Зло под маскою добра

      Огромный особняк был непривычно оживленным. Одинокие темные стены никогда еще не видели столько людей и не слышали столько звуков. Люди, которые не привыкли к такому количеству резких криков, всякий раз дергались от неожиданности, но истошные вопли уже стали неотъемлемой частью этого здания.       Трапезная, главная гостевая комната опустела от мебели и сейчас в ней красовался лишь камин и свисающие с потолка цепи. Подростки, что были прикованы к этим цепям, не смели шевелиться, боялись поднять взгляд. Сама атмосфера нагоняла на них ужас, чего уж говорить о зачинщике этого всего.       Самая неожиданная компания собралась в этой комнате: стоящие на коленях с подвязанными руками Хенджин, Хосок и Джин; злобно возвышающийся над ними Минхо, и его верные слуги в лицах Чонина и Феликса. По дому также ходили незнакомые люди, но они казались незримой тенью в гуще мрака.       Парни корили себя за неосторожность, за глупое попадание в такую очевидную ловушку, подвергая себя и спасшихся друзей опасности. Подростки старались не думать, что будет происходить в плену, но четко предвидели грядущие пытки, ради которых их оставили здесь, а не бросили в темницу.       Внезапно Минхо сделал пару шагов вперед и подошел к Хенджину вплотную. Парень схватился за отросшую шевелюру и жестко одернул назад, чтобы встретиться с пленником взглядами. В Минхо не было ни капли сожаления или сострадания, одно лишь безумие и желание крови. Все годы их дружбы оказались лживой картинкой, которая затуманила трезвый ум.       — Ну как тебе новое место, Джини? — шатен склонился над ним, поражая своим сумасшествием в черных глазах. — Не надумал говорить? — в ответ лишь грозный, ненавистный взгляд, от которого Минхо разразился смехом. — В твоих же интересах все рассказать, ибо окажешься здесь до конца своих дней.       — Да пошел ты, дружище. — сквозь хрипение, парень все же смог донести свои слова до парня. Это было опрометчиво и безрассудно, но обида внутри него не знала границ, поэтому смачный харчок стремительно полетел в бывшего друга.       — А ты бойкий, как всегда. — парень даже не стал вытирать чужие слюни, его это, казалось бы, совсем не трогало. — Слышал про круциатус? — на лице тут же отобразился испуг и Минхо удовлетворенно улыбнулся. — Слышал. — он тут же кивнул своим приспешникам и те подошли к двум пленникам, выставляя палочки.       Хенджин понял, что задумал бывший друг и попытался вырваться, хоть и осознавал, что это невозможно. Минхо крепче схватился за длинные волосы и развернул в сторону «сокамерников». Он по-змеиному извивался возле Хенджина, давил на самые ранимые точки разума, пытал его психологически.       Яркий красный луч озарил комнату. Первые пять секунд парни терпели. Следующие десять стонали. После тридцати сдержать рвущийся крик было невозможно. Казалось, что каждая мышца в теле отрезалась и срасталась; каждая кость ломалась и срасталась; кровь кипела в жилах; в глазные яблоки пихали иглы; кожа сдиралась заживо. Молодые люди бились в агонии всего минуту, а казалось, что вечность. В это время они извивались, стараясь уменьшить боль, но делали только хуже своим конечностям, стирая кожу о кандалы.       Спустя какое-то время гриффиндорцы начали теряться в реальности, они отдали бы все, чтобы прекратить пытку. Будто услышав чужие молитвы, красный луч иссяк на трёх минутах.       — Ну как тебе? Не боишься стать следующим? — гадючий голос раздался у самого уха, пока Хенджин дрожал от представшей глазам картины. Они не были друзьями, даже товарищами их не назвать, но гриффиндорцы были такими же людьми, которых сейчас разрывает адская боль изнутри. — Или тебе так плевать на этих уродцев с Гриффиндора? Одобряю. — Минхо уткнулся палочкой в горло Хенджина и надавил на кадык. — Шоу продолжается.       Мановением в палочки в комнате оказался столик с разными предметами. В ужасе парни прокручивают конечности, как можно осторожнее проверяют насколько туго привязаны. От такого набора все тело охватывает ужас, все оставшиеся силы уходят на то, чтобы сдержать слезы, когда Минхо берет каждый устрашающий инструмент по очереди и объясняет, как он собирается его использовать.       Шатен берет шприц, наполненный каким-то неизвестным мутным веществом и объясняет, что единственное место, где он желает видеть эту иглу — глаз. Парень в мгновение ока оказывается возле Хосока и вводит иглу с жидкостью слизистую глаза. Крики боли и агонии охватывают пустую комнату, будто лава растекается по черепу.       