешь, то можем... — он развёл руками, теряясь в словах, но Антон всё понял, разевая рот. Неужели?.. — Вы предлагаете мне отметить праздник с вами? — тихо спросил Шастун, унимая дрожь в коленях и сомневаясь в том, что всё это происходит с ним. Наяву. — Да, я понимаю, это глупая идея, но... — Лучшая идея! — воскликнул Антон и осёкся, видя полуулыбку преподавателя, скрещивающего руки на груди. — Простите... А если серьёзно, то я правда согласен скрашивать ваше одиночество, — он хихикнул, начиная снимать куртку. — А я - твоё, — Арсений забрал у него одежду, вешая её в шкаф. — Проходи. У меня неубрано только, но... — Я не зациклен на порядке и идеальной чистоте, — хохотнул Шастун, следуя к кухне, которая стала для него в миллион раз роднее, чем его собственная. Здесь, как и всегда, вкусно пахло вареньем, на этот раз не только абрикосовым, но и черничным. На улице стремительно темнело, небо становилось чёрным, и где-то вдалеке можно было заметить яркие вспышки фейерверков и расслышать восторженные людские крики. И буквально всё: Серёжино Подмосковье, Димкина Турция, родительский Сочи - меркло в его глазах, оказывалось таким чертовски неважным и незначительным, потому что вся вселенная сужалась до размеров маленькой кухни. Кухни, разделённой с человеком, в которого Антон был безвозвратно и бесповоротно влюблён. Русоволосый задумчиво приблизился к раковине, моя руки, и бросил короткий взгляд на появившегося в проходе преподавателя. — Как так получилось, что вы тоже отмечаете Новый год в одиночку? — спросил парень, присаживаясь на стул и болтая ногами взад-вперёд, как ребёнок. — Знаешь, — Арсений отрешённо побродил по помещению и спустя несколько секунд устроился за столом напротив Антона, — чем старше становишься, тем меньше людей вокруг. Особенно в праздники. Сам понимаешь: у многих семьи, родители, дети... — Вы никогда не хотели семью? — Тоха нервно потеребил рукава толстовки, коря себя за то, что вообще задал этот вопрос. Зачем ему надо было это узнать? — Извините, я лезу не в своё дело, — быстро попытался оправдаться он, но Арсений Сергеевич, вместо того, чтобы упрекнуть его, только положил ладонь ему на руку, оглаживая костяшки и вызывая табуны мурашек по спине. — Успокойся, — историк мягко улыбнулся, и Антону сразу стало как-то легко и спокойно. — Хотел, конечно, — решился он всё-таки ответить ученику и устремил взор куда-то сквозь него. — Но... Может быть, я просто не создан для нормальной семьи. Вот и всё. Антон сглотнул, поспешно кивая и пряча глаза. Что именно в понимании Арсения Сергеевича означало словосочетание "нормальная семья", он уточнять побоялся. Арсений невесело вздохнул, окидывая кротким взором подопечного, и поднялся, ставя чайник на плиту. На кухне тут же запахло теплом и свежими дольками лимона. — Как-то у вас тут непразднично, — пожаловался Тоха, не заметив ни намёка на оливье, селёдку под шубой, шампанское или что там ещё обычно готовят?.. — Ёлка хотя бы есть? — Какая ёлка? — усмехнулся Арсений Сергеевич, почесав затылок, и Антон не на шутку перепугался. — Разве что парочка искусственных веток где-то завалялась, но я не особо уверен в этом. — Так, — Антон встал, решительно закатывая рукава. — Будем спасать дух Рождества. Ищите. Доставайте. Я в магазин. Арсений только открыл рот, чтобы возразить - на улице начиналась настоящая зимняя вьюга, сносящая всё на своём пути, - но Антон уже хлопнул дверью, и из подъезда донёсся приглушённый топот быстрых