Мальчик в полосатом джемпере

На самом деле, Холмс не вполне себе представлял, каково это — жить в одном доме с подростком. Вообще-то, он в принципе не имел понятия о каком бы то ни было сожительстве (за исключением тех времён, когда миссис Хадсон жила этажом выше и иногда готовила ему завтраки). Не сказать, что и Джон чувствовал себя уверенно, сидя бок о бок с Шерлоком в его дорогом Астон Мартине. По правде говоря, он вообще смутно верил в реальность происходящего и не вполне адекватно оценивал ситуацию. То ли гормоны взяли над здравым смыслом верх, то ли он просто убедился, что с мистером Ватсоном всё в порядке и дал себе возможность расслабиться — однако переживания, связанные с отцом и его далеко не радужным состоянием (врачи диагностировали ему цирроз печени — ещё бы, столько, не просыхая, пить) как-то сами собой отошли на второй план, и теперь все мысли Джона снова занимал Шерлок. Который ни с того ни с сего вдруг предложил ему пожить у него. Вау. Если и нужно было в этой ситуации что-нибудь говорить, то Джон определённо понятия не имел, что именно. Поэтому он просто завороженно смотрел на то, как Шерлок обхватил своими тонкими бледными пальцами руль и выкрутил его, чтобы развернуться и выехать со стоянки. Его движения были в какой-то степени небрежны и в то же время абсолютно правильны и точны. Лицо Холмса было расслабленным и не выражало совершенно никаких эмоций, так что его отношение к сложившейся ситуации точно было определить никак нельзя: возможно, ему было вообще всё равно, а, возможно, внутри его так же, как и Джона, прямо-таки распирало от переживаний. Как бы там ни было, на мимике Шерлока это совершенно не отразилось, и Джон, внимательно вглядываясь в его лицо, даже не сразу смог заметить, что тот включил встроенный плеер, и по салону тихо разлилась нежная скрипичная мелодия — кажется, Вивальди. — Скрипку терпишь? — М? — Как к скрипе относишься, Джон? — Холмс повторил свой вопрос, которым вызвал у Ватсона полное недоразумение. — Прекрасная мелодия. — Он пожал плечами, не совсем понимая, что именно от него хотят. В самом деле, не попросит же он Шерлока поставить в его, между прочим, автомобиле кого-нибудь вроде Эминема (хотя, подобную музыку и сам Джон слушал редко). — Я знаю, — утвердительно кивнул мужчина, — И я не об этом. Я сам порой играю. Музицирую. Нервы, знаешь ли, успокаивает порядком. — И Вы… ты спрашиваешь о моем отношении к игре на скрипке? — Ну да. Соседям по квартире желательно сразу узнать самое худшее друг о друге. — Я уверен, твоя игра чудесна. — «Боже, что за дурацкая лесть?» Хотя, Джон и правда ни капли не сомневался в том, что этот великолепный человек был во всем великолепен, однако звучало это не вполне искренне, учитывая довольно которткие сроки их знакомства. Шерлок, к его удивлению, кивнул: — Да, ты прав. — Сам себя не похвалишь — никто не похвалит, верно? — краешком губ улыбнулся Ватсон. — Но ты уже это сделал, а я только подтвердил факты. — Циник, да ещё и самовлюблённый. — И тебе это нравится. — Возможно. «Боже, что я несу?..» — Джону хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Он в прямом смысле этого слова заигрывал с мужчиной, которому было двадцать семь лет. Более того, этот самый мужчина смотрел на него своим кошачьим взглядом так, словно прикидывал: ответить в таком же духе или послать куда подальше. Возможно, последнего он так и не сделал лишь из вежливости и воспитания. Однако главный вопрос всё ещё оставался незакрытым и очень сильно мозолил Джону душу, заставляя его теряться в бессмысленных догадках. Парень нахмурился, старательно избегая снова смотреть на своего спутника, скрестил на груди руки и уставился в окно, словно бы снаружи творилось что-то невообразимо интересное, а не просто мелькали однотипной чередой дома, улицы и деревья. — В том, что я предложил тебе пожить у меня некоторое время, нет никакого скрытого подтекста, Джон. — внезапно прозвучал бархатистый голос прямо у него над ухом, и тогда Ватсон обнаружил, что они, во-первых, остановились на светофоре, а конкретно Шерлок, во-вторых, дабы озвучить эту фразу, наклонился к Джону, пожалуй, слишком близко — вполне достаточно для того, чтобы тот полноценно залился краской и приложил все усилия по устранению мыслей, неподобающих находящемуся в здравом уме парню. — Как ты… — Джон запнулся, не желая говорить забитой фразой вроде «как ты прочел мои мысли?», хотя сейчас это именно так и выглядело, — Как ты понял, о чём я думаю? — Это было не так уж сложно, — самодовольно усмехнулся Шерлок, снова нажимая на педаль газа, — учитывая последние обстоятельства. — И всё же? — И всё же — что? — Почему мы едем сейчас к тебе? — Мы едем сейчас к тебе, Джон. — Тогда я вообще ничего не понимаю, — сдался парень, окончательно потеряв причинно-следственную связь всего, что произошло за эти уж очень странные пол дня. — Повторяешься в выражениях. — на лице Холмса промелькнула очередная лёгкая усмешка, и, немного помолчав (или, скорее, выждав драматическую паузу), он всё-таки соизволил объясниться, — Твоего отца привезли в госпиталь примерно через полтора часа после того, как вы с Мэри покинули мой кабинет. Скорее всего, вы немного прогулялись, но девушка, уходя, находилась в не очень хорошем расположении духа — сомневаюсь, что ваша прогулка закончилась на такой уж положительной ноте. Когда ты добрался до дома, твой отец уже, скорее всего, был без сознания, так что дверь тебе открыл точно не он. Ранее я уже объяснил тебе, из чего сделал выводы о том, что вы живёте только вдвоем. Конечно же, у тебя были ключи, а вот кровоподтёков на костяшках, когда ты уходил, не было. Дверь явно не поддавалась