Смех Минхо заглушает крики мальчика.       После того, как препарат начал действовать и Хосока охватывает слабость, Минхо опускается на колени у его ног, держа в руках плоскогубцы. Гриффиндорец в ужасе и неверии смотрит на своего мучителя. Он пытается отодвинуть ноги, но одну из них резко хватают и крепко удерживают на месте.       Его большой палец скользнул меж челюстями ледяных плоскогубцев. Его сжимают один… Два… Три раза, прежде чем то, что осталось от пальца полностью не отделилось от остальной части стопы. Хосок какое-то время в состоянии аффекта не ощущал боли при отрезании остальных пальцев, но вскоре после следующих сжатий она стала невыносимой.       Так продолжалось до тех пор, пока на этой ноге не осталось пальцев. Он надеялся на какой-либо перерыв, но его схватили за другую ногу. Хосок начал биться, вырываться и молить отпустить, но смех Минхо был всем, что он мог слышать. Его собственные крики превратились в непрекращающийся шум. На этот раз Минхо начал с мизинца, который, как по маслу отрезался. Следующий раздавили и медленно вырвали, срывая вместе с ним с губ шатена крики.       Он закрыл полные слез глаза, потому что не мог смотреть, как его кожа рвется, а мышцы растягиваются. Хосок ощущает, что лопнул кровеносный сосуд, он видит кровь в одном глазу. Если это было больно, то он даже не заметил, ведь его мозг слишком зациклен на той боли, что ощущает в своих ногах.       Вскоре приближается большой палец ноги. Он был зажат в тисках металла и его выкручивали до тех пор, пока кость не издала тошнотворный треск и скрежет. Сразу после натянутая кожа и связки порвались от напряжения.       Пол под ним — сплошь красное озеро. Хосок чувствует, что его сознание ускользает. Но получив отрезвляющую пощечину, был возвращен в реальность. Минхо запретил ему отключаться. Парнишка мечтает ослушаться и забыться во сне, но теперь уже не получается. Палец мучителя касается его обнаженных костей, любуясь своей работой.       Минхо встает и обходит свою жертву, прежде чем снова встать на колени. Хосок крутит головой, чтобы посмотреть, что делает сумасшедший, но почти ничего не может разглядеть. У него ужасно болит голова, но он должен видеть. Отламывается первый палец руки. Второй пальчик рядом. Третий палец требует более одной попытки. Следующий палец зажимается на костяшке и чувствуется, что его отпиливают. Большой палец скручивается до тех пор, пока он не отрывается сам по себе.       Хосок снова начинает терять сознание, когда начинается работа над второй рукой.       Минхо берет сияющий в тусклой комнате скальпель и уверенно надавливает, проводя по накаченной голени до лодыжки. Глубокий порез сзади и лезвие разрывает ахиллово сухожилие. Хосок уже не кричит, он пожирает свои губы, и слышно только глухое хныканье. Минхо кажется его сдержанность забавной. Другое его ахиллово сухожилие перерезается медленнее, из-за чего его нытье и скулеж становятся слышнее.       — Живучий, сучоныш. — Минхо не выдерживает, злится от того, что парень так и не сдох от шока, поэтому направляет на него палочку и говорит самое непростительное заклятье. — Авада Кедавра!       Пленники смотрели сквозь слезы. Омерзительная, невыносимая картина, которую им приказали наблюдать на век осталась в сознании. Только что их ровесник противостоял адским пыткам, сопротивлялся, цеплялся за жизнь, а это исчадье ада посмело обрубить все ниточки, связывавшие Хосока с жизнью. С другой стороны, эта мгновенная смерть стала спасением для паренька, ведь никакая магия не сможет исправить всех увечий. Ни физических, ни психических.       Минхо молниеносно оказался возле слизеринца и коснулся окровавленными руками его лица. Он повторил путь подсохших на щеках слез алыми пальцами, умалишенно смеясь. Грубая рука сомкнулась на задыхающемся от страха горле и сильно надавила. Парень с упоением смотрел как краснеют белки глаз, как отчаянно Хенджин пытается схватить воздух ртом, как наконец его глаза закатываются, и он отпускает. Минхо замолкает и со всего размаха бьет по лицу. Звенящая пощечина раздалась на весь дом.       — Говори! — он был безумцем, настоящим психопатом, которого никто не смог разглядеть все эти годы.       — Я не… Я не знаю… Где они… — голова болталась на шее словно маятник, ведь нехватка кислорода почти вырубила его.       — Врешь! — Минхо грозно кричал, опасно давил на старого друга, желая услышать правду. — Ты точно знаешь где она! — сначала он кричал, но уже через секунду его голос стих, а рука с подсыхающей кровью коснулась головы, нервно поглаживая. — Вы были друзьями, Джини. Ты точно знаешь места, куда она могла уйти.       — Она может быть с Чимином, но ты и без меня это знаешь. — парень надеялся, что это сойдет за ответ, ведь больше ничего в его голову не приходило.       — Она моя! — разгневанный вопль был слышен даже за пределами здания. В ухе у Хенджина зазвенело и ему показалось, будто в него налили воду. — Я создал эту тварь, и она должна быть сейчас здесь! — Минхо тонул в море безумства, а потому резко направил на парнишку палочку, утопая в собственном смехе. — Круцио! — адская боль разошлась по телу и Хенджин бы удивился, как гриффиндорцы смогли вытерпеть эту пытку, если бы мог думать.       Хенджин был полностью опустошённым. Тело болело везде, а разум устал от бесконечных мучений. После этого он пообещал себе, что убьет этого ублюдка, если когда-то освободится. Он даже не представлял, как можно сбежать, находясь в логове врагов, без палочки, разбитым от пыток. Ему следует надеяться на чудо.       Парень наконец смог разлепить глаза, на которых образовалась гнойная корочка, от полопавшихся сосудов и слез. Помутнение долго не хотело покидать его зрение, застилая все слизистую оболочку. Когда же мальчишка смог сквозь боль проморгаться, то сначала оцепенел, а потом испуганно отшатнулся назад, но крепкие оковы не давали ему сделать этого.       — Этот оказался слабее предыдущего. — из угла комнаты раздалось низкое змеиное шипение.       Хенджин с широко раскрытыми, красными глазами смотрел на отрубленную, голову второго гриффиндорца. Из темечка торчал серебристый хирургический топорик, забрызганный уже засохшей кровью. Испуганные, но уже не видящие глаза смотрели в самую душу, говоря, что он будет следующим, никакая судьба не спасет его от этой участи.       С этого момента начался ежедневный сеанс круциатуса с вопросами Минхо. Главная цель — Сонми. Хенджину не стоило забывать, что новый Темный Лорд чувствовал лукавость, поэтому после каждого лживого слова пытки становились интенсивнее.       Через неделю что-то поменялось, прекратились пытки. Хенджин, конечно, был рад небольшой передышке, но боялся будущего, зная, что дальше будет только хуже. Каждый раз, когда он думал иначе, он ошибался. Он понимал, что уже ничего не может быть хуже, чем быть их пленником.       — Знаешь почему я так люблю магглов? Они придумали очень много способов, как доставить другому человеку боль. Круциатус уже не даёт нужного эффекта, поэтому я перейду к другим мерам.       Минхо подошел к нему и достал острые спицы. Взял одну, подошел к Хвану и с ухмылкой на лице резко загнал ее под ноготь указательного пальца. Казалось, что его крик слышал весь особняк, дальше он втыкал спицы под каждый ноготь руки.       Когда Хенджин сорвал голос и осталось только измученное хрипение, то Минхо отошел обратно к столу, взяв какую-то плоскую баночку. С восхищением он подошел к пленнику и склонился над ним.       — Познакомься, это теперь твой новый и единственный друг. — парень открыл железную коробочку, которая раньше могла служить конфетницей и достал оттуда самое мерзкое существо из всех. — Смотри какая красотка.       Меж пальцев Минхо держал огромную, размером с человеческий палец сколопендру. Насекомое извивалось в его хватке, пыталась заползти на руку, но он крепко держал ее тельце. Каждая из многочисленных ножек хаотично двигалась, пока он с наслаждением следил за ней и за реакцией перепуганного до смерти юноши.       Когда он поднес тварь к лицу, то Хенджин запаниковал, он кричал, молил остановиться, сжалиться над ним. Из глаз уже ручьем лились слезы, а сорванный голос открыл второе дыхание. Шатен забыл как дышать, он извивался и уворачивался, когда Минхо поднес насекомое к его уху.       — Прошу, Минхо! Умоляю. Я сделаю все, что угодно! — Хенджин рыдал, ревел от страха перед этим монстром в лице бывшего друга. — Я буду за тебя. Минхо! Я правда ничего не знаю! — он в порыве слез наткнулся на безразличное, пустое лицо и завопил громче обычного. — Остановись! Хватит!       Минхо достиг экстаза, когда положил коричневое склизкое существо на щеку слизеринца. Он направил ее к самому уху, наблюдая как та пытается забраться в это узкое и теплое пространство. Самое лучшее место обитания для таких отвратных существ.       