На Выборгской стороне

Когда Марина Тихоновна, сказав пару дежурных напутствий, типа «живите дружно», ушла, класс снова загудел. Сильнее, чем прежде, и как-то злее, что ли. Алекс, конечно, не был таким уж большим борцом за всемирную справедливость, но ему стало неприятно. Матвей по-прежнему стоял возле доски, пока его, не особенно стесняясь, обсуждали громким шепотом. А ведь он только говорить не мог, со слухом-то у него было всё в порядке. «Нифига себе, немой. Инклюзия, блин». «Погоди, ещё притаранят нам на коляске инвалида». «Вот его Пална замучает, он ведь ей ничего ответить не сможет. Наверное, нахрен забьёт учебником по англу». Алекс всё это слушал и чувствовал, как внутри, в районе солнечного сплетения, что-то неприятно скребётся. Как будто это не новенький, а сам Лёшка сейчас стоял перед всем классом и обтекает, слушая всю эту херню. Он посмотрел на свою банду, которая хмурилась, глянул на остальных бывших бэшек. Они молчали, не вмешиваясь в обсуждение и осуждение, но и не вступались за новенького. Ашки продолжали переговариваться, всё громче и громче. Лёха почувствовал, что в нём закипает ненависть, но тут его внимание привлекла Вязьма. Она всё ёрзала, пытаясь вырваться из хватки Трубецкого, потом всё-таки вскочила, да как треснула кулачком по парте. — Молчать! — крикнула она, да так громко, что все враз притихли. И Матвей, даром, что не мог говорить, тоже вздрогнул, испугался, должно быть. И тут раздался чей-то ехидный голос: — Смотрите, как Вязьма новенького уже выдрессировала! Раздался тонкий, противный, как у шакала Табаки, смех. «И за каким хреном эта Никушина осталась? — злобно подумал Алекс. — Хоть бы свалила, но нет, прицепилась, сволочь». Инна всю параллель выбешивала. Злобная, противная, из тех, кто всегда готов сказать: «А вот он списывает! А вот она курила за школой!». Стерва, короче. И всегда на виду, учителя над ней трясутся, так — бабка на машине забирает из школы внученьку свою ненаглядную. Всё никак невозможно к ней было подступиться, чтобы навалять хорошенько. А сегодня свершилась месть: Вязьма схватила сумку, мгновенно подлетела к Никушиной да как треснет её по мордасам, та даже очки не успела снять. У Алекса аж челюсть отвисла, во даёт девчонка, он даже её зауважал. И все, кто были в классе, наверное, тоже, или хотя бы порадовались, что Никушиной наконец-то отвесили хорошего такого леща. Смотрели, как Вязьма обрушивает сумку на голову Инны. Внутри, конечно, ничего шибко тяжёлого быть не могло, всё-таки первый день, учебники пока ещё не взяли, но всё равно, звук получался хорошим. Никто и не пытался остановить Вязьму, все с увлечением наблюдали за событиями, только Трубецкой хотел было её оттащить, но плюхнулся на стул, потому что, пока Вязьма самозабвенно мутузила Никушину, в класс вошла Северина Павловна. — Вяземская, на место! — рявкнула она, да так, что все от испуга прижались к партам. Алиса тоже вздрогнула, прекратила бить Инну, но лицо не потеряла. Сжала в тонких пальцах сумку, отошла от ревущей белугой Никушиной, села за свою парту. Северина Павловна проводила её ледяным взглядом, сделала шаг к столу и словно бы только сейчас заметила Матвея. Он всё так же продолжал стоять у доски и, кажется, конкретно так обалдел из-за всего, что увидел, настолько, что даже не знал, куда теперь деваться. — А ты иди, садись… — учительница посмотрела на класс, — с кем-нибудь. Вон, у Шевченко место свободно, правый ряд, предпоследняя парта. А мы с Вяземской и Никушиной пойдём к директору, но не сейчас, а позже. Матвей кивнул, двинулся к указанному месту, пока Северина Павловна продолжала: — Вы уже взрослые люди, по идее. Доросли до того, чтобы курить, не надо отпираться, я видела, но не можете решить конфликты мирно. Сегодня, в принципе, не учебный день, так что каких-то серьёзных санкция накладываться не будет, но учтите, если такое ещё раз повторится, то последствия будут серьёзными, вплоть до исключения… Пока классная руководительница говорила, Алекс толкнул Муху, сидящего рядом. — Двинь тазом, пересядь к