Жизненные трудности простого немецкого летчика

— Мы из Наркомпрода. Игорь Владимирович Мышлаевский, — он бесцеремонно вошёл в избу. Одет молодой человек был по-армейски, — Ваши соседи сказали, что продовольственный склад здесь. — «Кто?» — хотел было выпалить Лосяш. Неужели нашлись такие дураки, которые сами себя обрекли на голодную смерть в этой деревушке. Зайцев и Ёжиков? Баранские? Карл Карлович? Софья Филипповна? Коровьевы? Кто мог сотворить такое? И тут его осенило. «Шуша» — прошептал он себе под нос. Мышлаевский вплотную подошел к крестьянину. Он был на порядок ниже, а потому ему приходилось задирать голову, чтобы пристально смотреть в глаза здоровяка. Михаил находился в растерянности, но стоял твёрдо. — Нам нужны зерно и хлеб для снабжения армии, и лучше бы, чтобы вы отдали нам их по-хорошему. — Нету у нас ничего, — буркнул Медведев. Мышлаевский прищурился. — Зря вы врёте всё-таки, — сказал он крестьянину, сводя руки за спиной. — Да все, что есть — вон, на столе самовар с кипятком, остальное уж сто лет как партизанам отдали. — Ну, партизанам — это дело благое, — сказала его спутница. Она перекинула через плечо длинную цвета темного шоколада густую косу, и увлеченно рассматривала стоящие на полках расписанные вручную горшочки. Когда-то в них находились крупы и мука, но теперь они были совершенно пустыми. — Ну, раз вам скрывать нечего, разрешите хоть погреб проверить. — Без вопросов, — равнодушно сказал хозяин дома. Носком сапога он поддел ручку люка, ведущего в подпол. Тот откинулся с резким лязгом, отчего по-прежнему сидящий за столом ученый поморщился. По шаткой лестнице Мышлаевский принялся спускаться в подвал. Девушка, сопровождавшая его, предпочла остаться наверху. Видимо, она подозревала, что двоих их могут закрыть внутри. Подобной идеи ни у кого из присутствующих не было, однако в голове своей Лосев прикинул, что в случае сильного голода два бездыханных тела в подвале могли бы сослужить им хорошую службу. Вспомнив о любимых им гуманистических идеалах, Лосев тут же выбросил мысль об этом из головы. — Здесь пусто! — раздался голос из подпола, — Либо все сожрали сами, либо и впрямь партизанам отдали. — Так у нас, укуси меня пчела, вся деревня в лес ушла за власть советов бороться, белых в ближайшем городе стрелять. — Ну, это дело бравое. А вы-то чего не пошли? — Ну а ежели все на фронте, кто им пшеницу растить будет? — Пшеницу, говоришь, — задумался Мышлаевский, — Ну ладно. Бывайте, товарищи. — И вам не хворать, — тихо буркнул себе под нос мужчина.       Как только гости оказались за порогом, тот грязно выругался. В попытках объяснить Пину смысл выражений Крестьянина, Иваныч перелистал мысленно в своей памяти все словари немецкого, с какими ему приходилось иметь дело, но так и не нашел ничего, что описывало бы эмоции Медведева, а потому спокойно произнес на немецком нечто вроде: «он просто ругается». Присутствующие переглянулись. — Я думаю, не шибко они нам поверили. Будут, пожалуй, даже настойчивее предыдущих. Царские вон сколько приходили. Предыдущие красные тоже покоя не давали почти месяц! Эти тоже так просто не отстанут. — Так у нас ведь есть запасы, — сказал Лосев, — Был же полный погреб! Куда вы все это подевали, друг мой? — Все тебе расскажи! — недовольно сказал Михаил, — Ну нет уж, эту тайну я с собой в могилу унесу.       Не просто так он про могилу сказал. Уж кто-кто, а Николай знал-то знал, что там, на окраине деревни, где старое кладбище, каждый третий гроб… Впрочем, это совершенно неважно.