Издеватель блаженно прикрыл глаза, слушая ушераздирающие вопли, крики, разрывающие горло. Самым сладким для него были последующие конвульсии мальчишки, в которых он свалился бы на пол и извивался как та самая сколопендра, но цепи, как не кстати, воспрепятствовали этой бальзамической для сердца картине.       Во время следующего сеанса Минхо принес металлический прут и разогрел его до бела, чтобы заклеймить Хенджина меткой. Сегодня, помимо адской боли, он чувствовал запах своей паленой плоти, от чего желчь из желудка вышла наружу, прямо на прут.       Самое ужасное было то, что какой-то колдмедик каждый день восстанавливал его травмы для продолжения пыток.       Однажды Минхо пришел с несколькими ведрами воды. Сначала он облил его полностью, не оставляя сухой части тела, а в следующее мгновение выпустил длительный заряд электричества. Страшные ожоги красовались на его теле, радуя мучителя. Через час Ли взял его за волосы топил в ведре, вытаскивая из воды в последний момент перед гибелью.       Под конец этого дня, он зашел еще дальше и вылил раскаленный металл в его левый глаз, после чего в глазнице ничего не осталось.       Еще один вид ужасной пытки стал доступен из-за волшебства, так как любая пытка подобного рода уже могла закончиться бы смертью, но зелья решили эту проблему. Минхо разрезал его живот, вытаскивал какой-либо орган, например, часть кишечника и заталкивал в рот, заставляя прожевать и проглотить. В другой день псих освежевал его и оставил в камере на весь следующий день.       Постепенно его разум угасал, Хенджин хотел умереть, не чувствовать каждый день боль. Как же хорошо будет, если однажды он перестарается. Хван не мог думать ни о чем, кроме пыток. Какая вообще Сонми? Тут думаешь только о себе. Он забыл, лица своих друзей, родителей, забыл кто такая Сонми. Он слышал ее имя каждый проклятый день, но не помнил кто это. В его душе таилась только животная ненависть к человеку, кто носит это имя.       Тиран заметил его последнюю эмоцию и зажег в нем искру. К нему привели какого-то волшебника. Сначала Хенджин не понимал, зачем, но слова мучителя все пояснили. Ему давали выбор: либо он голыми руками убивал его, либо Минхо будет на его глазах пытать перепуганного мага.       Хенджин отказался, он может и начал бредить, но себя пока помнил. Тогда Минхо наложил на него заклятие, не дающее закрыть глаза, и обрек на мучительную смерть парня, которого назвал Чанбином. Началось все с обычного круциатуса, бедный парень орал от боли, взывал к Хенджину, который захотел разорвать эту змею голыми руками: смотреть в угасающие щелки его глаз, когда он с поистине райский наслаждением сожмет сердце, разрывая его.       Но потом Хван вернулся из грез и увидел, что парня почти покромсали перочинным ножиком на его глазах и засыпали солью, на что пленник дико заверещал и инстинктивно катался по полу, причиняя себе еще большие повреждения и боль. В конце концов, его жизнь оборвалась от наколдованной крысы, сожравшей сердце уже мертвеца.       Через два дня в камеру пришел Минхо, парочка прислужников в мантиях и девушка-подросток, очевидно, тоже волшебница. Задав тот же вопрос и получив такой же ответ, он дал команду слугам, и те быстро разорвали одежду и, пристроившись с двух сторон, начали насиловать ее. Девушка ревела и молила остановиться, но мужчины глухи к мольбам. Внутренние органы превратились в кашу, ведь помимо члена в ней оказались самые неподходящие предметы: статуэтка, какой-то стеклянный бокал, который раздавили прямо внутри нее и длинный посох. Жизнь девочки оборвалась мучительно.       В итоге Хенджин решил собственноручно убивать новых пленников, чтобы избавить их от пыток и изнасилований, на что эта поганая сволочь ухмылялась. Стоит признать, эти сеансы зажгли в нем ненависть ко всем примкнувшим к этой организации, позволяя сохранить цель и относительную целость разума.       Он не следил за временем, но однажды разочарованный Минхо зашел в его пыточную и сел над увядающим телом.       — Ты больше не имеешь для меня ценности, Джини. — парень провел ледяной рукой по впалым скулам, синякам под глазами и поднял его лицо за подбородок. В глаза лезли поседевшие от ужаса волосы, которые Минхо спешно убрал. — Обычный кусок мяса, цепляющийся за любую возможность выжить. Легилеменс!       