снаружи, и ее было некому отпереть внутри, но как-то же ты до отца добрался. Значит, тебе пришлось ее высадить, из чего следует, что твоя квартира сейчас открыта нараспашку — заходи, кому не лень. Джон помолчал несколько секунд. Всё только что сказанное Шерлоком никак не хотело укладываться в его голове. Сколько же этот воистину гениальный человек замечал и сколько еще предпочёл не озвучивать вслух! Подумать только, и ведь ошибки ни единой! — Восхитительно. — Ты правда так думаешь? — Холмс, похоже, искренне удивился, что было, по всей видимости, ему не свойственно, учитывая его предыдущую реакцию на попытки Джона сделать ему какой-никакой комплимент. — Да. Боже, конечно да! Это просто уму непостижимо, великолепно, невероятно! Шерлок ухмыльнулся едва заметно. А паренёк явно из впечатлительных. Хотя, а каким ещё быть подростку? Уж точно не таким замкнутым, безэмоциональным и холодным, каким посчастливилось прослыть в юности самому Шерлоку. — Мне очень льстит, что ты счёл мои навыки выдающимися, Джон, правда. — Неужели другие так не считают? — Другие после такого обычно посылают меня ко всем чертям, — мужчина бросил мимолётный взгляд на Джона рядом и с облегчением отметил, что он уже немного расслабился, не давая дурным мыслям (или, по крайней мере, некоторой их части) занимать пространство в его сознании. Возможно, опрометчивое решение помочь ему с местом жительства на время вовсе не было таким уж опрометчивым: он, вроде бы, парень милый и довольно неплохой, к тому же, спокойный и рассудительный, как видно. Конечно, полное отсутствие причинно-следственных связей Шерлока выводило из себя, но он упрямо откладывал эту проблему на потом. — Я, кстати, уже вызвал слесаря. Твой замок починят к тому времени, как мы уже покинем Катфорд. Глаза Джона вновь округлились от удивления (и Шерлок не смог не отметить, как они заблестели голубизной в свете солнечных лучей, так удачно попадавших именно в окно на той стороне машины, где сидел парень). — А место моего жительства ты, чёрт побери, откуда знаешь?! Неужели это возможно, Господи… Неужели по виду пыли на моих ботинках или складкам на джинсах? — Джон сам не особенно понимал, язвит он сейчас или всё-таки говорит серьезно, потому что, как он уже успел догадаться, от человека вроде Холмса можно и нужно было ожидать чего угодно. — Я просто спросил у врача твой адрес. — Ясно. И оба снова замолчали. Джону казалось, что его в одночасье вынули из его привычной жизненной среды, где всё хоть и не слишком радужно, но зато просто, понятно и размеренно, и пинком под зад запихнули в абсолютно новый, чужой мир, где здоровью его отца грозит опасность, а сам он тусуется с богатеньким и немного самовлюблённым мужчиной старше него на десять лет, который внезапно решил частично решить его проблемы по, возможно, двум причинам: во-первых, он посчитал Джона умным (скорее, просто неглупым, но всё-таки), а, во-вторых, Шерлоку, скорее всего, просто наскучила его однообразно одинокая жизнь, и таким образом он решил развеяться за счёт малолетнего юнца, которым по чистому совпадению оказался именно Джон Ватсон. Идеальное умозаключение, несомненно. — Джон. — Да? — Прошу, не думай, что я использую тебя, словно средство от скуки. — Я и не… — смутился парень, упорно отводя взгляд в окно, будто бы там было что-то из ряда вон его интересующее, но потом, помолчав с несколько секунд, всё же развернулся обратно и снова уставился на Шерлока взглядом, полным непонимания: — Да как ты делаешь это?! — Это не сложно, — вполне себе обыденным тоном ответил Шерлок (хотя Джона и не покидала уверенность в его желании порисоваться), — и не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться, о чем ты сейчас молча переживаешь. У тебя ведь почти на лице написано: я понятия не имею, какого черта здесь делаю. — Но я правда не знаю. — И я, честно говоря, тоже. Просто я посчитал, что так правильно. Не забивай себе голову лишними мыслями. «Лишними», — повторил про себя Джон, решив до конца дороги больше не отвлекать Холмса, чтобы тот на него не обозлился. «Лишними». Разве могли мысли о Шерлоке быть лишними? Конечно, совсем недавно Ватсон пытался сам убедить себя в том факте, что думать об этом мужчине не нужно вовсе, каким бы привлекательным он ему изначально не показался. На самом деле, вопрос о привлекательности Холмса встал ещё более остро, когда Джон оказался в машине рядом с ним. Часы, проведенные в больнице, он во внимание не брал, да и вообще не особо помнил, что именно там происходило: слишком уж много было волнения, затмевающего все остальные мысли. К тому же, отложить размышления на потом было проигрышным вариантом, ведь потом Джон будет не просто находится рядом, а жить с ним (если, конечно, всё вокруг не являлось какой-нибудь неудачной шуткой, в чем Ватсон сильно сомневался). Тем временем за окном он узнавал уже не просто знакомые, а такие себе родные «декорации». Эта местность отличалась от центра по слову слишком: здесь не было дорогих домов, украшенных причудливыми фасадами или чем-то в этом роде, не было высоток, не было дорогих магазинов и заведений. По улицам разъезжали такси и машины довольно бюджетного класса — стоит ли говорить, что Астон Мартин, от которого так и разило лоском и в котором сейчас находился Джон, выглядел на фоне всей этой посредственности не просто неуместно, а по дикому вычурно. Шерлоку, похоже, до подобной разницы не было никакого дела. Он не смотрел на Джона, как на ничего не смыслящего ребенка и, к тому же, отстойного бедняка. Напротив — он разговаривал с ним вполне по-взрослому, отчего вся эта ситуация, исполненная абсурдом, со стороны могла бы выглядеть