***
Как же было трудно, практически невозможно оторваться от его горячих губ: они были словно пропитаны каким-то очень сильным наркотиком, и мне хотелось ещё, и ещё, и ещё… Снова. Больше. И только подозрительный треск из главного коридора заставил нас прервать поцелуй и оторваться друг от друга, правда, Том всё равно наклонился ко мне и приложил ладонь к моему лицу, и я зажмурила глаза, отдавая всю себя моменту. А за тонкой стеклянной дверью послышалось знакомое: — Кейт?! — Я здесь, Питер! — крикнула я, узнав обладателя голоса, и Том тут же отступил от меня на безопасное расстояние, а я тяжело выдохнула, ведь такая сладкая сказка так быстро закончилась, не успев даже начаться. Едва Питер показался в зоне видимости, как на его губах проступила улыбка, только она быстро исчезла, едва он заметил рядом со мной Тома. А я на его хмурую гримасу тихо прохрипела: — Трэвис… Трэвис решила показать нам цветение очень редкого цветка… это было потрясающе! — Ясно, — сухо ответил Питер, то и дело бросая на Тома полный ревности взгляд, видимо, интуиция шептала ему, что здесь было что-то нечисто, и она, в общем-то, была права. Я сжалась от предчувствия неминуемого разоблачения, но через секунду в голосе Питера гнев вдруг сменился на милость, и он уже более мягко добавил: — Ты пойдёшь обедать? — Да… да! Конечно! Увидимся! — кинула я Тому через плечо и бегом направилась к Питеру, и мне вслед прилетел сухой растерянный кивок… Но он же сам «позволил» мне встречаться с другим! Сам говорил, что «нам это выгодно»! Тогда в чём дело? За то время, пока мы с Питером шли по промёрзлой, припорошённой первым снегом земле к школе, он ещё несколько раз задумчиво посмотрел на меня, ничего не говоря, и у меня сердце опустилось в пятки от догадок, какие же мысли могли посетить его светлую голову. Но где-то в глубине души я прекрасно знала, что если сейчас мне вдруг устроят сцену ревности и официально бросят, то я буду… рада. Мне определённо станет легче, потому как обманывать такого хорошего человека, как Питер, очень не хотелось, а я уже достаточно убедилась, насколько же зависима от Тома. И пока я не разберусь с этой самой пагубной зависимостью, лезть к другим людям было очень нехорошо. Неправильно. Можно даже сказать, что я трусливо ждала этой самой сцены, так как, судя по взгляду, Питер действительно начал о чём-то догадываться, но когда он в очередной раз задумчиво посмотрел на меня, то услышала я далеко не то, что хотела. — Кейт, а что ты планируешь делать на каникулах? — Каникулах? — растерянно повторила я, и Питер кивнул в знак подтверждения. — Я… я ещё… не думала об этом… — Останешься в Хогвартсе? Или уедешь в приют? — подсказал он, чтобы хоть как-то поддержать разговор, и я тяжело вздохнула и крепко задумалась. — Я… я сейчас живу у Моргана, владельца «Гиппогрифа»… он выделил мне комнату, и я работаю на него летом, но… честно говоря, не знаю, ждёт он меня на Рождество или нет. Хотя он точно обрадуется… А с другой стороны, у мадам Паддифут тоже работа найдётся, и ехать никуда не надо. А ты? Что планируешь ты? — Я поеду домой, — просто ответил Питер как само собой разумеющуюся вещь. — Мой брат недавно женился, наши родители ждут его и его жену на семейный праздник… у нас в семье принято встречать Рождество большой компанией… Люк и Вив собираются приехать… и, честно говоря, я надеялся, что и ты согласишься встретить его вместе с нами… со мной… Как же мне стало неловко в этот момент! Я была готова сгореть от стыда, поскольку отлично осознавала, что нисколько не заслужила подобного приглашения! Особенно после всех выходок Тома на этой неделе и его странных попыток подружиться со мной, которым я в какой-то мере даже способствовала. От ошеломления я остановилась на месте и растерянно смотрела перед собой, не видя ничего, кроме колючих снежинок, падавших с хмурого неба, и Питер замер вместе со мной и терпеливо ждал ответ. И я, собравшись с мыслями, прошептала: — Питер… это очень… очень… неожиданное предложение, и очень… заманчивое… но я не хочу… стеснять вашу семью, я же… — Брось, Кейт, мама будет только рада, если ты приедешь, особенно когда узнает, что тебе особо и не с кем встречать Рождество… И все остальные тоже будут только рады, поверь мне! В тёплых карих глазах была такая мольба, что я возненавидела себя ещё больше за свою трусость. Но я не могла сказать ему «да», не могла, хотя и не совсем