Графу. — С какой радости? — Пересядь, бля. Эй, — Алекс махнул рукой, подзывая новенького к себе. — Давай, садись тут. — Лёш, какого хре… — Макс не успел договорить, закашлялся, снова получив тычок под рёбра. Поднялся, злобно что-то ворча себе под нос, зыркнул на Матвея, который доверчиво подошёл к их с Лёшей парте и аккуратно сел на стул. Муха плюхнулся рядом с Графом и немедленно зашептался с ним, а Лёха, нагнув голову, тихо заговорил с Матвеем: — Ты реально не можешь ничего сказать? Вообще? И как ты тогда общаешься? Таскаешь с собой блокнот? Матвей вздохнул, закатил глаза и достал из рюкзака не очень модный, но всё-таки сенсорный телефон, неслышно защёлкал по экрану, потом сунул Лёше под нос. Общаюсь с помощью телефона. Почерк у меня нормальный, но так ведь удобнее читать. Так я и разговариваю, ничего сложного, в принципе. Ещё могу сделать так, чтобы за меня говорил гугл переводчик, но это как-то глупо, вполне ведь можно печатать. — Окей, — кивнул головой Лёша. — А что с тобой случилось? Матвей что-то быстро напечатал. Не хочу об этом говорить. Но Лёха не был бы собой, если бы так просто сдался. Он напряг память, вспоминая, от чего человек может потерять голос. — Ты курил с пяти лет, поэтому похерил связки к чертям собачьим? Матвей ткнул в то, что написал, но Лёша не унимался: — Может, проблемы с щитовидкой? У нашей соседки были такие и она потеряла голос. Матвей снова ткнул в последнюю запись, но и это на Алекса не подействовало нисколько, он продолжал выбрасывать догадки: — Тогда, может, ты таким родился? Типа, тебя уронили или типа того? Теперь Матвей написал уже заглавными буквами: Я НЕ ХОЧУ ОБ ЭТОМ ГОВОРИТЬ! Алекс расплылся в широченной улыбке: — Тогда напиши. Посмотрел на Матвея, хотел насладиться реакцией, но весь его настрой мгновенно сбила Северина Павловна. — Тарасов, что ты там шепчешься? Тоже к директору захотел? — За что меня к директору, Северина Пална?! — обиделся он. — Для профилактики. Алекс намёк понял, заткнулся, но глаз с Матвея не сводил. Тот тоже смотрел на него своими огромными глазищами. Они, кстати, у него реально были необыкновенные, как у какой-то куклы, серый цвет смешался с зелёным, взгляд был внимательный и цепкий. Они с Алексом смотрели друг на друга, не отрываясь, как два кота перед дракой, но махаться, конечно, не собирались. Алекс оценивающе глянул на руки Матвея. Довольно крепкие, наверно, раз десять подтянуться сможет. Это Лёхе понравилось, он всё ждал, когда у него появится знакомый, который будет не сильнее его, как Макс, и не слабее, как Граф. «Знакомый, — мысленно усмехнулся Алекс. — Ты только знаешь, как его зовут, и всё. Надо хоть немного времени с ним провести, вдруг он тот ещё мудак?». Хотя, Матвей мало походил на мудака, вроде, обычный парень, правда, чуток пришибленный. Но и это понятно, всё-таки, новый коллектив, да ещё такое хреновое приветствие. Но, вроде, ничего, Матвей не жаловался. И это Алексу тоже понравилось, он не любил трусов. Новенький вдруг отвлёкся, шустро напечатал что-то, подтолкнул телефон к Алексу. Почему ты на меня так смотришь? Алекс только пожал плечами, как-то по-детски улыбаясь. После того, как Северина Павловна закончила свою тираду и увела Вяземскую с Никушиной к директору, все остальные были отпущены на улицу, там занимались ещё два класса, так что десятый был как бы под присмотром, но, в то же время, не в замкнутом пространстве, где было больше поводов для драк. Алекс, позвав с собой Матвея, отошёл в тень двух сиреневых кустов, листья которых по-прежнему были зелёными. Естественно, вся банда потянулась за ними, только Муха с Графом держались на расстоянии. Макс смотрел на Матвея с неприкрытой злобой, Гриша казался отстранённым, его тёмные глаза отчуждённо скользили по фигурам друзей. А вот Чингиз с Марго, напротив, обрадовались пополнению. Он молчаливо улыбался, так, что его и без того узкие раскосые глаза превратились в узкие щели; она же мигом насела на Матвея с разговорами: — Ты на ашек не обращай внимания, — затараторила Марго, — они те ещё гады. А нас