вполне обычно: всего-то двое молодых людей по скверному стечению обстоятельств решили съехаться на некоторое время во избежании последующих проблем. (Над тем, насколько «по-гейски» это прозвучало даже в мыслях, Джон задумываться не хотел, списав всё на неудачную игру слов). Наконец машина остановилась у одного из ничем непримечательных домов — серых, как асфальт и, наверное, всё вокруг. Про себя Холмс отметил, насколько этот район контрастировал с Холланд-Парком, в котором находился его офис, и с Бейкер-стрит, на которой располагалось его, непосредственно, жилье. — Мне подождать тебя в машине? — не глядя на Джона, задал вопрос Шерлок, потому что просто выйти из машины и пойти вслед за ним показалось ему проявлением бестактности, но и молча оставаться на месте, игнорируя действия его спутника, тоже не очень-то хотелось. — Боже, простите…ти. Прости. — Джону всё ещё было ужасно непривычно обращение к Шерлоку на «ты», — Конечно, я приглашаю тебя в дом. Правда, вряд ли тебе там понравится, учитывая разность наших финансовых положений… — Послушай, Джон, — Холмс в два счета оказался по левое плечо от парня, стараясь смотреть на него взглядом как можно более честным, — Я не из тех людей, кто осуждает кого-либо за наличие денег или их отсутствие. Образно говоря, в моих руках отнюдь немалое состояние, но я не тычу пальцем и не смеюсь с тех, кто зарабатывает на порядок меньше. Джону снова подумалось, что если и идеальных до конца не существует, то стоявший рядом с ним человек к этому идеалу был приближен ровно настолько, насколько это вообще представлялось возможным. Ватсон хотел ответить, что и сам не считает чужие деньги, но мужчина, закончив свою реплику, понимающе кивнул, избавляя парня от объяснений и на его вопросительный взгляд отвечая чем-то вроде: «У тебя всё и так на лице написано». В квартиру они вошли, понятное дело, совершенно беспрепятственно. Хорошо ещё, что Джон хотя бы захлопнул перед уходом дверь, а не оставил ее прямо-таки нараспашку. Шерлок без всякого стеснения тут же принялся рассматривать каждый угол и закоулок, словно бы намереваясь таким вот образом ещё что-нибудь выведать о Джоне и его жизни. Да, Ватсон не смог не заметить, как спокойный и несколько безэмоциональный взгляд его спутника резко переменился: стал не просто изучающим, а почти горящим (или, возможно, парнишке просто стоило заглядываться на его глаза чуть меньше). — Шерлок, — обратился он к Холмсу, как раз когда тот рассматривал небольшие царапины на холодильнике — то, что они появились, когда отец по обыкновению своему открывал его, чтобы вытащить с верхней полки очередную бутылку пива, мужчина наверняка уже догадался, — Если ты хочешь узнать что-то, то просто… ну, спроси меня. — Что ты имеешь ввиду? — Шерлок обернулся и недоуменно выгнул бровь, явно немного выбитый из колеи этим заявлением. Нет, конечно, Джон его заинтересовал, вот только показывать это в планы Холмса явно нисколько не входило. Да и как можно, когда они друг друга от силы полдня знают? Хотя, сложившиеся обстоятельства были не очень-то обычными для двух совершенных незнакомцев. К тому же (пусть он и старательно отрицал это в глубине души), Шерлоку с каждой минутой всё больше и больше казалось, словно он знаком с Джоном если не целую вечность, то очень долго. Это было невообразимо странным чувством, потому что Холмс в принципе ни с кем и ни разу не чувствовал интереса просто так, без должной на то причины. — Мы знакомы не так уж долго, — усмехнулся Джон, всё ещё удивляясь собственному спокойствию в сложившейся ситуации — абсурдной, если не дикой, — но, мне кажется, что ты не слишком любишь контакт с людьми, да и людей в целом. Ты привык «считывать» информацию и совершенно забыл о том, что, возможно, кто-то сам захочет ею с тобой поделиться. Я имею ввиду, что, когда мы столкнулись с тобой в больнице, ты мог просто спросить меня, почему я там. — И ты бы ответил мне? — Конечно, боже. Почему нет? — Ну, не знаю, — пожал плечами Шерлок, наконец оставляя в покое холодильник, перемещаясь из кухни в холл и уже оттуда принимаясь вдаваться в подробности своего ответа, — Обычно я не внушаю окружающим меня людям расположение. Они боятся таких, как я: умных, хладнокровных, беспристрастных, способных мыслить ясно и анализировать, замечать и запоминать. А, значит, они боятся и меня в частности. — Да уж, скромность — явно не твоя сильная сторона, — Джон последовал за ним, на ходу думая, каким вещам из шкафа через несколько минут предстоит перекочевать в его небольшую дорожную сумку. Холмс решил тактично подождать его в коридоре, справедливо рассудив, что подростку может быть несколько неуютно обнажать свой гардероб в присутствии малознакомого взрослого мужчины. Хотя, по правде говоря, ему было чертовски интересно узнать, как и чем живёт юный Джон Ватсон, а где же можно было понять это лучше всего, как не в его собственной комнате? Сам Джон мысленно поблагодарил его за понимание. Вообще, слишком за многое он хотел сейчас Шерлока поблагодарить, но слов не хватало, и мыслей тоже. Поэтому он просто вытащил из-под кровати тёмно-коричневую сумку на застёжке-молнии, поставил посреди комнаты, после чего выгреб из шифоньера практически всё его содержимое и вывалил на кровать. Потом спешно принялся заталкивать в сумку свои рубашки, пару теплых свитеров на случай, если в просторной квартире Холмса будет весьма прохладно, положил ещё одни джинсы, после чего пробежался взглядом по комнате и вспомнил, что он всё-таки ещё ходит в школу — тогда следом за одеждой были сложены и упакованы тетради для конспектов и ещё некоторые школьные принадлежности. — Ну что, ты готов? — в голосе