понимала почему. Просто не могла. — Питер, прости… мне нужно время подумать, — наконец выдохнула я, и мой парень понимающе кивнул, в душе, наверное, радуясь, что не услышал прямой отказ. Пока не услышал. — Я… я напишу Моргану, узнаю, какие планы у него и… ещё у мадам Паддифут нужно отпроситься, если я уеду… я скажу тебе ближе к Рождеству, договорились? — Да, конечно, — улыбнулся он и снова взял меня за руку, а за нашими спинами в снегопаде промелькнула чёрная тень… или мне просто показалось? Наверное, всё же нет, потому что в тот же день вечером в библиотеке мне задали точно такой же вопрос, причём он стал для меня полнейшей неожиданностью, как и в обед. — Кейт, а какие у тебя планы на каникулы? Ты останешься здесь, в Хогвартсе? Или уедешь в Лондон? Рука от неожиданности замерла над пергаментом на долгие десять секунд, и моё домашнее задание по Заклинаниям погибло под жирной чернильной каплей. Обречённо вздохнув, я только собралась потянуться за волшебной палочкой, опустив перо в чернильницу, как клякса сама по себе исчезла с бумаги. А два угольно-чёрных глаза нетерпеливо просверливали меня в ожидании ответа. — Я ещё не решила, — прохрипела я, не решаясь снова взять в руки перо, чтобы не вышло подобных казусов. — Может, останусь, может, уеду. Не знаю, посмотрим. Сначала надо сдать все итоговые работы, а потом я решу, как поступить. — Понятно… — протянул Том, неотрывно глядя мне в глаза, и я помотала головой, словно скидывая наваждение, и нашла наконец в себе силы продолжить писать, кинув небрежное: — А что будешь делать ты? Уедешь куда-нибудь? — Нет, — просто ответил он, откинувшись на спинку стула, и я снова оторвалась от пергамента и подняла на него взгляд. — Скорее всего, я останусь здесь. Я уже привык встречать Рождество в обществе профессоров и редких учеников… не думаю, что дома мне будет веселее. — Я непроизвольно улыбнулась подобной открытости, которую совсем никак не ожидала, а Том с усмешкой добавил: — Правда, если ты уедешь, мне будет уже не так весело… Наверное, буду целыми днями слоняться без дела вдоль берега Чёрного озера… может, слеплю на опушке Запретного леса снеговика и закидаю его снежками… совсем один… Он театрально вздохнул, как истинная королева драмы, и я не удержалась и тихо засмеялась, закрыв ладонью рот. — А если я останусь, то что? — То мы слепим этого снеговика вместе, а потом сразимся в снежки! Никогда в них не играл, как-то было… не с кем. А в детстве всегда хотелось попробовать… Пусть кое-кто явно сменил стратегию поведения со мной, но манипуляции оставлять явно не планировал. И как же было трудно не поддаваться им, чёрт возьми! — Посмотрим, — улыбнулась я и опять погрузилась в домашнюю работу. — У меня ещё есть время подумать. — Конечно, Кейт, — с ослепительной улыбкой ответил мерзавец, продолжая вальяжно рассиживать на хлипком деревянном стуле. — А к Слизнорту в этому году ты собираешься пойти? Он уже начал раздавать приглашения… «Вот чёрт! — выругалась я про себя, совсем забыв про ежегодную вечеринку, на которой я была просто обязана появиться. — Чёрт, чёрт, чёрт! Только не говори, что…» — И на ней все ждут нас с тобой… вдвоём, — закончил Том, и я снова тяжело выдохнула от неприятных догадок. — Это уже как маленькая традиция, мы четыре года приходим к Слизнорту на Рождество вместе, несмотря на все наши разногласия… — Да, но в этом году у меня появился молодой человек, — сглотнув, прохрипела я, уже представив лицо Питера, когда на его предложение пойти вместе к Слизнорту я говорю, что уже согласилась пойти с Томом… опять. — А ты сам позволил нам встречаться, забыл? — спешно проговорила я, едва мой собеседник приоткрыл рот, и он крайне невозмутимо ответил: — Я помню, Кейт. Я сам вам разрешил, и я рад, что ты это не забываешь… это очень важно, на самом деле. Но наша традиция — это тоже важно, помнишь, когда я встречался с Элли четыре года назад, я всё равно нашёл способ пойти на вечер к Слизнорту именно с тобой? — Да она была всего лишь прикрытием, ты сам говорил, что тебе нужна была не она, а её папочка со связями?! — А как будто тебе нужен этот Принц?! — чуть потеряв самообладание, прошипел Том, и я растерянно выдохнула: — Нужен. Он… он мне… нужен… как друг. — Так и мы с тобой теперь друзья, разве нет? — изогнув бровь, протянул он, и я поджала губы и опустила взгляд на пергамент, не зная, что ответить. — Может быть… я, может, вообще