♫ FINNEAS - Die Alone
This was the place I grew up Now it's ashes to ashes Memories fillin' my cup It comes in flashes But when it passes and I see your eyes I know there's nothin' I'll ever find better I think I'd rather die alone, together
Город проматывается за стеклом такси, как старая кинолента, словно самоуничтожаясь, и превращается в горящий пепел, в чёрно-белое немое кино, к которому уже не вернёшься. Антон плачет навзрыд, и глаза застилают не солёные, а горькие слёзы. Арсений ничего не говорит, только смотрит на него жалостливо, ободряюще сжимая руку парня, и прекрасно всё понимает: его самого в этом городе не держит ничего - Тошу в этом городе держит всё. Дворы, парки, скверы, штаб-бар, оставшаяся здесь истинная дружба и первая неловкая влюблённость, по итогу переросшая в масштабную, огромную, непомещающуюся в эти узкие дворики любовь. Держит одинокий дом с крышей, откуда открывается вид на потрясающие закаты и такие приятные сердцу московские огни. Такие родные, такие согревающие. Арсений ни грамма не сомневается в том, что Антону с Москвой и всем, что с ней связано, расставаться сложно. Так, что воздуха в грудной клетке катастрофически не хватает. Таксист изредка поглядывает на умирающего от боли парня в зеркало заднего вида, стараясь вести автомобиль как можно более аккуратно, непослушный Аш, сложив лапы в переноске, наблюдает то за одним хозяином, то за другим, бесшумно, стараясь никого тревожить, будто всё понимает, словно человек, а Тоха устало припадает к окну. Хлёсткий прохладный августовский дождь стучит по крыше машины, тихо, размеренно, методично, смывая пыль, грязь и бесчисленные воспоминания, маленькими, аккуратными, но решительными шажочками, украдкой выглядывая из-за угла, подкрадывается вечер, в каплях ливня блестят витрины и фары, создавая эффект боке, и Шастун, буквально впиваясь ногтями в чужую кожу до кровавых полумесяцев, посильнее сжимает ладонь Арсения Сергеевича в своей, пугаясь собственных проявлений чувств. Но... так ведь и должно быть? Так ведь правильно? Антона трясёт от надрывных рыданий, и он жадно втягивает носом кислород, как последний раз в своей жизни. Прокручивает в голове одни и те же бесконечные сцены, стараясь до мелочей запомнить каждый эпизод и лишний раз пропустить его через себя... Прощание с Димой и Серёжей вышло каким-то скомканным, но от того не менее раздирающим в клочья и задушевным. Матвиенко, как мог, прижимался к Антону, кажется, тоже на грани истерики, бил его по спине и слёзно умолял не пропадать навеки непонятно где. Заставлял пообещать, что Антон вернётся, что Антон обязательно вернётся. К Матвиенко, к Позову, к старым хрущёвкам, к воротам родной школы. Ко всему, что он пережил здесь когда-то. Дима молча стоял рядом пару минут, словно с адской печалью обдумывая что-то, а потом сдавленно матернулся себе под нос и ринулся на друзей, сгребая их обоих в охапку. Они стояли так, по ощущением, целую вечность, пока Антон, скрепя сердце, не заявил, что пора. Им с Арсением Сергеевичем пора отправляться... Они сейчас ехали навстречу неизвестности, взяв билеты на первый попавшийся рейс. Долетят до Торонто, где уже оплатили временное жильё, а там разберутся. В рюкзаке негромко тряслась банковская карта с парой сотен тысяч долларов на счету, сохранившейся от заработка и продажи фирмы, и это было чуть ли не единственным, что Антона успокаивало. Он оставил родителям сумму побольше на лечение отца и обеспечение матери и акции, которые будут кормить их ещё долго, и его ничуть не мучила совесть. Он знал, что имеет право выбирать, что делать с собственной жизнью. Может быть, мама будет ещё долго звонить ему и просить приехать в Москву, а может, семья вообще вычеркнет его из своей памяти, словно Антона никогда не существовало. Впрочем, было уже всё равно. Антону - всего девятнадцать. Ещё целая юность, а потом - и целая жизнь впереди. Целая жизнь с самым близким в мире человеком. Он клянётся себе столько всего успеть, и это "столько всего" разбилось бы вдребезги, не будь с ним рядом Арсения Сергеевича. В конце концов, судьба ещё не раз подкинет им обоим перекрестия путей, да и ошибок будет сделано немало. Но пока они молоды. Они влюблены. А разве что-то ещё нужно для счастья?..