Шерлока слышалось явное нетерпение, если не сказать — азарт, хотя вряд ли это слово в данной ситуации было бы уместно. Действительно, мужчине казалось, что впервые за очень долгое время его рутина вдруг выпустила его из своих цепких лап. Может быть, поэтому он ухватился за Джона, как за спасательную соломинку — как за возможность впустить в свою жизнь нечто новое и не похожее ни на что. На самом деле, Шерлок никогда не рассматривал понятие дружбы как таковой по отношению к себе. Он в ней попросту не нуждался. Быть может, Джон и казался ему особенным, но Холмс так же не исключал возможности, что это чувство воодушевления по отношению к нему со временем испарится в никуда. Он правда не в силах был предугадать, к чему приведет это его опрометчивое приглашение, и был уверен лишь в том, что перемены были неизбежны. Джон был уверен, что правда взял с собой всё, что нужно, вот только уверенность в собственной готовности его решительно подводила. Ему всё ещё казалось, что это происходит не с ним, а с кем-нибудь другим — возможно, более удачливым, везучим или коммуникабельным, на худой конец. На ватных ногах Ватсон проследовал за Шерлоком вон из собственной квартиры, попутно слушая его объяснения о том, что мастер, которого он вызвал, прибудет чуть позже, починит дверь и потом передаст новые ключи одному из помошников Холмса, а тот уже, в свою очередь, заберёт их завтра в офисе и отдаст Джону, чтобы он всё же смог попасть к себе домой. Закинув сумку и рюкзак на заднее сидение Астон Мартина, Джон сел спереди и неуверенно посмотрел на Шерлока, который, казалось, чувствовал себя абсолютно обычно и держался невозмутимо. Хотя, подумал Ватсон, кто знает, в каких жизненных передрягах довелось побывать этому человеку — так что, быть может, взять к себе в буквальном смысле на попечительство малознакомого паренька было для него ничем не выдающимся делом, а, так, обыденностью. То ли дело было в какой-то особенной антипатии Джона ко сну как к таковому, то ли просто за сегодняшнюю половину дня произошло чересчур много событий, выбивающихся из понятий нормы, то ли усталость вперемешку с изматывающим беспокойством за собственного отца всё-таки взяли верх — но всё же дорогу до Бейкер-стрит Ватсон не смог выдержать — уснул по тому же принципу, что и несколько часов назад в больнице — сам того не заметив. Отличие, разве что, было в отсутствии плеча Шерлока под его затылком. Заменой ему стало боковое стекло машины — не слишком удобное, мягко говоря, но Джон этого не заметил. Так же он не заметил, как они около получаса простояли в пробке, как на десять минут останавливались у какого-то маленького ларька (Шерлок выходил купить себе кофе) и как потом, когда вокруг уже начало темнеть, наконец-таки добрались до дома 221в по Бейкер-стрит. Остановив машину на парковке прямо за поворотом, Шерлок глубоко вздохнул и вдруг почувствовал себя смущенным, глядя на спящего рядом с ним Джона. Ему не хотелось будить парнишку — то ли из-за сочувствия к нему (что странно — Холмс ведь никогда и никому искренне не сочувствовал), то ли из-за того, что ему нравилось смотреть расслабленное, спокойное лицо тихо посапывающего Ватсона. Впрочем, Шерлок находил его симпатичным и приятным вне зависимости от его активности, просто сейчас парень не смущался, не отворачивался и не отводил взгляд, что позволяло рассматривать его абсолютно беспрепятственно. Сомневаясь, что в будущем ему ещё раз предоставится такая возможность, Холмс протянул руку и аккуратно провел пальцами по волосам Джона, убирая несколько растрепавшихся прядей с его лба. — Пора просыпаться, мой дорогой друг. Ты ведь не хочешь заночевать прямо здесь, в машине? Медленно Джон привстал — точнее, попытался, по крайней мере, сесть хотя бы немного ровнее, а не полулёжа. Потом устало протёр заспанные глаза и нехотя приоткрыл их, чтобы тут же увидеть перед собой ухмыляющегося Шерлока, который бесстыдно рассматривал чуть ли не каждый миллиметр на его, как догадывался сам Ватсон, весьма помятом после как минимум часового сна лице. — Признаться, даже салон твоей машины будет всяко получше моей бедной запущенной квартирки, — сказал он почти на автомате, про себя гадая, не приснилось ли ему нежное(!) прикосновение Шерлока к его чертовым волосам (а потом всё-таки списал это на нездоровый глюк его фантазии, которой, по всей видимости, больше неоткуда было брать сумасшедшие видения и идеи). — Что ж, это оставляет мне маленькую надежду на то, что, войдя в мои скромные хоромы, разочарованным ты не останешься. Шерлок вышел из машины, прихватив с собой ключи, после чего обошел ее спереди и галантно открыл двери перед Джоном. Тот откровенно смутился и попытался оправдаться, мол, спросонья немного затормозил и поэтому не вышел сам, чем вызвал у Холмса искреннюю улыбку. Мужчина же про себя отметил, что рядом с этим, казалось бы, совершенно обычным на первый взгляд, юнцом он сегодня смеялся и улыбался слишком часто — относиться к этому положительно или отрицательно, он пока ещё не решил и отложил решение на потом. На улице было почти темно и по-вечернему холодно, поэтому Джон тут же пообещал себе, что, как только они переступят порог квартиры, то он наплюет на все правила приличия и сам как минимум заварит им обоим по чашке горячего чая или кофе. Однако, стоило Шерлоку отпереть дверь, как он тут же забыл о своих намерениях. — И это ты пару минут назад соизволил назвать «скромными» хоромами? — подобный интерьер Джону доводилось видеть только в фильмах про мафию и девяностые (хотя, возможно, он просто пересмотрел недостаточно фильмов). В любом случае, скромным жилище Холмса не выглядело отнюдь. — Ну, как