У порога зимы

От кислого эля в глиняной кружке смердело так, что глаза резало. Шиннан брезгливо сморщила нос, но переборола себя — протянула руку, ухватила гнутую ручку и с отчаянной решимостью подтащила мерзкое пойло поближе к себе. Сэл смотрел на нее с сомнением. Причуды Рыцаря-Капитана Фарлонг уже стали притчей во языцех, но каждый раз удивляли, будто в первый. — Миледи, — нерешительно обратился он. — Может, все-таки?.. — Нет, — отрезала Шиннан и помахала рукой, будто отгоняя его прочь. — Спасибо. Свободен. Сэл проворчал что-то себе под нос и удалился, а Шиннан, прикрыв глаза, еще раз осторожно потянула носом крепкое амбре, поднимающееся над кружкой. Все правильно: хорошее вино, полное восхитительного букета, подходит для особых, полных радости случаев. Кислое пойло, по какому-то недоразумению именуемое в таверне Крепости пивом, идеально дополняет ее мерзкое настроение. Как она могла быть настолько слепой дурой? Шиннан вздохнула, склонилась над кружкой и сделала крохотный глоток. Скривилась, закашлялась. Да уж, действительно идеально подходящее случаю пойло — именно настолько отвратительное, насколько она себя чувствует. Как она могла не заметить? На самом деле, она знала, как. Дела, свалившиеся на нее в первые недели после суда, отнимали все время. Крепость-на-Перекрестке требовала внимания. Иной раз Шиннан разглядывала поступающие ей отчеты так, словно они были написаны на совершенно незнакомом языке. Она понятия не имела, что делать: как организовывать людей, как налаживать снабжение, как планировать стройку, где взять деньги, в конце концов. Помощников хватало; более того, часть дел Шиннан предпочла вручить Касавиру, бросив небрежное: «Ты же паладин, вот и наведи порядок». Получилось на порядок не так саркастично, как до суда. С той проклятой ночи в храме Тира все пошло кувырком, вырвавшись из-под контроля. Сначала она рыдала на плече, чего с ней не случалось отродясь, а наутро, обескураженная и больше не способная сопротивляться, смотрела в спину Касавиру, шагающему к ристалищу — вместо нее. В любой другой ситуации она сделала бы все, чтобы подобного не случилось. Уж наверняка не спустила бы с рук то, что с ее мнением не посчитались. Но она только стояла и смотрела, отчетливо осознавая одно — она совершенно точно его не ненавидит, как бы сильно не пыталась демонстрировать обратное. Когда все закончится, думала Шиннан, я скажу ему об этом. Когда все закончилось и текущие дела наконец были улажены, Шиннан обнаружила, что благородный поступок паладина впечатлил не только ее. И, в отличие от нее, Шандра не пыталась выяснить, где броня Касавира наименее крепка и как укусить его побольнее. Это казалось таким очевидным и простым, и все же, увидев их вдвоем, прогуливающихся по внутреннему двору Крепости, Шиннан замерла на месте, будто вкопанная. — В чем дело? — бросил ей Бишоп, ухмыльнувшись одной из самых неприятных своих ухмылочек. — О, так ты не знала. Эти двое заметно сблизились с тех пор, как ты сама поручила паладину обучить девчонку. В Крепости, знаешь ли, предостаточно свободного времени, которое можно провести с большей пользой. Одна беда — тебе-то не обломится. — Заткнись, Бишоп, — машинально огрызнулась Шиннан. — Как будто тебя это сделает хоть немного более привлекательным. Кислое пиво, которое принес ей Сэл, могло вызвать, разве что, рвотные позывы, но Шиннан давилась им с завидным упорством. Все правильно, с горечью думала она. Она сама сделала все, чтобы эти двое как можно больше времени проводили друг с другом — Касавир, в конце концов, так защищал Шандру, что оттолкнуть его в приступе жгучей ревности казалось самым естественным решением. В конце концов, вздохнула Шиннан, все верно. Прекрасная, как майский рассвет, добрая, справедливая умница Шандра — такой и могла бы быть спутница паладина. Шандра, чистая сердцем и светлая, а не она — изломанная, ведомая злым роком, с осколком меча, засевшим в груди. Все правильно. Все так, как и должно быть. Погруженная в свои мысли, Шиннан не заметила, как в таверне появились новые посетители. — Фу, ну и вонь! — брезгливо поморщилась Кара, усаживаясь справа. — Смердит хуже ослиной мочи, — поддакнула Нишка, плюхнувшись на стул напротив. — На вкус, уверена, еще хуже. Как ты можешь это пить? Дверь в таверну снова распахнулась, впуская в полный запахов зал свежий мартовский воздух. Вместе с весной внутрь зашла Шандра. Шагающий рядом с ней Касавир придержал дверь и пропустил ее вперед. — Меня сейчас стошнит, — процедила Шиннан, боком выбираясь из-за стола. Мерзкое пиво все-таки сделало свое дело. Отвратительно. У нее даже не получается ненавидеть этих двоих. Касавир на нее не смотрел — больше не смотрел. Это цепляло, ранило — сказал бы ей кто, что так будет — Шиннан рассмеялась бы ему в лицо. До чего иронично: смотреть на человека, который, сам того не заметив сделал все, чтобы его полюбили, и знать наверняка, что он и не взглянет на тебя в ответ. Может, и к лучшему. Сейчас Шиннан совершенно не хотела, чтобы на нее смотрели. Снаружи пахло прохладой и весной, и Шиннан жадно глотала воздух, пытаясь хоть как-то унять тошноту. — Хочешь, я ей патлы обрежу, пока она будет спать? — Или напущу уховерток в постель? — Фу, мерзость какая! А каких-нибудь более изящных идей у тебя нет? Шиннан слушала болтовню подруг, едва ли ее слыша. В конце концов, не так уж это было и важно. Она вслушивалась в лязг тренировочного оружия и раскатистые команды, отдаваемые новобранцам. Где-то скрипели тросы, а строительная кирка звонко бряцала о серый гранит каменной кладки. Начиналась весна. Крепость-на-Перекрестке поднималась из руин. Части ее обретенной за странствия семьи — Нишка и Кара — шагали рядом и трещали без умолку. Что-то она, несомненно, потеряла — но многое из обретенного по-прежнему с ней. — Ну так что ты решила, Ши? — Все, что угодно. Меня теперь они бесят оба, как будто одного только зуда от паладинской ауры было мало! Шиннан неуверенно хихикнула. Она чувствовала на себе недоуменные взгляды подруг, но остановиться уже не смогла — смеялась, обняв обеих за плечи, и ее смех летел над стенами и заново возводящимися башнями Крепости, и вместе с ним уходила горечь. Они все, связанные чем-то большим, чем кровные узы, — части ее такой непростой и разной семьи. — Все в порядке, — улыбнулась Шиннан, отсмеявшись и смахнув выступившие на глазах слезы. — Никаких уховерток, Нишка. Все в порядке. И все будет именно так, пока они держатся друг друга, и стены Крепости-на-Перекрестке служат им домом.