уеду двадцать третьего и не смогу прийти к Слизнорту, — наконец прохрипела я, подумав, что вечер в компании ворчуна Моргана и Димона, в общем-то, не самая плохая перспектива в связи с новыми обстоятельствами. Том же не спешил что-либо говорить на этот счёт, и я не выдержала и подняла на него глаза. И он, будто специально дожидаясь именно этого, едва слышно прошептал: — Профессор Слизнорт очень расстроится, если ты не придёшь на его вечер. И не он один… — Заставишь меня остаться? — прохрипела я, понимая, что в этом случае у меня не останется шансов на побег, но на чувственных губах вдруг проступила непонятная мне усмешка. — Нет, Кейт. Не заставлю. Я уже достаточно убедился, что это не работает… Точнее, нет, это работает, — хмыкнул Том, и я не смогла сдержать смешка. — Но не так, как мне нужно. Так что я не буду приказывать тебе… и козни тоже не буду строить. Захочешь уехать — твоё право. Останешься — я буду рад. Сказав это, он встал со стула, собрал все проверенные домашние работы от третьего курса и, убедившись, что на меня было произведено нужное впечатление, молча ушёл из библиотеки. А я не могла поверить своим ушам! Что это за иллюзия выбора, которую мне вдруг предоставили? И был ли этот выбор на самом деле, или это очередная продуманная многоходовочка, в которую мне грозило вляпаться… снова?* * *
Дни шли, на улице становилось всё холоднее, а среди учеников главной темой вместо учёбы и квиддича постепенно стала: «Где я проведу Рождество». И с кем. Парочки собирались встречать вместе у кого-то дома. Большинство, разумеется, собиралось на каникулы домой, к семье. Кто-то вообще уезжал в другие страны, благо что война закончилась, и была возможность путешествовать. Стоит сказать, что ни Питер, ни Том с той самой злосчастной среды больше не трогали меня с этим вопросом, но это совсем не касалось остальных. Вот и в один из выходных, когда я пришла с работы из Хогсмида и протянула окоченевшие ноги поближе к камину, ко мне подскочила весёлая Марго и как ни в чём не бывало спросила: — Кейт, а ты уедешь куда-нибудь на каникулы? Или останешься здесь? — Я не знаю, — не открывая глаз, протянула я, так как за эту неделю меня спросили об этом раз сто. Но ответ всегда был один и тот же, потому что я ещё сама не решила, что делать, хотя времени оставалось совсем мало. — Да ладно, она наверняка поедет в Лондон к Моргану, — хмыкнула Рейчел, читавшая неподалёку модный журнал. Я на это ничего не сказала, продолжая греть ноги у камина, и снова послышался голос Марго: — А вдруг Кейт захочет остаться? Что-то я не припомню, чтобы она хотя бы на одно Рождество уезжала отсюда… профессор Трэвис не даст соврать! Рейчел ничего не ответила, с её стороны послышался лишь шелест переворачиваемой страницы, а Марго, устав ждать, подошла ко мне и нетерпеливо потеребила за руку: — Ох, а может, ты поедешь к Питеру в гости?! Поэтому ты никому ничего не говоришь?! Боишься сплетен?! Я стойко продолжала хранить молчание, но тут в гостиную ворвался взъерошенный Хьюго, на руках которого была не менее взъерошенная Ханна. Он радостно закружил её в центре гостиной, обдав всех сидевших поблизости мелким снегом, а затем прокричал: — Мы сделали их! Пусть кубок по квиддичу нам в этом году не светит, зато в снежки мы всех обыграли! Пуффендуй — чемпионы по волшебным снежкам! Аплодисменты лавиной нахлынули на победителей, и даже я соизволила пошевелить замёрзшими конечностями и легонько похлопать. Ханна же высвободилась из объятий своего парня, чмокнула его в щёку и подсела к нам, а Хьюго подскочил ко мне со спины, положил ледяные руки мне на шею и прошептал: — Кейт, какие планы на Рождество? Ты одна до сих пор не похвасталась, где будешь его отмечать! — Да не знаю я! Не знаю! Последняя капля переполнила чашу терпения, и я вскочила из кресла и прокричала прямо в лицо Хьюго, а затем и Марго: — Я не знаю, вы меня слышите? Не знаю! Тут в зоне видимости появилась Трэвис, которая должна была судить турнир по снежкам, и её краснющие щёки говорили о том, что она стойко держалась до конца поединка и до победы нашего факультета. Едва меня увидев, она радостно протянула: — Кейт!.. — Но я зло прошла мимо неё, воскликнув: — Я не знаю, я ничего не знаю! Оставьте меня в покое! — Да что с ней такое, мы же всего-то про Рождество спросили?! — донёсся мне вслед возмущённый голос Марго, и я, спрятавшись на лестнице, ведущую