видишь, здесь нет ни модерна, ни минимализма — а разве не такой стиль нынче является признаком роскошной жизни? — усмехнулся Шерлок, входя в квартиру первым и параллельно выхватывая у Джона из рук его дорожную сумку. Действительно, его дом был, казалось, под стать хозяину и олицетворял всю его сущность, насколько это вообще было возможно. Два слова: хаос и шик. Шерлок Холмс сочетал в себе абсолютно несочетаемое. Из небольшого узкого коридорчика Джон сразу попал в гостиную: у противоположной стены между двумя огромными окнами, зашторенными тяжёлыми темно-бежевыми гардинами, стоял заваленный чем только можно стол — там громоздились какие-то бумаги, папки, блокноты и книги, а поверх всего этого добра бог знает как балансировал ноутбук; по правую стену располагался большой кожаный диван, на котором Шерлок, по всей видимости, частенько коротал ночи, игнорируя наличие в своем доме спальни — вывод этот Джону удалось сделать, заметив брошенный в самом углу и почти спрятанный за диваном клетчатый шерстяной плед; в левой стене находился большой камин из дерева в тон столу, который, похоже, разжигали весьма редко, если не сказать — не разжигали никогда вообще, а над камином висело большое прямоугольное зеркало — его можно было бы назвать чистым, если бы не огромный слой пыли на его поверхности, который, впрочем, покрывал, похоже, всё здесь, кроме, разве что, дивана и его миниатюрной копии — кожаного кресла в самом центре комнаты, рядом с небольшим журнальным столиком. Джон сразу же смекнул, кому принадлежало это кресло, и тогда опустился во второе, стоявшее напротив и, сказать по правде, вписывающееся в интерьер куда хуже всей остальной мебели. — Ты вообще живёшь здесь или просто платишь за квартиру по счетам? — спросил Ватсон, когда Шерлок всё же бросил его несчастные пожитки на пол, присел на подлокотник своего кресла и уставился на парнишку вопросительным взглядом, по всей видимости, ожидая от него оценки своему пристанищу. — Периодами, — ответил тот, пожимая плечами и явно сочтя намек на чистоту (или, правильнее будет сказать, её отсутствие) явно не худшим из возможных комментариев. — Периодами живёшь или периодами платишь? — Когда как. Джон едва удержался от неприличного смешка. — Почему не наймешь себе экономку? — Не люблю, когда кто-то вторгается в мое личное пространство. — Однако я сейчас всё же нахожусь здесь. — Но ты ведь не станешь вытирать с моего стола пыль, верно? — И не подумаю. На этот раз они оба рассмеялась от души. Шерлок не мог понять, почему же он не чувствовал рядом с Джоном того навязчивого дискомфорта, который неизменно преследовал его всегда в окружении посторонних. На ум ему приходило до приторности слащавое и дотошное слово «особенный» — к тому же, его подтверждал ещё и тот факт, что Джон чуть ли не единственный был для Шерлока «зашифрован» в его Чертогах — до сегодняшнего дня такого ни разу не происходило. Позволив себе улыбнуться ещё раз — мужчина мог поклясться, что эта улыбка теперь была адресована ему лично — Джон, прежде чем откинуться на спинку старого кресла, вытащил из-под своей спины прямоугольную пыльную подушку с британским флагом, и уже тогда удобно уселся, обняв её обеими руками. — Повышаем патриотический дух своей страны? — Скорее, уважение миссис Хадсон, которая дорожила здесь каждой безделицей. — Так ведь, кажется, твою секретаршу зовут, разве нет? — Да, чудная женщина, а такое я говорю нечасто. Эту квартиру я раньше у нее снимал, а потом — купил, предложив взамен работу у себя в качестве нового денежного дохода. — Приходится платить ей что так, что эдак. — Вполне заслуженно: она печет отменное печенье. Ты просто обязан его попробовать, если она вдруг решит заглянуть ко мне в следующие выходные. — И если ты не выставишь меня за двери до следующих выходных. Шерлок понимал, что это было сказано Джоном в шутку и совершенно без упрека, но всё же видел в его глазах плохо скрываемое сомнение: мальчик был всё ещё не уверен, что находится в этой квартире не в тягость ее хозяину. Конечно, Холмс понимал причину подобных переживаний, ведь они были совершенно неудивительны. Удивительным, скорее, был их внезапно образовавшийся дуэт, и они оба всё ещё не разобрались до конца, как бы им должно друг к другу относиться. Юноша, кажется, очень явно боролся с внезапно возникшей вдруг в нем симпатии, то же самое пытался сделать и Шерлок. У обоих получалось ужасно, и они не могли с этим поделать абсолютно ничего. — Послушай, Джон, — Холмс мягко улыбнулся, обратив на Джона самый теплый взгляд, на который он только был способен, — Я не самый приятный сожитель, уж поверь. Так что вопрос о том, кто из нас кому больше неудобств доставит, я бы считал очень и очень спорным. Ватсон опять не выдержал на себе этого пронзительного взгляда и опустил собственные глаза. — Я правда благодарен тебе за помощь. И, возможно, должен извиниться — мой отец тот ещё паникёр. Ума не приложу, как можно совмещать постоянное пьянство и безразличие к сыну с гиперопекой над ним, но ему это удается, как ты уже, верно, успел заметить. Я просто хочу сказать, что вполне могу позаботиться о себе сам и постараюсь никак не нарушить твою размеренную и расписанную чуть ли не по минутам жизнь. — Я знаю. — кивнул Шерлок, немного удивившись такому откровению паренька. — Я не настолько бескорыстен и добродушен, чтобы повесить на свою шею очередное недоразумение, да ещё и в виде ребенка, нуждающегося в няньке. И я уж точно не намерен тебя опекать, у меня и без этого дел по горло. Сейчас мы с тобой — кто-то вроде сожителей. Делим квартиру пополам и помогаем друг другу вести быт — по крайней мере, до тех пор, пока ты