На грани отчаяния? Да появится свет!

Макса оставили одного. Все на ужине, раздосадованный Дэн, злой Нико, обиженный Ландо, грустные Алекс с Джорджем и переживающий Карлос. Но Макс только это и планировал. Это был его план. Пока все ходили в город днём, под дверь комнаты прилетела одна коротенькая записка с сигаретным ожогом «Я нашёл палку для тарзанки, около 16.40 см». Не нужно быть гением, чтобы понять от кого письмо и где, а так же во сколько место встречи. Магнуссен явно рассчитывал на лицезрение брюнета и Макс был готов. Ещё днём он ходил туда, но тогда за ним следили, кто именно сказать сложно, но чей-то взгляд отчётливо чувствовался. Оценив пространство вокруг злополучного места, брюнет лишь пнул какой-то камешек и вернулся в комнату, дожидаться нужного часа. До встречи оставалось 20 минут. Мало, но что поделаешь. Ферстаппен решил разведать обстановку. Парень вышел в коридор и направился в туалет. Он внимательно оценил взглядом почти пустые коридоры и зашёл в кабинку. «Рядом с комнатой сидит Никита, он явно уже поел, крошки в уголке рта и руки на животе. В самом конце ещё двое, они явно не за Рика, но кто знает». И тут в голове у Ферстаппена возник идеальный план. «Если этот Упырь вновь захочет всяких извращенств, то мне понадобится помощь. Тогда нужно что бы я был на прицеле у Рика. Значит я должен хотя бы намекнуть на ситуацию и вынудить его меня искать если что. Я гений!». (Нет) Парень ухмыльнулся. Из кармана была вытащена бумажка с посланием Кевина. На крышке унитаза теперь раскинулся стол. Вырвав лист туалетки, Ферстаппен просто нарисовал ручкой смайлик и поставил круглый ожог. Собственно больше ничего и не требовалось. И так понятно кому и от кого. Наконец сымитировав поход по нужде, брюнет вышел в коридор. Он почти дошёл до двери, как в момент повернул голову к Никите. Парень сконфуженно отвернулся, но тут же уставился снова, когда Макс позвал его. — Помощь твоя нужна, — Юноша поманил блондина пальцем. Когда русский подошёл, брюнет опустил голову к уху Мазепина, — Скажи Дэнни, что мне есть что ему рассказать, но будет лучше, если он будет один. Ферстаппен не одарил взглядом Ника, только зашёл в комнату прихлопнув дверью. Лист туалетной бумаги аккуратно лёг на тумбочку Макса, чтобы создать как раз таки ориентир для возможного спасения. Хотя Макс надеялся не дать и шанса Кевину на рукоприкладство, страховка должна быть. Парень прислонился к деревяшке и принялся слушать убегающие на лестницу шаги. «8-10 минут», промелькнуло в голове. Примерно столько надо, чтобы Рик появился здесь. Ферстаппен выбежал из комнаты. Он позабыл про толстовку и остался лишь в футболке и чёрных шортах с кедами. Макс быстро спустился вниз и побежал в ближайший лабиринт проходов и арок. Брюнет умудрился скрыться за каменными стенами как раз в момент, когда Никита оглядываясь по сторонам забегал в столовую. Парень стоял за большущей колонной и украдкой наблюдал за ребятами в холле. Последнее что хотелось, это чтобы всё сорвалось. Юноша уже был готов покинуть своё убежище и прошмыгнуть к двери из особняка, но из арки столовой вышли Нико Росберг и Льюис Хэмилтон. «Вот только их не хватало». Ферстаппен закатил глаза и принялся ждать их ухода. До встречи оставалось 8 минут. «Нужно было через сад» — Макс мысленно ударил себя по голове, но уже делать нечего. Он подождал пока парни развернуться и быстро прошмыгнул за дверь. Наконец свежий воздух и прохладный ветерок. Макс рванул по дорожке минуя лужайку и дубы. Эмилиан словно пугаясь чего-то бежал к озеру. В голове лишь танец мыслей. Столько вопросов: «Снова меня постебать собрался? Или может теперь выебать по крупному захотелось?», собственно на все эти мысли парня можно было дать чёткий ответ: «А нахуй тогда ты идёшь? Пизды получить? Отсосать за бесплатно? Звезда