в спальни, выдохнула и принялась слушать. — Марго, милая, Кейт… наверное, в этом году ей просто нелегко решить, где же провести каникулы, вот и всё, — деликатно проговорила Трэвис, приобняв свою студентку за плечи. — Да как будто у неё выбор есть? — шмыгнула Марго, видимо, я немало задела её своим безразличием, и мне враз стало стыдно за свою вспышку злости. — Сказала бы, что остаётся в замке как обычно, ей бы и слова никто не сказал! Зачем так кричать? — Марго… — ещё более мягко протянула Трэвис, и я вздохнула и поплелась в спальню, уже видя, как вечером перед сном прошу прощения за свои слова. Правда, ответа на главный вопрос мои соседки по комнате так и не дождутся, в отличие от извинений… а ведь пять дней осталось! Что же делать?! Том остаток декабря не трогал меня от слова совсем. Точнее, он не склонял меня к физической близости, хотя его зелье я регулярно пила каждую пятницу вечером после ужина. Но он больше не просил меня остаться после занятий, да и в ванной старост я снова мылась одна. Правда, он зачастил ко мне в библиотеку: не каждый день, но частенько Том приходил ко мне с кипой домашних работ, и мы молча занимались каждый своим делом, изредка перекидываясь парой слов. Иногда он даже провожал меня до кухни, рядом с которой находилась наша гостиная, но ни неловких касаний, ни намёков, ни поцелуев… не было больше ничего. И я не знала, как же к этому относиться. Хотела ли я?.. Хотя кого я обманываю, конечно же хотела, только… как же было трудно признаться себе в этом, чёрт побери! Накануне той самой злосчастной вечеринки, двадцать второго декабря, я спряталась подальше ото всех в библиотеке, совершенно не зная, что делать. Я так и не поговорила с Питером, трусливо надеясь, что он не вспомнит про своё предложение, но он точно всё помнил! Решение было принято, причём давно, ещё в тот день, когда меня пригласили, но я всё бегала от него, впрочем, как и от любой другой неудобной мне правды. И только я мысленно надавала себе леща за нерешительность и трусость и скомандовала пойти и разыскать Питера, ведь он точно не заслуживал к себе подобного отношения, как в библиотеку зашла обладательница огненно-рыжей шевелюры и крайне цепкого взора. Я так и замерла на месте с учебником в руках, а Оливия Спенсер, заметив в самом дальнем углу меня, широко, даже хищно, улыбнулась и направилась прямиком в мою сторону. — Кейт, правильно? — заискивающе протянула она, и я неуверенно кивнула, чувствуя себя маленькой килькой, которая по ошибке оказалась в аквариуме с пираньей. — Да, правильно… вы ищете Тома… то есть профессора Реддла? — на последних словах у меня промелькнула надежда, что всё наше общение закончится тем, что я скажу, что один негодяй в это время находится в своём кабинете за проверкой работ, но нехороший огонёк в карих глазах не оставил этим надеждам никакого шанса. — Нет, милая, я хотела поговорить именно с тобой. Ты не против? Неуверенно пожав плечами, я села обратно на своё место, а Оливия уселась на излюбленное место одного мерзавца и заискивающе мне улыбнулась. — Как у тебя дела? Что планируешь делать на каникулах? — Ни-ничего. Буду отдыхать… я устала за этот год. — Понятно… А что будет делать Том, ты случайно не знаешь? Я так и знала, что разговор будет крутиться вокруг него, иначе эта акула пера и вовсе бы здесь не появилась. Но я, так и зафиксировав на лице крайне фальшивую улыбку, выдохнула. — Нет, не знаю. Он мне не говорил. — Как? — удивилась она, причём несколько наигранно, что мне ещё больше стало не по себе. — Вы же с ним так близки! Как он мог не сказать тебе этого?.. — Я… я не спрашивала, — прошептала я, так и чувствуя под ногами хрупкий лёд вместо твёрдого камня. — Наверное, он останется здесь, как и в остальные года, но… он может и уехать. Я честно не знаю. — Всё ясно, — продолжала улыбаться Оливия, а у меня от напряжения уже начали ныть жевательные мышцы. — А вы с ним вообще часто проводите время вместе? Профессор Слизнорт не один раз говорил, что Том опекает тебя как младшую сестру… — Том помогает мне с научной работой. И ещё… немного по учёбе. Мы регулярно проводим время здесь, в библиотеке… — как же я хотела, чтобы этот неловкий разговор закончился, причём как можно быстрее, но рыжеволосая журналистка, казалось, только выпустила в меня когти. — Вот как? А почему тебе не помогает с научной работой твой мальчик? Он же очень умный