В разум вонзились сотни игл, Хенджин пытался выкинуть вторженца наружу, но не школьнику-недоучке противостоять темной магии. Все сопротивление рухнуло, и магия разума была на подходе к внутреннему миру, вот-вот его мозги сварятся. Совершив ментальный удар, Минхо уничтожил дух и рассудок окончательно.       От жизнерадостного, озорного парнишки не осталось больше ничего. Пустая оболочка, сосуд для чьей-то души, но точно не для его. Его сущность была разорвана тяжелым заклинанием и теперь даже сильнейший маг тысячелетия не сможет собрать эти разбитые осколки. В теле его сердце билось размеренно, он мог дышать, но его самого там не было.       Не прожив и двадцати лет, Хенджин испытал страданий больше, чем кто-либо живущий ранее. Его постепенно уничтожали физически, издевались так, что тело почти всякий раз готово было покинуть мир, но удавкой его тянули обратно. Психологические пытки были невыносимыми и изничтожали все его принципы, стирали границы морали и саму его личность. Под конец одиночного пребывания, парень помнил только о своих страданиях. Он забыл свою семью, свою прошлую жизнь, а имя помнил только благодаря каждодневным обращениям своего издевателя. Его имя он, в общем-то, тоже потерял во время одной из мучительных пыток.       Минхо постепенно осуществлял свой план по уничтожению волшебников Англии, рыскал по деревенькам, по скрытым кабакам, отелям, и с успехом находил своих жертв. На его счету были сотни оборвавшихся магических жизней, но всякий раз этого было мало.       — Ты вновь чем-то недоволен, Феликс? — Минхо сидел за длинным столом и отодвинул от себя роскошное блюдо, глядя на паренька, с бегающими глазами. — Совсем как тогда с Хенджином.       — Над Сынмином ты издевался намного сильнее, чем над Хенджином. — Феликс прочистил горло и уткнулся взглядом в тарелку. — Неприятное зрелище, ничего более.       — Ты слишком мягок, брат. Они все заслужили это. — голос стальной и безэмоциональный, как и всегда. У Минхо ни один нерв не дрогнул за время издевательств над Сынмином, хотя того терзали намного хуже, чем предыдущих пленных.       — Я думаю, что они и правда не знали, где Сон. — Феликс был одним из немногих, если не единственным человеком в мире, кто не боялся показывать свои сомнения дьяволу в человеческом обличие. — Зачем тогда столько времени тратить на них, если можно было просто убить и продолжить поиски?       — Пока не познаешь сладость крови на своих руках, не прочувствуешь весь вкус чужих страданий ты не ощутишь ценность этих моментов. — Минхо встал из-за своего места и подошел к блондину. — Я давно предлагал тебе заведовать пытками, чтобы ты все прочувствовал. Почему же никак не согласишься?       — По сравнению с твоей изощренностью, я на уровне детского сада. — парнишка грустно усмехнулся. Сколько бы он не пытался побороть тошнотворное чувство, но вид расчлененных людей, особенно бывших друзей для него был болезнен.       — Но тебе все равно придется заведовать пыточной, потому что я решил сам выйти на охоту. — изумленное лицо тут же встретилось с твердой уверенностью и выжидало ответа. — Инферналы слишком рискованная мера, для поисков. Она нужна мне живой. Пару дней назад стая наткнулась на нее и один гриффиндорец погиб, но она успела сбежать. Я сам ее схвачу.       — И что потом? Убьешь? — за столько времени теплые чувства к подруге поубавились, но он, в отличие от Минхо, не был психопатом, и каждая смерть старых друзей болезненными иглами врезалась в память.       — Я доведу свое творение до совершенства. — его мечтательный голос заставил Феликса напрячься и продолжить слушать. — Темная магия в ней с каждым днем все сильнее. Я хочу, чтобы эта сука поддалась всей моей сущности и перестала лицемерить, ведь жестокости в ней больше, чем в вас с Чонином вместе взятых.       — Хочешь вышвырнуть нас? — голос его дрогнул, ведь вышвырнуть значит убить.       — Я не разбрасываюсь своими ресурсами. Особенно самыми ценными. — Минхо ободряюще сжал плечо слизеринца и покинул комнату.       Только сейчас Феликс смог ощутить воздух в своих легких. Минхо, который убедил его следовать за ним, тот, кто в свое время спас так называемого кузена от подобной ему участи давно исчез. Он пропал в своих темных и безумных мыслях, которые с каждым годом становились лишь мрачнее.       Сил бороться с тьмой Феликс не нашел в себе, не смог перебороть страх, смешанный с восхищением, поэтому решил стать частью великого плана. Сейчас его просят стать палачом под крылом короля, и он согласится. У него больше нет выбора, у него не осталось ничего, кроме цели.