и торопливых шагов. — Да, Шастун, не перестаёшь удивлять, — ухмыльнулся Арсений Сергеевич, резко выдохнул и всё-таки поплёлся в гостиную разгребать полки в поисках хоть чего-нибудь новогоднего. Спустя полчаса Антон вернулся: красный от мороза, счастливый и улыбающийся во все тридцать два. Потряс перед лицом изумлённого преподавателя двумя средними пакетами с продуктами и расположился на кухне, расставляя перед собой на столе банки с зелёным горошком и кукурузой, консервированные фрукты и прочие "заморские деликатесы". — Шампанское? — недоверчиво покосился на него Арсений Сергеевич, крутя в руке бутылку. — Ты что, мелочь, думаешь, что я позволю тебе тут напиться? — Во-первых, — Антон конфисковал у Попова напиток, убирая его в холодильник, — мне уже восемнадцать, и я не мелочь, — он показал учителю язык, на что старший закатил глаза. — А во-вторых, напиваются алкаши, а мы с вами культурно подбухнём, — он искренне рассмеялся, видя, как у Арсения Сергеевича глаза на лоб полезли. — Да ладно вам. Какой Новый год без шампанского? Я такового у вас здесь не наблюдаю, — он ещё раз окинул комнату взглядом. — И, в конце концов, нужно осуществить традицию по сжиганию желания. — Никогда так не делал, — меланхолически признался Арсений, всё же смирившись с положением дел. — Когда-то надо начинать, — подмигнул ему Антон и тут же получил лёгкий, чисто символический щелчок по носу от Арсения Сергеевича. — Эй! Дерётесь, да?! — Уж прости, родной, очень захотелось, — хохотнул Попов, хватая две разделочных доски и принимаясь за нарезание огурца. — А я отварю картошку, — воодушевился Тоха и, как хозяюшка, расположился у плиты, чуть-чуть приоткрывая окно, чтобы проветрить, и позволяя пахнущему морозом воздуху ворваться в квартиру. Воцарился пленящий аромат праздника, и Арсений Сергеевич осознал, что именно этого всегда не хватало его холостяцкому гнёздышку: чтобы дома всегда было уютно и комфортно, чтобы кто-то готовил с ним вместе, чтобы рядом был человек, с которым было приятно и оживлённо говорить, и сладко молчать. Человек, с которым не были бы страшны суровые холода российских зим. — Ветки нашли? — хоть и тихо, но неожиданно поинтересовался парень, и Арсений Сергеевич невольно вздрогнул. — Да, — только и ответил Попов и вновь затих, словно погружаясь в глубокие и томные раздумья. Антон так мило копошился у плиты, что учитель засмотрелся, размышляя о том, что хотел бы видеть подобное каждый день. Чтобы мальчик всегда был поблизости и радовал и согревал своим присутствием. Антон удовлетворительно кивнул, ушёл в другую комнату и вернулся с охапкой из нескольких веток в руках и небольшой коробкой крохотных блестящих шариков. — Лучше, чем ничего, — улыбнулся он, начиная крепить игрушки на искусственные иглы и завороженно следя за собственным счастливым отражением в разноцветных стёклышках. — Не могу поверить, что вы хотели лишить себя этой красоты. Арсений пожал плечами, чувствуя себя виноватым. Он и представить не мог, каким теплом можно наполнить квартиру по щелчку, всего лишь пригласив Антона. Он ни на мгновение не пожалел о собственном решении предложить отмечать Новый год вместе. Работа закипела. Антон, изредка поглядывая за картошкой, вязал на ветки огромные красные банты из атласных лент, Арсений Сергеевич, кусая губы, нарезал содержимое салата и глаз не мог оторвать от увлечённого ученика. — Я ваши сочинения читал, — зачем-то прошептал преподаватель, и у Тохи внутри что-то