парень, профессор Слизнорт очень его хвалил… Оливия была далеко не дура и, вероятно, чувствовала конкуренцию получше Питера. Но Том до сих пор не отозвал своего приглашения на завтрашний вечер, хотя женщина передо мной, скорее всего, его очень ждала. И эта мысль зажгла в моей душе уверенность, а фальшивая улыбка на моих губах сменилась… ехидством. Чувством превосходства. Возможно, мнимым, но ей это было необязательно знать. — Мы с Питером… отвлекаемся, когда работаем вместе, — с придыханием ответила я, и Оливия сразу крайне неискренне рассмеялась: — Как я тебя понимаю, Кейт! Я тоже пишу статьи одна, родня меня отвлекает, хотя я очень их люблю. А Том тебя не отвлекает? Последний вопрос был задан вскользь, но именно на нём было ударение, я это почувствовала как никогда. Даже ядовитая шпилька. И, собрав всю силу воли в кулак, я как ни в чём не бывало ответила: — Нет. Он помогает мне, и я очень ему благодарна. Мы отлично работаем в команде, так было, ещё когда я училась на младших курсах… Он мне действительно как старший брат, на которого можно положиться в любом вопросе… — Как это трогательно! — вздохнула она с такой же фальшивой улыбкой, какая до этого была на моём лице. — И знаешь, мне кажется, я догадываюсь, почему Том не посвящает тебя в свои планы на каникулы… — Я от неожиданности распахнула глаза, а Оливия с наигранной заботой положила мне холодную ладонь на руку и прошептала: — Боится ранить твои чувства, ты же будешь сильно переживать… если он вдруг окажется с кем-то… другим. Маска ошеломления так и застыла на моём лице, но не от её слов, ведь один гад редко когда боялся задеть мои чувства, даже наоборот, а от концентрации яда в последних словах рыжеволосой красотки. А та резво встала со стула и непринуждённо бросила мне: — Ладно, мне пора, спасибо, что уделила мне время! Я ещё заскочу к Тому, мне нужно уточнить у него пару деталей… увидимся! «Интересно, где? — так и хотелось хмыкнуть мне вслед самоуверенной журналистке, которая даже не обернулась, чтобы посмотреть, помахала я ей, или нет. Хотя я и не собиралась. — И что она вообще здесь забыла? Совсем нечем заняться в канун Рождества?» Пока я сидела и переваривала яд на границе средней летальной дозы, ко мне незаметно подсел Питер. И заметила я его только тогда, когда он присвистнул и удивлённо протянул: — Вот это да, Оливия Спенсер… а она что здесь делала? — Тома искала… — словно в трансе протянула я, а затем встретилась взглядом с Питером и сознание будто прояснилось от дрёмы. — Понятно… Кейт, а ты не подумала?.. — Я останусь здесь, Питер, — на удивление твёрдо перебила я, и он заметно сник, однако, старался этого не показывать. — Морган собрался к родне в Хартфордшир, а я… я не хочу никуда ехать. Я хочу побыть в тишине и в знакомом месте, я очень устала. — Мадам Паддифут не отпустила с работы? — проницательно посмотрел мне в глаза он, но я лишь слегка помотала головой. — Нет, отпустила. Но я не буду работать, я просто… хочу побыть одна. Вот и всё. Прости. — Тебе не за что извиняться, Кейт, — Питер попытался улыбнуться мне, и пусть эта улыбка была пропитана болью, но я улыбнулась в ответ, чтобы поддержать его. — Я всё понимаю. Надеюсь, в следующем триместре у нас будет достаточно времени, чтобы… узнать друг друга получше… и вот, это тебе… Прервавшись на секунду, он порылся в сумке и выудил небольшой свёрток, обмотанный ярко-синей лентой, и протянул его мне. И я, зависнув на мгновение, приняла его, а затем достала из сумки похожий, но чуть больше, и протянула его Питеру. Он недоуменно уставился на подарок в своих руках, словно не ожидая вовсе его получить, и я смущённо подсказала: — Там книга. Но какая — узнаешь в сочельник… я просто не знала, когда смогу поймать тебя, так что… — Самый лучший подарок! — широко улыбнулся Питер, правда, его улыбка тут же померкла и он виновато протянул: — Я уезжаю завтра после обеда… прости, что не смогу сходить с тобой к Слизнорту, надо было раньше сказать, но… — Ничего, — пискнула я, стараясь не выдавать облегчения от неожиданного решения ещё одной проблемы. А Питер вдруг усмехнулся, в этот раз с горечью, и спросил: — Ты с Реддлом пойдёшь, да? — Да… — потупив взгляд, прошептала я, так как отпираться не было смысла, хотя я до последнего оттягивала этот момент. — Мы каждое Рождество приходим вместе, уже… уже пять лет. Это… это традиция… всего лишь. — Да… я помню, — вздохнул Питер, встав