IV
30 января 2021 г. в 00:32
Уилл не замечает, каким образом они с Вилланель оказываются наедине, но это всё же случается. Увлечённый одной занятной чешской пьесой, которую он — к своему вящему удивлению — вытащил из домашней библиотеки, Уилл понимает, что оказался в опасной ловушке, только после того как она наглухо запирается. Теперь в комнате нет никого, кроме них, и он не имеет права просто встать и уйти. У него нет никакого желания выслушивать новую порцию лекций по вежливости от Ганнибала.
Боковым зрением Уилл видит, что Вилланель рассматривает его в своей нелепой детской манере, даже не пытаясь замаскировать любопытство. Хорошо. Он просто сделает вид, что с головой ушёл в чтение, и дождётся своего спасательного круга. Главное — сохранять спокойствие в начинающем электризоваться воздухе. Он не позволит себя спровоцировать. Нет, ни за что.
Закинув ноги в туфлях от «Версаче» на низкий кофейный столик, Вилланель намеренно громко жуёт сочную оранжевую мякоть хурмы, и интенсивные чавкающе-влажные звуки, наверное, слышно даже за пределами дома.
— Что делаешь? — с набитым ртом спрашивает Вилланель, и Уилл силой воли подавляет раздражение.
— «Белая болезнь», — он указывает на книгу.
— Скукотища, — лениво отвечает Вилланель, откусывая последний уцелевший мясистый бок.
— Я читал и хуже, — рассеянно говорит Уилл, пробегаясь по одной и той же строчке в сотый раз и не понимая смысла.
— Пока учился в академии ФБР?
— Я там не учился, — поправляет он.
— Но работал, — с самодовольством знающего человека возражает Вилланель. — Чем ты занимался?
— Я профайлер, эксперт по криминальной психологии, — Уилл наконец находит силы, чтобы посмотреть на неё, отложив «Белую болезнь». Кажется, к книге он вернётся ещё не скоро. — Знаю наверняка только одно: в большинстве случаев всё написано на чьём-нибудь лице: жертвы, подозреваемого или свидетеля.
— И что же написано на моём? — на мгновение перестав жевать и шире распахнув глаза, спрашивает Вилланель.
— Что вы в странной форме добываете внимание и лезете не в своё дело, — ровным тоном говорит Уилл и кивает на вазу с фруктами. — Ещё?
— Нет, благодарю.
Вилланель вынимает изо рта плоскую косточку и небрежно бросает её на столик, полностью игнорируя наличие салфеток. Уилл, наблюдая за ней, снова совершает над собой усилие, чтобы не утратить хотя бы видимость нейтралитета. На самом деле у него зубы скрипят от бешенства.
— Теперь я понимаю, почему он выбрал тебя, — говорит Вилланель, улыбаясь.
Уилл молчит. Он снова злится, но теперь ему даже интересно, к чему приведёт этот не слишком приятный разговор.
— Да, ты особенный и всё такое. Но это не главное. Ты не боишься ему перечить. Ты, наверное, вообще ничего не боишься, правда? — продолжает Вилланель и светским тоном вдруг добавляет: — И скольких ты убил?
Уилл медлит, прежде чем выговорить ответ, который считает приемлемым для их уровня отношений.
— Достаточно.
— Десять? Пятьдесят? Сотню? — допытывается Вилланель.
Уилл молчит. Он ощущает, как внутри рвутся невидимые нити, одна за другой, и довольно быстро. Он не хочет, чтобы все они лопнули: иначе то, что он наспех зашил в себе с приездом гостей, вырвется наружу. И это будет очень проблематично для всех, включая и его самого.
— Ладно, — длинными ладонями Вилланель отбивает звонкую дробь на подлокотниках кресла и опускает ноги на пол. — Пока я тут не заснула... У меня есть одно предложение.
Уилл безмолвно приподнимает бровь в знак того, что готов её выслушать. На другое у него не остаётся ни грамма терпения.
— Сыграем в «правду или вызов»?
— Я даже не... — начинает он.