громко ухнуло и провалилось. — И моё? — он несколько раз моргнул, затаив дыхание. — И твоё, — Арсений приподнял уголки губ. — Твоё лучше всех. Очень здорово пишешь. И так... правдиво... Антон окончательно смутился, краснея, ощущая, что кислород в лёгких уже на исходе. Хотелось задать ещё тысячу вопросов касаемо того, зачем Арсению Сергеевичу вообще понадобилось изучать их сочинения, но он так и не мог произнести ни слова. А сердце билось в несколько раз быстрее от осознания того, что каждая строчка его текста была неосознанно пронизана всепоглощающей любовью к одному человеку. Да и вся его жизнь теперь была целиком и полностью посвящена одному человеку, как ни крути. — Так, ладно, с псевдо-ёлкой покончено, — поспешил перевести тему парень, любуясь результатом. — О какие! Арсений Сергеевич поднял на него взгляд, пробормотал что-то, чего Антон не разобрал, и снова с огромной нежностью улыбнулся. — А то совсем уже с ума сошли! Без оливье, без мандаринов, без ёлки! Скажите честно, вы спать что ли собрались в десять вечера лечь? — ученик усмехнулся, скрещивая руки на груди. — Ну... нет, не в десять, — Попов поправил очки, потягиваясь, как кот, и Антон непроизвольно залип. — Послушал бы президента - и на боковую. — Вот это да! — воскликнул Антон, всплеснув руками. — А вы, Арсений Сергеевич, получается, дед! Брюнет ущемлённо засопел, и Антон заливисто захохотал, вызывая неловкую улыбку у учителя. — В Новый год со старыми обидами не идут, — поиграл бровями Антон и вытащил из рюкзака несколько ароматизированных свечей, поджигая одну за другой с помощью спичек. Арсений Сергеевич уставился на полыхающие фитильки, на которых разгоралось горячее пламя, и замёрзшее от одиночества сердце наконец оттаяло, вновь начиная работать в полную силу. И Арсений Сергеевич ощутил себя всемогущим, живым, любящим. Впервые по-настоящему за столько лет. Перевёл взор на такого забавного, растрёпанного Тоху, в чёрных зрачках которого отражались маленькая кухня и танцующий огонь, и закусил губу, заколдованный видом ученика. — Вам звонят, — мягко и аккуратно вырвал его из мыслей Антон, показав на зажжённый экран гаджета. — О, — спохватился Арсений, зачёсывая назад чёлку чуть подрагивающими пальцами. — Это Аня с Ксенькой, — он просиял, нажимая на кнопку принятия вызова, и в следующую секунду на экране возникли радостные пиксельные девушка и девочка. — Привет, родные! — он помахал им ладошкой, и Тоха растрогался, опуская голову на сложенные руки и наблюдая за брюнетом снизу, как верный, покорный пёс. — Привет, Арс. Что, скучаешь? — донёсся из смартфона голос Ани, и Антон почувствовал умиротворение, будто в кои-то веки воссоединился со своей семьёй после долгих странствий. — Мне не дают, — Арсений Сергеевич переключил переднюю камеру на заднюю и показал сестре и племяннице вмиг запыхтевшего Антона, который вообще не подозревал, что его так подставят. — Здрасьте, — он захлопал ресницами, всё ещё бросая косые и возмущённые взгляды на преподавателя, но не мог не признать, что безумно счастлив видеть членов его семьи здоровыми и весёлыми. — О-о-о! Антон! — Ксенька улыбнулась, демонстрируя отсутствие двух передних зубов, и Тоха невольно хихикнул, не сдержавшись. — Дядя Арсений, а как это понимать? — Что понимать? — не сообразил Попов, переключая камеру обратно за себя. Антон, недолго думая, пристроился рядом и, чтобы найти хоть какую-нибудь точку опоры, положил руку на плечо Арсению Сергеевичу, ощущая, как