Колючие

Юрка с Игорем Деснянским гоняли по широкому подоконнику теннисный мячик. — Крутов, доклад готов? Юрка обернулся и переспросил: — Доклад? Биологичка терпеливо повторила: — Доклад по брюхоногим. Сегодня спрашивать буду, ты принес? Юрка вяло помотал головой и отвернулся. — Почему на этот раз? — не отставала биологичка. — А толку, Юлия Викторовна? Ну, перепишу я вам страницу из книги, и что? Я от этого поумнею? Юрка поймал мячик и принялся теребить шероховатое сукно. — Если напишешь, я тебе двойку закрою, — пообещала биологичка. — А толку? — устало повторил Юрка. — По мне всё равно тюрьма плачет, вы же сами говорили. Деснянский нетерпеливо постукивал ладонью по своей стороне подоконника, и Юрке захотелось швырнуть мячик прямо в его харю, а можно и в стекло. Лишь бы что-нибудь сломать, лишь бы не держать в себе. Биологичка аккуратно отобрала у него мячик: — После уроков отдам. Деснянский сердито цыкнул, и Юрка чуть не двинул ему по ребрам. Мало того, что вся жизнь катится под откос, так еще этот тут расцыкался. И биологичка тоже… Двойку она закроет. Даже если бы Юрка и сел писать этот доклад, у него миллионы других долгов, и никуда этот снежный ком не денется, не надо даже пытаться всё разгрести. Пусть рисует еще одну двойку, чего уж. Деснянский, почуяв угрозу, вякать про свой мячик не стал, и Юрка с сожалением разжал кулак. А потом из-за поворота показался рыжий ублюдок, и Юркино настроение резко улучшилось. Это же намного лучше мячика… Рыжий весь подобрался, напрягся, но сделал вид, что Юрки и Игоря вообще не существует. Вот ссыкло! — А я думал, мухи зимой спят, — невинно заметил Юрка. — А чё? — переспросил Деснянский. Его привычная тупость пришлась очень кстати, и Юрка пояснил: — А они не спят. Видишь, всю харю человеку засрали. Он вздохнул с притворным сочувствием, пошарил по карманам, вынул скомканный бумажный платок: — На, утрись. Рыжий напряженно прищурился, будто бы пытаясь испепелить неприятеля взглядом, и Юрка понял, что надо его дожать. Поплевал на платок, потянулся к веснушчатой щеке: — Ладно, давай помогу. Рыжий наконец взорвался, выбил платок из руки, прыгнул на Юрку и даже повалил его на пол, даром что мелкий. Впрочем, Юрка тут же перекатился на бок, подмял рыжего под себя, размахнулся и заехал ему по морде, мстя за разбитую губу, за полученную от отца порку, за ненаписанный доклад, за грядущую двойку и за всю свою непутевую жизнь в целом. — Э, вы чё! — испуганно прошипел Деснянский. — Селёдка увидит! И помянутая всуе Селёдка тут же возникла из ниоткуда и велела: — Крутов, Нестеров, прекратите немедленно! От ее голоса Юрке резко расхотелось драться. Было в Селёдке что-то такое отрезвляющее, внушающее тоскливый ужас. Рука, занесенная для следующего удара, застыла в воздухе. Рыжий, воспользовавшись этим, спихнул Юрку с себя и встал, подставив ладонь под разбитый нос. Вот гнида, на жалость давит! — Он первый начал! — сказал Юрка и сам удивился тому, насколько жалко и обиженно это прозвучало. — Он первый, — подтвердил верный Деснянский. И какая-то мелкота, которую Юрка только сейчас заметил, тоже заявила, указывая на рыжего: — Он первый ударил. Юрка глянул на взъерошенного, бешено сверкающего глазами рыжего и криво улыбнулся.