— Отлично! — резко перебивает она. — Я начну. Правда или вызов? Ну же, просто выбери.
— Хорошо... — вздыхает Уилл, сцепляя руки в замок. Иногда и правда лучше просто сдаться и сделать хоть какой-нибудь выбор. — Правда.
— Кто из вас сверху?
Уилл не сводит с Вилланель глаз, чтобы намеренно создать неловкую паузу. Вот только её, Вилланель, кем бы она ни была, как любого другого лишённого совести человека не волнуют социальные сигналы.
— Я ещё не говорил, что ты суёшь нос туда, где его вполне могут безжалостно оторвать?
— В этом ведь и есть смысл игры! — возмущается Вилланель.
Уилл не может оценить её стараний. Не дождавшись какой-либо реакции, Вилланель заключает:
— Значит, за тобой вызов, мистер Я-Не-хочу-Раскрывать-Великую-Постельную-Тайну, — и без какой-либо паузы добавляет: — Давай подерёмся?
— Что? — потрясённо переспрашивает Уилл.
— Ну, подерёмся. Якобы хотим друг друга убить. И чтобы всё было реалистично: чуть-чуть крови не помешает.
— Вилланель, ты хорошо себя чувствуешь? — без тени сарказма произносит Уилл.
— Лучше некуда, — Вилланель расплывается в широкой улыбке. — Так что насчёт драки?
— Зачем тебе это?
На лице Вилланель отражается капризное неудовольствие.
— Понимаешь, Ева здесь как на иголках и поэтому ведёт себя со мной не так мило, как следовало бы. Я хочу подтолкнуть её к свершению очередного... м-м-м, подвига, да.
— Что это значит?
— Ты не посвятил меня в свою интимную жизнь, так почему ожидаешь от меня открытости в этом вопросе? — она обиженно надувает губы, словно отвергнутая девочка.
— Ох. Ясно, — Уилл отводит взгляд.
— К тому же... За всё это время я ни разу не слышала, как скрипит ваша с Ганнибалом кровать. А у меня очень острый слух. И я привыкла всегда быть начеку.
Уилл не знает, стоит ему разозлиться или рассмеяться в ответ. Он действительно не понимает, как общаться с женщиной, которая переходит все границы, тщательно выстроенные вокруг его личных дел. Внешне Уилл остаётся спокойным, а внутри уже пылает желанием показать Вилланель, что она позволяет себе слишком много. Больше, чем Уилл может стерпеть.
Когда она встаёт с кресла, вытягиваясь в полный рост в своём кричаще-модном платье до щиколоток, по позвоночнику Уилла пробетает привычная дрожь, похожая на разряд тока. Он принимает её за инстинктивное предупреждение, которое означает только одно — ему угрожают.
— Хочу встряхнуть этот дом, — говорит Вилланель, поправляя руками причёску. — Всем иногда нужно веселиться.
Она вытаскивает из собранных волос красивую витую заколку и, почти не целясь, запускает её в Уилла. Ему едва хватает ловкости и времени, чтобы отклониться и спастись от удара. Повернув голову, он смотрит на маленький кинжал, которым эта сумасшедшая закалывала волосы каждый божий день. Он глубоко входит в спинку кресла, увязнув в мягкой набивке. Как мог бы застрять в черепе Уилла, будь он слегка медлительнее.
Потом происходит то, что обычно бывает перед охотой. Уилл на некоторое время теряет социально приемлемую одежду, за которой прячет свою настоящую сущность. По воле Вилланель Уилл превращается в того, кто не запирает скелеты в шкафу, а методично закапывает их на заднем дворе.
— Заколка? — Он уже не скрывает ярости в голосе. — Серьёзно?
Рывком Уилл извлекает кинжал, безвозвратно испортивший его любимое кресло, и в этот же миг Вилланель грубо стаскивает его на пол, ухватив за ноги. Оказывается, изящность нисколько не препятствует удивительной физической силе, сравнимой с грубой силой мясника, обрабатывающего свиные туши. Разве что Вилланель ещё более бесстрастна, чем человек, ежедневно отнимающий жизни убойных животных.