немецкого эскорта.» Последние лучи солнца мягко освещали деревья, скрываясь за гущей дубов и другой растительностью. Две фигуры у самой кромки воды тихо закуривают сигареты и лишь напряжение между ними передаёт всю суть ситуации. — Так что на этот раз? Ожоги на шее? Может по крупному выебать захотелось? Чего молчишь? — Злобная гримаса исказила лицо Ферстаппена. Парень глядел куда-то в сторону, ему было так омерзительно и противно смотреть на Кевина, что пришлось не смотреть вовсе. Хотелось встать и уйти, но интерес перекрывал злобу. Всегда так, как бы сильно Макс не злился, если ситуация становилась для него интересной, он готов остаться и досмотреть этот момент до конца. — Ха, не будет тебе ничего… пока, — Парень слышимо развернулся в сторону Макса, смерив фигурку, чуть подрагивавшую от прохладного ветра, взглядом, — Есть всего одно условие — достань карту. Мне всё равно, хочешь сбежать ты или же нет, но к июлю в моих руках должен оказаться этот кусок бумаги или на чём это будет, неважно. — Магнуссен теперь лишь нервно поглядывал на гладь озёра, ожидая ответа. Руки чесались. Он до дрожи в пальцах и скрежета зубов, хотел утопить этого парня в озере перед своими ногами. Но каждый раз руки одёргивались назад, нутро вторило: «Не время! Сначала дело!». — А в обмен ты молчишь о Шарле, так? — Брюнет развернулся и с серьёзным видом взглянул на оппонента. Он не обратил внимание ни на лицо парня, ни на его руки. Ему было всё равно. Единственное что его волновало, по какой причине он должен сейчас сидеть рядом с человеком, что обкончал ему горло и наставил зудящих ожогов. — Именно. Но как гарант этого не разглашения, я отдам тебе пару свидетельств его пребывания, то есть пока они у тебя, у меня нет доказательств твоей связи с Леклером. — Юноша вытащил из кармана небольшой самодельный конвертик с красной ленточкой поперёк и протянул его нидерландцу. Макс осторожно взял в руки бумагу и аккуратно раскрыл содержимое. Внутри оказались две фотографии и записка вырванная из маленького блокнота на спирали. Руки Ферстаппена задрожали, на фотографиях были он с монегаском, русский и француз. На первой они праздновали день рождение Шарля. На второй, тот день когда Пьер и Даня начали встречаться. Тогда была устроена целая тусовка по случаю, благо такие мероприятия не были редкими в особняке Ферстаппеннов, так что вопросов тогда не возникло. Ностальгия ударила в голову. Макс прижал эти снимки к губам и осторожно поцеловал, словно опасаясь смазать картинку. Он ещё с минуту смерял взглядом изображения и наконец отложил их в сторону. Глаза снова зацепила записка. Сам текст был на русском, но написан очень корявым почерком. Макс улыбнулся уголками губ. «Не зря Даниил с ним занимался». …Тишина полей, Последнее что слышно. Когда придёт Морфей, Побойся ты затишья. Услышь тот глас не громкий, Тот что зовёт с собой. Узри ту бездну ночи, Заполненную пустотой. Там где-то на границе, Где свет всё гонит мрак, Последняя станица И тлеющий барак. Там нету больше дома, Там нет твоих друзей. Последнее что слышно — Шум ночных полей… —Charles Leclerc «Как всегда прекрасно». Макс тоже знал русский, хоть и не понимал, даже сейчас, многих написанных слов. Но осознание того, что это написано его лучшим другом, словно усмиряло всю боль и помогало закрыть глаза на все пробелы в стихе и жизни. Ферстаппен вынырнул из своих грёз и спрятал конверт, с таким приятным содержимым, в карман шорт. Юноша продолжал играть в гляделки с блондином и решив прервать столь «невероятную» игру, спросил: — Так это всё? —Конечно, нет. — Кевин встал на ноги и обошёл Ферстаппена, — Твоя задача заслужить доверие этих ублюдков, а самый лучший способ, это? — Парень явно ждал продолжения от Ферстаппена. Руки в карманах, зубы стираются друг о друга, глаза сверлят, словно