тот слегка напрягся. Теперь представительницы прекрасного пола видели их обоих. — Присутствие Антона, конечно, — рассмеялась девочка, и пиксельная Аня хитро уставилась на брата через экран, словно зная гораздо больше, чем кто-либо другой. — Слишком грустно отмечать праздник в одиночестве, — быстро нашёлся Тоха и невольно сжал плечо историка ещё крепче, чуть ли не вцепившись в него ногтями. Арсений Сергеевич тихо, но отчётливо выдохнул. — Поэтому сегодня и пришёл дяде Арсению на помощь и буду развлекать его всю ночь. — В пределах разумного, пожалуйста, Антон, — фыркнула Аня, вгоняя в алую краску одновременно и Арсения, и Антона. — Не шалите, а то я буду беспокоиться за брата. — Так точно, капитан, — Антон приставил ладонь к виску, даже стесняясь задумываться о том, какие мысли крутятся сейчас в голове у Ани. — Мы будем хорошо себя вести. Аня и Ксюша громко рассмеялись, а преподаватель тщетно пытался проморгаться, видимо, в надежде, что ему вся эта неловкая ситуация только снится. — У вас как дела? — обратился Попов к Ане и Ксюше, в упор глядя на них. "Соскучился страшно", — почувствовал Тоха тревогу в его голосе. — Дела отлично. Ноги уже почти не болят, скоро выпишут, наверное. В Германии всё так ярко украшено! — возгласила девочка, мгновенно переключившись от больничных новостей, и даже через пиксели, через сотни километров можно было разглядеть искры в её глазах. — Особенно в центре. Палатки со всякими рождественскими сладостями, огоньки, гирлянды. — Да, чистый восторг, — поддакнула ей Аня и обняла дочь, крепко прижимаясь к ней. Было заметно, насколько они наслаждаются компанией друг друга. Антон никогда не спрашивал у Арсения Сергеевича, куда делся муж Ани, и, наверное, это была не его забота. В любом случае, им не нужен был никто, кто дополнял бы их, - они и без того являлись единым целым. И, по правде говоря, Антон всегда хотел найти себе такого человека. — У нас сорок минут до полуночи, — Арсений удивился тому, как незаметно пролетело время рядом с Антоном. — У вас ведь на час меньше? Аня и Ксюша синхронно кивнули и обе устремили взор куда-то в сторону. — Там салют пускают! — Ксенька захлопала в ладоши, и Антон буквально ощутил эту простую детскую радость. Девочка со скоростью света исчезла из поля зрения, и Аня рассмеялась. — Ладно, мальчишки. С наступающим вас и будьте счастливы, — девушка обратилась к Арсению и Тохе и подмигнула. — Побольше вам любви в Новом году. Берегите там друг друга. — Обещаем, — помахал ей на прощание русоволосый и склонил голову набок, видя лукавый взгляд Ани. Она что-то подозревает? Её последнее пожелание казалось чем-то загадочным, и теперь Шастун недоумевал: она намекала на любовь в целом или конкретно на их любовь, сообразив, что происходит? — И вам всего самого наилучшего, любимые. С наступающим! Обнимаю... — Арсений Сергеевич послал сестре воздушный поцелуй и, дождавшись, когда она отключится первая, положил телефон перед собой, устремляя взор куда-то в никуда. Повисло долгое молчание. Его нарушали только оглушительные хлопки фейерверка за окном и шипение и шкворчание курицы на плите, которую жарил Тоха. И, по всей видимости, пережаривал, отвлёкшись на собственные гудящие в сознании мысли. Парень не мог себя обманывать. Ему с Арсением Сергеевичем было слишком хорошо. Без каких-то особых причин. Каждый раз, находясь рядом с брюнетом, Антон млел, замечая на себе его взгляд, и в душе запускался механизм, делающий из ранее