— Красота — страшная сила, — усмехается она, сверкая кошачьими глазами, и с размаху бьёт Уилла точно в подбородок.
Челюсть взрывается неистовой вспышкой боли, голова наполняется обволакивающим туманом, и Уилл издаёт какой-то короткий звук, похожий на негодующий вой. Он ничего не видит, но помнит, что всё ещё сжимает в руке тонкий металл хитрого оружия Вилланель, и свободно взмахивает им. Когда зрение наконец начинает восстановиться, Уилл обнаруживает, что надорвал рукав её платья и слегка оцарапал светлую кожу. На руке Вилланель проступает небольшое пятно крови.
— Неплохо, — выдыхает она, продолжая улыбаться, и пытается ударить его вновь.
На этот раз Уилл ожидает нападения и вовремя уходит от атаки, схватив Вилланель за повреждённое плечо и увлекая её в менее выгодное положение. Она шипит — в точности копируя интонацию ощетинившейся кошки — и падает на ковёр, приминая мелкий ворс своей щекой.
Теперь Уилл приходит в бешенство.
Эта женщина свалилась на него как снег на голову. Ступила на порог его дома и проявила полное неуважение к его законам. Она надоедала Уиллу всю чёртову неделю и не раз пыталась вывести его из себя, создавая неприятные ситуации одним своим присутствием. Она игнорировала границы и позволяла себе разного рода вольности с Ганнибалом. Уилл мог
(и хотел!)
убить её, чтобы избавиться от необходимости разделять с ней приёмы пищи, приготовленной Ганнибалом. Уилл изо всех сил цеплялся за разумное человеческое поведение, и с каждым часом его настрой становился всё агрессивнее. Но Уилл терпел, поскольку знал, что эта пытка рано или поздно кончится.
А сегодня Вилланель испортила его любимое кресло. И да, кажется, назвала их с Ганнибалом отношения несостоятельными и интимно скудными. Эти две последние капли переполнили гигантскую чашу терпения Уилла.
Пока Вилланель, перекатившаяся на бок, встаёт, Уилл тоже пользуется возможностью подняться. Перед глазами немного плывёт: удар в подбородок получается точный и идеально отработанный. Уилл сжимает пальцами смертельно опасную заколку и, отслеживая частоту своего дыхания, делает шаг в сторону Вилланель. Пара крупных светлых прядей опускается на её сверкающие азартом глаза.
— Бросай, — говорит Вилланель, взглядом указывая на метательный нож. — Ты же не собираешься всерьёз меня убивать, так?
— Ты запустила им в меня, — скорее по-звериному рычит, чем по-человечески отвечает Уилл. Над бровями, в глубине черепа, болезненно пульсирует крошечная точка, быстро увеличиваясь в размерах.
— Но я промазала.
Они смотрят друг на друга ещё несколько секунд. Точка боли в голове Уилла превращается в цельную линию, по периметру описывающую лоб, оба виска и затылок. Уилл выпускает кинжал, позволяя ему почти беззвучно опуститься на ковёр.
А потом вдруг бросается вперёд.
Вилланель не успевает отреагировать: лишь поднимает ладони вверх, защищая лицо. Уилл в один прыжок добирается до неё, хватает за шею и отталкивает к книжному стеллажу. Её позвоночник встречается с одной из массивных деревянных перекладин, и этот удар отрезвляет её разум, выбивая весь воздух из её лёгких. Она царапает Уиллу щёку, и на его коже вспыхивают три красные полосы. Ему приходится отвернуться и отступить, опасаясь за сохранность глаз.
В пылу драки они хаотично перемещаются по комнате, роняя и ломая все попадающиеся на пути предметы. Они поднимают жуткий грохот: на пол одна за другой летят книги в дорогих переплётах, изысканные статуэтки и письменные принадлежности. Чуть позже ваза с фруктами разбивается вдребезги.