из-за стола, а затем с ещё большей горечью тихо добавил: — И в этом году он будет особенно рад… — Но не успела я осознать услышанное и нахмуриться, как мне прилетело громкое: — Счастливого Рождества, Кейт! — И тебе! — кинула я вслед, а у меня в душе поселилось противное чувство того, что уже второй человек за последний час ставил меня своими словами в неловкое положение. И всё из-за того, что мы с Томом завтра пойдём на вечер к Слизнорту вместе, хотя в предыдущие года всем было до лампочки на это. «А идём ли мы вообще завтра? — промелькнуло в голове, и тело прошиб холодный пот. — Или Оливия добьётся своего, и он вообще уедет из замка на каникулы?..» Питер явно не собирался сражаться за меня, мне даже на секунду показалось, что он специально выбрал время отъезда так, чтобы не получать от меня второй отказ подряд. А вот мисс Спенсер явно приехала сюда не просто так, и сейчас она применяла на кое-ком все свои чары… в одиночестве. Куда мне до неё, а? «Если уедет, то и хрен с ним, — вздохнула я, начав собирать вещи в сумку, поскольку о рабочем настроении теперь уже не приходилось и думать. — Буду в одиночестве гулять вдоль Чёрного озера и слеплю снеговика на опушке Запретного леса… а потом закидаю его снежками. И специально выберу глаза-угольки и морковку поменьше, чтоб ему пусто было!» И, рассмеявшись подобному плану, я побежала в свою гостиную продумывать наряд на вечер и планы на каникулы, чтобы отдохнуть как следует… в компании или же одной. Я в любом случае найду чем заняться.* * *
На следующий день после обеда количество студентов поредело вдвое, и я не сомневалась, что к завтрашнему дню на завтраке будет дай бог десяток студентов, если не меньше. Том опять старательно избегал меня, так ничего и не сказав по поводу вчерашнего разговора с Оливией Спенсер, и я решила, что битва проиграна окончательно, а кое-кто просто трусливо не хотел забирать своё предложение провести вечер вместе. И каково же было моё удивление, когда я после ужина обнаружила в пустой спальне плоскую прямоугольную коробку прямиком на своей кровати, хотя когда девочки собирали вещи, никто из них не оставлял ничего подобного. «Может, это подарок от Трэвис? — предположило подсознание, и я, сглотнув, подкралась и с опаской приоткрыла крышку, чтобы посмотреть что внутри. — Она же уже дарила тебе платья в похожих коробках? О нет…» Там действительно было платье, причём насыщенного чёрного цвета, что не было любимым у моего декана. А ещё сверху была записка, и обладателя каллиграфического почерка с лёгким наклоном вправо я узнаю по первым трём буквам даже после бутылки водки. Взамен порванного, я же обещал. Жду в восемь в холле. Если бы можно было давать названия нарядам, то у этого оно бы звучало так: «Непревзойдённая Оливия Спенсер потерпела поражение перед шестнадцатилетней школьницей». И пусть у меня уже было заготовлено платье на вечер, но именно это платье было моим победным флагом. И я, с трудом сдерживая улыбку, откинула крышку коробки в сторону и обеими руками взяла нежную бархатистую ткань… Полностью закрытая спина, небольшой вырез в области декольте, не открывавший ничего лишнего, короткие рукава, закрывавшие только плечи, и зауженная талия. Но главным достоинством монохромного платья глубокого, траурного оттенка был золотой пояс в виде змеи, в два с половиной оборота обвивавший талию от груди и до бёдер. Именно он добавлял платью шика высокой моды, и из траурного оно незаметно превращалось в праздничное. Единственный оттенок помады, который достоин такого рокового платья, — был кроваво-красный, цвет артериальной крови, который я знала лучше других по долгу профессии. И у меня был именно такой в косметичке. Не скажу, что я часто им пользовалась, вовсе нет, но у любой девушки есть про запас пару фатальных оттенков помады на случай важных переговоров. И один из них мне наконец пригодился. Не знаю, что ожидал увидеть этот гад, когда клал коробку с платьем мне на кровать, но на его лице в тот момент, когда я, стуча каблуками, вышла в холл, вместо привычной маски надменности было… удивление. Даже потрясение, которое ещё больше грело мне душу, чем даже проигрыш Оливии. Едва сдерживая довольную улыбку, я медленно подошла к красавцу в таком же угольном смокинге и с красной бабочкой, и тот, кашлянув, протянул мне руку и с усмешкой проговорил: — На тебе это платье выглядит намного лучше, чем