снова не сможешь вернуться к себе домой. Вообще-то эта квартира и была изначально рассчитана на двоих, просто я не любитель чьего-то общества, да и средств, чтоб платить миссис Хадсон двойную аренду, у меня хватало. Так вот: вверх по лестнице и налево — твоя временная обитель. Правда, тебе придется немного там убраться — сам понимаешь, комнату не снимали и вообще не трогали несколько лет подряд. Потом Шерлок встал и, пошарив немного на каминной полке (там был беспорядок не меньший, чем на столе), вытянул откуда-то связку ключей, после чего бесцеремонно запустил ею в Джона. Тот проворно поймал ее, смерив Холмса недоверчиво-вопросительным взглядом, но в следующее же мгновение расплылся в самой искренней и благодарной улыбке. — Спасибо тебе. Спасибо за доверие, правда. Я очень признателен тебе. — Не стоит, Джон. Повторюсь — ещё не известно, кто из нас наиболее неудобный сосед. — И всё же, я хочу по крайней мере попытаться сделать твое временное проживание со мной как можно более комфортным. Если ты позволишь, я могу взять на себя все домашние дела: готовить еду, убираться и всё такое… — О, нет, не вздумай. Не притрагивайся к моей пыли, я копил ее месяцами. В комнате — той, что налево — твори всё, что пожелает твоя душа. Да и тут тоже, за исключением уборки. Джон внезапно вспомнил свое обещание заварить им обоим чай, как только они окажутся в квартире (он упорно избегал термина «дом» по отношению к этому месту). — Шерлок, ты не против, если я немного… эм, похозяйничаю на твоей кухне? — Конечно, в чем вопрос? — Холмс пожал плечами и вновь устроился в своем кресле, подобрав под себя ноги и устало прикрыв глаза. И Джону больше ничего не оставалось, кроме как удалиться в соседнюю комнату, которую от гостиной не отделяло ровным счётом ничего, кроме широкого арочного прохода. На кухне было куда грязнее. Гора немытой посуды, остатки недоеденной и явно просроченной еды повсюду, коробки из-под фастфуда и лапши быстрого приготовления — вот уж точно не то, что представлял себе Ватсон в виде жилплощади бизнесмена, на ходу распоряжающегося миллионами. Шерлок Холмс, несмотря на нужду работать среди людей и с ними непосредственно, от всей души ненавидел людское общество. Он был одиноким и категоричным в своих принципах, он не впускал в свое личное пространство никого — даже не раскошелился на необходимую с его аккуратностью прислугу, и дело здесь было отнюдь не в жадности или неспособности заплатить. Этот человек предпочёл дорогому шикарному пентхаусу весьма скромную, как для его возможностей, квартирку, купленную у старушки. Он игнорировал собственную именитость и всё-таки умудрялся вести себя надменно — а Джон в этой надменности бог знает каким чудом улавливал дружелюбие. За какие-то несчастные несколько часов они прониклись друг к другу чем-то, к чему люди обычно приходят спустя года, и, будь Джон девчонкой, он без тени сомнения непременно бы заявил, что потерял рассудок и по уши влюбился в этого высокого и таинственного зеленоглазого брюнета. Но он был парнем. Абсолютно нормальным парнем. Его самого должны были интересовать девчонки. А кто мог бы заинтересовать самого непосредственно Шерлока? Ватсон боялся признаться себе в мысли, что старается ему понравиться, и оправдывал свою бесконечную череду улыбок, посланных за сегодня Холмсу, тем, что всего лишь хочет произвести хорошее впечатление на человека, любезно согласившегося помочь его далеко не лучшему положению. Однако отсюда опять исходил вопрос, на который Шерлок ответить так и не соизволил: почему из всех возможных вариантов он решил довериться именно ему, Джону? Ведь и ежу понятно, что он не водит в квартиру кого попало, если вообще приводит хоть кого-то. И для него это, несомненно, жест доверия. Вот только почему этого был удостоен конкретно Джон, а не кто-нибудь там ещё? Стечение обстоятельств, осознанное решение или необдуманный поступок, о котором потом так или иначе придется пожалеть им обоим? Все эти мысли проносились в голове у Ватсона с бешеной скоростью, в то время как сам он, засучив рукава, воевал с горой тарелок, вилок и сковородок, пытаясь оттереть их от того, что когда-то ещё могло называться едой быстрого приготовления. Перед этим изучив все опустошенные коробки и обертки, чтобы свалить их всей кучей в мусор, Джон сделал вывод, что готовить Шерлок не умеет, а если и умеет, то не любит. «Ну что, мистер Холмс, — усмехнулся парень, вооружаясь отмытими только что им самим лично ножом, парой вилок, тарелок и небольшой сковородой с антипригарным покрытием, — пришло время пощадить Ваш желудок и заменить ту гадость, что вы едите, домашней едой. Главное, чтобы у Вас нашлось, из чего мне её готовить.» На свои кулинарные способности Джон никогда не жаловался. Готовить его никто толком не учил — он научился этому сам ввиду острой необходимости. Нет, он был далеко не поваром, способным сотворить из обыкновенных продуктов чудо. Его умения были чуть выше базовых — и то только потому, что порой ему хотелось разнообразия. Последние года полтора он готовил всегда сам — для папы и для себя. Конечно, не блюда ресторанного качества, и всё же Ватсон искренне надеялся, что Шерлоку понравится такой вполне милый жест внимания и благодарности в его сторону. В холодильнике дома 221в на Бейкер-стрит, что называется, мышь повесилась. Всё, что удалось там отыскать Джону — так это солонку с перечницей («Кто вообще ставит в холодильник соль и перец?!»), несколько яиц, небольшой остаток от некогда палки колбасы и увядший пучок петрушки. Принюхавшись к колбасе, Джон с облегчением отметил её пригодность к употреблению и покромсал на маленькие кусочки. Потом поджарил