прости, что не заступились. А ты реально вообще не можешь говорить? И как ты тогда общаешься? Алекс поглядел на Матвея. Думал, что он рассердится или закатит глаза, но он терпеливо показал телефон, чтобы Марго поняла, как Матвей общается с окружающим миром. Она прочитала, кивнула, мол, поняла, и задала тот же вопрос, что и Алекс: — А что с тобой случилось? Ну, почему ты потерял голосом? Ты таким родился или это был несчастный случай? Матвей спокойно показал Маргарите ответ и на этот вопрос. — А, ну ладно, — она поправила волосы, подарила ему обворожительную улыбку и обернулась к компании. — Может, сбегаем в ларёк? Алекс кивнул, поглядел на Матвея. — Пойдёшь с нами? Тот не успел кивнуть, как вмешался Муха. — Чё, он с нами, что ли? — злобно выплюнул он. — Лёх, ты чё вообще делаешь? Тебе башку напекло? Тебе нормальных не хватает? Ты теперь мать Тереза, убогих собираешь? Алекс посмотрел на Максима со смесью удивления и презрения. Честно, он охренел от такого поворота. — А у тебя зубы лишние? Лёха сам от себя такого не ожидал. Он хотел бы сказать совсем не то, не лезть на конфликт, как-то разрядить обстановку, а получилось совсем наоборот. То ли по-прежнему жаркое солнце напекло ему голову, даже несмотря на тень, то ли его просто слишком сильно задело определение Матвея как «убогого». — Вы ещё подеритесь, — криво улыбнулся Гришка. Теперь он уже не казался таким отстранённым. У него было отменное чутьё на всякую хрень, как только в воздухе пахло керосином, Граф тут же улавливал это и спешил уладить конфликт, знал, если начнётся махач, то его зашибут и не заметят. — Да Лёша у нас не дерётся, — наигранно ласково протянул Макс, неотрывно глядя Алексу в глаза, но совсем не так, как сам Лёша минул двадцать назад глядел на Матвея. Не изучающе, не спокойно, а с самой настоящей злобой на дне серых глаз. — Он только языком чесать умеет. Но, некоторые и этого не могут, — он глянул на Матвея, ухмыльнулся, — так что, это ещё норм. Вдруг поднялся ветер, поднял в воздух пыль и мелкий мусор, невесть как оказавшийся на школьном дворе. На солнце наползла туча, резко потемнело, голоса учителей физкультуры стали глуше, не так шумно было на баскетбольной и футбольной площадках. Всё вокруг притаилось, словно наступило затишье перед бурей. — Да ты шутник, — угрожающе процедил Алекс. — У Никушиной учишься этому имбецильскому юмору? Может, только с ней тебе и светит что. Муха издал какой-то странный звук, между звериным рыком и человеческим воплем, шагнул вперёд, расправив и без того широкие плечи, подтянувшись, желая выглядеть ещё больше, чем он был на самом деле. А он и так был не маленьким, ещё и здоровым, хорошо правил лодкой, мышцы у него были накачанные. Алекс мог бы, конечно, вступить в бой, но тягаться с Мухой всё-таки было довольно проблематично. Разве что, взять измором, но пока Алекс будет прыгать вокруг и юлить, Муха двинет разок хорошенько, и всё, здравствуй, фонарь под глазом. Лёха сам удивился, как это он вообще думает про драку? Раньше ведь вообще и мысли такой не допускал, что может подраться с кем-то из своей банды, и не столько потому, что был сильнее почти всех, сколько потому, что не мог быть своих. А вот теперь — пожалуйста, готов броситься в драку, обидел Макса, причём, незаслуженно. А он просто хотел отомстить, и было, за что, Алекс бы тоже взъярился, если б его вот так вышвырнули. — Ладно, ладно, — он поднял руки в примирительном жесте. — Всё, Макс, извиняй. Он ободряюще улыбнулся, поглядел на бледного Графа, на Марго, которая напряглась и уже готова была встать между спорщиками, чтобы не дать конфликту разгореться; на Чингиза, который больше не улыбался, а смотрел очень сурово. — Ну, пошли, добежим до ларька. Он сделал пару шагов вперёд, заставив себя не оборачиваться. Пошёл вслед за компанией, они направились за школу, чтобы перелезть через забор не у всех на виду. И, уже заходя за угол, Алекс мельком глянул на Матвея. Он продолжал стоять в тени сирени, глядя им вслед своими красивыми серо-зелёными глазами, сжимая в руках телефон.