на манекене в магазине. — Надо же, вот это комплименты! — язвительно отозвалась я, взяв его под руку, и мы не спеша направились в подземелья. — С каждым годом ты всё глубже и глубже познаёшь искусство общения с девушками! Думаю, к моим пятидесяти годам ты наконец сможешь заговорить с любой особой женского пола без презрения и снисхождения на своём лице. — Не думал, что ты так сильно веришь в меня, Кейт, — ещё шире усмехнулся мерзавец, крепкой хваткой держа мою руку, хотя в этом не было совершенно никакой необходимости. — Честно говоря, я думал постигнуть это искусство не раньше шестидесяти… — С моих губ непроизвольно сорвался тихий смех, а Том наклонился ко мне чуть ближе и прошептал: — Какие планы на завтра после праздничного ужина? Нас будет всего восемь, все остальные разъедутся… представь, какая будет скукота? — Не знаю, — беспечно ответила я, стараясь проникнуться запахом еловых веток, морозного воздуха и омелы, а не сводящим с ума ароматом тяжёлого парфюма шедшего рядом со мной мужчины. — Наверное, буду плакать в подушку от колких вопросиков твоей ненаглядной журналистки… она ко мне вчера заходила, до сих пор трясёт! — Да, она вчера передала мне твои слова, — рассмеялся Том, уверенно шагая по подземелью в сторону Рождественской музыки. — Так мило, я даже прослезился на том моменте, где ты рассказывала, как же сильно я помогаю тебе с научной работой… — А кстати, где она? — невзначай бросила я, хотя меня этот вопрос немало волновал. Том же смерил меня пронизывающим насквозь взглядом, ещё шире улыбнулся и вздохнул: — У неё… другие планы, хотя она вроде как и хотела прийти сюда сегодня. Ты расстроена, узнав это? — Ужасно, — протянула я под тихий смех своего спутника. Но когда до нужной нам двери, откуда лились и музыка, и еловый запах, и яркий свет, оставалось буквально пять шагов, Том вдруг замер на месте и посмотрел куда-то за моё плечо, и я резко обернулась и тотчас выдохнула, увидев, что же там было. — А что тебе мешало затащить меня под омелу в эти две недели, которые мы почти не общались? — Боялся… спугнуть, — трагически прошептал он, наклонившись ко мне чуть ближе и обдав горячим дыханием. — Да и дел было ужасно много… — Платье мне искал взамен испорченного… — пропела я, и Том тут же кивнул. — Да, именно. Мне пришлось попотеть, чтобы найти именно его, но это того стоило. Да ещё и эти итоговые работы… Две недели диеты, Кейт, ты только представь себе… две недели. Ты не представляешь, какой меня терзает голод… А тут ты рядом… такая красивая… как пирожное за тонкой витриной… всего лишь и надо — что руку протянуть… — Во-первых, я не взяла с собой помаду, а мне ещё целый вечер на людях быть, — выдохнула я, уперевшись руками в грудь Тома, чтобы отстраниться на безопасное расстояние, ведь мы почти коснулись друг друга губами. — А во-вторых, голод иногда бывает полезен, это я тебе как врач говорю. А уж с пирожными тем более стоит быть аккуратнее! — Да, точно, ты же у нас специалист в здоровье, — усмехнулся он, чуть ослабив хватку, хотя я не особенно хотела вырываться, лишь спасти свой макияж на вечер. — А вот скажи мне, это правда, что от голода может появиться язва? Я частенько слышал это в приюте во времена войны… — Ну… в целом… да, правда, как один из факторов такое возможно, — на несколько долгих секунд задумалась я, вспоминая патогенез язвенной болезни, а Том картинно нахмурился и снова прошептал: — А от язвы можно умереть? Мне до этого казалось, что такое возможно… — Можно, — хмыкнула я, до сих пор не понимая, к чему был весь этот спектакль. — Если возникнет кровотечение или прободение, то вполне. Даже операция не всегда может помочь. — Всё ясно, я умру… — трагически вздохнул он, закрыв на мгновение глаза, и я похлопала его по плечу и тихо проговорила на ухо: — От долгого воздержания ещё никто не умирал, иначе не было бы ни мужских монастырей, ни армии… Хотя кто знает, что творится в их стенах, я ни там, ни там никогда не была. Профессор Слизнорт! Наконец я нашла в себе силы первой шагнуть к двери и толкнуть её, и хозяин вечеринки, стоявший в своей лучшей праздничной мантии как раз у входа, чтобы приветствовать гостей, всплеснул руками и воскликнул: — Мерлинова борода, Кейт, как ты прекрасна! Если раньше ты была маленькой принцессой моих небольших собраний, то сегодня ты королева! — Спасибо, сэр, — довольно улыбнулась я, принимая первые комплименты как