на сковородке и залил яйцами, не взбалтывая. Посолил, добавил немного перца и покрошил петрушку сверху — на вид вышло, кстати, довольно аппетитно, в отличии от первоначального вида всех ингредиентов этого нехитрого обедо-ужина. Тем временем, оставив кухню в полном распоряжении своего нового соседа, Шерлок вновь принялся с присущим ему усердием копошиться в своих мозгах. Он даже не удосужился подняться к себе наверх и переодеться, а так и остался сидеть в рабочем костюме с поджатыми к животу ногами. В молитвенном жесте он скрепил ладони лодочкой, ещё раз осмотрел комнату вокруг себя, после чего несколько раз моргнул и окончательно зажмурился, погружаясь в темноту. Очертания гостиной, ещё стоявшие у него перед глазами, принялись медленно преображаться в не менее знакомое ему место. На этот раз он не удивился, оказавшись в морге и снова увидев стоявшую у металлических столов с аппаратурой для исследований Молли. И пускай это была только ее проекция в голове у Шерлока, но всё-таки лучше, чем совершенно ничего (Холмс всё ещё твердо намеревался перекинуться с ней парой слов вживую, когда ему представится такая возможность). Он уверенно направился в сторону Хупер, игнорируя желание ещё раз взглянуть на труп той женщины, потому что он всё осмотрел там ещё в прошлый раз и не хотел снова тратить на это время. — Молли, здравствуй. — вежливо улыбнулся ей Шерлок, чтобы в ответ снова услышать её взволнованное приветствие. — Скажи, когда к вам поступил тот труп? Женщина лет тридцати пяти, причина смерти — сердечный приступ, кажется. Мне нужны её имя и дата смерти. Попытка не пытка, как говорится, однако в ответ — всё то же беззвучное и бессвязное шевеление потом мисс Хупер. «Твою ж мать!» — мысленно выругался Холмс, едва преодолевая желание разгромить этот морг к чертям собачьим. — Спасибо за помощь, Молли. — вежливо произнес он вслух. Потом ещё раз прошёлся вдоль по залу, чтобы, к собственному разочарованию, убедиться в том, что с прошлого раза ничего совершенно не изменилось: всё та же «цензура» на календаре и в документах с данными об умершей. Находясь в собственной голове, Шерлок впервые ощущал себя абсолютно беспомощным. Ему хотелось накричать на Молли, накричать на эту мертвую женщину и накричать в первую очередь на самого себя, потому что именно его мозг блокирует ему какое-то определённо важное воспоминание. «Интересно, смогу ли я выйти за пределы этой комнаты?» — внезапно пришла к Шерлоку в голову до смешного простая мысль, которую он тут-таки поспешил проверить. И, о чудо, железная дверь со скрипом подалась ему, пропуская в болезненно-светлый больничный коридор. Шерлок почти бегом устремился в противоположное от морга крыло, где находились палаты с пациентами, надеясь и в то же время опасаясь встретить там в качестве больных кого-нибудь из знакомых ему лиц. Звук от его быстрых шагов гулким эхом разносился по пустой больнице — будь она реальной, его услышал бы весь этаж и, возможно, ещё люди этажом ниже. Какие-то палаты были заперты, в каких-то — двери оставлены нараспашку, и Шерлок посчитал своим долгом заглянуть в каждую из них (возможно, потому, что пока это было единственным действием, которое он мог предпринять). В одной из палат лежали две старушки: к одной был подключен кардиостимулятор, а ко второй — капельница с инсулином. В следующей на соседних койках спали женщина и мужчина, в то время как им обоим физраствором промывали кровь. Оба они были отнюдь не самого лучшего и презентабельного вида, с неестественно бледной кожей и чересчур истощены, из чего Шерлок предположил передозировку какими-то препаратами (скорее всего, далеко не лекарственными). Далее шла одноместная палата, дверь в которую была немного приоткрыта. Лишь заглянув в нее, Холмс тут же увидел установленный на медицинском штативе пакет с донорской кровью — её, видимо, переливали молодому на вид юноше, лица которого он разглядеть не смог. На кровати рядом с пареньком сидела явно преждевременно постаревшая женщина и нежно поглаживала его по свободной от капельницы руке. В следующей палате оказался мужчина с отравлением, «соседа» к которому из вполне адекватных соображений подселять не стали — тем более при наличии свободных палат в отделении. Рядом с палатой напротив расположился посетитель. А, если быть точнее — посетительница: молоденькая девчушка, одетая в короткую джинсовую юбку и джинсовую куртку поверх рубашки. Дверь, возле которой эта особа столь неуверенно топталась и всё никак не решалась войти, оказалась с прозрачным стеклом. Шерлоку даже не нужно было входить, чтобы заметить мальчонку с перебинтованными запястьями, мирно спавшего под действием снотворного — скорее всего, двойной дозы. «Наверняка очередная сопливая история о псевдо-любви, — без единой капли сочувствия язвительно усмехнулся Шерлок, удаляясь от несчастного, — Он непонятно с какой стати решил, что на этой барышне свет клином сошёлся, она его бросила, он решил устроить ей спектакль, но явно не рассчитал. И вот теперь она, исполненная чувством вины за произошедшее, мнется около его палаты и не решается войти, иначе точно с ума сойдёт. Господи, какими же откровенно недалёкими бывают всё-таки эти подростки-максималисты!» Пройдя ещё несколько палат и не найдя там ничего кроме ещё парочки пожилых бабушек и дедушек с кардиостимуляторами, Холмс решил, что всё это имеет ровно такой же смысл, как и рыскание среди трупов у Молли под боком. Ему хотелось закурить, хоть он и прекрасно понимал, что не сможет этого сделать, находясь внутри собственной головы. Но и возвращаться назад, в реальность без каких-либо ответов он тоже не хотел, ему просто необходимо было найти