лазеры. — Рассказать правду. — Чётко отчеканил Макс смотря в глаза Кевину и как бы насмехаясь. «Зачем ему страдать за какую-то карту? Можно ведь просто поставить условия, что так и так, до июля карта, а дальше выживай как сможешь. Может есть подвох?» — В чём подвох? — Ферстаппен сузил глаза и напрягся. — Подвох в том, что принимать эту сделку нужно быстро. Но ты можешь рассказать им всё что угодно, только не забудь, — Магнуссен сел на корточки, схватил юношу за подбородок пальцами и облизнулся, роняя часть слюней на губы. Рука с силой сжимала подбородок, а вторая обхватила шею и большим пальцем жала на кадык, от чего брюнет начал иногда кашлять, руками пытаясь ослабить хватку Кевина, — Я был один. Вот и всё сладкий. — Блондин с силой толкнул парня и тот повалился на спину держась за горло и откашливаясь. В уголках глаз собирались маленькие капельки, а сами белки начинали наливаться капиллярами. Магнуссен рывком потянул парня на себя и встряхнул его за грудки. Ферстаппен в ответ, тянул его за ворот толстовки. — Какого хуя ты творишь? Сам же сказал тебя сдать! Так какого ты сейчас… — Заткнись мудила! Магнуссен оскалил зубы и на мгновение поставив Макса на землю тут же выбил её из-под ног. Макс не ожидая такого «прикола» повалился на слой хвои и песка. Всё что успел Ферстаппен прежде чем в него снова прилетел удар, выставить блок. По предплечью прошёлся хороший датский хук, содрогая кости. Магнуссен не подключал ноги, хотя Макс так бы и сделал с лежачим. В плане драк у Ферстаппена не было кодекса чести в отличие от Дани. Брюнет был готов бить лежачего чем угодно и как угодно, если тот нарвался. В какой-то момент, Кевин чуть замедлил свои атаки и это позволило Максу вскочить на ноги и одним махом выбить, теперь уже из-под ног Кевина землю. Так сказать от кого понесёмся, от того и наберёмся. Кевин упал не ожидая такого расклада. Его лицо исказилось злобной улыбкой пока он не увидел лицо Ферстаппена. Безумный оскал, что открывает вид на белоснежные зубы и клыки. Огонь пожаров в глазах, словно если заглянуть в самую глубь радужки и зрачков, то можно увидеть целые города пылающие в бешеном танце языков пламени. Руки сжаты в стальные кулаки, дыхание прерывистое, грудная клетка шумно ходит ходуном. Не успел Кевин даже предпринять попытку подъёма, как в бок прилетел мощный удар с ноги. Магнуссен начал стонать от резкой боли. Он скрючился не понимая происходящего. В какой момент бедный пацан, что страдает под конфликтами семьи и возможной будущей травлей, осмелился без угрызений совести избивать ногами лежачего. А Макс, он вошёл во вкус. Глаза горели желанием не просто уделать Кевина в этой драке, а скорее отправить того на тот свет. На лице сверкнула обезумевшая улыбка, придающая дикий накал ситуации. Ноги в каком-то странном, но энергичном ритме вонзались в живот и ноги, руки, что прятали голову, а так же бока. Теперь Макс король этой истории, полноправный тиран этого искажённого болью и злобой государства. Ферстаппен показывает всё что у него на душе. Огонь мечется внутри тела, но не просто языки пламени, а адские круги. Сейчас вся злоба, все эмоции, что не смогла заглушить та стена, глушились в теле Магнуссена. В ушах стоял дикий гул. Мысли хреначили сознание, «Бей!», новые и новые, «Сильнее!». Они не утихали, «Пусть ревёт!», с новой силой, «Он должен умолять!». От белёсых волос датчанина осталось только воспоминание. Перепачканные кровью и грязью, спутанные и висящие сосульками. Толстовка вся в грязных следах от ботинок брюнета, шорты даже не закрывают синяков и ссадин. Из носа хлещет кровь, а из глаз текут слёзы. Магнуссен унижен, оскорблён, побит и втоптан в грязь, в прямом смысле этого слова. Парень в позе эмбриона дрожит, прикрываясь руками и тихо шмыгая носом, жадно хватает воздух. Кто же