Уилл успевает здорово приложить Вилланель лбом об одну из репродукций Рембрандта, висящую на стене, и стекло над картиной покрывается паутиной круговых трещин. В отместку Вилланель награждает его ещё несколькими глубокими царапинами и разбитыми в кровь губами, которые сталкиваются с огранённым бриллиантом, венчающим золотое кольцо на её правой руке.
Уворачиваясь от ударов, Уилл невольно думает о том, что более ловкого и напористого противника ему пока не встречалось. Ганнибал дерётся изящнее, Дракон — настойчивее, а Вилланель обладает каким-то особым стилем нападения, не сравнимым ни с чьим другим.
В конце концов Вилланель устаёт обороняться и, задействовав элемент неожиданности, толкает Уилла на кофейный столик, который недавно использовала в качестве подставки для ног. В следующую секунду она спотыкается о задравшийся край ковра и теряет равновесие. Они, сцепившись, как оголодавшие дикие животные, падают вместе.
Под весом их тел стекло раскалывается с оглушительным треском и рассыпается по всей комнате. Отдельные мелкие осколки даже преодолевают порог, обозначающий границу другой комнаты.
Потом, минутой или двумя позже, оттуда выбегает испуганная Ева.
— Что случилось?! Оксана? Что ты опять наделала? — зовёт она. — О боже! Господи, что здесь произошло?
Они лежат в стеклянной крошке, загнанно дыша и всё ещё ненавидя друг друга. Вилланель улыбается: Уилл видит её лицо краем глаза. Он безучастно наблюдает за тем, как Ева, не переставая браниться и причитать, помогает Вилланель подняться с пола, подставляет ей плечо и уводит прочь. Их шаги утихают в глубине дома, и Уилл приподнимается на локте. Острый кусок стекла воткнулся в его руку, и он безразлично вырывает его из плоти, не обращая внимания на кровь.
Уилл странно себя чувствует. И только услышав щёлкающие шаги, которые могут принадлежать только одному человеку во вселенной, он понимает, чего хочет прямо сейчас. Выпить и подняться наверх, в спальню.
— Уилл? — в голосе Ганнибала угадывается приятное беспокойство. — Уилл!
— Я в порядке, — честно отвечает Уилл, позволяя поднять себя в той же манере, в какой Ева поднимала Вилланель. — Правда, всё нормально.
— Что случилось между вами?
— Небольшой спор. Ничего такого, о чём тебе стоило бы переживать.
— В твоём состоянии столь твёрдую уверенность я бы трактовал как неадекватную реакцию.
Заботливые прикосновения, не подразумевающие ничего из того, о чём Уилл так отчаянно думает, дразнят его настолько, что он едва держится на ногах. Покусывая губы, он избавляется от ещё нескольких осколков, тигриными когтями впившихся в кожу.
— Тебе нужна медицинская помощь, — заявляет Ганнибал со знанием дела, одним голосом опережая все попытки возразить.
— Да, я бы от неё не отказался, — не берётся спорить Уилл и смотрит на мужа. — Я буду наверху.
— Я принесу... Что ты делаешь?
Уилл отнимает свою руку от его груди, словно поместил её туда в трансе, а потом вдруг очнулся, полностью лишённый памяти. Но Уилл не впадает в бессознательное состояние: напротив, сейчас он себя контролирует даже лучше, чем всегда.
— Я принесу... — повторяет Ганнибал.
— Принеси лучше вина, — прерывает его Уилл. — Красного. Сладкого. И захвати два бокала. Побольше объёмом.
Он вытягивает шею, облизывает окровавленные губы и на мгновение прижимает их к коже под челюстью неподвижного Ганнибала, оставляя там влажный красный след. Ему жарко, и у него появляется навязчивое желание поскорее избавиться от испачканной и частично порванной одежды. Уилл надеется, что в этом ему скоро помогут.
Отстранившись, Уилл не говорит ни слова. Разворачивается и шагает по стеклу прочь из разгромленной гостиной. Добираясь до лестницы, он чувствует тяжёлый горящий взгляд, прикованный к его спине, и это заставляет его двигаться чуть медленнее, чем обычно.