хоть что-нибудь! Отсутствие зацепок подстёгивало в Шерлоке интерес к Джону, а Джон, которого Холмс находил весьма интересной личностью и без этого, мотивировал его продолжать поиски. Всё это было каким-то странным замкнутым кругом, выход из которого Шерлок рассматривал лишь единый — и это должно было быть полным решением задачи, от а до я. Мужчина глубоко вдохнул, пытаясь унять нарастающее внутри него с завидной скоростью раздражение пополам с азартом, как вдруг почувствовал абсолютно никак не соответствующий больнице запах жареного омлета. По мере усиления этого запаха всё вокруг начинало приобретать вид его гостиной на Бейкер-стрит, а сам Шерлок вновь очутился в кресле. Открыв глаза, он увидел перед собой очертания Джона на своей кухне и не смог сдержать улыбки. Надо же, из Чертогов его вытянуло ни что иное, как самая обыкновенная яичница. Тем временем Джон попытался разделить поровну свое произведение кулинарного искусства, после чего обе части аккуратно выложил на тарелки и, прихватив с собой вилки, потащил всё это добро в гостиную — на оценку и пробу Шерлоку. — Выглядит очень даже съедобно, — сев мало-мальски по-приличнее, Шерлок взял свою тарелку с журнального столика и, усмехнувшись, вполголоса добавил, — в отличии от моей стряпни. — Жду-недождусь попробовать, — так же тихо ответил ему Джон. Они ели в тишине, лишь порой бросая друг на друга многозначительные взгляды. Сейчас, в этой пыльной гостиной среди груды неразобранного хлама их внезапное сожительство вдруг перестало казаться им чем-то откровенно странным. Всё было так обычно, уютно, тихо. О такой атмосфере обычно писали в каких-нибудь женских вечерних книгах, сравнивая её с терпким вкусом кофе или цейлонского чая, а ещё корицы. — Неплохо было бы камин разжечь, — предложил спустя несколько минут Ватсон, унося грязную посуду обратно на кухню. — Да, — Шерлок согласно кивнул, прикидывая, как давно не использовал эту часть интерьера своей гостиной по ее прямому назначению, а не в качестве ещё одной полки для вещей, — Но, думаю, нам обоим стоило бы переодеться. Не хочу сидеть у огня в костюме, знаешь ли. Тогда они оба поднялись на второй этаж и разошлись по противоположным комнатам. Войдя в свою, Джон едва не открыл рот. В контрасте с его собственной, ещё почти детской комнаткой, эта выглядела не просто солидно, а идеально — примерно такую он представлял, воображая порой, как когда-нибудь будет жить в шикарном особняке с мрачными гобеленами и винтажной мебелью. Конечно же, это были всего лишь мечты, которым, как парень прекрасно понимал, сбыться было не суждено. И вот сейчас он в буквальном смысле стоял на пороге той жизни, о которой ещё совсем недавно не мог и подумать в контексте чего-то правдоподобного. На самом деле всё было не столь вычурно, как показалось Джону на первый взгляд. Всё тот же викторианский стиль, который Шерлок, очевидно, предпочитал всем остальным: большая двуспальная кровать, накрытая серым стёганым покрывалом с двумя полосатыми подушками поверх, потолок кофейного оттенка и стены темно-зеленого, на полу — грубый темно-зеленый ковролин, под которым проглядывался ламинат серовато-коричневого цвета в тон всей деревянной мебели — кровати, паре тумбочек у ее изголовья и комоду у окна, занавешенного оливковыми шторами с золотой вышивкой. Похоже, Холмс был из людей, откровенно недолюбливающих разнообразные цветовые гаммы, и Джон, надо сказать, его вкусы всецело разделял. Он устало опустился на кровать и принялся вытаскивать из своей сумки всё ещё содержимое, решив, что распихает это по ящикам комода как-нибудь после. Потом стянул с себя бежевый джемпер, следом за ним — выходную белую рубашку, и заменил всё это на самую обыкновенную серую футболку, на которую накинул опять рубашку, но уже попроще — в сине-зеленую клетку. Последствием этих переодеваний стали совершенно растрёпанные волосы, которые Ватсон предпочёл не расчёсывать, а оставить так, как есть. Когда он спустился вниз, Шерлок ждал его в виде ещё более домашнем и уж никак не соответствующем имиджу солидного бизнесмена: на нем были черные спортивные штаны, свитер и шелковый голубой халат, достававший ему почти до щиколоток. — Все журналисты Англии спят и видят, как бы заснять тебя на фотокамеру в эдаком виде. — Джон присел в кресло напротив Шерлока и только потом заметил две кружки ароматного кофе на журнальном столике. — Без сахара, как ты любишь. — Холмс взглядом указал на одну из чашек и взял вторую. — Зачем ты запоминаешь столь незначительные детали? — Каждая деталь значительна, Джон. Всё зависит от того, способны ли мы её значимость разглядеть и, что самое главное, понять. — Ты всегда говоришь загадками или это я особенный? — Разве что лишь по той причине, что сам не возражаешь против моей «таинственности». Остальных это быстро выводит из себя. — А мне нравится. — тихо улыбнулся собственным мыслям Ватсон, даже не заметив, что произнес их вслух. Он так же не заметил, как блестели в свете разведённого в камине огня изумительно-изумрудные глаза, обращённые лишь к одному ему. Потому что Шерлоку нравилось на него смотреть. Это успокаивало. Один только вид Джона в его квартире будто бы в одночасье сделал ее уютной, а самого Шерлока — если не совсем живым, то уж точно живее, чем он был раньше. Всю свою жизнь он ограждался, открещивался от всех. Выстроил вокруг себя стену и не оставил в ней дверей. А теперь словно услышал тихий стук сквозь плотно уложенные камни. Отвечать на него или нет — он пока ещё не решил. А, впрочем, видя, как по его стене идут трещины, не поспешил залатать их — но улыбнулся, позволяя швам своего одиночества медленно расходиться дальше.