знал что так выйдет? Сколько прошло? Вряд ли хоть один из парней скажет точно. Для Макса — секунда, для Кевина — вечность. Металлический привкус во рту Мага ещё больше убивал хоть какую-то тягу к продолжению этой драки. «Неужели закончилось?», повторял про себя Кевин, когда Макс просто исчез. Только шаги вдалеке раздавались звоном в ушах. «Как я мог ему проиграть?!». Зубы заскрипели от злости. Лицо Кевина исказилось и ему сейчас стало так сильно наплевать на эту карту. Он хотел сделать всё возможное, чтобы после вся грязь и говно достались Ферстаппену. Однако сейчас, юноша собирался раздавить паренька по другому. Кей еле поднявшись снова упал на землю. Кровь вроде остановилась, отпечатавшись на лице какими-то замысловатыми узорами. Всё тело изнывало от боли. Казалось что-то даже было сломано. Но всё же парень смог остановить себя от порыва гнева. «Ещё не время, ещё не время…». Ферстаппен, весь в грязи и под косые взгляды ребят прошёл вплоть до своей комнаты на первом этаже. Он зашёл в одинокую комнату и направился к шкафу, где всё ещё оставалась та самая книжка с конвертом внутри. По пути он бросил взгляд на тумбочку, где уже не было того листочка, но это уже не имело значения. Парень взял в руки свою книжку и аккуратно раздвинул страницы. По телу пробежал холодный пот. «ГДЕ КОНВЕРТ?!». Юноша дрожащими руками держал книгу с пустым тайником и смайликом в глубине вырезанного отделения. Злость захлестнула снова. Он вытащил фотографии отданные Магом и начал вспоминать даты этих событий. Не сходилось. Все эти фотки были сделаны в этом году, тобишь после того лета, а значит не могли попасть к датчанину от Леклера. Злость накатывала с новым и новым вдохом. Парень бросил книгу в стену, от чего страницы хлипкой книжонки разлетелись по разным углам. Тяжёлое дыхание начало перемешиваться с чувством страха. «У меня была лишь иллюзия выбора. ИЛЛЮЗИЯ!» Такой же грязный, Эмилиан помчался обратно. В самом низу стоял Даниэль. Он разговаривал с Льюисом и Себастьяном при входе в дом. Конечно же он увидел разъярённого Ферстаппена, но ему тоже было не до шуток. Его начинало бесить всё происходящее. То что Макс молчит, что он прячет всё в себе и что врёт. Врёт Дэну. —Куда-то собрался? — Схватив за футболку задал вопрос Риккардо. Но Макс отшвырнул его руки и выбежал на улицу. Глаза австралийца загорелись. Он разозлился не на шутку. Даже подбежавший Нико отошёл на пару шагов назад, — Сука! Ноги бежали словно ошпаренные. Руки трясло в конвульсиях от всех этих эмоций. А что это ему? Почему именно на долю Макса выпала такая «красота»? Почему? Никто не даст ответа. Тропа под ногами становилась словно одна длинная полоса. Нельзя было различить где были камни, а где уже трава и земля. Всё смешалось. Однако ноги продолжали двигаться. Все звуки смешались воедино и отражались звоном в ушах. Птицы пели так громко, хотя вечером странно даже подумать об этом. Их щебетание было настолько громким, что Ферстаппену всё же пришлось зажать уши. Он больше не бежал, но картинка всё также продолжала двигаться. Весь мир вокруг закружился огнями и словно в ужасной буре — скрутился. От звона в ушах и не различия пространства вокруг, парень повалился на землю. Он пытался ползти вперёд, туда где он оставил Кевина. Туда, где есть хоть кроха надежды. Надежды на ответы. Макс слышал, как звон начал резко усиливаться, а после мир снова начал содрогаться, только теперь как желе. Вестибулярный аппарат вообще ушёл курить к соседу, так что о том чтобы попытаться даже понять пространство, речи не шло. Иногда, моргая парень мог на миг различать картинки, но он не смог так же хорошо воспринимать их. Сейчас он однозначно устал. Устал от всего. Моргнув в очередной раз, юноша уже не смог увидеть даже вихрь из образов или цветов. Только полнейшая темнота.