закрытого и язвительного подростка, старающегося уколоть своими шипами любого, кто подошёл слишком близко, самого счастливого и самого влюблённого на Земле человека. И Шастун был готов открыть Арсению Сергеевичу любые свои секреты, обсудить всё, что происходит в жизни, уткнуться лбом ему в плечо и сидеть так, пока не затечёт шея, раствориться в его ласковых, воздушных объятиях, засыпать и просыпаться с ним. И от этого осознания Антону хотелось выть. Громко, протяжно, вкладывая в этот вой всю свою невыносимую печаль и колющую боль. Ведь Антон правда не понимал, испытывает ли учитель то же самое. Живут ли внутри него такие же желания. Или Антон один страдает от собственных переживаний. — Чудо, у тебя там сейчас вместо грудки будут угольки, — первым очнулся Арсений Сергеевич и поспешно поднялся со стула, выключая газ. — Простите, — выдавил Антон, отводя взор. — Я... отвлёкся. — Я согласен и угольки съесть, если они приготовлены тобой, — подбодрил парня историк, и у Антона заболело сердце. — Но давай всё-таки не будем экспериментировать. Тоха мотнул головой, поведя плечами. На экране айфона появились уведомления о новых сообщениях, и Антон хмыкнул, видя фото уже явно подвыпившего Матвиенко и его двоюродных брата и сестру. Ребята отмечали Новый год с родителями в частном доме, и на снимке они валялись в снегу, покрасневшие и пьяненькие.Дима, 23:38 Всё ясно, автор ушёл в запой. Серёжа, 23:38 Ничё не ушёл, пока только в планах
Антон, 23:38 Пхахаха, я надеюсь увидеть тебя живым после праздниковСерёжа, 23:38 Не надейся!!!!! Серёжа, 23:39 СЧАСТЛИВОГО НОВОГО ГОДА РЕБЯТКИ ПИШУ ЩАС ПОТОМУ ЧТО В ПОЛНОЧЬ БУДУ В ХЛАМ
Серёжа, 23:39 ЖЕЛАЮ КОРОЧЕ ВСЕГО САМОГО САМОГО А ТОХЕ ЗАМУТИТЬ С ДЕДОМ МОРОЗОМ Дима, 23:39 АВДАВЗВЩАВЩАВ
Шастун вслух рассмеялся, и Арсений слегка приподнял бровь, не понимая, что случилось. Антон, 23:40 Если бы вы видели выражение лица Арсения сейчас, когда я заорал в голос... Антон, 23:41 Да, я у него. Stop judgin` me.Дима, 23:41 Я в ахере Серёжа, 23:41 ГОСПОДИ!💕💕💕БЛАГОСЛОВЛЯЮ💕💕💕💕 Я ВЫПЬЮ ЗА ВАШУ ЛЮБОВЬ💕💕💕💕💕💕 Дима, 23:41 У меня тут только алкогольный мохито, но я тоже выпью
Парень заблокировал гаджет и закрыл лицо руками, чувствуя прилив какого-то абсолютно глупого счастья, словно он опьянел без алкоголя. — Эй, Тош, — Арсений подвинул стул к нему и внимательно изучил ученика взором, кажется, искренне беспокоясь за его состояние. — Тебе плохо? — Нет, просто, по-моему, это будет лучший Новый год в моей жизни, — выдал он на одном дыхании и снова замолчал, замечая ещё одно пришедшее сообщение, на этот раз не из общей беседы, а от Димки лично. Арсений Сергеевич засветился ярче солнца, и у него защемило сердце. Захотелось потрепать Антона по волосам и стиснуть его в объятиях, но Тоха отвлёкся на телефон, и Попов с таинственной грустью отошёл обратно к плите. "С друзьями, наверное, переписывается", — подумал мужчина, боковым зрением следя за улыбающимся и поджимающим губы парнем. А Антон тем временем пилил взглядом отправленные Позовым строчки, и душа рвалась на куски.Дима, 23:44 Тох, я видел это всё с самого начала. Ваше отношение друг к другу, я имею в виду. Прошу тебя: не пиши, что я не прав. Всё, что между вами происходит, бесценно, поэтому, пожалуйста, держись за него, как можешь, я очень хочу, чтобы ты наконец нашёл человека, который научит тебя дышать после стольких лет нервотрёпок и боли. Ты заслуживаешь этого. Будь счастлив в этом году и в десятках других.