данность, ведь именно сегодня я очень постаралась над своим образом. — Это Том подарил мне платье в качестве подарка на Рождество. — Я не сомневался, — так и сиял Слизнорт, и когда Том подошёл ко мне и приобнял за талию, тот протянул ему руку. — Браво, вы такая чудесная пара! Как приятно видеть вас вместе вот уже который год подряд. У меня сердце кровью обливается от мысли, что следующий год будет последним… — Может, Кейт всё же выкроит немного времени, чтобы приехать к нам через год, как вы считаете? — усмехнулся Том, чуть крепче прижав меня к себе. — Всё-таки карьера карьерой, а старых друзей забывать не стоит. — Золотые слова, мой мальчик! — Слизнорт расплылся в ещё более умилительной улыбке, а мой спутник на вечер протянул мне руку и прошептал: — Не подарите мне танец, ваше величество? — Подарю, — хмыкнула я, приняв руку, и меня тут же закружили под рождественский вальс среди десятка танцующих на паркете пар. Кругом был снег. Фальшивый, разумеется, но он был везде: на паркете, на небольших столиках, застелённых зелёными скатертями, на фужерах, доверху наполненных холодным шампанским… он падал с потолка, заставляя морщиться каждый раз, когда лица касались чуть тёплые снежинки. Но всё, почти всё вокруг было белым, включая белые ягоды омелы, которые то тут, то там свисали с потолка. И мы с Томом чёрным пятном выделялись на этом празднике жизни, как будто король и королева ночи пришли на бал, посвящённый свету. Мы были чужими, пусть и знали почти всех приглашённых гостей. И мне ещё сильнее, чем в предыдущие года, захотелось сбежать отсюда в темноту… Как странно было увидеть себя в зеркале в перерывах между танцами, когда Том наконец отпустил меня из своих рук, чтобы раздобыть нам шампанского. Слизнорт правильно подметил ещё в начале вечера: раньше я была девочкой, и платья у меня были девчачьими, но сегодня… сегодня на меня в отражении смотрела настоящая взрослая женщина, и как же непривычно было увидеть в ней свои черты лица. Чёрная леди, за которой весь вечер неотрывно следовала её чёрная тень… Не успела я как следует привыкнуть к своему новому амплуа, как в моей правой руке оказался бокал с ледяным шампанским, а за спиной — подтянутый силуэт мужчины в чёрном, глаза которого действительно говорили о немалом голоде. Правда, весь вечер Том пожирал меня только лишь взглядом, стараясь свести к минимуму случайные касания, я уже не говорю о чём-то большем. Весь вечер мы были одновременно вместе и порознь. Весь вечер мы были одновременно на виду у всех, но нас никто не замечал. И когда я шепнула своей тени, что мне на сегодня хватит и танцев, и алкоголя, она без вопросов взяла меня под руку и повела прочь… в холод, тишину и забвение. Том проводил меня до самой двери гостиной, хотя я уже полностью смирилась, что после такого вечера окажусь в его спальне. Шампанское туманило и взгляд, и разум, но я неотрывно уставилась в угольно-чёрные, как сама Тьма, глаза, и Том с усмешкой прошептал: — Спокойной ночи… А затем мельком взглянул наверх, ещё шире улыбнулся и рывком поцеловал меня в губы. Сладкий, как вино, поцелуй продлился считаные секунды, а после Том отстранился от меня и растворился в темноте коридора. А я ни жива ни мертва зашла в абсолютно пустую гостиную и осела в первое попавшееся кресло, не понимая, что вообще происходило. — Да что ж всё так сложно-то, а?! — прокричала я сама себе, еле борясь с неумолимым желанием рвануть в комнату Тома на шестом этаже. А в голове эхом прозвучал ехидный голос: «Ты будешь делать всё, чтобы быть со мной. А не с ним. Сама, добровольно… Я в этом уверен, я тебя знаю уже не первый год и даже не два…» «А-а-а, господи, как же он оказался прав, чёрт подери! — стонала я уже про себя, так и истекая кровью в области губ, куда меня в последний раз коснулось это ядовитое чудовище. — И в этом был его коварный план, да? Ох, нет, только не это…» — Жизнь вообще сложная штука, уж кому, как не призракам об этом знать? — вдруг раздался совсем близко тихий голос, и я повернулась и с выпученными глазами уставилась на Толстого Монаха — привидение моего факультета, которое на эти праздники тоже осталось совсем одно, ведь все студенты разъехались по домам. Толстый Монах дружелюбно улыбнулся мне, а затем задумчиво посмотрел на угли в потухшем камине. И спустя продолжительную паузу вдруг протянул: — А что конкретно ты имела в виду? Но меня рядом уже не было.