У Антона вырвался едва различимый полувсхлип, потому что его в действительности проняло и взволновало сообщение Позова. Всё, что его окружало, казалось сейчас волшебной сказкой, красивым сном, и просыпаться было категорически запрещено. И Антон шумно сглотнул, обращая свой взор в сторону Попова, протирающего очки и сладко зевающего, стоящего в профиль и выкладывающего на две тарелки оливье. И в эту секунду Тоха прозрел окончательно: вот оно, его счастье. Стоит, ухмыляется каким-то собственным мыслям, неловко поправляет волосы и периодически чуть вздрагивает, пугаясь внезапных всплесков салютов в чёрных небесах, усеянных звёздами. Антон не мог перестать улыбаться. Было настолько тепло и уютно, что сердце радовалось и пело, выскакивая из грудной клетки. — Уже двенадцать почти! — воскликнул Арсений Сергеевич, на автомате нащупывая на одной из полок пульт и включая небольшой телевизор, и Тоха поразился, признавшись себе, что он ни разу за всё время этот телевизор не заметил. Просто потому что нечто другое перетягивало на себя всё его внимание. — Тогда я открываю шампанское, — коварно и озорно усмехнулся Шастун и, невзирая на вздохи и ахи-охи учителя, потянулся за бутылкой в холодильник. Президент уже вовсю что-то вещал о прошедшем году и планах на предстоящий, и Тоха, не церемонясь, воспользовавшись замешательством преподавателя, оторвал небольшой клочок бумаги прямо из чьей-то непроверенной тетради на подоконнике. — Эй! — раздосадованно крикнул ему Попов, но смирился и махнул рукой: уже поздно ругаться и возмущаться. Да и не хотелось. Антон был слишком прост и непосредственен, это сильно подкупало, и даже язык не поворачивался сказать что-то укоряющее, сердитое и обидное. Антон разорвал листочек на две почти равных части и несмело протянул одну Арсению Сергеевичу, краснея. — Пишете, поджигаете и бросаете в бокал. Всё очевидно и банально, но впечатления прикольные, — он ещё больше смутился, выуживая из заднего кармана джинс коробок спичек. — Давайте! — он с ужасом взглянул на время. — Через минуту уже обратный отсчёт начнётся! Арсений закопошился, протягивая Антону два бокала побелевшими пальцами, и Антон быстро расплескал прозрачную жидкость в ёмкости, никого не обделив. Президент произнёс свою коронную и привычную для всех фразу: "С Новым годом!" На экране возникли часы с бегущей стрелкой, и Антон, схватив две первых попавшихся ручки из так кстати стоящего тут органайзера, протянул одну Арсению и мечтательно закусил губу, чуть нахмурившись и изучая пустое пространство на бумаге, которое так и просило, чтобы его поскорее заполнили. Арсений Сергеевич, удерживая зубами колпачок от ручки, строчил что-то гигантское, и Антон приоткрыл рот, размышляя над тем, что же за поэма получится по итогу у учителя. Выдохнул, собрался с силами, прислушался к собственным желаниям и торопливым, неровным, корявым почерком вывел: "В Новом году и во всех последующих хочу быть с Арсением Сергеевичем". Поднял глаза, столкнувшись с родным океаническим взглядом, и без раздумий чиркнул спичкой, видя, как пламя жадно сжирает его новогоднюю мечту, обещая обязательно воплотить её в реальность. И Антон правда верил, что все эти рождественские чудеса работают и что загаданные в полночь желания обязательно сбываются. Пусть это было наивно и по-детски, но парень был убеждён: если чего-то очень захотеть, оно придёт к тебе. И клялся прилагать максимум усилий, чтобы помочь духу Рождества с исполнением мечты. Зажмурился и сделал глоток шампанского, уже слыша восторженное и бьющее по перепонкам "ура!" с улицы. Арсений Сергеевич проделал то же самое и вытер губы тыльной стороной ладони. Они оба чувствовали, что что-то переменилось. На маленькой кухне, в городе, в воздухе. Переменилось в них самих. И ни мужчина, ни парень не могли толком объяснить, что именно, но душу обволакивало что-то приятное и хорошее. А может быть, это только шампанское подействовало. — С Новым годом, Тош, — Арсений всё же пересилил себя и, сорвавшись с места, ринулся к Антону, обнимая его, а парень уткнулся ему в ключицы, часто-дыша и шепча "С Новым годом, Арсений Сергеевич". Они простояли так, по ощущениям, вечность. Будто прошли года, века, тысячи столетий, а они всё прижимались друг к другу, глядя на взмывающие в небо фейерверки и видя счастливые и светлые лица людей, которые жгли бенгальские огни под балконами. — Даже не сомневаюсь в этой бумажке, — Арсений, хоть и нехотя, отстранился, мысленно считая звёзды и улыбаясь каплям брызг за окном. — У меня ведь есть своё новогоднее чудо. Антон кивнул, ничего не отвечая, теряясь в пространстве, времени и молекулах любви, парящих в атмосфере, заставляющих его снова верить в сказку. Слов не нужно было. Нужны были только чувства. И сейчас они били через край.